Глава 42

Едва он успел спрятать ее, как в камеру вошел вертухай и повел его на допрос. В комнате для допросов находился уже знакомый ему следователь прокуратуры Березняк. Рядом с входом, опираясь на стену, стояли двое крепких парней в камуфляжной форме без знаков отличия. Оружия при них не увидел, зато тяжелые резиновые дубинки висели на поясе, явно напоказ.

Антон, как и в случае с адвокатом, протянул руки к охраннику. Охранник, смутившись, не стал снимать наручники, а, повернувшись, вышел из комнаты, — будут бить — подумал Антон и, пройдя ближе к столу, сел на стул, не дожидаясь приглашения.

Наступила пауза. Следователь придал своему лицу беззаботный вид, но это плохо у него получалось. Антон чувствовал, как напряжены он и двое бойцов стоящих у двери. Ему показалось, что не только они напряжены, а весь воздух в комнате звенит от этого напряжения, и готов взорваться в любую минуту от резкого прикосновения к нему или от громкого слова.

Первым нарушил повисшую тишину следователь. Он, как и в прошлый раз, стал уговаривать Антона подписать обвинительное заключение, обещая со своей стороны поддержку и участие. Он заливался соловьем, обещая Антону за сотрудничество минимальный срок, а возможно и вообще условный. Потом стал давить на жалость, мотивируя это тем, что дело находится на контроле у высокого начальства и его заставляют, как можно быстрее закончить с этим. Чтобы Антон не сомневался, стал обещать, что пригласит на защиту самого лучшего адвоката, который в два счета развалит в суде это дело, и все всех устроит. Самое главное — это согласие Антона.

Березняк так увлекся своей речью, что встал со своего места и стал прохаживаться по комнате, продолжая рисовать радужные картины будущего.

Антон делал вид, что очень внимательно слушает, и даже кивал головой в знак согласия с его речью. Тем временем, незаметно достал скрепку и парой отточенных движений открыл замки наручников, оставив их лежать на коленях так, чтобы руки в любой момент оказались свободными.

Перестав ходить, следователь спросил Антона:

— Ну как, Антон Максимович, ты согласен с моими выводами?

— Твое беспокойство о моей скромной персоне мне давно понятно. Я даже больше скажу, я хорошо понимаю положение, в котором ты оказался. На тебя давят и это понятно, но и ты постарайся понять меня, мне не очень хочется подписывать себе смертный приговор. Ты уж прости меня, но я ничего подписывать не буду. Об этом мы с тобой уже не раз говорили, давай не будем к этой теме больше возвращаться.

— Значит, не хочешь меня понять. Ну что же, сам напросился.

В следующую секунду Антон услышал звук рассекающего воздуха. К такому событию он был уже готов. Антон знал, что стул намертво прикручен к полу, поэтому заранее плотно зацепился ногами за ножки стула, и, как только услышал свист опускающейся ему на спину дубинки, он откинулся назад, оставаясь при этом на стуле, а головой практически касаясь пола.

Здоровяк, наносивший удар, не мог предположить, что цель его удара исчезнет. Не достигнув цели, он стал по инерции заваливаться на своего противника. Антон воспользовался моментом, схватил противника за поясной ремень, рывком ускорил его инерцию. Парень, падая, своим телом увлек за собой и Антона.

Результатом этих действий было то, что Антон оказался уже стоящим на ногах, придавая еще большее усилие летящему по воздуху телу. Тяжелое, накаченное тело парня, описав дугу в воздухе, с грохотом опустилось спиной в центр стола, ломая стол на две части и разметая бумаги по всей комнате.

Второй парень не успел от удивления даже среагировать, как получил удар ногой по голове, отлетев, свалился на пол, ударившись головой о стену. В это время парень, лежащий на осколках стола, застонал и стал медленно подниматься. Антон не дал ему этой возможности, и сильнейшим ударом ноги просто пригвоздил его к бетонному полу.

Глядя на происходящее, Березняк закричал от ужаса, опасаясь за свою жизнь. Дверь комнаты с шумом открылась, вбежали еще двое парней в такой же форме. Они не успели придти в себя от увиденного, как оказались рядом с напарниками, теряя сознание. Переведя дух, Антон крикнул следователю через плечо.

— Березняк, заткни свой рот, иначе я сам заткну его тебе. По крайней мере, тебя еще никто не тронул.

Не обращая больше внимания на следователя, он подошел к двери и крикнул.

— Вертухай, ты здесь?

— Здесь, — раздался за дверью тихий, взволнованный голос Максима.

— Слушай меня внимательно. Дверь запереть на ключ. В комнату никого не впускать. Откроешь только тогда, когда придут начальник СИЗО вместе с прокурором района.

За дверью послышался заикающийся голос Максима, «хороший артист в нем пропадает» подумал про себя Антон и подошел к висевшей видеокамере на стене.

— Ну что, друзья мои, будем считать, что воспитательный процесс закончен? Теперь я жду в этой комнате начальника СИЗО и прокурора района, и, заметьте, обоих сразу. Теперь, что касаемо тебя, козел, — он ткнул указательным пальцем в камеру. — Моли бога, чтобы я не узнал, кто ты. В противном случае, ты пожалеешь, что родился на божий свет. Теперь о моем щекотливом положении. Если тебя посетит дурная мысль взять меня штурмом, то прежде чем начать необдуманные действия, проанализируй ситуацию. Как только вы начнете штурм, я успею кое-кому из присутствующих свернуть шейные позвонки, и прежде чем вы ворветесь и пристрелите меня, я все же надеюсь, что успею взять с собой еще пару человек. То, что я смогу это сделать, думаю, что ты хорошо знаешь и без напоминания. Мне кажется, что тебе будет трудно уладить такой скандал. Тебе придется объяснить женам и матерям, как погибли их мужья и сыновья. Не стану больше объяснять, ты и сам лучше меня знаешь, что произойдет дальше. Теперь мои условия. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что живым я уже не выйду из этого помещения, поэтому заверяю тебя, если в течение часа в этой комнате я не увижу названных лиц, то буду убивать по одному заложнику через каждые тридцать минут. А начну я свое грязное дело, пожалуй, с твоей шестерки, — Антон ткнул пальцем в трясущегося Березняка. — Теперь извини, пойду готовиться к обороне. Я совсем не уверен в твоем благоразумии.

Отвернувшись от камеры, заметил на полу валяющуюся дубинку, поднял ее и ударил по видеокамере. От удара та отлетела в угол, и красный мигающий глазок, мигнув в последний раз, потух.

Подойдя к следователю, потряс его за плечо.

— Да не трясись ты так. Без нужды не трону. Как только придут приглашенные гости, я отпущу тебя. Если твои друзья задумают нехорошее, то, извини, в расход ты пойдешь первым, я слово дал. Ты пойми, я привык держать данное мною слово. Выполнение своего обещания — это честь для настоящего офицера, а своей честью я привык дорожить.

Антон какое-то время ходил размеренным шагом по комнате. В углу тихонько скулил Березняк. Воины-неудачники стали постепенно приходить в себя. Антон снял у них поясные ремни, потом связал им руки за спиной для надежности.

Воинственный запал у парней выветрился, теперь они с тревогой наблюдали за движением Антона, понимая, что с этим человеком им не справиться.

Антон продолжал мерить комнату шагами, изредка поглядывая на часы, снятые с руки одного из парней. Украдкой поглядывал на свои часы и Березняк. Когда до него дошло, что отведенный час уже на исходе, дрожь его сама по себе усилилась. К нему пришло осознание того, что, по сути, его подопечному действительно терять нечего, и он пойдет до конца. Еще его страшила мысль, что ему остается жить все меньше времени, так как время уже на исходе, а прокурора все нет, а то, что Антон приведет свое обещание в исполнение, он уже не сомневался. Не в силах контролировать себя, он стал скулить еще сильнее.

— Заткнись, — не выдержал Антон, — хватит скулить как побитая собака. Тебя еще никто пальцем не тронул. Ты лучше скажи, кто твой хозяин?

Березняк пытался что-то выдавить из себя, но у него ничего не получилось. Руки его тряслись, прыгала челюсть. Антон понял, что не добьется от него ничего путного. Ему еще не приходилось видеть, чтобы человек испытывал такое чувство страха.

— Успокойся. Если ты ответишь правдиво на мои вопросы, я сохраню тебе жизнь. Если согласен, то успокойся и тихо ответь мне. Кто твой хозяин?

— Волков, — тихо прошептал Березняк, — он работает в КГБ.

— Молодец, умеешь, когда захочешь. Теперь скажи, это тот Волков, который когда-то служил телохранителем у командующего ВДВ?

— Да, это он.

— Значит, я не ошибся, когда увидел его в бойцовском клубе. Но как я понимаю, он не самый главный в моем деле. Волков слишком глуп для этой роли. Ты скажи, кто за ним стоит?

Березняк стал мяться, стараясь уйти от прямого ответа. Антон замахнулся на него.

— Говори правду, иначе я размозжу тебе голову как гнилой орех.

— Не надо меня бить. Я все скажу. Это Белов Сергей Павлович.

— Генерал Белов? — удивился Антон.

— Он уже генерал-полковник. К тому же депутат верховного совета, — и осмелев, добавил, — он занимает высокую должность в КГБ и имеет связи, о каких ты только можешь мечтать. Мне кажется, что тебе сильно не поздоровиться за твои выходки. Теперь он тебя из-под земли достанет.

— Ты-то чему радуешься? Ты при любом раскладе этого уже не увидишь. Ладно, не хнычь, я обещал тебя не трогать. А насчет достать, так он уже меня достал. Вот только ума не приложу, где и когда я ему дорогу перешел. Я не помню, чтобы когда-то был знаком с ним.

— Не знаю, врать не буду, но только знаю, что он интересуется тобой с раннего твоего детства. Однажды я был у него дома, он хотел знать лично, смогу я на тебя дело состряпать или нет. Когда он вышел на балкон, я заглянул в объемную папку, лежащую у него на столе. Это было досье на тебя. Много прочесть я не успел, но все же понял, что ты ему приходишься племянником, вроде как незаконным, но, тем не менее, он следит за тобой от самого твоего рождения. Чем ты ему не угодил, не могу сказать.

— Так вот откуда ветер дует. Значит, мой родной дядя старается. Бабушка говорила мне не искать встречи с этим безумцем, я никогда и не старался делать это, а он видишь, всю жизнь меня преследует. Говори, что еще знаешь?

— Обещай, что не убьешь меня.

— Да кому ты нужен. Не трону я тебя, говори.

— Хорошо. Последнее, что я успел прочитать, так это отчет о проведенной операции в Забайкалье, по ликвидации какой-то женщины с ребенком. Не уверен, что это связано с тобой, но это все, что я знаю.

Услышав это, Антон весь побелел. Его кулаки так сжались, что казалось еще мгновение и кожа на них лопнет от напряжения. Просидев в таком напряжении пару минут, он пришел в себя и тихо шепнул следователю.

— Никому не говори о нашем разговоре. Если Белов узнает, ты покойник.

— Я догадываюсь, что он со мной сделает, если узнает.

— Вот и молчи, для собственной безопасности, а Белов еще пожалеет, что убил мою жену и сына.

Березняк поднял голову и посмотрел на Антона. Он уже был уверен, если этот ужасный человек вырвется на свободу, то его патрону не долго придется топтать землю матушку.

В дверь постучали.

— Кто? — коротко спросил Антон.

— Начальник СИЗО, со мной прокурор района.

— Заходите.

Щелкнул замок, дверь открылась. В комнату с опаской вошел начальник СИЗО, а следом за ним пожилой мужчина в форме прокурора. Первым начал прокурор.

— Я прокурор Подольского района Сидоров Петр Сергеевич, а вас как величать, молодой человек, и почему вы бузите?

— Видите ли, уважаемый Петр Сергеевич, меня вынудили прибегнуть к крайним мерам. А зовут меня Ли Антон Максимович.

— Ну что же, Антон Максимович, рассказывайте, что побудило вас к столь неблаговидным поступкам. Какова причина.

— Минуточку, — повернувшись к стоящему у дверей конвойному, — конвойный, освободи этих молодцов. Пусть выйдут в коридор, здесь и без них дышать нечем.

Освободившись от ремней и почувствовав свободу, парни обожгли многозначительным взглядом Антона и выскочили в коридор. Березняк попытался выскользнуть вслед за ними, но Антон остановил его.

— А ты куда, любезнейший? Тебе придется задержаться немного. У прокурора во время нашей беседы, возможно, возникнут вопросы к тебе. Не сердись, Березняк, ты лучше собери бумаги с пола и передай Петру Сергеевичу, пусть ознакомится с той липой, которую ты здесь состряпал.

Прокурор взял протянутое ему дело. В это время в комнату внесли стулья. Все присутствующие расселись и стали ждать, пока прокурор ознакомится с документами.

Петр Сергеевич внимательно читал один листок за другим. Некоторые документы он просматривал дважды. Часто сверяя их друг с другом, при этом сильно хмурил брови. Наконец, закончив читать, он подвел итог.

— Ну что же, первичное знакомство с этим делом показало мне, что это дело весьма любопытное. В данный момент я вижу, что оно очень сырое. Много нестыковок, и поэтому возникают вопросы к следователю, почему за восемь месяцев вы не удосужились расследовать до конца. Второе, ни на одном акте нет подписи подозреваемого. Третье, экспертизы у вас какие-то туманные, они не отражают сути самой экспертизы. Суду будет трудно на основании их принимать решения. А в остальном я вижу, что обвинения серьезные, много свидетельских показаний, вот только почерк всех свидетелей мне кажется похожим. И последнее, я не вижу в этом деле причины, по которой вы, Антон Максимович, затеяли этот инцидент.

— А дело вот в чем.

Антон вкратце рассказал ему немного о себе, потом причину ареста и как ведется следствие. Слушая рассказ, прокурор хмурился, а начальник СИЗО даже рот открыл от удивления. Всех этих тонкостей он, видимо, не знал, ему приказали содержать под стражей и не задавать лишних вопросов, он и выполнил приказ высшего руководства.

Когда Антон закончил рассказ, прокурор спросил его:

— Так почему вы жалобу не подали на мое имя, вы ведь юридически грамотный человек?

— А вы уверены, что она дошла бы до вас. Я, к примеру, не уверен, да и пробовал, не получилось.

— Так вы, таким образом, решили со мной встретиться?

— Нет, что вы. На такое я бы не пошел. Просто меня всю жизнь учили, если враг нападает на тебя, хоть умри, но дай отпор врагу. В данной ситуации следователь со своими костоломами решили с помощью дубинок показать, кто хозяин положения, а кто должен подписать состряпанную ими галиматью.

— Петр Викторович, это что у вас здесь происходит? Это же полный беспредел по отношению к обвиняемому, тем более, что суд еще не признал его вины и не вынес свой вердикт.

— Петр Сергеевич, не надо его обвинять. Он не властен здесь, и сделать ничего не может, — заступился за него Антон, памятуя, что все же он сделал для Антона кое-какие послабления. — Ему приказали не вмешиваться, вот он и не вмешивается. Я правильно говорю, Петр Викторович?

— Правильно, — тихо прошептал он.

— Вот видите, а причина моего недовольства совсем в другом. Однажды меня уже пытались отравить, но у них не получилось. Теперь они решили дубинками решить вопрос, и в угоду чьим-то амбициям повесить на меня чужие преступления, решив таким образом унизить меня и заставить страдать, не только морально, но и физически. Мне кажется, что постепенно возвращается тот проклятый 37-й год, или кому-то сильно хочется, чтобы он вернулся.

— Ну, я положу этому конец, — стал горячиться прокурор, — это просто беспредел какой-то.

— Вы успокойтесь, Петр Сергеевич, вы ничего не сможете сделать.

— Это почему, позвольте вас спросить.

— О, это очень просто. Как только вы покинете эту комнату, вам и шага не дадут сделать без их контроля. Если вы попытаетесь предпринять шаги, вам начнут угрожать расправой, как над вами, так и над вашей семьей. Я думаю, что подкупить вас они не посмеют, зная вашу репутацию, а вот в случае если вы проигнорируете их угрозы, то что-то в виде автокатастрофы они вполне могут вам обеспечить. Знаете Петр Сергеевич, что для меня в данный момент самое обидное, так это то, что нынешняя власть имущих настолько цинична, что ей жалко для меня одной единственной пули. Я двадцать пять лет отдал служению интересам родины, не только у нас в стране, но и за ее пределами. Я за это время принял участие почти во всех военных конфликтах за рубежом. На моем теле нет свободных мест от полученных ранений. За это время я дослужился до звания полковника. Имею множество наград, в том числе и иностранных государств, и что я сейчас имею? У меня нет семьи, нет жилья, ничего у меня нет. Единственная моя собственность — так это мой военный мундир с наградами, и тот пылью покрылся, вися в старом шкафу чужой квартиры. Это все, чем обеспечила меня Родина, но к ней у меня нет претензий. Претензии у меня к нынешнему руководству. Я еще раз повторяю, неужели у них нет для меня обыкновенной пистолетной пули? Почему они стараются отравить меня ядом, как последнюю бешеную собаку, как пытаются сгноить меня в тюрьме без суда и следствия. Вот теперь они решили меня дубинами обработать. Теперь я вас спрашиваю, где моя Родина, почему она не заступится за своего солдата, а позволяет этим упырям издеваться над ее гражданином. Вывод у меня напрашивается сам собой. Если родина настолько беспомощна перед горсткой упырей, то мне придется позаботиться самому о своей судьбе.

— Нет, я так просто это не оставлю. Если понадобиться, я до ЦК дойду, пусть там решают вашу судьбу.

— Петр Сергеевич, прошу вас, не делайте этого. С этой минуты вы будете у них под наблюдением. Они будут контролировать все ваши шаги. Мне меньше всего хочется, чтобы пострадали вы или члены вашей семьи. Я и так виноват перед вами, что невольно втянул вас в это дело, но у меня не было другого выхода. Единственно, чем вы можете помочь мне, так это тем, что будете держать это дело под своим контролем, и только в случае моей смерти попытаетесь довести суть произошедшего до общественности, — подумав немного, Антон обратился к следователю. — Березняк выйди в коридор.

Второго приглашения не понадобилось. Сидевший в углу Березняк поспешил на выход, плотно прикрывая двери за собой.

— Вы, Петр Сергеевич, в крайнем случае, можете обратиться за помощью к моему последнему из оставшихся друзей, всех остальных они уже ликвидировали. Друг мой живет в Загорске. Это Симбирцев, бывший начальник районного отдела милиции. Он давно порывался предпринять нужные шаги, но я его отговорил. Но я держу с ним постоянную связь, и если со мной произойдет непоправимое, он начнет действовать на свое усмотрение, так что, он будет вам полезен. А теперь у меня к вам просьба. Петр Сергеевич, передайте, пожалуйста, этим упырям, а вы с ними непременно встретитесь, возможно, с одним из их порученцев, я думаю, что сейчас он находится в кабинете Петра Викторовича и ждет результата нашего разговора. Так вот, пусть они оставят меня в покое. Если им так необходимо, то пусть организуют суд. Пусть осудят меня на любой срок, кроме, конечно, расстрела я все же не заслужил такой крайности. Пусть отправят меня в любую колонию на их усмотрение. Я согласен на это, но у меня есть к ним условия. Пусть они оставят меня в покое навсегда. Со своей стороны я обещаю, что не стану им мстить, и вообще постараюсь забыть об их существовании. Если они не согласятся с моими условиями и попытаются вновь навредить мне, то я клятвенно обещаю, что пойду на любые жертвы и устрою настоящую войну, в этом я даю слово, а свое слово я привык держать, чего бы мне это не стоило. Я буду держать свое обещание до тех пор, пока не почувствую, что мне угрожает опасность. Как только я почувствую с их стороны опасность для меня, я нанесу упреждающий удар. То, что я это почувствую, пусть даже не сомневаются. Я это могу чувствовать также ясно, как сейчас чувствую вашу боль в правой почке.

— Как так, я не понимаю? — изумился прокурор. — Как вы могли узнать, что я в данный момент испытываю сильную боль именно в области правой почки.

— Я же вам сказал, что могу многое чувствовать и предчувствовать. Больше того, я могу вам сказать причину вашей боли, а то, что боль очень сильная говорит тот факт, что вы с большим трудом сидите на одном месте, да еще обильное потовыделение на вашем лице. Теперь о причине вашей боли. Утром вы померили давление, оно оказалось немного выше, чем всегда. Скорее всего, по совету супруги вы выпили таблетку от давления с мочегонным составом. Результатом этого было то, что камень, который образовался в почке, сдвинулся с места, вот эта боль вас сейчас и беспокоит. Попросите у местного врача пару таблеток «но-шпы», она поможет первое время. Вообще, вам следует по этому поводу обратиться в клинику.

— Да вы не просто уникальный человек, а в чем-то даже опасный. Откуда у вас такие способности?

— Как вам сказать? До сегодняшнего дня я ведь не просто был солдат спецназа, я служил инструктором ГРУ при ГШ. Сами понимаете, что военные специалисты часто обладают некоторыми возможностями, о которых простому человеку знать не положено. Второе, в последние годы моей службы случилось так, что меня укусил африканский аспид. Без мгновенной медицинской помощи человек, как правило, в течение тридцати минут умирает. Я же в отличие от других оказался один в горах и после укуса пролежал в пещере две недели в коме и, как видите, остался жив. После этого случая мои возможности удвоились, но изменился мой внешний облик. Теперь я внешне стал наполовину моложе, вот только голова стала совершенно седая, и это тоже последствия укуса.

— Поразительно, даже в какой-то мере забавно.

— Нет в этом ничего удивительного. У каждого из нас в жизни случаются свои укусы и свои раны. Каждый из нас по-разному их переносит. Одни при первых неприятностях падают духом и, как правило, погибают, а такие оптимисты как я борются и выживают, и тому пример, я до сих пор еще жив и здоров.

— Да, наверное, вы правы. Не все люди одинаковы.

— Петр Сергеевич, еще раз извините, что я втянул вас в эти неприятности, но поверьте, у меня нет другого выхода. И вы, Петр Викторович, простите, что я вновь потревожил вас, а теперь прикажите отвести меня в камеру, я очень устал за последние дни.

— Тебя куда? В общую или в одиночку?

— Если можно то в ту камеру, в которой я сидел последние дни. С людьми как-то веселее, а в одиночке я уже насиделся за последние восемь месяцев.

Загрузка...