За тридевять земель

Глава 18 Полеты строго наяву

Ваня ожидал чего-то подобного купанию в Смородине, но неожиданно словно провалился куда-то. Он стоял на небольшом каменистом плато, погружённом в серый туман, а вокруг свистел и завывал ветер. Прямо перед ним стоял настоящий великан. Широкий в плечах, в три человеческих роста, одетый в дублёную жилетку, поверх которой была надета кольчуга, и полосатые стёганые штаны.

— Горыня?

— Никак узнал? — удивился великан.

— Догадался, — ответил Ваня.

— Не дурак, уже хорошо. Но, посмотрим, отпрыск, что ты есть. Держись за коготь!

С этими словами великан превратился в столь же огромного трёхголового дракона, который поднял над ваниной головой лапу с вытянутым указательным пальцем. Ваня поднял руки и ухватился за нависший над его головой огромный коготь. И тут же дракон поднял его от земли на уровень своих глаз и стал рассматривать всеми тремя головами.

— Что ж так плохо-то, отпрыск? — пророкотала средняя голова.

— А что во мне плохого? — возмутился Ваня.

— Кто ж тебя так закалял-то?

— Да никто, вроде, — удивился Ваня.

— Дичком рос? Там прочитал, там подсмотрел, а там и мордой об лавку? — уточнила правая голова.

— Где-то так.

— Не сходится, — возразила средняя голова. — Закаляли тебя. Сначала огнём жгли, потом мёртвой водой студили. Недавно.

— Может это от того, что Яга сначала меня в пирог запекла, потом в Смородине полоскала?

— А-а-а-а-а! — хором пробасили все три головы.

— Точно! Сразу видно, баба и есть баба! Ничего толком сделать не может! — с презрением высказалась левая голова.

— А ты не бухти! — одёрнула правая. — Если бы не она, не прийти к нам сему отроку!

— Вот только закалка у тебя негодная, вся пятнами, — подвела итог средняя голова, — где-то твёрдый такой, что и сам треснешь на пустом месте, а где-то мягкий, словно люмень какой! Нельзя так по жизни идти! Плохо кончишь!

— Что же делать? — забеспокоился Ваня.

— А вот мы тебя сейчас отпустим, да закалим по новой! — прорычала средняя голова.

— Его бы ещё и проковать малость, — с сомнением добавила правая голова.

— Не трэба! — отрезала средняя голова. — Мелкий ещё, а так, стать наша уже видна, как дозреет к сроку — увидишь, что вырастет. Ну, держись, мелкий!

И тут средняя голова дунула на Ваню огнём. Не струёй яркого пламени, а тем невидимым жаром, которым он кидался сам. И, удивительно, Ваня не горел в этом огне, но разогревался, словно кусок металла. А когда внутренний жар стал совсем нестерпимым, правая голова дунула на него. Жуткий, лютый ураган продувал насквозь, неся при этом удивительную свежесть, прохладу и аромат вешнего леса. И стоило только Ване остыть, как средняя голова снова обдула его огнём, а когда он снова раскалился до совершенно нестерпимого состояния, левая голова извергла на него поток ледяной воды, которая попадая на Ваню и проходя сквозь него, шипела и разлеталась вокруг клубами пара. Критически осмотрев своего далёкого отпрыска, дракон повторил процедуру, потом ещё раз. После третьего цикла отпуска и закаливания, прародитель оказался не то, чтобы доволен, но счёл результат приемлемым и поставил Ваню на землю со словами:

— Так, вроде сойдёт. Вопросы, мелкий?

Ваня задумался, на всякий случай уточнил:

— Значит, ты — Горыня, — он указал на среднюю голову, — ты — Дубыня, — правой голове и левой: — а ты — Усыня?

Головы переглянулись.

— А ты точно не дурак. — заявила средняя голова.

— Непорядок получается, — откликнулась правая.

— Точно! По канону, если иван, то должен быть либо царевич, либо дурак! — подвела итог левая.

— Хм… Может тебе царство дать какое, для порядку? — спросила средняя голова.

Хотел было Ваня сказать: «Ну его нафиг! И так проблем хватает!», но вовремя прикусил язык. Вместо этого ответил:

— Я подумаю. Когда решу — скажу.

— И когда же ты скажешь? — спросили головы хором.

— Когда время придёт, — ответил Ваня.

— Хитёр! — констатировала средняя голова и тут же предупредила: — Ты только себя не перехитри. Со временем оно так бывает: сегодня вроде ещё и рано, а завтра выясняется, что уже поздно. И вчера уже поздно было.

— Учту, — кивнул Ваня.

— Ладно, давай ещё вопросы.

Ваня задумался. Ничего толкового в голову не приходило, но один вопрос показался важным:

— Как получилось, что я, вроде как змей Горыныч, а ещё и волхв?

— И чо? Как будто среди наших волхвов не было. Были, да ещё какие! — заявила средняя голова, а левая добавила:

— Может тебя потому и призвали, что им там, — дракон указал когтем в серое небо, — кто по крепче нужен.

Средняя голова опять взяла слово:

— Ещё спрашивай!

Ваня задумался и…

— А знаете что? Я потом спрошу. Когда надобность придёт.

— От жук! — хохотнула левая голова.

— Хорош! Пойдёт, — констатировала правая.

— Ладно, отпрыск, как надумаешь чего — зови, — подвела итог средняя голова. — А сейчас пора тебе. Полезай!

Сказав это, дракон положил свою лапу на землю, ладонью вверх и как только Ваня на эту ладонь встал, резко подкинул его. Ваня полетел вверх и вдруг снова оказался в горячей купели, пузырящейся вулканическими газами. И почувствовал, что его лёгкие словно разрывает изнутри от нехватки кислорода. Он рванулся к поверхности, буквально выпрыгнул из воды, делая глубокий шумный вдох, после чего улёгся на борт купели и принялся лихорадочно дышать.

— Хватит уже, вылазь! — сквозь звон в ушах донёсся голос Кузнеца, сильные руки подхватили его под локти и вынули из купели.

— Ты как? — озабоченно спросила подбежавшая к нему Ильмера и закутала в большое махровое полотенце.

— Уф… — Ваня не удержался и сел там, где стоял. — Говорил с прародителем…

— О! Даже так? Он там лично был? — удивился Кузнец.

— Ага. А потом перекинулся в дракона… три головы…

— Все трое?… Солидно! И что они делали?

— Прародитель сначала меня отпустил своим огнём, потом закалил. И так три раза. Потом царство предлагали…

— Ты, конечно, отказался, — с некоторым сожалением констатировал старший из Горынычей.

— Сказал, что подумаю. А как время придёт — сообщу.

— Молоток!

— А ещё они дали мне задать три вопроса. Я один зажал…

На это Ильмера широко улыбнулась:

— Правильно Света говорит, грандом торговли может быть только поп. А ты у нас не просто поп, а поп с апгрейдами.

Все рассмеялись, а как отсмеялись, Кузнец заявил:

— Вот теперь ты готов! С завтрашнего дня буду учить тебя перекидываться и летать.

В общем случае, смена формы, особенно осознанная смена формы — самая сложная часть обучения оборотничеству, но Лесной техникум не зря котируется среди магических орденов. Психотехники и медитативные техники — действительно самая важная базовая дисциплина для магов, а у Полоцкого этой базе учат крепко. Потому и объяснять Кузнецу почти ничего не пришлось, так, несколько чисто технических пояснений. А вот Ильмера не упустила случая выпендриться. Она вдруг заявила:

— Вот! Кстати! Смотри что я умею!

Сказав это она сложила на груди руки в молитвенном жесте, сделала несколько извивающихся движений, как в восточном танце и опустилась на землю уже змеёй. При этом её одежда не упала на землю бесформенной кучей, как обычно, а исчезла.

Ильмера же, перекинувшись, проползла по земле круг почёта, после чего поднялась на хвосте и дальше уже поднялась с земли человеком. Красивой девушкой в своей походной одежде.

— О как! — искренне восхитился Кузнец. — Куда это ты шмотки упрятала?

— А это как со змеиной шкурой. Яга меня научила прятать её в себе…

— Это, значит, не шкуру скидывать, а наизнанку выворачиваться? Вот старая извращенка! — прокомментировал Кузнец и тут же дал совет бывалого: — Можно, конечно, но ты сильно этим не увлекайся. Разве что колечки свои можешь так прятать. Да и ты, мелкий, тоже. Особенно поначалу. Ну, поехали!

Ваня перекинулся с третьей попытки, что вызвало взрыв неподдельной радости со стороны Ильмеры. Она тут же подскочила к нему и поцеловала в чешуйчатый нос.

Но дальше начались сложности. Сложности с полётом. По прикидкам старшего товарища, он был готов к тому, чтобы уверенно встать на крыло, но всё, что получалось у молодого Горыныча — немного подпрыгнув (что при наследственной комплекции Горынычей выглядело уже довольно комично: представьте себе прыгающего в высоту крокодила) он, судорожно хлопая крыльями, удерживал себя несколько секунд в воздухе, после чего бестолково падал на землю. Вариант взлететь с разбега даже не рассматривался: ты попробуй разгонись на таких-то коротких лапках! После десятка попыток, завершившихся без какого либо прогресса, пращур махнул рукой:

— Ладно, на сегодня хватит. Есть у меня мысль, как тебе помочь. Завтра поутру и начнём.

В результате вечером у Вани появилось немного свободного времени, которое он посвятил тому, что, сидя на заваленке правил найденный Ильмерой кинжал одоложенными у старшего Горыныча надфилями. Надфили эти, по уверениям Кузнеца, и алмаз режут, а потому с древней бронзой справлялись уверенно. Вскоре к нему подсел и сам Кузнец.

— Не, мелкий, ты наглец, конечно. Вот что: за всю мою заботу ты отдашь мне весь облой с этого ножика. И выпор, вот здесь он был, — пращур безошибочно указал на то место, где Ваня отломил от рукоятки лишний металлический стержень.

— Я, вообще-то хотел отдать нашим, на исследование, — ответил Ваня. — Давай половину на половину?

— Своим, это Вилимычу, что ли? — сразу догадался Кузнец.

— Ндык. Он у нас алхимик.

— Он вообще алхимик, такой, что и богам завидно. Согласен, пополам. Но всё, что он там у себя наисследует мне пришлёшь.

— Я ему, конечно, скажу…

— А ты ему скажи, что я ему свои наработки тоже пришлю. Сам за тобой будет бегать, чтобы со мной списаться. А ты на этом ножике ручку нормальную всё же сделай. Я научу как. Оно хоть и не железо, но для руки всё одно, дерево и кожа приятнее, да и на морозе, что железо, что бронза, всё одно — руку отморозишь.

На следующее утро Кузнец привёл Ваню и увязавшуюся за ними Ильмеру на просторный уступ рядом с кузней. Вниз уходил крутой обрыв, метров на триста, а с самого уступа открывался удивительно красивый вид на межгорную долину.

— Вот здесь и будем тебя учить, — сказал Кузнец подходя к самому краю обрыва. — Красиво тут.

— Красиво! — согласился Ваня.

— А когда летишь ту, то ещё красивее, — сказал Кузнец.

Сказав это он быстро нагнулся, схватил Ваню за левую ногу и, раскрутив над головой, бросил вперёд и вверх над пропастью.

Вращаясь кубарем, Ваня судорожно перекинулся, запутался в крыльях, но как-то вывернулся, чтобы распахнуть их и заскользил, планируя по широкой дуге.

— Крыльями, крыльями маши! Высоту набирай! — кричал ему Кузнец.

То ли Ваня услышал, то ли сам сообразил, но начал работать крыльями, забрался вверх на пол сотни метров, но при этом забыл смотреть вперёд, за что и был тут же наказан. Вековая сосна, очень живописно стоявшая на маленьком уступчике метров на сто ниже того места, откуда Ваня начал свой полёт, выроста перед его глазами словно ниоткуда. Он ещё успел немного затормозить крыльями, прежде чем обнял дерево всеми четырьмя лапами. Сосна обиженно скрипнула, накренилась и рухнула в пропасть, увлекая начинающего Горыныча следом.

— Да ты ж! Триста лет стояла тут, пока один балбес!… — досадливо воскликнул Кузнец, прыгая со скалы и на ходу перекидываясь.

Вскоре он показался над краем пропасти, таща Ваню в его драконьей форме за шиворот, вцепившись в него своими задними лапами. Аккуратно положив Ваню на землю он перекинулся и тут же принялся останавливать бросившуюся на него мавку:

— Тих, тихо, красавица! Сначала лечи его, потом кусаться будешь! А ты, мелкий, подожди перекидываться!

Ваня же, лёжа на земле, как-то странно вздрагивал и побулькивал.

Ильмера пару раз судорожно перевела взгляд с Кузнеца на своего жениха и как бы ни чесались сейчас её ядовитые зубы на этого ящера-пращура, но бросилась она к Ване. Прежде всего залечила раны на загривке…

— Да это оставь, само зарастёт, рёбра ему смотри!

Мавка, закусив губу, положила руки на вздрагивающие чешуйчатые бока, прикрыв глаза стала исследовать его внутренним взором. Столь страстное свидание с трёхсотлетней сосной не прошло даром. Конечно, всякие сучки не могли пробить чешуйчатую броню, которую из РПГ не с первого раза проковыряешь, но удар всё равно получился мощный. Несколько рёбер треснули и вдоль всего пуза постепенно наливался огромный синяк. Это если не считать того, что крылья тоже пострадали: и многие кости оказались сломаны, и летательная перепонка порвана. Она начала совмещать и соединять кости, скреплять порванные сосуды. А Ваня тем временем всё хрюкал и дёргался, даже когда ему правили крылья. А когда с лечением было покончено и Кузнец дал команду перекинуться, он, вернув себе человеческий облик, тут же сел на землю и зашёлся в приступе смеха.

— Чего ржёшь?!!! — выдавил из себя пращур, сам из последних сил сдерживая рвущийся наружу хохот. — Сосна триста лет стояла, а тут какой-то…

Дальше он говорить уже не мог, сел на землю и зашёлся в приступе душившего его хохота.

— Чего ржёте?!! — возмутилась Ильмера. — Ты же мог разбиться! Вот два… долбоящера!!

Последнее заявление вызвало ещё одну вспышку истеричного хохота у обоих. Наконец, когда оба отсмеялись, Кузнец заявил:

— Ох! Повеселились и хватит. Надо продолжать…

— Куда продолжать, после такого⁈ — возмутилась мавка.

— Э, подруга, вот после такого и надо сразу же продолжать, а то страх может остаться. Значит смотри, мелкий! Сейчас перекидываешься, прыгаешь со скалы, как ты подпрыгивал когда взлетать учился, и сразу ловишь крыльями воздух…

Так, Кузнец подробно расписал Ване всё полётное задание, под конец добавив:

— Планированием не увлекайся, крыльями работай, набирай высоту… И перед собой смотри, а то опять во что-нибудь влетишь!

На последнем оба снова посмеялись, а Ваня посетовал, что не взяли с собой телефоны и его первый полёт над пропастью не был запечатлён для истории.

— Света с Надей тоже посмеялись бы.

— Посмеялись, тоже скажешь! — возмутилась мавка и демонстративно от него отвернулась.

Ваня обнял её, поцеловал и, перекинувшись, прыгнул со скалы, тут же распахивая крылья. Первые несколько секунд он просто планировал, любуясь проплывающими под ним красотами, потом взмахнул крыльями раз, другой, третий, сначала осторожно, потом всё более и более уверенно, с каждым взмахом поднимаясь чуть выше. Выйдя на середину межгорной долины, он повернул вдоль неё, ловя встречный ветер и восходящие потоки. Этот ветер сам поднимал его в высь, но, помня наставления своего учителя, Ваня не ленился махать крыльями, добирая высоту. Наконец, глянув на площадку, откуда стартовал, он решил, что поднялся достаточно и повернул обратно. По пути назад он большей частью просто планировал, стараясь держать глиссаду, а уже над самой площадкой несколькими мощными взмахами погасил скорость, но, вдруг выяснилось, что сделал он это слишком высоко, поэтому пришлось неуклюже плюхнуться на брюхо.

Приземлившись, он тут же перекинулся, вскочил на ноги и, воздев руки к небу, победно прокричал:

— Й-а-а-а-а-а!

После чего радостно сгрёб Ильмеру в охапку и закружил по площадке с радостным воплем:

— Я летал! Я летал!

Дальше дело пошло существенно проще и к концу дня Ваня уже уверенно взлетал с плоской площадки. А Ильмера успокоилась и радовалась успехам своего жениха существенно больше, чем возмущалась драматичным обстоятельствам начала его лётной карьеры. Про Ваню же и говорить нечего, идя с «аэродрома» в избу, он и шагая по земле, словно летел на крыльях.