За пределами разрыва

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГРИФФИН

Я слышу приглушенный крик Элианы из-за ее двери и тихо хихикаю, возвращаясь в свою комнату.

Она еще милее, когда волнуется, но, черт возьми, я не ожидал, что меня так заведет мысль о том, что она играет с собой. Я все еще нахожусь под кайфом от того, что узнал, что она думала обо мне, пока делала это; одна только мысль заставляет мой твердый член дергаться.

Я стараюсь держать между нами как можно большую дистанцию, но это оказывается все труднее и труднее каждый раз, когда я с ней разговариваю. Она очень мешает мне, но я не могу отрицать, что испытываю к ней влечение. При каждом нашем общении я замечаю, как ее тело реагирует на меня: мурашки бегут по ее нежной коже или глубокий румянец проступает на груди и веснушчатом лице.

Я знал, что ее тянет ко мне с первой встречи, но никогда и за миллион лет не ожидал, что она зайдет так далеко, что будет думать обо мне, пока ублажает себя.

Осознание этого стало тем толчком для моего эго, в котором я так нуждался, тем подтверждением, которое я искал, а прилив адреналина к моему члену подтвердил ей, что влечение было взаимным.

Трудно было это скрыть, да еще с ее раскрасневшейся кожей и сбивчивым дыханием?

Даже пижамные штаны цвета авокадо не смогли бы оттолкнуть меня, когда я увидел, что она смотрит на меня так, как сейчас.

Как только Элиана открыла дверь, и я увидел ее лицо, понял, что она только что закончила делать. То, как округлились глаза от ужаса, стало еще большим подтверждением.

— Блять, — простонал я, облокотившись на стол и вытаскивая член из треников, медленно поглаживая всю длину, вспоминая ее задницу в гидрокостюме.

Такая красивая девушка не должна находиться рядом со мной, особенно во время тренировки. Мне пришлось дважды кончать в душе, чтобы снова почувствовать себя самим собой. Я знаю, что не должен так себя чувствовать, что это один шаг до того, чтобы потерять из виду то, над чем я так упорно работал, но я не могу это остановить.

Чем больше я стараюсь держаться от нее подальше, тем больше не могу перестать думать о ней.

Чем сильнее я борюсь с этим желанием, тем сильнее оно становится. Я не должен был бодрствовать, уставившись в потолок, когда услышал ее хныканье. И уж точно не должен был вскакивать с кровати и мчаться в комнату, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

Шесть месяцев вдали от всех, кроме врачей, должно быть, были достаточно долгими, чтобы мой мозг снова начал жаждать связи, потому что я никогда ни к кому не относился так неистово.

С проклятием я начинаю быстрее надрачивать свой член, хватаясь за лежащее рядом полотенце, пока моя голова не откидывается назад, и я кончаю с очередным низким стоном.

Назойливый звук будильника вырывает меня из беспокойного сна. Я вслепую протягиваю руку к прикроватной тумбочке, ощупываю все вокруг, пока не нахожу свой телефон и не засовываю его под одеяло, выключая будильник, так как яркость экрана ослепляет меня.

Сегодня мое первое соревнование с тех пор, как я вернулся в команду после несчастного случая, но вместо того, чтобы беспокоиться об этом, мои мысли возвращаются к Элиане. Прошлой ночью я чуть не перешел черту. Мне потребовалось собрать все свои силы, чтобы развернуться и выйти из ее комнаты вместо того, чтобы показать ей, на что похож настоящий оргазм.

Когда я вернулся в свою спальню, прошло всего пять минут, прежде чем я сдался.

Она сводит меня с ума, но знаю, что, как бы сильно я ни хотел ее, я не могу позволить повториться тому, что случилось прошлой ночью. Она быстро становится всем, о чем я могу думать.

Мне нужно сосредоточиться на этом соревновании и мысленно подготовиться к тому, как я хочу справиться с волнами, а не как я хочу справиться с ней.

Разочарованно вздохнув, вылезаю из постели и переодеваюсь в черный спортивный костюм, решив совершить быструю пробежку по пляжу, чтобы проветрить голову перед отъездом на соревнования.

На пробежке воздух освежает. Мне нравится бегать, когда в голове царит суматоха, тогда я могу просто подумать и быть максимально честным с собой. Только теперь, когда я бегаю трусцой, это сопровождается знакомой болью в ноге. В первые несколько месяцев моего выздоровления было трудно отказаться от этого занятия, и я никогда не осознавал, как сильно буду скучать по нему, пока больше не смог этого делать.

Через десять минут после начала пробежки я позволяю своим стенам рухнуть, и первый человек, который приходит мне на ум, помимо Элианы, это Колтон.

До травмы он был моим лучшим другом. Мы выросли вместе и пережили похожие жизненные неудачи. Я всегда смотрел на него как на брата, которого у меня никогда не было, но он все равно предал меня самым ужасным образом.

Самое худшее во всем этом то, что я просто не могу понять, почему он это сделал. Я думал об этом месяцами, пытаясь понять, что пошло не так. Обидел ли я его чем-то? Разозлил настолько, что он захотел разрушить нашу дружбу? Каждый раз, когда я думаю об этом, теряюсь в догадках. Я ни разу толком не спал с тех пор, как он сделал то, что сделал. Мне нужны ответы.

Я знаю, что он будет сегодня на соревнованиях, и это разжигает во мне огонь. Мое сердце начинает сильно биться, а руки холодеют, когда я чувствую, как ярость бурлит во мне, разливаясь по крови.

Вкладываю все свое разочарование и злость в пробежку, ускоряя темп. Встреча с ним станет серьезным испытанием, и я надеюсь, что смогу взять себя в руки, прежде чем все испорчу для своей команды.

Габриэль паркует фургон команды на специально отведенном для нас месте в Долфин-Бэй, на пляже, где проводятся сегодняшние соревнования. Стоянка забита машинами и семьями, взволнованно прогуливающимися вокруг. Соревнования по серфингу — большое событие для Сальтвотер-Спрингс, а также близлежащих городов, которые принимают в них участие; горожане всегда находят время прийти и поддержать команды своего родного города, надеясь, что благодаря нам наш город наконец-то появится на карте.

— Ладно, все выходите из машины, давайте зарегистрируемся, а затем встретимся в командной палатке.

Габриэль выпрыгивает со стороны водителя и широкими шагами направляется к столу регистрации. Элиана вылезает со стороны пассажира и бежит за ним, ее спортивная сумка, набитая снаряжением, подпрыгивает у нее за спиной.

Я не разговаривал с ней все утро, пытаясь избежать ее попыток приблизиться ко мне.

Не могу позволить ей занимать мои мысли прямо сейчас, по крайней мере, до окончания соревнований. Мне нужно отгородиться от нее, это единственный способ придерживаться моего правила «не отвлекаться».

Суть этого правила в том, чтобы убедиться, что я вкладываю все свои силы в то, чтобы помочь нашей команде попасть в отборочные турниры. В прошлом сезоне я позволил Меган отвлечь меня от этой цели и не позволю истории повториться.

Остальные члены команды выскакивают из фургона, направляясь к багажнику за нашими досками и сумками. Коа, настоящий джентльмен, пытается помочь Мэл с ее сумкой, что приводит к полному хаосу, когда она выхватывает ее у него из рук и устремляется к линии.

— Я вижу, в раю все еще какие-то проблемы? — спрашиваю я, игриво подталкивая Коа локтем.

— Что-то вроде того, — бормочет он, прежде чем направиться туда, где она стоит.

Когда мы с Кайри и Зейлом подходим к очереди на регистрацию, мой взгляд притягивает группа серферов неподалеку. Когда я сосредотачиваюсь на них, то замечаю в группе Колтона, который улыбается и смеется со своей новой командой. Я крепче сжимаю доску для серфинга и останавливаюсь, чтобы посмотреть в его сторону.

Этот ублюдок выглядит счастливее, чем когда-либо.

У меня дергается левый глаз.

Он беззаботно смеется, как будто это не он разрушил мою жизнь. В течение нескольких месяцев, пока я выздоравливал, у меня не укладывалось в голове, что он сделал что-то плохое, и все же именно мне пришлось страдать из-за этого. Я тот, чья карьера висит на волоске, в то время как он продолжает жить как ни в чем не бывало.

Словно почувствовав на себе мой взгляд, он отводит взгляд от своего товарища по команде и останавливается на мне, его веселая улыбка исчезает.

Мы стоим, застыв во времени, и смотрим друг на друга, не мигая. Я бы сделал все, чтобы получить возможность ударить его еще раз. Чтобы он почувствовал хоть каплю той боли, через которую мне пришлось пройти.

— Он того не стоит, Фин, пойдем в палатку, — мягко говорит Кайри, подходя и становясь рядом со мной, ее взгляд задерживается на Колтоне.

Когда я не отвечаю, она вздыхает.

— Я не могу уберечь тебя от неприятностей, у меня еще есть Мэл и Коа.

— Тебе не нужно оберегать меня от неприятностей, — говорю я, отворачиваясь от Колтона, — я этого не ищу.

Она кладет свою маленькую ручку мне на локоть, и я позволяю ей увести меня к остальным, стоящим в очереди.

Мы регистрируемся, после того как девушка-регистратор перестает пускать слюни на Коа, и направляемся к палатке Сальтвотер-Спрингс, где Габриэль стоит и разговаривает с журналистами.

Когда они замечают, что я приближаюсь, бросают его и окружают меня. Их голоса сливаются воедино, пока один из репортеров не подходит и не говорит громче остальных.

— Гриффин Джонс, каково это — вернуться после такого ужасного происшествия?

Я сжимаю челюсти, пытаясь подавить свое разочарование, в то время как во мне нарастает гнев. Вопрос вызывает больше эмоций, чем я думал, слово «ужасного» пробуждает воспоминания о боли и борьбе, которые мне пришлось пережить во время моего выздоровления.

Мое сердце сильно бьется в груди, а эмоции переполняют. Я опускаю взгляд на свою дрожащую руку, чувствуя, как онемели пальцы. С трудом сглатываю, отгоняя надвигающийся приступ паники.

— Хорошо, — говорю я после долгой паузы, чтобы отдышаться, пытаясь пройти мимо них и присоединиться к остальной команде, прежде чем потеряю контроль, но репортеры встают у меня на пути, не давая пройти.

Я чувствую себя как зверь в клетке, и это чувство вызывает у меня еще большую тревогу. Потираю грудь, пытаясь избавиться от чувства тревоги, и их вопросы начинают сливаться воедино.

— На что было похоже выздоровление? — спрашивает другой репортер, широко раскрыв глаза и ожидая, что я заговорю в его микрофон.

Он действительно ожидает, что я все им расскажу? Для людей, которых я даже не знаю, когда я не могу поговорить об этом даже с самыми близкими мне людьми? Покрываюсь холодным потом и чувствую, как капли стекают у меня по шее.

Открываю рот, чтобы послать его на хуй, но замечаю Элиану за его плечом, и слова застревают у меня в горле.

Она смотрит на меня с озадаченным выражением лица, рядом с остальными моими товарищами по команде, которые тоже наблюдают за тем, как я справляюсь с этим. Чувство спокойствия охватывает меня, когда я оглядываюсь на Элиану. Как одно ее присутствие может прогнать панику?

Мой взгляд возвращается к оператору, стоящему рядом с репортером, который направляет большой объектив прямо на меня, напоминая, что сейчас на меня смотрят многие, не только Элиана. Сделав глубокий вдох, я заставляю себя улыбнуться в камеру и возвращаю свое внимание репортеру.

— Это было трудно, — говорю я, сверкая своей фирменной улыбкой, — и я бы не справился без поддержки наших фанатов.

Репортеры начинают задавать новые вопросы, мужчины и женщины с камерами ослепляют меня ненужными вспышками своих фотоаппаратов. Я поднимаю руку, чтобы заглушить вопросы.

— Спасибо всем, я с удовольствием отвечу на другие вопросы после сегодняшних соревнований, но сейчас я собираюсь идти готовиться.

Отвернувшись, направляюсь прямиком к палатке команды, спасаясь от толпы репортеров. Остальные начали натирать доски воском, в то время как Габриэль тихо перешептывается с несколькими тренерами из соседних команд. Элиана, напротив, наблюдает за мной, поигрывая ремешком своей камеры.

Что-то в том, как она смотрит на меня, выражение, полное жалости, выводит меня из себя. Мне не нужна ее жалость, с меня этого хватит на всю жизнь. Но, не желая оставаться в одиночестве, на случай, если репортеры снова попытаются меня допросить, я подхожу к ней и сажусь на песок напротив.

— Привет, — говорит она, внимательно разглядывая меня.

— Привет, — отвечаю я отрывисто, бросая свою доску на песок перед ней, прежде чем достать воск из своей спортивной сумки.

Она молча делает несколько снимков, пока я готовлю доску.

Натираю доску воском и проверяю, правильно ли она закреплена, и трижды проверяю, в хорошем ли состоянии ремешок на щиколотке, но ничто из этого не помогает успокоить растущую тревогу в моей груди.

Мне нужно избавиться от этого чувства, убедить себя, что сегодня со мной ничего не случится, но все, на чем я могу сосредоточиться, — это на щелчке ее фотоаппарата.

— Ты можешь опустить камеру? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.

Она тут же опускает ее, и между нами повисает тишина.

— Как ты себя чувствуешь?

Внимательно изучает меня.

— Что, ты теперь тоже репортер или просто одержима мной? — сухо отвечаю я.

Хмурится от моего тона, оглядывая меня с ног до головы.

— Я просто спрашиваю, как дела. Ты сегодня молчалив.

— Да, но я не чувствую себя обязанным отвечать. Мы не стали друзьями только из-за прошлой ночи, — говорю я.

Это удар ниже пояса, и я это знаю, но смотрю на Элиану самым холодным взглядом, на который только способен, и вижу, как в ее глазах появляется обида, когда она откидывает голову назад.

Ее реакция мгновенно рассеивает мою тревогу, заменяя ее чувством вины и сожаления.

— Пошел ты на хуй, — шипит она, стиснув зубы, и хмурит брови.

Как это возможно, чтобы кто-то оставался таким потрясающе красивым, даже когда он чертовски зол?

— Тебе бы этого хотелось, не так ли? — я выдавливаю из себя самодовольную улыбку.

Знаю, что бью ниже пояса, но я бы предпочел побыть один, чем выслушивать вопросы о моих чувствах прямо сейчас, просто я такой, какой есть. Она сердито фыркает и вскакивает на ноги, оставляя меня позади и направляется фотографировать остальных.

Разочарование медленно проникает в мою грудь, и я закрываю лицо руками, уставившись на песок. Она не заслуживала, чтобы с ней так разговаривали, даже если я пытаюсь заставить ее уйти.

Мне нужно будет извиниться перед ней позже сегодня, потому что прямо сейчас я чувствую себя самым большим мудаком в мире, в самом худшем смысле этого слова.

Когда тревога снова начинает нарастать в моей груди, я прибегаю к тому, чего мне не приходилось делать уже несколько месяцев.

Достаю из сумки телефон и наушники, включаю подкаст для медитации на следующие тридцать минут, закрываю глаза и сосредотачиваюсь на дыхании, по мере того как проходит стеснение в груди.

Я присоединяюсь к остальным членам команды, которые стоят поодаль на пляже. Женщины поднимаются первыми, и Малия принимает на себя первый удар, бегая рядом с девушкой с фиолетовыми волосами из «Рип Райдерс». Девушка выше и выглядит устрашающе, но я знаю, что Мэл справится с этим.

Она стала намного лучше с тех пор, как я в последний раз видел ее занимающейся серфингом, и она, вероятно, лучшая серфингистка в регионе — я не сомневаюсь, что она победит.

Мэл и фиолетововолосая пристально смотрят друг на друга, прежде чем подготовить свои доски, и снова переводят взгляд на океан. Звук мегафона эхом разносится по воздуху, и все серфингисты начинают бежать к океану.

Прямо перед тем, как Мэл достигает воды, девушка с фиолетовыми волосами спотыкается о нее. Она падает на свою доску для серфинга, ломая ее пополам, и толпа ахает. Я бросаю быстрый взгляд на Габриэля, и он напряженно держится за виски, наблюдая, как она приходит в себя.

Быстро осматривает свою доску, в то время как другие участники уже плавают в воде. Решив, что спасения нет, она бежит к нам с обеими частями своей доски, поэтому я бегу обратно к стойке с досками рядом с палаткой и хватаю ее запасную доску, бросая ее к ней, пока мы не встретимся посередине.

— Эта сучка должна понести наказание за это, — раздраженно фыркает Мэл, отрывая ремешок от сломанной доски и заменяя его ремешком от запасной доски.

— Не беспокойся о наказаниях прямо сейчас, просто сосредоточься. Ты все еще можешь выиграть.

Не говоря ни слова, она поворачивается и бежит в воду, запрыгивает на доску и начинает мощно грести. Когда подходит к линейке и раздается второй гудок, она плывет более агрессивно, чем другие, чтобы поймать волну, и когда ей это удается, она показывает отличные результаты.

— Теперь ей определенно нужно сходить к нашему мастеру по изготовлению досок, — бормочет Кайри, выбрасывая обломки доски Мэл в мусорный пакет и зачарованно наблюдает за Малией.

Когда заплыв Мэл заканчивается, она подбегает к нам, довольная тем, что заняла первое место. Я заключаю ее в медвежьи объятия и кружу нас.

Замечаю, что Коа пристально наблюдает за нами через плечо, поэтому дерзко подмигиваю ему, и он в ответ закатывает глаза, прежде чем сосредоточить свое внимание на Элиане, оглядывая ее с ног до головы, проводит языком по нижней губе, заставляя ее покраснеть в ответ.

Я ненавижу, что другой человек может вызвать у нее такую реакцию.

Я не виню ее; Коа — симпатичный ублюдок, но мне все равно не нравится, как ее щеки продолжают краснеть под его вниманием. Быстро отпускаю Малию, прочищаю горло и бросаю на него неодобрительный взгляд, на что он смеется.

— Ты отлично справилась, Малипоп, — говорю я, приглаживая рукой ее мокрые волосы.

— Не называй меня так, — смеется она, отмахиваясь от моей руки и поправляет волосы, — я либо Мэл, либо Малия. Ты же знаешь это.

— Как скажешь, Малипоп.

Она по-дружески толкает меня, прежде чем отправиться на поиски своего полотенца, а Коа, проходя мимо, прожигает ее взглядом.

Оглядываюсь и замечаю, что Элиана уходит от нас в тень пальм, поэтому, когда раздается сигнал сирены, я оставляю остальных и отправляюсь на поиски Элианы. Не проходит много времени, как я нахожу ее прислонившейся к пальмам. Она смотрит на свой телефон остекленевшими глазами.

Ты самый большой засранец в мире. Она вот-вот расплачется из-за тебя.

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, подавляя чувство вины, прежде чем снова сосредоточиться на ней.

— Земля вызывает Элиану, — говорю я, махая рукой перед ней, чтобы привлечь внимание.

Она вскакивает, удивленно смотрит на меня, затем ее губы опускаются, и она, покраснев, вытирает слезящиеся глаза. Я поднимаю руки, сдаваясь, и делаю шаг к ней.

— У меня был дерьмовый день, и я сорвался на тебе. Мне не следовало этого делать, — говорю я, останавливаясь перед ней.

Мои слова мало что значат, поскольку она продолжает сверлить меня взглядом.

— Мы можем поговорить об этом позже, но у меня следующий раунд, и я подумал, что ты не захочешь его пропустить.

Она ощетинивается.

— Почему, потому что я одержима тобой?

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, прежде чем снова встретиться с ней взглядом. Она выглядит чертовски злой, и это справедливо.

— Нет, — говорю я, подходя к ней и упираясь предплечьем в ствол дерева у нее над головой, словно загоняя ее в угол, а другой рукой приподнимаю ее подбородок, чтобы она посмотрела на меня снизу вверх, — потому что я хочу, чтобы ты была там, и потому что у тебя есть работа, которую нужно выполнить.

Я наблюдаю, как ее розовые губы слегка приоткрываются, щеки краснеют, глаза расширяются, когда она смотрит на меня, и, хотя на улице адская жара, по ее рукам пробегают мурашки.

Мой взгляд прикован к губам, и я собираю все свои силы, чтобы не прижаться своими губами к ним.

Ее взгляд скользит вниз, ко мне, и я вижу, что в ее глазах тоже отражаются желание и жажда.

Я отталкиваюсь от дерева и разворачиваюсь, направляясь обратно к остальным, напрягая слух, чтобы расслышать ее почти бесшумные шаги позади меня. Когда мы подходим к остальным, она стоит чуть в стороне от меня и фотографирует Кайри, борющуюся в воде.

Кайри заняла первое место в своем заплыве, а это значит, что сегодня она сразится с Малией за первое место в финальном раунде.

Следующими выступают мужчины-серферы, и Зейл попадает в мой заплыв.

— Давайте не будем бороться друг с другом из-за волн. Я останусь в противоположном конце состава, — говорит Зейл.

— Звучит неплохо, — отвечаю я, прежде чем Зейл уходит и занимает свое место в другом конце группы.

Смотрю на океан, мысленно готовясь к тому, что выйду на сцену и приложу все усилия, но я не ожидаю, что Колтон подойдет и займет место рядом со мной.

Отказываюсь смотреть на него, хотя боковым зрением вижу, что его лицо повернуто к моему, тишина оглушает. Я не могу обещать, что не замахнусь на него, если мы встретимся взглядами, поэтому лучше всего смотреть прямо перед собой.

Когда звучит сирена, я бегу к берегу, Колтон не отстает от меня.

Как только мы достигаем воды, бросаем доски и начинаем грести изо всех сил. Неудивительно, что Колтон лидирует, поскольку я все еще не могу грести так же быстро, как он, не говоря уже о других серфингистах, но я стараюсь изо всех сил, чтобы быть уверенным, что не слишком отстану от него.

Когда мы, наконец, добираемся до места сбора, садимся на свои доски и смотрим на горизонт, ожидая второго сигнала воздушной сирены, когда волны начнут прибывать.

Первые три человека, включая Зейла, через несколько минут ловят мощные волны, но когда дело доходит до нас с Колтоном, волны становятся мягкими и неприступными.

— Приплыли, — слышу я стон Колтона, пока мы продолжаем смотреть на горизонт.

Проходят минуты, но новых волн не видно.

— Как дела, Фин? — окликает он меня.

— Пошел ты! — кричу я в ответ, свирепо глядя на него.

Как у меня дела? Мне следовало бы утопить его к чертовой матери.

— Да ладно, чувак, я уже полгода ничего о тебе не слышал, — говорит он, подплывая ближе.

— Твое притворство моим другом на меня не подействует, Харрисон.

— Я не притворяюсь, мне казалось мы друзья, — отвечает Колтон, подплывая прямо ко мне.

Его брови сведены в замешательстве, в глазах отражается обида, которую он испытывает, переваривая мои слова.

Хорошо. Самое время ему почувствовать хоть малую толику того, что я чувствовала столько месяцев.

— Оказывается так было не всегда, ты лишь притворялся моим другом.

— Это не так, — твердо говорит он, и на его лице появляется отчаяние. — Ты никогда не давал мне шанса объясниться.

— Ты никогда не пыталась, но продолжай

— Она поцеловала меня, клянусь. Я не…

Я так сильно стискиваю зубы, что удивляюсь, как они еще не потрескались. Гнев, который я сейчас испытываю, невозможно описать словами.

— О, прекрати нести чушь!

— Клянусь, Фин, — восклицает он, — в одну секунду я протягивал ей твою жестянку с воском, а в следующую она прижимала меня к твоей машине, и ее рот стал поедать мой. Прежде чем я успел ее оттолкнуть, ты повалил меня на землю.

Мысленно возвращаюсь к тому моменту, когда нашел их, и к шоку и растерянности, которые были написаны на его лице после того, как я ударил его.

Не хочу верить его истории. Хочу продолжать злиться на него и обвинять его во всей своей боли, но то, что он говорит, имеет больше смысла, чем все, что мне удалось придумать самостоятельно за последние полгода, но почему ему потребовалось так много времени, чтобы рассказать мне, что произошло?

Я смотрю на него, изо всех сил пытаясь понять смысл сказанного, но не могу. Снова звучит сирена, сигнализируя об окончании заезда. Мы с Колтоном оба финишировали с нулевыми баллами, что означает немедленную дисквалификацию от участия в остальных сегодняшних соревнованиях. Я сухо смеюсь и начинаю грести обратно к берегу, подальше от него.

Когда добираюсь до берега, Габриэль стоит один, скрестив руки на груди, и напряженно наблюдает за мной.

Он ничего не говорит, когда я прохожу мимо него, и это хуже, чем когда он кричит на меня. По крайней мере, когда он кричит, я знаю, что он чувствует и о чем думает.

Подхожу к палатке, бросаю доску на землю и падаю рядом с ней. Издаю разочарованный стон, падаю на спину и закрываю лицо полотенцем, а по щекам текут теплые слезы.

По прошествии некоторого времени я незаметно вытираю слезы и сажусь. У Малии на шее висит медаль за первое место, такая же, как у Коа, когда команда возвращается в палатку, где я сижу. Не желая ни с кем разговаривать, я надеваю наушники и притворяюсь, что слушаю музыку, наблюдая, как они чествуют победителей.