Золотые нити

ГЛАВА 28

Тийне всегда нравилось приготовление магической воды. Для этой церемонии молодые жрицы под ее руководством собирались на огромной террасе храма, среди прозрачных журчащих вод искусственных прудов, между которыми лениво расхаживали дивные птицы с огромными хвостами, привезенные царицей Хатшепсут[34] из легендарного путешествия в загадочную страну Пунт.

Считалось, что вода, выпитая из чаши, внутри которой были начертаны магические тексты, исцеляла любые болезни, вливая в тела египтян действенную силу их Богов.

Сегодня Тийна решила выпить первая из заветной реликвии храма. Пышные деревья и изысканные цветы вокруг террасы дарили ароматную прохладную тень. Она присела на каменную, нагретую солнцем скамью между огромными колоннами. Этот храм тоже был выстроен любимым зодчим женщины-фараона Хатшепсут, с лицом молодым и привлекательным, искусно изображенным на ее статуях. Он же выстроил и заупокойный храм царицы.

Тийна пила ледяную воду из чаши и вспоминала имя зодчего – кажется, Сенмут. Его потаенная гробница там же, под первой террасой храма, рядом с обожаемой госпожой. Жрица Изиды была посвящена во многие тайны, и в эту тоже – Сенмут, тайный любовник царицы, пожелал сопровождать ее в путешествии по Дороге Мертвых.

Что-то влекло ее к заупокойному пристанищу Хатшепсут – к одиноко высящимся на фоне пустыни колоннам. Там было нечто – не высеченное из камня, не запечатленное символами. Это и не нужно, когда речь идет о нежной красоте, тайной любви царицы к ее приближенному, – тому, что неуничтожимо временем. Только это и освящает невидимым светом очертания храма, – неразрушимое, откликается в живом сердце…

Жрица вернулась мысленно к сегодняшнему празднику, – вновь предстал перед нею пламенный взор Владыки Сехера, высокая фигура его, благородные черты красивого лица. Зазвучали в ушах восторженные крики толпы; душные ароматы курений, смешанные с запахами благовоний, переспелых фруктов и увядающих цветов как будто снова заполнили легкие… Что-то странное было во взгляде Жреца, – неужели страдание?.. Да, именно так ей и показалось: страдание, мелькнувшее в пламени зрачков, подавленное нечеловеческим усилием воли.

Тийна оперлась спиной о резную спинку скамьи, заметила, что все еще держит в руках священную чашу. Сегодня повсеместно проливается вино из лучшего винограда на алтари Богов, а она пьет воду… и так не выветривается из головы тяжелый хмель. Снова перед ней возник взгляд Сехера…

– О, Изида, заставляющая свет сиять, дух Далекой Звезды! Ты, источник Силы в благотворном свете Луны! Ты научилась магическим словам у Тота, твой Ка[35] охраняет тебя; к тебе, забирающей в свое лоно мертвых и дающей надежду и исцеление живым, обращается Жрица, посвященная в твои таинства… Дай мне прозрение мудрости, дай силы увидеть путь, по которому предстоит пройти. Дай мне свет, озаряющий смысл пути!..

Жрица Изиды опустила усталые веки, поставила рядом с собой чашу, на дне которой оставалось чуть-чуть воды, и застыла в ожидании Ответа…

Послышался топот сандалий по каменному полу террасы. Никто не смел беспокоить ее здесь! В гневе она открыла глаза – испуганный мальчик, одетый в праздничную одежду в черно-белые полосы, юный неофит[36], обучающийся у магов храма Тота, стоял, дрожа от страха, и готовый заплакать. Он знал, что нарушил покой жриц. Подобное поведение было неслыханным!

Однако господин, пославший его, внушал ребенку такой трепет, что одна только мысль о том, чтобы ослушаться приказа, приводила его в ужас. Тийна смягчилась, увидя его огромные черешневые глаза, широко раскрытые и полные мольбы. Мальчик нервно переминался с ноги на ногу, не решаясь вымолвить слова. Ей стало смешно.

– Подойди сюда, не бойся. – Она поманила его рукой. – Будущему служителю великих Богов не пристало дрожать от страха. Тебя послал кто-нибудь?

– Прости, великая госпожа, мою дерзость…

Мальчик полез за пазуху, долго возился, не в силах совладать со своим волнением, – наконец, достал тонко свернутый позолоченный свиток папируса, продетый в золотое кольцо с личной печатью Верховного Жреца Сехера. Потупив взор и низко согнувшись, с почтением подал его Тийне.

– Это… – Он явно боялся даже вымолвить имя своего повелителя, но в этом и не было нужды.

Она сразу узнала тонкий аромат заморских смол, курящихся в святая святых Храма Тота, и эту печать. Сердце ее тяжело забилось, а вдох словно застрял в горле. Не сразу удалось восстановить видимость спокойствия. Она долго молчала.

Мальчик тревожно моргал, не понимая, что происходит. Наконец, женщина справилась с подкатившей к горлу тяжелой судорогой, протянула руку, и едва не выронила драгоценный папирус, словно он обжег ее.

Выработавшимся за долгие годы чутьем она уловила, что не стоит ни называть имени отправителя, ни благодарить. Сделав милостивый знак рукой, жрица отпустила ребенка, который опрометью бросился прочь, громко стуча подошвами сандалий.

Некоторое время она просто сидела, опустив руки на колени, – тихо журчала вода в пруду, в прозрачной глубине суетились юркие серебристые рыбки. К женщине медленно возвращалось спокойствие, но не полное, не абсолютное, как раньше. Просто бьющая через край тревога опустилась на дно, затихла там, в любой момент готовая подняться и захлестнуть ее с новой силой.

Тийна несколько раз глубоко вдохнула прохладный влажный воздух, напоенный острым запахом малиново и бело цветущих вокруг кустов. Издалека чуть слышно доносились голоса юных жриц, разливающих воду, взятую из Нила и очищенную, используемую для специальных возлияний и окроплений. Она сняла со свитка испещренное магическими знаками золотое кольцо и развернула папирус.

«Учись сохранять свои намерения в тайне», – так наставляют любого, вставшего на путь познания Высших Посвящений. Поэтому тот, кто отправил послание, умел писать между строк, и знал, что получатель сумеет между строк прочитать. Итак, в ничего не значащем на первый взгляд тексте, сообщалось, что Тийну будут ждать, когда заходящее солнце окрасит пурпуром пески пустыни, около заупокойного храма царицы Хатшепсут, что у нее есть достаточно времени, чтобы уйти незамеченной и явиться неузнанной.

Место у храма довольно пустынно, только серебристые оливы провожают солнечный диск в его ежевечерний путь за край земли. Сумерки разливаются вокруг лиловыми тенями, в тишине долины слышно хлопанье крыльев ночных птиц, их низкие тревожные крики…

Тийна любила сидеть тут, слушать шуршание песков, смотреть на четкий очерк растущих вдалеке пальм. И думать – о жерновах реальности, перемалывающих все и вся, о Ладье Ра, напоминающей о течении времени, о свете далеких звезд, глядящих на нее своими блестящими глазами, мерцающими, словно обещая ей что-то, чего она не в силах была понять.

Почему Сехер назначил встречу именно в этом, столь любимом ею месте? Знал о ее пристрастиях? Наблюдал за нею?

То, что это был именно он, сомневаться не приходилось. Вряд ли кто-то имел доступ к личной печати Владыки, а если бы и имел, то ни за что не осмелился воспользоваться.

Тийна надела белое платье из тончайшего льна, открывающее руки и грудь, широкое ожерелье, украшенное жемчугом и бирюзой, такие же браслеты. Парика она не носила, предпочитая собственные волосы, ничем не покрытые. Закутавшись с ног до головы в тончайший биссус,[37] под которым ее невозможно было узнать, она привычным путем отправилась на место встречи.

Вечерело. Затихали последние звуки праздничной церемонии, люди расходились по домам, паломники искали пристанище на ночь. С реки тянуло холодом и влагой… квакали лягушки, тут и там вились дымки костров, на которых готовили пищу. Никем не замеченная, она пришла в условленное место, – издалека виднелись массивные колонны храма Хатшепсут, огромные, полузанесенные песком террасы, заросшие камышом и лотосом пруды. Здесь царило запустение.

Фараон Тутмес хотел стереть с лица земли любое воспоминание о женщине-властительнице с прекрасным лицом, которая осмелилась быть свободной…

Жрица вздохнула, – что ждет ее саму сегодня здесь, под сенью колонн? Она нашла место, с которого ее не сразу можно было увидеть, и принялась ждать. Неизвестность томила ее, волнение нарастало. Несмотря на усталость – приготовления к церемонии, обряды и магические действия продолжались всю предыдущую ночь и весь день, – она никак не могла успокоиться.

Что-то заслонило свет. Тийна подняла голову, и тут услышала тяжелое дыхание рабов, увидела носилки из драгоценного черного дерева, инкрустированные перламутром и слоновой костью. Непроницаемые шторки приоткрылись, – красивая мужская рука, унизанная перстнями, дала знак остановиться. Верховный Жрец Тота легко соскочил на плиты террасы, огляделся.

Женщина встала, не снимая покрывала, подошла и молча остановилась напротив. Они смотрели друг на друга, и ветер развевал его бело-золотое одеяние… Шуршал песок, вдали виднелись пальмы. Он сделал два шага навстречу, по-прежнему не произнося ни слова.

Все вокруг как будто застыло, исчезли все краски, все звуки – только порыв ветра приподнял ее покрывало, так, что оно коснулось щеки Жреца. Он вздрогнул и машинально провел рукой по тому месту, где ощущение прикосновения все еще жило… Тийна быстро поднесла пальцы к губам, видя, что он собирается сказать что-то, и показала глазами на рабов.

– Не бойся, они ничего не слышат, и ничего не смогут сказать – они глухи и немы. – Сехер помолчал.

Заходящее солнце причудливо играло в рельефах храмового фасада, изображавшего страны света, диковинных животных и птиц, экзотические растения.

– Я хотел поговорить с тобой, но тайно. Никто не должен знать о наших беседах. – Он оглянулся. Бордовый диск уже почти скрылся за песчаными холмами. – Пойдем.

Жрец подошел к боковому входу в храм, давно замурованному, незаметным движением руки сдвинул в сторону плотно пригнанную плиту с рельефами морских животных и, не оглядываясь, начал спускаться в разверзшуюся черноту. Тийна зябко повела плечами. Зодчие, которым доверялось строительство культовых и заупокойных сооружений, были весьма искусны в устройстве изощренных ловушек, потайных ходов, запутанных лабиринтов. Никто не знал их всех, но ей самой многие были известны, особенно в храме Хатшепсут, который она любила.

Жрец же наверняка был посвящен в тайные устройства храма, он знал многое, недоступное не то что простым смертным, но и очень влиятельным людям. Служители Богов такого ранга, как Сехер, обладали практически неограниченной властью и знаниями.

– Ну что же ты? Спускайся, тебе не нужно меня бояться. – Он обернулся и протянул ей руку.

Тийна не боялась. Чувство мучительной тревоги сжигало ее изнутри. Что привело его и ее сюда? Страшный и сладостный вопрос, на который вот-вот будет получен ответ.

Знакомый запах сухого подземелья, в котором давно никто не бывал, навевал уныние. Плита наверху бесшумно закрылась, и мрак поглотил людей, осмелившихся нарушить покой святилища. Жрец зажег треугольные светильники, зашипело душистое масло, наполняя небольшое помещение теплым ароматом.

Женщина осмотрелась – здесь ей не приходилось бывать. Невысокие стульчики с резными спинками стояли вдоль красиво расписанных стен, по углам небольшие фигурки сфинксов с лицом Хатшепсут поблескивали в колеблющемся свете.

– Путешествие по морю, счастливое отплытие на Восток… – Сехер показал жестом на изображение кораблей, отправляющихся в далекое плавание. Казалось, гребцы взмахнут веслами, и… Бог Гор в форме крылатого диска сопровождал путешествующих по ясно-голубому небу. Кормчий Хнемхотеп стоял на носу судна, всматривался в неведомую даль.

На другой стене зеленые деревья, кустарники и травы гнулись под тяжестью плодов, богиня Рененутет[38] помогала землепашцам возделывать землю и собирать урожай. Властелин отдыхал в кругу семьи, служанка подавала ожерелье своей госпоже, воины фараона захватывали пленных, рабы трудились на пастбищах, мальчик на корточках раздувал огонь в печи, красавица прихорашивалась у зеркала, возлюбленные гуляли в саду, длились пиры, охоты…

Тийна зачарованно смотрела на росписи.

– Какие прекрасные! – Она провела рукой по плавным, мягкотекучим линиям, изящным силуэтам мужчин и женщин.

– Эти священные образы наделены силой и увековечивают силу. Они – как отпечаток жизни, бесконечный во времени. Но какое значение имеет время? – Жрец посмотрел на огонь. – Только жизнь имеет значение.

Он взял в руки небольшой ларец, полный чистых изумрудов, – подал женщине. – Возьми. Хочешь, используй для себя, хочешь – для храма.

Ее лицо в полутьме казалось совсем юным. Резкие тени скрадывали приметы увядания. Впрочем, ему было все равно, – он смотрел на нее сквозь призму любви, и не согласился бы убрать ни единой милой подробности, – ни усталых теней у глаз, ни едва заметных морщинок.

– Присядь.

Стулья из драгоценного дерева были очень удобны. Тийна села. Она не хотела ничего говорить. Стены мерцали желтым и коричневым, голубым и зеленым, – тонами песков, солнца, зелени и безоблачной лазури. Мягкий голос Жреца убаюкивал ее, волнение утихло, сменилось приятным спокойствием, разливающейся в крови сладостью ощущать рядом присутствие этого красивого и сильного, могущественного человека.

Не думать ни о чем, оказывается, приятно – только чувствовать, – потрескивание масла в светильниках, дыхание, даже тишину, наполненную напряжением ожидания и сдерживаемой страстью.

– Тебе известно, что привело меня сюда. – Он устало опустил веки. – Мне не нужно будет говорить много. Случилось то, что не должно было случиться. Или должно. Моя мудрость не дает мне роскоши заблуждаться. Я долго и мучительно боролся, я противопоставил тебе всю свою силу, и она переломилась, как тонкая тростинка. Все оказалось бессмысленно. Я могу увести свое тело, но не себя. Это узы, которые нельзя разорвать. Истина состоит в том, чтобы идти вперед и принимать свою судьбу лицом к лицу.

Он подошел к стульчику, на котором она сидела, опустился на колени и взял ее руку. Тийна ощутила сухой жар его прикосновения, прохладу колец, шуршание складок жреческого одеяния…

– Называй меня Сехер… когда нас никто не слышит. Для тебя более нет титулов. Приказывай… – я готов подчиниться. Но не борись с Богами. Если я не смог, ты тоже не сможешь.

– Но… ты же все знаешь. Мы не…

– Я все знаю. Все обдумал, и готов к чему угодно. Я баснословно, сказочно богат… Но даже если я не смогу воспользоваться ничем, что принадлежит мне по праву, мои знания позволят мне иметь все, что необходимо, и много сверх того.

Он почувствовал легкое головокружение, не владея собой, приподнялся и нашел в полумраке ее губы. Нежно и осторожно его руки скользнули под ожерелье, застежка тихо щелкнула, тяжелое серебро легло на колени.

– Ты не женщина, ты аромат лотоса… Ты всегда была сокровенным желанием моего сердца… – Сехер шептал ей слова любви, которые знал только он, – таких не мог сказать обычный человек, не прошедший высших инициаций,[39] не обладающий Силой, не знакомый с законами, надежно защищенными от праздного любопытства непосвященных.

– Я знаю, Боги сказали мне, что пришел час испытания, но в чем оно заключается?.. Сила исходит из Любви и пробуждается как Любовь, так что Любовь становится Истиной…Тысячи раз я произносил эти слова, не понимая, что они значат.

Жрец выпрямился во весь свой огромный рост, прижал к себе женщину, – ее щека коснулась твердых мышц его умащенной благовониями груди… Из-под белоснежного с золотом одеяния мага показался странный талисман. Как раз напротив ее глаз: квадрат, в нем круг, заключающий в себе треугольник.

– Откуда у тебя это? – Тийна отстранилась, взяла в руки золотую пластинку с изображением. – Это твое украшение? Почему ты прячешь его под одеждой?

Она подняла голову и заглянула в его черные, бездонные глаза, которых все так боялись. Знатные паломники в Храм Тота и даже видные военачальники, опускали взгляд долу перед Верховным Жрецом. Сейчас эти глаза смотрели на нее с бесконечной любовью и восхищением, притушив опасный огонь.

– Никому в обличье человека я не могу доверить тайну, но твое желание священно. Я отвечу. – Сехер осторожно взял у нее украшение. – Я получил это от Старого Оракула, перед смертью. Я пытался продлить его жизнь, но он отказался. Он сказал, что амулет будет служить мне Магическим Знаком, и велел никогда с ним не расставаться, носить на груди под одеждой.

– Ты один из нас! – Эти слова слетели с его уст вместе с последним дыханием. Больше я ничего не смог узнать.

Тийна потянула за тонкую цепочку из похожего на серебро металла и достала висящее у нее на шее украшение: квадрат, круг, треугольник в середине.

– У меня точно такое же.

– О, Осирис, Владыка Двух Царств!..

– Рыцарь знает Осириса?

Прямо над молодым человеком склонилось озабоченно-удивленное лицо Тиннии. Волосы ее рассыпались по плечам, своим и его. Она держала что-то у его носа, – похожее на флакончик с лечебным ароматом. Резкий запах проник в легкие. Сиург закашлялся, отвел ее руку.

– Что со мной? Я думал, болезнь уже отступила.

– Эта болезнь никогда не отступит от тебя, рыцарь. – Она произнесла это, скрывая улыбку.

– Что?

– Я пошутила. Вижу, с тобой все в порядке.

Рыцарь Сиург узнал, наконец, ту комнату, в которую она привела его накануне. Сколько прошло времени? Он был готов поклясться, что не меньше нескольких тысяч лет… Это, конечно, показалось.

– Знаешь, когда я путешествовал, то узнавал от разных людей удивительные вещи. Один очень старый иудей рассказывал мне о египетской царице Хатшепсут. Ты слышала такое имя?

Проведенное в странной комнате время сблизило их гораздо теснее, чем проведенная вместе ночь. Все с этой женщиной не так, как с другими.

Пышноволосая хозяйка засмеялась.

– Это та самая царица Савская, о которой написано в священной книге христиан. Это она, Хатшепсут, благополучно прибыла в страну Пунт, « дабы доставить вещи чудесные, чужеземные… Нагрузили корабли до отказа черным деревом и настоящей слоновой костью, необработанным золотом, ароматной смолой, павианами, мартышками, борзыми собаками, шкурами леопардов…»

– Как необычны твои слова. Но для меня звучат, словно прекрасная музыка. Откуда ты их знаешь?

– У рыцаря еще не пропало желание получать ответы на свои вопросы?

– Подожди, я, кажется, что-то вспомнил!.. Огромный храм, полузанесенный песком, красивая женщина, комната… Опять какая-то комната! Бог мой! – молодой рыцарь вскочил, схватил хозяйку за плечи, стиснул железными руками так, что женщина вскрикнула. – Я хочу знать, чем закончился тот разговор, там, где горели масляные светильники! Я…

– Пусти, мне больно… Какой разговор? Какие светильники?

– Мне очень нужно узнать, чем закончился тот разговор. Ты можешь продлить мой сон? Я догадываюсь…

– Пусти же! – она попыталась высвободиться, но без особого успеха.

– Прости… – Он разжал руки, и Тинния вздохнула с облегчением. – Я… Что это со мной? Мне кажется, что я не узнал самого главного.

– Мне кажется, что я не узнал самого главного.

Все посмотрели на Сиура. Влад оставил машину и подошел ближе. Людмилочка перестала нервно поглядывать на часы: ей давно пора было позвонить Костику и узнать, как там дети. Свекровь обещала забрать их из садика. Вдруг забыла? Тина отвлеклась от своих философских раздумий.

– Мне кажется, я не узнал самого главного. Что-то есть во всем этом – лотос, египетские изображения, индийские божки… Нужно расспросить специалиста. Но неофициально. Никто не имеет таких знакомых?

– Каких именно? – Влад помнил о приглашении в ресторан и теперь обдумывал, как это лучше сделать. Поэтому слушал невнимательно.

– Таких, которые могли бы объяснить нам, что означает изображение под пластинкой, что означает Глаз, что означает сама фигурка, наконец. Когда речь идет о тайном смысле , только символическое может проникнуть в самые глубины, одним знаком объяснить бесконечно много.

Влад смотрел на шефа со все возрастающим интересом.

– Где это ты научился таким речам? Просто ушам своим не верю!

– Сам удивляюсь. Веришь, даже не думаю, просто говорю, и все. Слова как будто сами берутся… Вот откуда? Тоже интересный вопрос.

– Ладно, – Влад засмеялся. – Раз ты такой умный, придется тебе помочь. Есть у меня такой знакомый. Ювелир один. Он у меня в долгу. Однажды на него кто-то наехал, так я ему помог уладить это дело. Неплохой мужик.

– Ювелир может таких вещей не знать.

– Этот знает. У него полно всяких таких книг и старинных штучек. А вдруг как раз то, что нам надо? И язык за зубами мужик держать умеет. В его деле без этого нельзя. Клиенты болтовни не потерпят.

– А сейчас к нему подъехать можно?

– Без проблем. Я ему перезвоню, и если он дома, то будет рад оказать услугу. Только без меня. Я Людочке обещал культурное мероприятие сегодня, хотелось бы быть обязательным.

– Он подмигнул другу и пошел в машину звонить.

Сиур задумался. Пожалуй, пусть едут в ресторан. Там люди, суета, музыка, да и потом Влад отвезет даму домой. Так ее Костику и надо. Давно пора. А они с Тиной поедут к ювелиру.

– Все как надо, можете ехать, он ждет. – Улыбающийся Влад галантно подставил Людмилочке согнутую в локте руку. – Карета подана.

– Как хоть его зовут? – Сиур достал блокнот. – И адрес давай.

– Вот его визитка, он мне их полно надавал, думал, я ему клиентов буду поставлять. Зовут его Евгений, там написано. Ну, пока!

– Влад! – Если бы Сиура спросили, почему он задержал друга и задал ему этот вопрос, он бы ни за что не смог ответить. – Ты сегодня у библиотеки или по дороге ничего необычного не заметил?

Влад открыл было рот сообщить о чувстве паники, которое он испытал в зале, но… что-то его удержало. Да и что он мог сказать?

– Знаешь, мне там джип один не понравился на стоянке, темно-синий, с тонированными стеклами.

Только сейчас Влад сообразил, что ему действительно не понравился этот джип. Он вызвал неосознанное чувство тревоги, хотя… просто стоял, никто из него не выходил. Был ли там водитель, он не мог вспомнить.

– Джип? Почему?

– А черт его знает! Сам не пойму. Я когда мимо проходил, такое ощущение возникло, что мимо засады иду. Даже вспотел. Больше ничего такого. Стоял себе джип, да и стоял. Водилы, по-моему, не было. Но, если честно, точно не видел.