Золотые нити

ГЛАВА 35

Влад выслушал последнюю новость довольно хладнокровно. Он тоже почти не сомневался, что убитый – киллер, которого видели девушки, особенно учитывая марку и цвет сбившей его машины.

Людмилочка долго ахала и охала, еще больше испугалась и наотрез отказалась опознавать труп. Игра в детектив становилась все более зловещей, окрашиваясь настоящей, а не поддельной кровью.

– Одного я никак не пойму, – Влад почесал затылок. – Кто это такой крутой, и что ему надо? Ведь не шуточное же дело – «мочить» всех подряд. Для этого должна быть нехилая причина. А тут – фигурки с секретом, цветы всякие подозрительные, подвалы, в которых люди испаряются, – чертовщина какая-то! Ну, ведь ерунда же!

Людмилочка была с ним категорически не согласна.

– А вдруг это связано с сокровищами? Вдруг изображения на фигурках – условные знаки, по которым клад найти можно?

– Ну и что? Зачем убивать-то? А у Сташкова и фигурки никакой не было. Тоже мне, граф Монте-Кристо!

– Во-первых, мы не знаем, была у него фигурка, или нет. Этого Сиур и Тина не смогли выяснить.

– Я почему-то уверен, что не было. Антиквар этот и вдова Виолетта совсем другого сорта люди. Было в них что-то эдакое… – Влад задумался. – Все равно не понимаю, зачем убивать. Ну пусть клад, ну пусть украсть фигурки… Нет, не понимаю. Это-то и плохо. Когда не понимаешь своего врага, он становится сильнее.

Людмилочка подумала о детях. Киллер им теперь не угрожает, но на дачу за город их отправить надо все равно.

– Вы мне поможете перевезти детей?

Влад решил, что им всем давно пора перейти на «ты». Он терпеть не мог официальщины, и тяготился необходимостью придерживаться ритуала, который казался ему излишним.

– Давайте будем говорить друг другу «ты».

– Давайте. – Ей это предложение понравилось. – Ты поможешь мне перевезти детей? Мы это сделаем, когда Костик будет на работе.

– Ладно. Только дом надо в порядок привести. Я сам не смогу этим заняться в ближайшее время, – придется позвонить соседям, попросить их сделать все, что надо, за соответствующую плату. Мы это дело уладим, обещаю.

Людмилочка успокоилась, но ненадолго.

– Слушай, Влад, у жены Сташкова есть мама. Может, ее расспросить? Она не в таком горе… Вдруг что-то да знает? Нужно все испробовать! Ты знаешь ее адрес?

– Где-то был, – он полез в карман за записной книжкой.

Мама Иры, жены убитого клерка, жила в переулке Грановского, в старом доме с высоченными потолками и узкими крутыми лестницами. Она оказалась дома. Длинный общий коридор был сплошь уставлен велосипедами, санками, колясками, корытами, перевязанными веревками пачками макулатуры.

Дверь в комнату, принадлежащую Татьяне Михайловне, теще Сташкова, было невозможно открыть полностью – садовые стремянки и старые ведра, наваленные в углу, не давали этого сделать. Так и входили бочком поочереди – сначала хозяйка, потом Людмилочка с Владом.

– Горе какое у нас! Вы проходите, не обращайте внимания на беспорядок. Не до уборки мне.

Пожилая женщина вытирала глаза носовым платочком, то и дело шмыгая носом, который уже распух и покраснел от слез.

– Мы с Ирой вместе работаем.

Влад знал, что потом, в тумане горя все события рассеются, и женщина не станет вспоминать, и тем более расспрашивать, кто приходил, зачем и с чьей работы.

– Вот, зашли узнать, не надо ли чего?

– Нет, ничего не надо, спасибо. – Татьяна Михайловна всхлипнула и махнула рукой. – Гриша в банке работал, там деньги выписали, директор обещал все устроить. Так что ничего не надо. Вот ведь как все закончилось! Кто ж мог подумать? Все деньги эти проклятые…

Она нервно теребила в руках кончик черного платка.

– Так его что же, из-за денег убили? – робко вставила Людмилочка.

– А за что же еще? Ведь сейчас только за деньги, да за политику и убивают. Он политикой не занимался, – значит, за деньги.

– И много у него их было?

– Чего? – женщина непонимающе подняла глаза на Людмилочку.

– Ну, денег.

– Какое там… – она снова махнула рукой. – Он неплохо зарабатывал, премии всякие получал, ремонт начали делать с Ирочкой. А потом, как попал в ту аварию… все на лекарства и ушло. Как он только жив остался! Врачи, и те удивлялись. Мы с Ирочкой когда к нему в реанимацию пришли, нам хирург сказал, что он до утра обязательно не доживет. Нет, говорит, никакой надежды. Увечья, несовместимые с жизнью.

– Так значит, денег у него не было?

Татьяна Михайловна захлопала глазами. Она совсем запуталась. С самого утра она проклинала деньги, уверяя, что они никогда до добра не доводят, и все несчастья от них. А у Гришки-то ведь и правда денег не было.

– Выходит, не было. – Она помолчала. – А за что ж его тогда?

– Может быть, у него ценности какие были? Вещи старинные? – Людмилочка упорно гнула свою линию.

– Да нет. Отродясь я у него ничего не видала. Он же гол, как сокол, был. Детдомовский – ни кола, ни двора, ни копейки за душой. Сиротинка несчастная! – Женщина снова залилась слезами. – Теперь Ирка-то моя одна осталась.

Людмилочка сочувственно кивала головой, она уже сама готова была заплакать. Влада же одолевали совершенно другие мысли. Наконец, он спросил то, о чем напряженно думал все это время.

– А что за авария? Что случилось?

– Да под машину он попал. И как это можно было? Нынче-то ведь гоняют, как сумасшедшие, не смотрят, что люди идут. Так его и не нашли, бандюгу этого. А Гриша чуть не умер. Никто не ожидал, что он поправится, весь переломанный… И знаете, это удивительно, как он быстро выздоровел!

Татьяна Михайловна оживилась, ей не хотелось, чтобы вежливые молодые люди уходили. Они так внимательно слушают.

– Да, я слышал, на работе говорили, что у Ирины муж с того света вернулся!

Влад ловил каждое слово. Здесь что-то было. Забрезжил какой-то свет. Только бы словоохотливая бабка не отвлеклась от интересующей его темы.

– Не прошло и месяца, как он почти совершенно поправился. Все зажило. Переломы срослись. Он начал ходить. Как будто ничего и не было. Вот только…

– Что? Что только? Какие-то осложнения со здоровьем?

– Как вам сказать?.. – Татьяна Михайловна совсем перестала плакать. – Когда мы его в первый раз увидели, он был почти мертвый. А на следующий день вдруг как-то изменился, порозовел, начал нормально дышать… Все пошло хорошо. Выписался из больницы. Мы так радовались… Только он какой-то другой стал после этого.

– Что вы имеете в виду?

Людмилочка тоже уловила, что за чудесным выздоровлением что-то кроется.

Татьяна Михайловна тяжело вздохнула.

– Видно, у него что-то в голове повредилось. Не то чтобы совсем. Он нас узнавал, но… как будто с трудом. Все в квартире осматривал, как в первый раз. Понимаете? Ведь это странно! Забыл, где его вещи лежат, документы, деньги. Все нас расспрашивал. И ремонт перестал делать… Как будто ко всему прежнему у него интерес пропал. Товарищи к нему приходили проведывать, а он позабывал, как их зовут.

– Ну, такое бывает. У него ушиб головы был?

– Конечно. На нем живого места не было! И голова была побита. Вот он и забыл… Но не совсем. Сначала не может вспомнить, а потом смотрит, смотрит, и… вспомнит. Работу вот пришлось заново осваивать. Так он буквально за неделю все восстановил в памяти. Только все равно, после аварии он как чужой стал. С Ирочкой даже не ругался. Раньше-то они скандалили иногда, а потом – нет, ни разу.

– Так это же хорошо!

Людмилочка не понимала, чем недовольна теща. Зять с дочерью перестал ссориться, а она сокрушается.

– Да что ж хорошего! Ему просто все равно стало. Он как посторонний жил в квартире, даже… – она смутилась, – спать, и то врозь стали. Какая это жизнь? Мы ждали, что время пройдет, все на свои места расставит, все наладится. А оно вон, как обернулось. Теперь-то уж что? Теперь-то на самом деле все равно…

– Вы говорите, у него не было родственников? – спросил Влад. – А как же дядя?

– Да что это за дядя? – женщина возмутилась. – Раньше о нем ни слуху, ни духу не было. А потом, откуда ни возьмись, нате вам – дядя! Что за дядя такой? Откуда ему взяться? После этой аварии все – и дядя появился. Чудной старик какой-то.

– Вы его видели? Он к вам приходил? Может быть, вещи какие на хранение оставлял?

– Не приходил он к нам. Я однажды из магазина иду, смотрю – Гриша стоит и со стариком незнакомым разговаривает. Ну, я прошла мимо. А дома-то его спросила, кто, мол, такой? Ну он и брякнул – дядя мой, говорит, объявился. Какой дядя? Не проявляйте излишнего любопытства, мама! Вот как он мне ответил. А до этого сроду меня мамой не называл – только Татьяна Михайловна. И вообще, он как из больницы вернулся, вежливый стал – не приведи Господь! А все равно чужой.

Людмилочка и Влад пробирались по длинному коридору к выходу, погрузившись в свои мысли, а она так и осталась сидеть, сгорбившись, в своем черном платке, покачивая головой – как будто не одобряя всего, что произошло с ее дочерью, с Гришей, и с нею самой.

– Интересно. Значит мама рассказала вам больше, чем дочка нам? – Сиур засмеялся, довольный. – Молодцы! Мы тут ищем, где бы перекусить. Не составите нам компанию?

– Вообще-то голода особого не испытываем, но… давно вас не видели, соскучились. Куда подъезжать?

Влад положил телефон на заднее сиденье и посмотрел на Людмилочку, которая откровенно клевала носом. Ночью она очень плохо спала – мучили кошмары с киллером в главной роли. Теперь, когда опасность миновала, наступило расслабление, как это обычно бывает. И ей захотелось спать.

– Мы куда-то едем? – пробормотала она сонным голосом.

– Перекусить, а заодно рассказать то, что мы узнали от многоуважаемой Татьяны Михайловны. Оч-чень странные вещи произошли с ее зятем Гришей. Ты не находишь?

– А?.. Что? – Людмилочка с трудом возвращалась из сонной дремоты.

– Понятно.

Влад искоса посмотрел на нее и решил не беспокоить, пусть подремлет, пока он подъедет к открытому кафе, где их будут ждать Тина и Сиур.

Обед был уже заказан и на столе, когда Влад, с трудом найдя место для парковки, подошел к столику. Людмилочка вяло улыбнулась и уселась на стул.

– О, уха! Давно не ел. Кто заказал?

– Пожелание дамы. – Сиур показал на Тину. У нее был усталый вид.

Уха здесь всегда подавалась отменная, – горячая, наваристая, с перцем и укропом. На второе – телячья отбивная с грибами. Женщинам предложили торт с черносливом и кофе.

– Рассказывай!

Сиур понял, что расспрашивать лучше Влада. Людмилочка разве что не проносила ложку мимо рта, даже вкусная еда ее не развлекала.

– Ты знаешь, вроде ничего особенного мать Иры не рассказала, но… все в этом деле странное. Странные люди, странные обстоятельства. Я этому уже и не удивляюсь.

Влад уписывал за обе щеки, – новая информация ему аппетита не испортила.

– Ты объяснишь толком?

– Так я толком сам не понял. То ли на этого Гришу давно охотятся, то ли… Не так давно он попал под машину. В больницу его доставили в безнадежном состоянии, никто не ожидал, что он до утра дотянет.

– Сташков недавно попал под машину? Водителя нашли?

Сиур перестал есть и внимательно слушал. Он тоже почувствовал, что эти данные имеют важное значение.

– В том то и дело, что нет. Самое интересное, что на утро Сташкову стало лучше, и он начал выздоравливать не по дням, а по часам. Все заживало и срасталось со скоростью звука. Он начал ходить, и вскоре выписался из больницы. Единственный прокол – голова.

– Что, голова не срослась? – Сиур засмеялся.

– Ничего смешного тут нет. Голова срослась, если ты это имеешь в виду. Но вот с памятью что-то произошло. Он все забыл. Вроде как никого не узнавал, забыл свою квартиру, где вещи лежат, и все такое.

– Ну и что? Что тут странного? После травмы головы такое бывает. Амнезия.[47] Слыхал такое слово?

– Да слыхал. Но он как-то не так забыл, понимаешь? Есть люди, которые если не помнят, – то не помнят. А этот подумает, посмотрит, и вроде как вспоминает.

– И это все?

– Нет, еще не все. После больницы память к нему таким интересным путем вернулась, и очень быстро, – но он стал как чужой.

– Как это? Говори толком.

– Ну, я не знаю, я же сам не видел… Теща говорит, что его как будто подменили – по-другому стал вести себя, разговаривать, реагировать, привычки изменились. Вот это самое странное – про привычки. И с женой перестал спать.

– Так может, у него…

– После аварии нарушения половой функции начались? Может. Но я так не думаю. Просто он жену не воспринимал, как свою жену. И это неспроста.

– Ты о чем?

Сиур мысленно прокручивал новые сведения с целью уловить логику событий, но вынужден был согласиться с Владом, что расклад получался странный.

– Знаешь, какая мысль пришла мне в голову? Что это был не он.

– Как не он? Что ты несешь? У него что, лицо было изуродовано до неузнаваемости?

– Лицо-то как раз его, и все остальное тоже, в смысле тела. Но это был не он.

– Ты что же, хочешь сказать… – Сиур не смог подобрать подходящего слова. – Что за ерунда! Фильмов насмотрелся?

– Может, и насмотрелся, а может, и нет, – обиделся Влад. – Относись к этому как хочешь, но я должен сказать, что я думаю. И вот еще: после аварии он начал общаться с дядей, то есть антикваром, которого убили. До этого ни жена, ни теща, ни о каком дяде слыхом не слыхивали.

Сиур задумался. Это уже было что-то. Можно анализировать, делать выводы, строить дальнейшие планы.

– А про Будду ты не спрашивал? Был у него божок?

– Вроде нет. Во всяком случае, дома теща статуэтки не видела.

– Да, интересно. Что бы это все могло значить?

Тина и Людмилочка в разговоре не участвовали, они молча ели и слушали. Солнце припекало, в воздухе носилась горячая пыль, хотелось спать.

– Поехали ко мне, – предложил Сиур. – Отдохнем, а там решим, как действовать дальше. Заодно и с цветком разберемся. Посмотрим, что к чему.

Никто не стал спорить. По дороге домой Сиур перезвонил в офис, выяснил состояние дел и получил информацию, которая не оказалась для него неожиданной: темно-синий джип с номерами, записанными Владом, принадлежал мелкой частной фирме, был угнан неделю назад, о чем хозяева заявили по всем правилам. Машина до сих пор не найдена. По законам жанра джип вскорости обнаружится брошенным где-нибудь на окраине. «Изобретать велосипед» никто не будет.

– Может быть, заедем по дороге в мою квартиру? Я заберу бумаги «с чердака». Почитаю в свободное время. Вдруг там что-то интересное обнаружится?

Тина еще за обедом подумала, что любую вещь, которая тем или иным образом может пролить свет на происходящее, лучше держать при себе. Мало ли?

– У вас что-то хранится на чердаке?

Сиур, занятый мыслями о джипе, не сразу понял, что она говорит, и удивился.

– Нет, я говорю о бумагах, которые лежали на чердаке дома Альберта Михайловича. Наверное, нужно их забрать.

– Хорошо.

Он свернул к дому Тины, чем привел в недоумение Влада, которому пришлось повторять его маневр.

Двор был пустынен. Жара и послеобеденная лень не располагали к активному образу жизни. Только стайка воробьев с громким чириканьем купалась в мягкой пыли. Сиур и Тина вошли в прохладный полумрак подъезда.

– Где вы храните бумаги?

– На антресолях, возле кухни. А что?

– Ничего. Задерживаться не будем, возьмем их, и все.

– Ладно. Я только цветы полью.

Бумаги в полиэтиленовом пакете она нашла сразу. Их оказалось довольно много. Пожелтевшие страницы грозили вот-вот рассыпаться.

– Осторожнее, они такие старые.

Она дала пакет молодому человеку, а сама взяла старый железный кофейник и отправилась поливать цветы, стараясь, чтобы вода как следует пропитала землю. Кто знает, когда она снова сможет прийти сюда?..

Влад и Людмилочка с нетерпением ожидали в машине. В неподвижном воздухе висел запах нагретого асфальта. Тишину нарушало сонное карканье ворон на ближайшей раскидистой липе.

– Что-то мне тревожно. И пить хочется.

Людмилочка уже сожалела о лишнем куске торта, съеденного за обедом. Из-за стола нужно вставать с легким чувством голода, – это золотое правило ей никогда не удавалось выполнить.

– Вот они идут. С пакетом, – значит, все в порядке.

Влад начал разворачиваться, выезжая со двора.

Наши предки были великие люди! Они никогда не лишали себя послеобеденного сна. Ну, разве что в экстренных случаях – татары там нападут, или Наполеон. В остальное время Москва жила как большая деревня – хлебосольно, размеренно и дремотно, словно боярская дочка в тереме.

Добравшись до квартиры Сиура, все четверо в первую очередь направились на кухню. Хохломская ваза, в которой стоял загадочный цветок, находилась там же, где и раньше. Только ни цветка, ни того, что от него оставалось в виде непонятной расплывшейся массы, не было. Еле заметное подсохшее пятно, – это все, что напоминало о странном происшествии.

– Ну, шеф, как тебе это понравится? Ты понимаешь что-нибудь? – Влад потер голову, взъерошив короткие волосы.

– Черт! Не мог же он испариться?!

Сиур посмотрел вокруг, словно надеясь, что лилия окажется где-нибудь в другом месте, а не там, где ее оставили.

Женщины молча отправились в ванную, им ни о чем не хотелось думать, кроме прохладного душа. Мужчины сели у стола и закурили, глядя на пустую вазу. Говорить было не о чем.

– По-моему, нам всем необходим отдых. Давайте просто ляжем спать. Мы с тобой на диване, а девочки в спальне. Может быть, когда мы проснемся, придет какое-то разумное объяснение всему этому? Во всяком случае, решать любую проблему лучше на свежую голову.

Сиуру пришлось согласиться, что предложение разумное.

– Только не думай, что будешь дрыхнуть до завтрашнего утра. Вечером пойдем, обследуем подвал. Вдвоем у нас лучше получится. Возьмем мощный фонарь из гаража. Женщин не будить, пусть отдохнут, как следует. Вдвоем им не так страшно будет.

…Тийна медленно привыкала к своему новому жилищу. По утрам она выходила на террасу, уставленную резными скамьями из красного дерева, и смотрела, как по реке скользят ладьи с гребцами и рулевым, носятся и кричат птицы, кричит рулевой, плещется вода…

За поворотом Нила было расположено небольшое торговое поселение. Туда и направлялись маленькие и большие суденышки, нагруженные товарами. Оттуда скользили легко и радостно… свободные, как ветер.

Сехер всячески оберегал ее, не позволяя уходить далеко от дома. Сам он тоже почти не отлучался. Слава о нем, как о таинственном целителе, быстро облетела окрестности, после того, как он спас от неминуемой смерти укушенную ядовитой змеей девушку, дочь кормчего из соседнего селения. Часто глубокой ночью или в сумерках рабы приносили закрытые носилки, из которых выходили закутанные с ног до головы люди и исчезали в помещении, которое пришлось отвести специально для приема больных.

У Тийны было все, что она хотела, – изысканные украшения, красивые одеяния, роскошные носилки для прогулок, множество очень дорогих диковинных вещиц, которые возлюбленный дарил ей без счета, свитки папируса, которые она могла читать для развлечения… Она могла проводить дни в лени и праздности, если хотела. Могла помогать ему в исцелении больных или в проведении магических обрядов, в которых нуждались люди, под покровом темноты посещающие их жилище. Посетители прятали лица, но Сехера это не волновало. Могли ли они скрыть от него свою сущность? Нет, он проникал своим взглядом сквозь физические оболочки без малейшего усилия. А лица?… Что ж, лица его не интересовали.

Средств для удовлетворения любой прихоти любимой женщины у него было предостаточно и с избытком. Да и сам он не любил малейшего стеснения своих желаний. Ночи, полные страсти, более редкие, чем ему хотелось бы, – были словно волшебный сон, наполненный сладостными ощущениями, звуками и вкусом неведомого доселе плода, называемого любовью…

Он утопал в этом дурмане, не в силах отказаться даже в мыслях от малой толики того, что обрел так неожиданно. Любовь обрушилась на него, как ураган, которому он не мог и не хотел противостоять, и на милость которого отдался с отчаянной безрассудностью…

Сехер нашел женщину на террасе, как всегда. Она снова наблюдает за лодками, проплывающими мимо. Что-то в ее облике беспокоило его. Неуловимое приближение болезни? Тоска? Что? – Он не знал. Лаская ее тело, заставляя ее содрогаться от наслаждения, останавливая ее стоны поцелуями, любуясь безмятежностью ее лица во сне, после утомительной ночи… вдруг его обдавало стремительной волной страха, подкатывающей к горлу тяжелым удушающим комком, вызывающей испарину, отвратительную слабость в членах.

В такие моменты ему казалось, что он сходит с ума. Что с ней может случиться? Она с ним, она здорова… А если и нет, ему под силу справиться с любой болезнью, известной людям.

И только одну мысль он не мог допустить в свое сознание, загоняя ее в самые глубины… Что, если она слишком долго пробыла тогда в святилище Богини? Он знал тайну сооружений культа – когда огромные энергии привлекались и накапливались определенным способом, превращая окрестности в сплошную пустыню, если в этом была необходимость. Создание сильнейших полей внутри помещений, являющихся усилителями определенных частот, совпадающих с частотой колебаний планеты Земля, вызывали страшные и необратимые эффекты для физических оболочек живых созданий, в том числе и людей.

«Душам усопших властителей приятно постоянно ощущать пульс Земли…» Он помнил эти слова, произнесенные Старым Оракулом, когда тот осматривал построенную для него гробницу.