Зверь на Юге пробудился (СИ)

На свободе и в темнице

Эррин открыла глаза и перед собой увидела марево границы, разделяющей Слои. И тут же снова смежила веки. Как она сюда попала?

Тело было тяжёлым и вялым. Словно внутри не осталось ни одной кости, и она превратилась в медузу, растёкшуюся как желе по жёсткой кровати. Да и кровать ли? Не поёрзав, понять это было сложно, а пока Эррин была не готова привлекать ничьего внимания. Будь то друзья или враги.

Больше всего хотелось снова нырнуть в забытьё, не думать, не чувствовать, не принимать решения. Но было ощущение, что всё это непозволительная роскошь.

Итак, сначала о себе. Самочувствие было такое, словно Зверь её всё же пережевал, но не впечатлился и выплюнул. Болело и ныло всё, от пяток до рыжей макушки. А внутри ощущалась такая магическая пустота, что паника прострелила по позвоночнику. Неужели она вычерпала всё до капли? Не осталось даже самого малюсенького кусочка, чтобы восстанавливающийся организм смог вырастить резерв до нормальных объёмов? Такая перспектива пугала до дрожи. Вероятно, она всё же чем-то выдала своё пробуждение, потому что рядом раздался участливый голос:

— Госпожа Притор? Как вы себя чувствуете?

Она открыла глаза. В зоне зрения появилось узкое лицо какого-то парня. Пшеничные волосы, светлая кожа, уже изрядно опалённая солнцем Южного, и вежливая заботливая полуулыбка. Но глаза настороженные.

— Так же, как выгляжу, — ответила Эррин каркающим ломающимся голосом. В горле было сухо и першило. — Воды…

— Да, сейчас.

Парень пропал, но скоро объявился снова. Он помог Эррин приподняться, подложил под лопатки какой-то свёрнутый мягкий валик и поднёс к губам кружку.

Эррин пила и оглядывалась, стараясь не вертеть головой, потому что любое движение создавало впечатление, что шея не выдержит и голова, оторвавшись, скатится на землю.

Под ней было что-то напоминающее носилки — деревянная основа с подстеленным для мягкости одеялом. По комфорту не особо впечатляющее, но в последнее время спала Эррин и в худших условиях.

Прямо рядом с переходом был разбит небольшой лагерь. Кроме неё и парня, сейчас никого не было, но количество лежаков говорило о наличии ещё как минимум троих человек. Кострище, личные вещи, сумки с запасами. И на сумках вышивка — такая же, как была на её вещах. Магистерские полномочные. Взгляд метнулся к парню, и Эррин быстро спросила:

— Годдард?

— Не переживайте, госпожа Притор, он уже в наручниках движется в сторону древней тюрьмы.

Эррин захотелось заорать что есть мочи, но она огромным усилием воли сдержалась. Потому что слишком внимательными и испытующими были глаза белобрысого. И слишком красноречиво поблёскивали магические браслеты на боку его пояса. Несложно было догадаться, что начни она протестовать, на запястьях тут же сомкнутся колючие изломитовые украшения.

— Это хорошо, — помертвевшими губами сказала она.

Парень слегка улыбнулся, довольный, что проблем не возникло. Но Эррин говорила не о Годдарде. Она всё же получила одну хорошую новость: в ответ на известие крохотный огонёк парализатора всколыхнулся где-то глубоко внутри. Вот это — чудесно. Раз есть хоть немного — вырастим до прежних размеров. И тогда будем говорить то, что захочется, а не то, что от тебя ждут.

Она снова сползла на спину и закрыла глаза.

— Отдыхайте, госпожа Притор. Как только сможете перемещаться, мы двинемся через стену в Слой Равноденствия.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Милтон Геллин.

«Ладно, Милтон Геллин, — подумала девушка. — Пока я занесу твоё имя в список врагов карандашом. Но буду внимательно за тобой наблюдать».

Она засунула в карман руку и наощупь нашла камешек, что подарил ей Тедди Гор. Знал бы ты, Тедди, как удачно ты выбрал подарок. Она впитала в себя всю энергию из камня и прислушалась к себе. Да, этого было мало. В обычном состоянии она бы даже и не почувствовала того, что в ней добавилось. Но сейчас, когда на самом дне возможностей болтается крохотный комочек силы, эта подпитка ощущалась солидно. Словно увядающий цветок полили парой капелек живительной влаги. Недостаточной, чтобы окончательно спасти, но чтобы продержаться — вполне.

До следующего утра Эррин наблюдала, почти не говорила и притворялась спящей. Зато она хорошо изучила обстановку и очень много думала. Правда, первый этап анализа едва не сорвался в истерику. Невыносимо было представлять Годдарда, слабого после битвы со Зверем, снова в наручниках и снова в застенках древней тюрьмы. Рыдания прорвались единственным всхлипом, но она тут же закашлялась, маскируя свою слабость. Ногти впились в ладони, болью возвращая разум.

Не время. Не сейчас.

Роль принцессы в замке ей уже не светит. Принц-спаситель не придёт, хотя чудовище уже повержено. Никто не поможет. Не спасёт. Не протянет руку. Поэтому, как же отлично, что у неё самой есть целых две руки. Ими она и будет пытаться спасать и себя, и Годдарда. Шансы, конечно, невелики, но сдаваться она себе не позволит. Если сдаться, то надо сразу нож в сердце: с такой болью просто не выжить.

Итак, её конвоировали четверо. Причём магом был лишь Милтон. И это логично — проблема с Осью никуда не делась, выделить больше Магистерский совет был просто не в состоянии. Отпустить сильного мага, как тогда на Север Бертрама Ролли, они в принципе ненадолго могли, но этот маг, наверняка, был занят охраной Годдарда. Со ослабевшей магичкой Эррин Притор проблем не возникнет, даже если Безумный задурил ей голову.

Как ни печально это было признавать, но расчёт был верным. Сила была едва жива, и противопоставить что-то даже просто трём конвоирам-людям ей было очевидно нечего. А тут ещё маг. Да, новичок, возможно, недавний выпускник. Но маг с полным резервом.

Так что план вырисовался сам: не рыпаться, поддакивать, усыпить бдительность и копить силы. И крепко думать.

Всё время пути она изображала немощную — даже когда физические силы восстановились и она вернулась в свою норму. Это произошло на подступах к Центральному слою. К этому моменту магический резерв плескался где-то в половине привычного объёма и руки прямо чесались врезать парализатором по сопровождающим её тюремщикам.

Относиться иначе к сопровождающим её мужчинам не получалось. Они были вежливы, корректны, но подозрительны, а ещё очень любопытны. Они пытались расспрашивать её о том, что произошло в долине Южного Слоя. И хотя Милтон Геллин цыкал на них, одёргивая, у него самого загорались интересом глаза. И велик был соблазн рассказать всё, как было: честно, с подробностями, в том числе и про невиновность Годдарда и его неизвестный никому героизм. Но Эррин сдерживалась. Во-первых, ей скорее всего бы не поверили. Шутка ли, ещё недавно она сама бы себе не поверила. Во-вторых, слишком мелкими были эти цели, а начинать войну было ещё рано.

Сначала она хотела просто сбежать от соглядатаев, когда войдёт в удовлетворительную силу. Она могла бы это сделать уже сейчас. Но подумав, отбросила эту идею. Задекларировала свою позицию подобным образом, она слишком рано уйдёт в партизанскую войну. Станет обычной мишенью для магистерского совета. Но Годдард научил её многому. В том числе хитрости, блефу и навыку просчитывать ходы наперёд. Причём не только свои, но и противника.

И Эррин задумала целую партию. Опасную игру, победа в которой даст ей намного больше, чем банальный побег.

Она высчитывала варианты, выстраивала стратегию и изо всех сил тренировала наивное глупое лицо. То, которое у неё ещё недавно было. И которое безвозвратно утеряно по дороге к Зверю.