За Камнем Жизни

Глава 4. ""Условия" и кот-приблуда

Шёл третий день, как Лукерья оказалась в другом мире с внуками и с чужим лицом.

- Бабуля, а мы не живые? – спросил Егорушка, заглядывая в глаза Лукерье.

- С чего это ты взял? – обтерев мокрым концом полотенца его мордашку, вымазанную ежевикой, Лукерья взъерошила внуку волосы.

Она бы его и в лоб чмокнула, но прикрывала нижнюю часть лица до глаз импровизированной чадрой, приспособленной под этот аксессуар косынкой. Тимур, посмотрев на брата, рассмеялся. И было отчего. Синие губы и синева вокруг рта, синие пальцы.

- Но мы же умерли, – продолжил Егорка, не обращая внимания на смех старшего брата.

- Ты кушаешь? – спросила Лукерья и улыбнулась.

Ну, никак без смеха нельзя смотреть на этого синюшного с серьёзным лицом.

- Да.

- В уборную ходишь?

- Нет, он в кустики бегает, – встрял в разговор Тимур.

- Почему? – удивилась Лукерья.

- Там дырка большая, – пробурчал Егорушка, опустив голову. – Я боюсь.

- Тим, в сарае я досо́чки видела. Прибей, чтоб поуже было.

- Сделаю, – покладисто пообещал Тим.

- Вот, видишь, Егорушка, уже два доказательства, что ты живёшь. Ты вот ежевику обирал, вон как руку расцарапал. Кровь была?

- Была. Я подорожником со слюной залепливал.

- А больно было? – продолжала пытать Лукерья внука.

- Ещё как!

- Вот тебе ещё два доказательства, что ты живой. А сердечко-то как стучит! – положила ему ладонь на грудь. – Ещё рассматривать доказательства, что ты живой?

- Бабуля, да понял, понял я, что живой! А вот тут написано, – ткнул пальцем на лист бумаги взявшийся из ниоткуда на столе, – что участники условно живые. Участники, это же мы?

- Ну-ка, ну-ка, что тут написано?

Лукерья взяла лист, повертела в руках. «Условия», – прочла заголовок текста. Текст написан на русском языке каллиграфическим почерком, фиолетовыми чернилами на качественной плотной белой бумаге. В верху, в правом углу надпись – «Копия». Стала читать.

- Откуда он взялся? – посмотрела на Тимура, тот только плечами пожал. – Понятно. Ну, что ж, раз эта бумага здесь, значит речь в ней о нас. И Участники – мы. И теперь понятно, откуда у меня взялись знания о разных растениях и их свойствах.

- И ещё можешь варить из них лекарственные настои, готовить мази и лечить, как врач, – перечислил бабулины возможности Егорушка.

- А я не понял, какие мне вложили умения и знания, кроме как о мире, – проговорил с недоумением Тимур. – Охотиться, рыбу ловить, молотком да топором работать меня дед научил. Я же с ним на охоту ходил, на рыбалку, за грибами. Петли на зайцев ставили, тетеревов сетью ловили. Да много чему меня дед научил. Так что пока никакого нового умения я за собой не заметил.

- Я вовсе ничего не умею, – расстроенно произнёс Егорушка.

- Тебе ещё подрасти надо – ни роста, ни силы, – взъерошил волосы брату Тимур.

- А в чём мы участвуем? – вернулся Егорушка к теме участия.

- Получается, что в борьбе за выживание, – предположила Лукерья.

- Это как?

- Это, братец Егорушка, что нам придётся драться со всеми, кто и что против нас, чтобы выжить, – ответил Тимур.

- Раз нам придётся драться за жизнь, то почему мы условно живые?

- Ой, Егор, ну, ведь, ежу понятно, что можем погибнуть. А, вот добудем Камень Жизни, тогда, точно, будем жить. Ты бы, лучше, вот, мяса ел больше, а не только ягодки, а то маленький совсем, словно тебе пять лет. Как ты драться будешь? Силы-то в тебе кот наплакал, – выговаривал брату Тимур.

- М-я-я-ау-у-у, – раздалось, жалобно, за дверью.

- Ой, бабуля, и правда, кот плачет.

- Вот он тебе и наплакал, – хохотнул Тимур, направляясь к двери.

Стоило приоткрыть дверь, как в щель протиснулся чёрный крупный, но худющий кот. Шерсть, когда-то пушистая, местами свалялась, местами выдрана клочками. Левый глаз закрыт и слезился. Правое ухо разорвано.

- Вот, Егор, видишь, как дерутся за выживание? Это тебе наглядное пособие, – поучительно сказал Тимур. – Ба, к тебе пациент пришёл, – хохотнул.

Лукерья вышла в «прихожую». Кот сидел скромненько у порога и, жалобно, смотрел на неё одним большим зелёным глазом с надеждой и сомнением – помогут или выгонят.

- Ох, ты ж, болезный, проходи в кухню. Егор, налей ему молока, да много не наливай, а то с голодухи живот заболит. Я пока заживляющее зелье сварю. Где-то я флакончик видела с нарисованным глазом. Хорошо, ещё печь не прогорела.

Поставила на угли котелок, плеснув в него кружку горячей воды, сыпнула мерку измельчённого корня чистюхи синей и мерку самбур-травы. Когда начало закипать, сняла с углей, добавила две вайи папоротника серебристого и отставила настаиваться.

Кот напился молока, потёрся о ноги Лукерьи и лёг на половичок в проходе из кухни в спальню.

- Ребятки, а вы ничего необычного не замечали в доме? – спросила Лукерья внуков.

- А чего необычного, ба? – Тимур снова принялся изучать листок.

- Да вот, кроме появления этой бумажки, – Лукерья присела на табурет. – Какие-нибудь шумы посторонние или ощущение чужого взгляда?

- Бабуля, я уже боюсь, – жалобно прошептал Егорушка.

- Чего бояться-то? Вот тут же написано, что Участники то, Участники сё, а какие-то Кураторы им помогать должны. А раз должны помогать, значит наблюдают, – толковал Тимур.

- Так ты чувствовал, что кто-то наблюдает? – спросила Лукерья.

- Да с первого дня, ба. И кто-то доедает то, что от ужина остаётся.

- Я думала, что кто-то из вас ночью встаёт подкрепиться.

- Нет. Егорка ночью на ведро встаёт, так он быстро. И голос я слышал. Но это когда ещё в отключке лежал. Я же рассказывал.

- Бабуля, а я ночью слышал, как кто-то шеборшал под полом, – таинственно проговорил Егорушка.

- Вот и я слышала. И бумага эта как-то тут оказалась. И взгляд чей-то. И на печи кто-то спит.

Лукерья взглянула на растянувшегося безмятежно на половике кота. В этот момент он, приподняв голову, открыл здоровый глаз, внимательно посмотрел на неё и… ухмыльнулся. Лукерья, сглотнув, моргнула. Посмотрела снова на кота, но тот продолжал спать. «Примерещится же такое», – Лукерья вскинула руку, в порыве перекреститься, но вовремя вспомнила, что крестика на ней нет. Она очнулась без него.

- На печке никто не спит, – возразил Тимур.

- Ну, а, как же? Постель на лежанке чья?

- Ба, ты с чего взяла, что там чья-то постель? – Тимур с недоумением посмотрел на бабушку.

- И я никакой постели не видел, – подтвердил Егорушка с подозрением покосившись на печь.

Лукерья встала, прошла в спальню и с удивлением наблюдала, как на лежанке тает, исчезая, постель. Егорушка, выскочивший за ней и ухватившись за руку, замер, затаив дыхание.

- Тимур, тут правда кто-то спал, – проговорил приглушённо, вернувшись к брату.

Лукерья в задумчивости прошла к сундуку. Там в отгороженном отделении стояли разные флакончики. Среди них и был с нарисованным глазом.

- Тимур, я видел, – таинственно произнёс Егорушка.

- Что ты видел?

- Там была постель, рулоном свёрнутая. Она исчезла прям на наших глазах.

- Вот доказательство того, что за нами наблюдают. Наверно, кто-то из Кураторов ночует, а постель спрятать забывает. Только я никакой постели за все дни не видел.

- Может это из-за бабули? Я тоже ни разу не видел, а сейчас увидел.

- А причём бабуля?

- Я за её руку держался, вот и увидел.

- Странно всё это, – проговорил Тимур, по-взрослому покачав головой, и уткнулся в листок. – А я понял, почему мы условно живые! – воскликнул.

- Что ты понял? – просунув голову под руку брата, заглянул в листок Егорушка.

- Тут написано: «Кураторы самостоятельно восстанавливают тела Участников по предоставленным копиям». Нас восстановили.

- Из чего? А кто копии дал? – приступил Егорушка к брату с вопросами. – Мы что? Биороботы?

- Почём мне знать? – отмахнулся Тимур. – Тут вот другое интересно. Или копии неправильные, или Кураторы двоечники, раз переэкзаменовку проходят.

- Точно! – согласился Егорушка. – Бабуле лицо неправильно восстановили…

- А мне кожу, – подхватил Тимур.

Лукерья слушала внуков и незаметно улыбалась.

- Они же теперь должны исправить? Да? – вынырнул из-по руки брата Егорушка. – Бабуля, слышишь? Они должны исправить, эти криворукие Кураторы. Тебе сделают твоё лицо. А если не исправят, то им это с рук не сойдёт. Вот!

Лукерья вошла в кухню с флаконом глазных капель.

- Кыс-кыс-кыс, – позвала кота. – Иди, будем лечиться.

Кот поднялся с половичка, вальяжно прошествовал к Лукерье, словно делал одолжение, и вспрыгнул на колени.

- Тим, смотри, какой выбражулистый! Весь ободранный, а важничает, – подметил Егорушка.

- Ага, себе на уме, – согласился с братом Тимур.

- Егорушка, нужно правильно говорить не выбражулистый, а воображулистый, от слова воображать, воображала, – не преминула поправить внука Лукерья, капнув коту в больной глаз тягучую субстанцию. – Вот, болезный, завтра уже сможешь им смотреть, а пока не открывай. Сейчас мы займёмся лечением твоих боевых ран.

- Ба, да что ты ему наговариваешь? Он же ничего не понимает, – высказал Тимур.

- Я видел, он всё понимает, – возразил Егорушка. – Бабуля сказала: «Иди, лечиться будем», он и пошёл, и сам к ней на колени запрыгнул. Вон, видишь? Всё понимает.

Кот повернул голову и внимательно посмотрел на Егорушку здоровым глазом.

- Мне, вот, интересно: здесь все так свои обязанности исполняют?! – с возмущением произнёс Тимур.

Внимание его больше привлекал листок бумаги с «Условием», чем происходящее рядом.

- Как? – Лукерья закончила обрабатывать кота и спихнула его с колен. – Иди, отдыхай.

Кот недовольно замурчал, оглядываясь на Лукерью одним глазом, покосился на пустую плошку и ещё раз оглянулся.

- Иди, иди, отлежись, потом ещё молока дадим. Так, как, Тимур, здесь к обязанностям относятся?

- Да абы как, спустя рукава, не добросовестно.

- С чего ты взял?

- Ну, смотри, ба! Кураторы, двоечники, напортачили с тобой и со мной. Здесь написано, – махнул бумажкой, – «В Исходной точке Участникам Правителем предоставлено жильё». А это, разве жильё?

- И что же тебя не устраивает?

- Бабуля, у нас дома лучше было, – поддержал брата Егорушка.

- Да. Это не жильё, это стайка! У Зорьки жильё такое же было. Спим на топчане все вместе! Егорушке ночью через меня перелезать приходится, чтобы на ведро сходить. Одежду выдали всю ношеную, старую, как бомжам! Мыла нет, зубы почистить нечем, в туалете, вместо бумаги мох лежит.

- Тим, не кипятись, – успокаивающе проговорила Лукерья. – Это же временно. Мы долго здесь не задержимся.

- Да, – поддакнул Егорушка. – Вот бабуле лицо исправят, а тебе кожу, и уйдём. Зачем мы здесь десять дней торчать будем?

Кот посмотрел на Егорушку, фыркнул.

- Нам не на что обижаться, дорогие мои. И жильё у нас временное есть. И продукты кой-какие есть, голодные не сидим. Что одежда ношеная, так спасибо, что не голые тут оказались. А для чистки зубов я специальную травку заварю, и будут ваши зубки белыми, крепкими и здоровыми. Вот с мылом, тут да. Но есть какой-то мыльный камень. Надо поискать. Чем же тебе мох не угодил? Вполне достойная замена туалетной бумаге.

- Ба, ну, вот, почему ты такая?! – вспылил Тимур, прихлопнув ладонями по столу. – Что дали, и на том спасибо! А я не согласен! Если должны нас одеждой обеспечить, так пусть выдают нормальную, а не со свалки. Чтобы у меня в лесу об каждую веточку штаны не рвались, чтобы сапоги были одного размера – моего размера. А то левый сапог жмёт, а правый болтается. Вот мы пойдём отсюда в эту, как её, – заглянул в копию Условий, – вот, в столицу мира. Даже не удосужились названия написать, – проворчал занудливо. – Сколько мы будем идти? Если это испытание, то всяко не один день. Пешком. Может год будем идти.

- Ты чо-о-о, Ти-и-им? – вытаращился на брата Егорушка. – Разве переэкзаменовка бывает год?

- Ну, месяц. Да, даже, неделю. Вдруг дождь пойдёт, а у нас и плащей-то нет. У тебя, ба, сапоги скоро каши запросят. У Егорки вообще только две рубашки и одни штаны. Никакой куртёшки задрипанной нет. Я же видел в сундуке – там одно тряпьё. Уйдём мы отсюда, а что в дороге есть будем? Продуктов, вон, как написано, так и есть – только на десять дней. А потом? Зайцев да рыбу ловить? Денег бы в дорогу положили. Столица же не за теми вон кустами. До неё идти и идти, наверно, придётся. Нам же не известно, как далеко мы от неё находимся. А ночевать в лесу или в чистом поле будем? Будут же в пути какие-то селения встречаться, или, даже, города. В них, всяко, есть заведения, где поесть и переночевать можно. А чем платить?

Лукерья слушала рассуждения Тимура и, соглашаясь с ним, пересматривала свои жизненные позиции. Она всегда довольствовалась тем, что есть. Ничего ни с кого не требовала, даже если было с кого и что потребовать. Если и была чем-то недовольна, то недовольство своё не проявляла. Живы, сыты, одеты, обуты и ладно. А оказывается, не ладно. Ей внуков сберечь надо, бороться за них и за себя. Не привыкла она к такому. Значит, придётся себя перекраивать, характер свой покладистый ломать, углами и шипами обрастать. Тимур, хоть и хорохорится, но ещё ребёнок всё же. С мужским характером, ответственностью и умениями, но ребёнок.

«Бери-ка, Луша, себя в ежовые рукавицы, найди в тайниках своей души, в сути своей, уверенность, смелость и принципиальность, что ли, да тащи их наружу. Иначе сгинете вы в этом мире. Говорят, двум смертям не бывать, а одной… а одна уже состоялась. Так что всё теперь в твоих руках».

С такими мыслями вечером Лукерья ложилась спать, чтобы утро встретить с настроем к действию.

В тот же вечер перед сном Тимур, как обычно, выскочил в уборную. Возвращаясь назад, остановился, запрокинул голову, ладони, сложив рупором, приставил ко рту и, набрав полные лёгкие воздуха, прокричал:

- Эй, ты, двоечник! Слышишь меня?! Немедленно верни мою красивую кожу! Я к ней привык и люблю её. Думаешь, если мы бесправные, то над нами можно издеваться? Да?!

Прокричал, выдохнул, прокашлялся и с чувством правильности поступка отправился спать.

֎ ֎ ֎