За пределами разрыва

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

ЭЛИАНА

— «Романтика в доме Шреддера» — честно говоря, кто дал этой девушке работу? — восклицает Малия с полным ртом тостов с авокадо, наклонившись над кухонным островом и разглядывая последнюю работу Меган. На первой странице напечатана фотография Гриффина и меня, выходящих из нижнего уровня его лодки.

— Гриффин Джонс находит любовь на фоне своего возвращения в «Сальтвотерские Шреддеры» с новым менеджером по социальным сетям команды Элианой Уорд, — я читаю вслух, глядя через ее плечо на статью. — Как она вообще узнала мою фамилию?

— На самом деле это очень хороший вопрос, потому что я даже не знала твоей фамилии до этого момента, — она запихивает в рот остатки тоста и стоит прямо, пролистывая газету. — Должно быть, она действительно искала на тебя всю возможную информацию.

— Этой девушке нужно хобби. Она буквально одержима Гриффином, это становится страшно.

— Кто одержим мной? — голос Гриффина доносится с лестницы, когда он спускается по ней.

— Твоя психованная бывшая подружка.

Малия бросает ему газетную статью, после чего забирает чай и идет в свою комнату.

Гриффин подходит ко мне, целует в лоб, а затем кладет газету на островок и начинает читать эту глупую статью. Я наблюдаю, как напрягается его челюсть и брови.

— Мне очень жаль, — ноздри раздуваются, когда он смотрит вниз на нашу фотографию на первой странице. — Это из-за меня она втянула тебя в это.

— Тебе не за что извиняться. Я знала, что фотографы были там еще до того, как мы вышли на главный уровень. Меня это нисколько не беспокоит, так что пусть тебя это не беспокоит.

Он проводит рукой по волосам, испуская долгий вздох, а затем берет газету и бросает ее в корзину для мусора. Его лицо выражает раскаяние, когда он снова поворачивается ко мне.

Вижу сомнения, написанные на лице, когда Гриффин смотрит на меня, вероятно, задаваясь вопросом, смогу ли я выдержать такой образ жизни.

— Иди сюда, — говорю я, подтягиваясь, чтобы сесть на островную стойку.

Он подходит, низко опустив голову, и останавливается передо мной.

— Я должен был догадаться, что она начнет преследовать нас повсюду.

Вздыхаю и притягиваю его к себе, обвивая руками его шею. Он кладет руки на мои бедра и смотрит мне в глаза.

— Когда мы замаскируемся, нам больше не придется об этом беспокоиться, — поддразниваю я, играя с мягкими волосами у основания его шеи. — Ты согласен сегодня на урок серфинга?

Уголок его рта дергается.

— Вообще-то я думал, что вместо этого нам стоит приодеться.

Мои брови нахмурились в замешательстве.

— Но у тебя сегодня тренировка по серфингу с Габриэлем. Мы успеем вернуться?

Он прочистил горло.

— Конечно, успеем.

В моей груди поселяется беспокойство, когда я смотрю, как он возится со стопкой почты, его глаза отрешенно смотрят на меня. Он не занимался серфингом со вторника, а сегодня воскресенье.

Он сказал Габриэлю, что неважно себя чувствует в среду и четверг, а в пятницу мы оба уехали на лодке и вернулись вчера вечером. Сегодня его тоже не было на утренней тренировке.

Я не хочу участвовать в том, что он пропустил еще одну тренировку, тем более что я должна работать над кампанией, раз уж я пропустила все выходные, но могу сказать, что он не должен быть один сейчас. Его искра пропала, и я хочу выяснить, почему.

— Хорошо, — говорю я, спрыгивая со столешницы.

Он смотрит на меня, на его лице написано облегчение.

— Отлично, давай уходить.

Блювотер-Блаффс прекрасен своими большими заснеженными горами и яркими полевыми цветами. Этот городок больше Сальтвотер-Спрингс, но община все равно кажется сплоченной.

Мы идем рука об руку по мощеным дорогам, проходя мимо кафе, в воздухе витает запах свежего хлеба и десертов, мой желудок урчит в ответ.

Дорога сюда заняла больше времени, чем ожидалось. В основном из-за того, что Гриффин всю дорогу вел машину очень осторожно, а его большой палец кружил на моем бедре.

С тех пор как я рассказала ему об аварии, он стал более осторожным на дорогах. Я не против этого, мне приятно, что он так заботится об этом. Однако из-за того, что мы приехали поздно, пропустили обед, и мой желудок не в восторге от этого.

— Не хочешь перекусить?

Он жестом показывает на кафе.

Я киваю.

— Здесь потрясающе пахнет.

Открывает передо мной дверь, колокольчик над дверью тихонько позвякивает, когда я вхожу внутрь. Деревянные балки медового цвета пересекаются с потолком, а на стенах висят большие полки, на которых выставлены упаковки местных кофейных зерен.

Запах ванили, смешанной с кофе, охватывает меня, когда я подхожу к прилавку, и мой взгляд останавливается на стеклянной витрине, где выставлены хрустящие круассаны, посыпанные сахарной пудрой, шоколадные булочки и множество видов печенья.

По мере того как я пробираюсь к прилавку, мой рот начинает наполняться слюной, когда я смотрю на ассортимент выпечки. В конце концов я сталкиваюсь лицом к лицу с веселой рыжеволосой девушкой, ее фартук припорошен мукой.

— Добро пожаловать в кафе «Санрайз», что я могу предложить вам сегодня?

Я поднимаю взгляд на меню на меловой доске, висящее над ее головой, и благодарю свои счастливые звезды, когда вижу широкий выбор сэндвичей, а мой желудок одобрительно урчит.

— Привет, — улыбаюсь я ей, — можно мне, пожалуйста, сэндвич с индейкой и авокадо?

— Свежеиспеченный хлеб чиабатта вас устроит? — спрашивает она, вбивая мой заказ в свой планшет.

— Это идеально. Можете также добавить к моему заказу средний чайный латте* с ванильным шотом?

— Сделано и готово.

Она снова смотрит на меня своими большими карими глазами и улыбается.

Гриффин прочищает горло и подходит ко мне.

— А ростбиф с чеддером на закваске свежий?

Она ухмыляется.

— Я бы не продавала его, если бы это было не так.

Его губы растягиваются в вежливую улыбку.

— Хорошо, тогда я возьму его и средний черный кофе.

Он достает бумажник и платит за нас обоих, переплетая свои пальцы с моими, когда заканчивает. Мы смотрим, как она складывает наши сэндвичи, заворачивает их в пергаментную бумагу и передает нам вместе с напитками.

Гриффин находит уютную кабинку в дальнем углу кафе, мягкий солнечный свет падает на наш столик. Мы оба усаживаемся и разворачиваем наши сэндвичи, поглощая их в считанные минуты.

— Это был лучший сэндвич в моей жизни, — говорю я, прислонившись к спинке будки, попивая свой латте.

— Это действительно так, — соглашается Гриффин, вытирая рот салфеткой, — но он не может конкурировать с твоими домашними панкейками.

Ухмылка растягивается на моем лице, и он наклоняется и целует меня. Я отвечаю на его поцелуй, а он притягивает мое тело ближе к себе и скользит рукой под стол по моему бедру.

Отстраняюсь, пытаясь скрыть возбуждение.

— Что ты делаешь? — шепчу, когда его рука скользит по моей юбке, а пальцы играют с краем моих кружевных трусиков.

— Сиди тихо, — говорит он низким голосом.

Его рука скользит по материалу моих трусиков, играя с моим клитором, пока белье не намокает.

Я не свожу глаз с рыжеволосой девушки за прилавком, прикусив губу, и мое лицо становится красным. Не хочу, чтобы нас поймали, кто знает, что эта девушка может сказать прессе, если узнает Гриффина. Он начинает целовать мою шею, нащупывая чувствительное место чуть ниже уха и проводит по нему языком.

Дрожащий вздох вырывается у меня, когда по телу пробегает электрический разряд, прокладывая путь прямо к соскам и заставляя их запульсировать под тонким лифчиком. Он убирает губы с моей шеи и наблюдает за тем, как сдвигает в сторону материал моих трусиков и погружает в меня свои умелые пальцы. Моя голова откидывается назад на стенд, и я закрываю глаза.

— Ты всегда такая мокрая для меня, — шепчет он, проводя пальцами внутри и снаружи, — как будто ты возбуждаешься только от того, что находишься рядом со мной.

Прикусываю губу до крови, так как темп его пальцев становится все быстрее. Когда открываю глаза, чтобы найти рыжеволосую, ее нигде не видно, и я позволяю себе расслабиться, приближаясь к краю, а в моей душе разгорается огонь.

— Я сейчас кончу, — хнычу я.

Он шокирует меня, замедляя свои движения, заставляя нарастающее возбуждение угаснуть. Мой рот приоткрывается, и я хмуро смотрю на него, вызывая негромкое хихиканье.

— Что-то случилось? — спрашивает он, его глаза загораются озорством.

— Не дразни меня, — говорю я сквозь зубы.

Он наклоняется и медленно целует меня, затем слегка отстраняется и смотрит мне в глаза.

— Мне нравится дразнить тебя, это позволяет мне понять, насколько сильно ты хочешь меня, солнышко.

Его пальцы набирают скорость, но, как и в прошлый раз, как только я достигаю края, он замедляется. Я издаю разочарованный стон.

— Если ты не собираешься заставить меня кончить, то убери свои пальцы, и я сделаю это сама…

Он погружает пальцы еще глубже, на этот раз его большой палец находит мой клитор и делает им круговые движения.

— Шшшш…еще немного.

Моя голова откидывается на сиденье, и я начинаю видеть темные пятна повсюду. Он опускает свой рот к моему уху, покусывая мочку.

— Будь хорошей девочкой, — шепчет он, — и кончи для меня.

Звук его голоса, такой властный и такой возбуждающий, выводит меня из равновесия, и я растворяюсь в удовольствии.

Мои бедра сжимаются, не давая ему возможности продолжать вводить и выводить пальцы, и я дохожу до конца оргазма, прикусив губу, чтобы не шуметь.

Когда наконец заканчиваю, он вынимает пальцы и вместо того, чтобы попробовать их на вкус, подносит их к моим губам.

— Открой, — нерешительно я открываю рот, когда Гриффин засовывает пальцы мне в рот, — и соси.

Смыкаю губы вокруг его пальцев, пробуя на вкус свое возбуждение. Гриффин не торопится, проводя пальцами вперед-назад по моему языку. Издаю тихий стон, наблюдая, как загораются его глаза.

— Черт, — простонал он, — ты такая сексуальная.

С прилавка доносится грохот, и мы оба смотрим в ту сторону, чтобы увидеть рыжую, наблюдающую за нами с пустой кастрюлей в руках, с пылающими щеками.

Мои глаза расширились до предела, когда ее взгляд остановился на мне. Гриффин быстро вынимает пальцы из моего рта, и она выходит из своего транса, лицо все еще раскрасневшееся, когда она опускается на землю и подбирает десерт, который уронила.

— О боже, — шепчу я, закрывая лицо от смущения, и опускаюсь на свое место, желая, чтобы пол поглотил меня целиком.

Я слышу его хихиканье, прежде чем чувствую, как его рука отводит мое запястье от лица.

— Давай приведем себя в порядок и уйдем, — говорит Гриффин, выскальзывая из кабинки.

Притворяюсь, что не замечаю, как задираются его серые треники, когда он встает прямо. Протягивает мне руку, и я беру ее, выскальзываю вслед за ним и позволяю проводить меня в дамскую комнату, пока он сам не зашел в мужской туалет.

Смотрю на свое отражение, поправляя намокшие трусики. Я выгляжу не так плохо, как ожидала, если не считать глубокого румянца на щеках, я выгляжу нормально.

Мою руки и полощу рот, прежде чем выйти из туалета и вернуться к нашему столику, обнаружив, что он уже освободился. Гриффин стоит у стойки, рукава его черной рубашки закатаны, обнажая предплечья. Он протягивает рыжеволосой пятидесятидолларовую купюру, забирая у нее кондитерский пакет.

— Сдачу оставьте себе, — говорит он с теплой улыбкой, а затем поворачивается и замечает, что я наблюдаю за ним.

Он подходит ко мне и протягивает мне мой недопитый латте, после чего берет меня за свободную руку и выводит из кафе. Я заставляю себя не оглядываться на рыжеволосую, желая забыть, что она застала меня за сосанием пальцев Гриффина, как леденца, но в то же время благодарна, что это было единственное, что она видела.

Он переплетает свои пальцы с моими, его большой палец рисует узоры на моей ладони, пока мы идем к магазинам одежды.

— Это было так неловко, — простонала я, закрывая половину лица чашкой с латте. — Не могу поверить, что она нас видела.

— Она почти ничего не видела, не волнуйся за нее. Она забудет о нас до конца своей смены.

Я вздыхаю.

— Я очень надеюсь на это. Я буквально умру от смущения, если она расскажет прессе и мы снова окажемся в завтрашней газете.

Он хихикает и останавливается перед магазином.

— Почему бы нам не попробовать зайти сюда? Я никогда раньше не заходил в такие места.

Его глаза сканируют манекены, выставленные за витриной, прежде чем он открывает дверь и вводит меня внутрь.

— Ты никогда раньше не занимался шоппингом?

Он качает головой, и у меня в груди взрывается волнение.

— Ладно, это может быть самый лучший день, потому что я обожаю шоппинг. Бери тележку.

Я бегу к проходу с аксессуарами, Гриффин медленно идет следом. Пробираемся через большую кучу огромных солнцезащитных очков почти тридцать минут, и я наблюдаю, как он примеряет некоторые из них, сосредоточенно нахмурив брови.

В конце концов находит пару очков-авиаторов, которые ему нравятся, и бросает их в тележку, прежде чем мы переходим к головным уборам.

Оглядываюсь на него и замечаю легкую хромоту в его походке, которой не было сегодня.

— С ногой все в порядке? — наконец спрашиваю я.

Он колеблется, похожий на оленя, попавшего в свет фар, затем смотрит налево, берет широкополую летнюю шляпу и надевает ее мне на голову.

— Вот это образ, — говорит он, принуждая меня улыбнуться.

Я стараюсь не обращать внимания на то, что он избегает меня, потому что его отсутствие реакции — достаточное подтверждение того, что он не в порядке и его нога тоже не в порядке.

Теперь ему все труднее скрывать это, и я знаю, что нам придется поговорить об этом. Не хочу портить момент, поэтому вместо этого я беру разноцветный шарф и накидываю его на шею, позируя ему, прежде чем поцеловать.

Он смеется, откидывая край моей шляпы, а затем берет темно-синюю бейсболку и надевает ее. Кто бы мог подумать, что такая простая вещь, как кепка, может завести?

— Думаю, мы попали в точку, — хихикаю я, — давай заплатим за это и съедим по мороженому на пляже.

Заходящее солнце окрашивает небо в оранжевые и розовые оттенки, отражаясь на поверхности океана. Мы с Гриффином сидим на пляже и смотрим, как волны медленно разбиваются о берег, а парочки прогуливаются бок о бок с туфлями в руках.

— Кто здесь придумывает названия вкусов мороженого? Пляжный ягодный взрыв? Прибрежный карамельный хруст? Такое впечатление, что города пытаются перещеголять друг друга самыми странными вкусами.

Гриффин смеется, и этот звук согревает мои внутренности.

— Это часть удовольствия от жизни в прибрежном городе: все соревнуются, и все в пляжной тематике.

— Я вижу это, — смеюсь, скрещивая ноги в лодыжках и облизываю мороженое.

Мы сидим в тишине, пока доедаем, но шум волн наполняет тишину. Когда мы заканчиваем, я подтягиваю колени к груди, обхватываю их руками и кладу голову на них.

— Гриффин?

— Да?

— Ты можешь сказать мне, что с тобой происходит? С твоей ногой?

Он молчит, его лицо не читается, пока смотрит на воду, а затем вздыхает и опускается на песок.

— Я ходил к физиотерапевту, — он делает паузу, его адамово яблоко заметно подрагивает, — моей ноге становится хуже, а не лучше.

У меня замирает сердце.

— Что это значит для серфинга?

— Это значит, что я не буду заниматься серфингом в отборочных соревнованиях.

Сглатываю густой ком в горле, наблюдая, как на его лице мелькают разные эмоции.

Боль.

Печаль.

Неуверенность.

Страх.

Тянусь к нему и беру его за руку, желая утешить самым лучшим способом, который я знаю.

— Сможешь ли ты когда-нибудь снова профессионально заниматься серфингом?

Я знаю, что страх навсегда потерять серфинг удерживал его от того, чтобы полностью выложиться на тренировках.

— Если я выполню новый план восстановления, который составил для меня физиотерапевт, то когда-нибудь смогу.

Я начинаю обводить круги на его ладони, отвлекаясь от стеснения в горле.

— Почему ты мне не сказал?

Мой голос срывается на полуслове.

— Я хотел, поверь мне, хотел, — он отпускает мою руку, чтобы снять кепку с головы и провести рукой по своим беспорядочным волосам, — но я боялся, что если скажу это вслух, то это станет более реальным.

— Стало? — спрашиваю я.

— Да, стало, — говорит он тихо, — но, по крайней мере, теперь между нами больше нет секретов, так что, думаю, в этом есть и положительный момент.

Мышцы моего желудка спазмируют, а чувство вины впивается в горло. Сейчас самое время рассказать ему, что я сбежала из города, который был уверен, что я их талисман неудачи.

Я должна ему рассказать.

Нет, — говорит мой голос разума, — он обвинит тебя во всем, что пошло не так с тех пор, как ты присоединилась к команде. Он поверит, что ты действительно талисман неудачи.

Позволяю страху принять решение за меня, предпочитая поджать губы и кивнуть в знак согласия, когда он притягивает меня ближе. Как бы я ни хотела рассказать ему о преследующих меня статьях, это может поставить под угрозу все, что я с таким трудом построила здесь.

Я могу потерять свое место здесь.

Я могу потерять Гриффина.

Когда-нибудь смогу рассказать ему об этом, но сегодня не тот день — как бы сильно я ни хотела рассказать ему правду.

Прижимаюсь к нему, а он обхватывает меня руками. Мы сидим так, пока солнце не скрывается за океаном, а потом возвращаемся в машину и едем домой, закусывая клубничными пончиками, которые он купил в кафе.

Наконец, вернувшись в дом и приняв свежий душ, я усаживаюсь перед ноутбуком, ожидая, пока Гриффин закончит принимать душ. Открываю Instagram и замечаю, что меня ждет непрочитанное сообщение.

Когда открываю его и начинаю читать, мой мир переворачивается. В начале сообщения — фотография одной из оригинальных газетных статей, которые были написаны обо мне много лет назад.

Талисман невезения города, Элиана Уорд, причина поражения «Диких кошек» со счетом 0:5.

Я закрываю картинку и перечитываю написанное под ней сообщение.

Покинь Шреддеров до понедельника, или это станет достоянием общественности. Ты тоже хочешь стать причиной их поражения?

Из-за сдавленности в груди дышать становится невозможно, а глаза мутнеют, пока я снова и снова перечитываю сообщение.

Пришло время уходить.