Зверь на Юге пробудился (СИ)

Дар

Утро было странным. Они проснулись на разных кроватях и не обсуждали произошедшее. Словно бы и не было ничего. Внутри Эррин росла тревога. Годдард же был молчалив, если не сказать, сумрачен. После напряжённого завтрака, он сообщил, что сегодня они дойдут до логова Зверя.

И тревога тут же переключилась на другой объект. Не то чтобы Эррин забыла, что произошло вчера. Но она дала себе слово беспокоиться за один раз только об одной проблеме. Большего ей просто было уже не вынести. Они вернутся ночевать в охотничий домик, и тогда она выяснит всё, что касается её лично. А пока — общественное. Подготовка к спасению мира и прочие мелочи.

Сначала они спускались вниз, в долину. Это было непросто, край был обрывист и местами напоминал сыпуху, по которой они катились ещё в Слое Равноденствия. Но Годдард часто подставлял ей руку, так что обошлось без экстремальных скоростей.

Затем они долго шли по дну долины. Высокие столбообразные камни служили ориентирами, но, как подозревала Эррин, ведёт Годдарда не запомненная карта местности. А что-то другое. Древнее. Жуткое.

Совсем скоро и она сама начала это чувствовать. Словно камень повис на душе и тянул все внутренности в чёрную пропасть. Хотелось выть волком, обхватывать себя руками, чтобы унять внутренних холод, а ещё лучше — развернуться и уйти назад. Сначала шагать медленно, словно примеряясь, затем всё ускоряться и наконец сорваться в такую скорость, чтобы лёгкие тяжко смыкались и норовили вылететь через рот.

Уже ни птицы им не встречались, ни даже пустынные насекомые. Словно всё умирало по мере приближения к цели.

Логово они увидели издали. Здесь большие камни смыкались почти в полный круг, высокие, словно зубы какого-то монстра. Но настоящий монстр был внутри них. Гигантская чёрная масса лежала между камней, возвышаясь над ними как холм. Тонкий огонёк надежды на мгновение вспыхнул внутри: а вдруг он уже мёртв? Вдруг им всем так повезло?

Но нет. Если присмотреться, то можно было заметить, как слегка поднимается и опадает самая середина этой чёрной горы. Самый сладкий сон перед рассветом. Так и Зверь нежился в своём логове накануне пробуждения.

Годдард передёрнул плечами.

Эррин подняла на него глаза, кажется, впервые за то время, что они спустились в долину. Мужчина был бледен, а лицо словно превратилось в маску.

— Пару дней, не больше, — скрипучим голосом сказал он.

— И он встанет? — уточнила Эррин.

— И он встанет.

— Нам обязательно было сюда идти?

— Лишь вблизи я могу определить время окончания сна.

— Но теперь мы можем идти?

Вместо ответа, Годдрад молча развернулся и пошагал в обратную сторону.

Путь назад был быстрее, ноги сами несли их прочь.

Уже поднявшись на плато и спрятавшись от послеполуденного зноя в тени деревьев, они выдохнули. Эррин не чувствовала особой усталости, лишь опустошение: путь в обе стороны занял чуть больше половины дня. Вместе с прохладой вернулись и другие думы. Она подошла к Годдарду и коснулась его руки.

Он повернул к ней лицо.

Она приблизилась почти вплотную. Мужчина не оттолкнул её, но и не сделал попытки обнять.

— Не привязывайся ко мне, Рыжик, — голос Годдарда звучал настолько ровно, что казалось, будто это отрепетировано. — Впереди меня вряд ли ждёт что-то приятное или лёгкое. И тех, кто будет рядом, тоже.

— А если уже поздно? — спросила она, прижимаясь к нему.

— Никогда не бывает поздно — Он покачал головой. — Просто найди себе новый объект для приложения эмоций.

Теперь Эррин сделала шаг назад, внимательно вглядываясь в его лицо, ища хотя бы тень тех эмоций, которые ловила раньше. Ничего. И именно это «ничего» убедило её сильнее прочего. Она сделала ещё пару шагов, отдаляясь, пряча собственные чувства, надёжно пакуя их до нужного момента, прижалась спиной к дереву и спросила:

— А можно я проверю твою память?

Холодная маска треснула удивлением.

— Память? Ну давай.

Эррин поймала его взгляд, с иронией слегка подняла яркую бровь, и чётко выговорила его сокращенное имя:

— Дар.

Она была сконцентрирована на нём, поэтому чутко уловила, как прервалось дыхание Годдарда. Ухмыльнулась, довольно повторила:

— Дар.

Синие глаза стремительно заволокла тьма. Тёмная, грешная, жгучая. Эррин уже знала, что победила. Не позволила ему сбежать, снова жертвовать собой, чтобы защитить не себя. Она выиграла это сражение и с дрожью предвкушения ждала награды. Третий раз называть его Даром не пришлось. Конечно, он помнил, что обещал расцеловать её, едва она назовёт его коротким интимным именем.

Годдард сорвался с места, сокращая расстояние между ними до минимального, впечатал в дерево, жадно впился губами в губы. Она с восторгом ответила на сумасшедший поцелуй, вцепилась руками в волосы, тянула на себя. До постели или хотя бы до кресла отсюда было далековато, но остановить их уже ничто не могло. Воздух в лёгких кончился, но уже хотелось большего. Годдард рывком развернул её спиной к себе, и Эррин упёрлась руками в дерево, подрагивая от предвкушения. Одежда уже как будто особо и не мешала. Что-то было задрано вверх, что-то спущено вниз. И только древнее, сакральное, настоящее имело значение в этот момент.

Эррин впускала его, захватывала, присваивала. Это она брала его в тот момент, когда он врывался в неё с гортанным рыком. Он входил не как завоеватель. Как хозяин, которого слишком долго не было дома. Скучавший, мечтавший, истосковавшийся.

Удовольствие сшибло её, как цунами. Если б не его руки, она бы непременно сползла без сил прямо вниз, к корням дерева, ставшего случайным свидетелем их страсти.

В мир возвращаться было сложно. Дыхание не желало успокаиваться, сердце стучало, как заполошное, глаза не открывались, губы пересохли от криков.

Немного придя в себя, она услышала его тихий голос:

— Ну зачем, Рыжик? Ну зачем? Я хотел бы положить к твоим ногам весь мир, но в лучшем случае добуду шкуру одного большого Зверя. И дальше — без гарантий. Какие уж тут гарантии…

Она повернулась к нему и начала поправлять одежду:

— Ты хочешь сдаться?

— Нет, дорогая, ни за что. Теперь-то точно.

— Вот то-то же, — довольно ухмыльнулась она, всё ещё не до конца придя в себя после пережитых эмоций.

— Я и тогда не сдался, Эррин. Сто лет назад. Я жив только благодаря тому, что у меня был план.

— Что ты имеешь в виду? — Эррин сосредоточилась, потому что, несмотря на шутливый тон, вещи он говорил очень важные.

Он легонько поцеловал девушку в нос.

— Я подозревал, что мне не дадут схватить лавры героя. Даже до Виттега я подозревал это. Шоры восторга перед советом у меня слетели задолго до самой битвы со Зверем и уж точно до того, что произошло после. Я не просто усыпил Зверя. Я сделал так, что, кроме меня, его уже точно никто повторно уложить не сможет.

— Это как? — Эррин удивлённо захлопала ресницами.

— Когда ушёл Берти, я понял, что ни одной гарантии у меня нет, как нет и свидетеля. И после битвы сил на другое сражение я тоже накоплю не скоро. Поэтому Зверь стал моей главной гарантией. Мы с ним, можно сказать, в одной связке.

Эррин замерла, не в силах пошевелиться. Вся превратилась в слух, боясь пропустить хоть слово.

— Когда Зверь засыпал, я залепил ему уши. И теперь он просто не услышит ничьей колыбельной. Прежде чем его укладывать снова, нужно их открыть. Это не имело бы никакого значения, поступи магистерский совет честно. Я бы уж, конечно, не стал бы скрывать это от будущих героев., — Годдард горько усмехнулся. — Но, когда меня притащили в столицу, то по творящейся вокруг секретности я понял, что живым меня никуда не отпустят. Даже если бы я нашёл силы куда-то идти. И я им рассказал, что их единственный шанс — я. Если Зверь встанет снова, то пройдёт победным маршем по всем Слоям.

— И они поверили?

— О, им пришлось. Я мастер блефа. К тому же, как ты сам знаешь, они ничем не рисковали. Из Древней тюрьмы мне было не выбраться самому. И я ждал. Вот такого шанса. Ждал долго, почти потерял надежду. Но прости, Эррин, я не ждал тебя.

— Я спутала тебе планы? — спросила она, мысленно холодея.

— Ещё бы. — Он посмотрел на неё так, что если сомнения и были, то они отпали сами собой. Со щемящей душу нежностью он провёл по её щеке пальцами, лаская. — Теперь у меня есть уязвимое место. Моя точка пропуска. Слабость. То, чего не было раньше. Шантажируя тобой, они могут получить от меня всё что угодно.

Эррин никогда бы не подумала, что её растрогает странное наречение точкой пропуска. Но на глаза навернулись слёзы.