Атаку начинали танкисты

Наступаем!

Тем же путем, через знакомые станции, двигались эшелоны корпуса в район Сталинграда в декабре 1942 года. Несколько затянулась стоянка на станции Лог. Не станут ли опять разгружать? Нет. Двинулись дальше. Проехали небольшое расстояние и в соответствии с указанием разгрузились на станции Иловля.

После переформирования и приема пополнения в районе Саратова некоторые соединения и части были переподчинены, и теперь в состав нашего корпуса входили 26, 99, 169-я танковые и 58-я мотострелковая бригады, 12-й отдельный разведывательный батальон, 1257-й зенитно-артиллерийский полк, 401-й гвардейский минометный дивизион и другие подразделения.

В сводках Совинформбюро, в информационных выпусках «В последний час» ежедневно теперь передавались долгожданные, радостные вести с фронта. Из приемников и репродукторов, включенных на полную громкость, звучал голос Левитана:

— Советские войска завершили окружение группировки противника под Сталинградом и приступили к ее уничтожению.

По информации из штаба фронта нам было известно, что в результате завершенного 23 ноября 1942 года оперативного окружения немецко-фашистских войск под Сталинградом в кольце оказалась крупная группировка противника.

В середине декабря 1942 года советские войска, действовавшие в районе Сталинграда, продолжали успешные операции на внутреннем и внешнем фронтах окружения.

Оценивая сложившуюся обстановку, Ставка Верховного Главнокомандования, как известно, оттянула намеченные сроки операции по уничтожению окруженной вражеской группировки. Первоочередной задачей Сталинградского и Юго-Западного фронтов было ликвидировать попытки противника прорваться к войскам Паулюса. Ударным группировкам Юго-Западного фронта на участке от Новой Калитвы до Нижнечирской противостояли 8-я итальянская армия, оперативная группа «Холлидт» и часть 3-й румынской армии. Здесь сосредоточилось около 30 дивизий противника. Советские войска имели меньшие силы, превосходили врага только по количеству танков, но на направлениях главных ударов общее превосходство над противником было обеспечено.

16–18 декабря на этих направлениях вели наступательные бои войска 6-й и 1-й гвардейской армий. С рубежа восточнее Кружилин, Боковская наступала 3-я гвардейская армия, в состав которой входил и наш 2-й танковый корпус. 18 декабря мы во взаимодействии с 1-м гвардейским механизированным и 14-м стрелковым корпусами, прорвав вражескую оборону, овладели населенными пунктами Астахов, Коньков, Боковская и продвинулись вперед на 15–20 километров.

В дальнейшем действиями 3-й гвардейской армии под командованием генерал-лейтенанта Д. Д. Лелюшенко были окружены и разгромлены войска противника в районах Алексеево, Лозовское, в Верхнечирском, восточнее Каменского. Решительно наступали также войска 1-й гвардейской армии. Вражеский фронт на реках Дон и Чир был сокрушен на протяжении более 300 километров. К концу декабря весь Юго-Западный фронт продвинулся вперед на 150–200 километров.

2-й танковый продолжал наступать. Во взаимодействии с 23-м танковым корпусом мы громили вражеские дивизии на Дону, освобождали от фашистских захватчиков станицы Ильинка и Калитвенская, город Миллерово.

Недавно назначенный командиром корпуса генерал-майор танковых войск А. Ф. Попов уделял большое внимание командным кадрам. Произошли некоторые перестановки в штабе, способствовавшие укреплению этого руководящего ядра. На ответственные должности выдвигались боевые командиры из частей, проявившие себя мужественными и грамотными людьми.

Продолжала совершенствоваться служба разведки. В штаты бригад были введены подразделения разведки, расширен был и состав разведотдела. Теперь он обеспечивал более квалифицированное и оперативное решение задач по изучению противника и организации разведки. Проще говоря, было на кого опереться. А то ведь раньше так говорили друзья: «Начальник разведки отдает приказания и сам же бросается их выполнять». Доля правды в той шутке была.

Сплошного фронта во время действий корпуса в Донских степях не существовало. Наши бригады маневрировали, наносили удары по врагу внезапными атаками. Отдельные танковые подразделения проникали в глубь территории, занятой противником, и там наносили ему немалый урон, создавали в фашистских частях атмосферу тревоги и паники.

Частям корпуса довелось совершить один за другим несколько наступательных маршей до 400 километров — в условиях зимней стужи и снегопадов. Гитлеровцы, пытаясь остановить продвижение корпуса, в разное время и с разных направлений бросали против нас боевые группы, сформированные наспех, и части подошедшей из глубины 7-й танковой дивизии, но нигде успеха не добились.

Как известно, 8 января 1943 года советское командование через парламентеров предложило окруженным под Сталинградом немецко-фашистским войскам сложить оружие и сдаться в плен. Этот гуманный шаг основывался на международных законах ведения войны. Но ультиматум не был принят. Фашистское командование, таким образом, обрекло на гибель массы своих солдат и офицеров. Окруженная группировка подлежала уничтожению.

Обстановка на внешнем фронте окружения менялась подчас весьма круто: то требовался быстрый, глубокий рейд наших танковых подразделений по тылам противника, то нужно было стойкой обороной сдержать натиск вражеских частей, пытающихся прорваться к окруженной группировке. Несмотря на морозы и снежные заносы, танкисты и пехотинцы действовали напористо, с боевым подъемом — все понимали, что наступил долгожданный поворот в ходе войны и тут уж нельзя жалеть в боях ни сил, ни крови.

Приказом командарма генерал-лейтенанта Д. Д. Лелюшенко нашему корпусу была определена задача главными силами нанести удар на Дядин, второй удар — на Белокалитвенскую, с тем чтобы во взаимодействий с 14-м стрелковым корпусом уничтожить одну из группировок войск противника.

Снежный январь. Балки, овраги, заметенные вьюгой, представляли собой опасные ловушки для танков. Да и немцы подготовили немало противотанковых препятствий, минных полей. Действовать на такой местности было трудно. Высокое мастерство требовалось от механиков-водителей, а смотреть в оба надо было всем членам экипажа. Малейший зевок, и многотонная машина полулежит на борту в овраге или в воронке.

Наши танковые бригады наносили удар на правом фланге армии в направлении Дядина. 58-я мотострелковая бригада повела атаку на Белокалитвенскую. 26-я танковая бригада прикрывала корпус с востока, удерживая рубеж Песчаный, Титов.

В ходе дальнейшего наступления 169-я танковая бригада, что называется, «увязла» в бою за населенный пункт. Овладев им с ходу, можно и надо было развивать успех, предпринимать энергичный маневр, а батальоны — ни на шаг вперед.

На КП корпуса это вызвало некоторую нервозность. Начальник оперативного отдела подполковник Г. Пузанков сетовал:

— Товарищ генерал, Кодинец стоит и не принимает, по-моему, никаких мер.

— Свяжитесь с ним по радио, — посоветовал генерал А. Ф. Попов.

— Уже связывался и... никакого результата. Может быть, вызвать его сюда? Пусть доложит вам лично, товарищ генерал, почему бригада топчется на месте?

— Вызывайте... — согласился комкор. — Пусть оставит за себя начальника штаба и прибудет!

Сказав это, генерал отошел в сторонку, задумался. Он-то хорошо знал боевого, инициативного комбрига А. П. Кодинца и понимал, конечно, что если у населенного пункта случилась задержка, то не беспричинно.

Прибыл полковник А. П. Кодинец. На КП воцарилась многозначительная тишина — и начальник оперотделения, и другие командиры ожидали, что комбригу будет сделано внушение.

А генерал, поздоровавшись с ним за руку, добродушно так спросил:

— Хоть обедал сегодня, Александр Павлович?

— Даже и не завтракал, — признался Кодинец.

— Так зайдем перекусим.

— Спасибо.

После обеда генерал опять вроде бы «не о том». Глядя в усталое лицо комбрига, предложил:

— Может, отдохнешь часок, Александр Павлович. Кодинец поблагодарил и, поскольку генерал ни о чем больше не спрашивал, попросился немедленно в бригаду, С тем и уехал.

Перехватывая изумленные взгляды штабных офицеров, Алексей Федорович сказал Пузанкову, чтобы и другие услышали:

— Ругать подчиненных все мы научились. А вот проявить о человеке заботу — ни времени, ни желания порой не хватает.

А вскоре из 169-й бригады поступило донесение: овладев населенным пунктом, танкисты двинулись вперед.

В сравнительно небольшом, но с разбросанными на местности домами, амбарами и другими постройками населенном пункте Дядин противник сосредоточил значительные силы. Еще накануне наши разведчики установили, что на данном участке действуют 7-я танковая и 304-я пехотная дивизии. В районе станции Белокалитвенская находились в готовности выдвинуться и вступить в бой части второго эшелона 7-й танковой дивизии.

Наступление началось утром 12 января. Наши артиллеристы, минометчики и «катюши» провели перед атакой мощный огневой налет. Танковые батальоны развернулись в боевую линию и устремились к Дядину. Казалось, что после артиллерийской подготовки вряд ли что сохранилось в полосе наступления. Но нет! Огневые средства противника ожили. Танки и мотопехота 7-й танковой дивизии и полка 304-й пехотной дивизии гитлеровцев оказали сильное сопротивление. Бой шел весь день и продолжался ночью. Только к утру нашим танковым бригадам удалось ворваться в населенный пункт Дядин. Он хотя и небольшой, но имел важное значение как узел многих дорог этого степного края.

С утра 13 января фашисты предприняли ряд контратак.

Мотострелковый батальон майора Н. Клочкова, закрепившийся за околицей Дядина, был атакован 20 танками противника с десантом автоматчиков. Немцы попытались прорваться на узком участке. Нашим мотострелкам удалось отразить их яростный натиск.

Высокое мужество и мастерство проявили бронебойщики батальона, особенно рядовой Федор Старцев. Противотанковым ружьем он владел в совершенстве. Хорошо знал правила стрельбы, научился бить с любой позиции, метко целил в уязвимые места вражеских танков. Так и на этот раз: выбрал Старцев удобную огневую позицию, замаскировался у невысокого стожка соломы на заснеженном холме и стал терпеливо ждать. Немецкие танки, выкрашенные в белый цвет, выползли из-за бугра, покрытого кустарником. Шли углом вперед, продвигались медленно, осторожно. Бронебойщик с присущей ему выдержкой подпустил танки противника на предельно малую дистанцию. Первым же удачным выстрелом он поджег вражеский танк. Вскоре от его метких выстрелов запылала еще одна машина. Гитлеровцы делают маневр, пытаясь прорваться левее. Но и там наталкиваются на меткий огонь бронебойщиков и противотанковой батареи бригады.

Одиннадцать фашистских танков[3] остались недвижимыми на этом узком участке. Остальные повернули назад.

Боевые друзья бросились обнимать Федора Старцева, поздравлять его с такой победой.

— Да бросьте, хлопцы, — сказал он, высвобождаясь. — Дайте лучше закурить. — И он стал сворачивать цигарку — степенно так, аккуратно, как делал все этот 33-летний боец, бывший рабочий с Урала.

А через день в бою за станицу Калитвенская Федор Старцев уничтожил еще три вражеских танка и сам погиб.

Указом Президиума Верховного Совета СССР рядовому Федору Григорьевичу Старцеву было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Когда сплошного фронта нет, как уже отмечалось, действия противоборствующих сторон отличаются активностью, внезапностью, обстановка подчас круто меняется.

26-я танковая бригада успешно продвигалась в направлении Каменска, но вдруг у небольшого населенного пункта была атакована значительными танковыми силами противника. Командир бригады, видя, что фашистские машины идут не прямо на сближение, а подворачивают к левому флангу, передал по радио предупреждение:

— Без моей команды огня не открывать!

Несколько минут спустя послышалось:

— «Коршун» просит разрешения открыть огонь.

— Отставить! — ответил комбриг, сдерживая политрука В. Лапидуса. «Коршун» — его позывной.

Танки противника еще не закончили маневр, но уже приблизились к левому флангу, до них оставалась какая-то сотня метров. Вот тогда последовала команда: «Вперед, огонь!»

Левофланговый батальон первым завязал огневой бой с врагом. А подразделения правого фланга на большой скорости охватывали противника, имея возможность поражать его машины под углом, почти в борта.

Фланговая атака противника успеха не имела. Гитлеровцы резким маневром отвернули, понеся потери.

В боях в районе Каменска 169-я танковая бригада глубоко вклинилась в расположение частей противника. Было уничтожено 22 вражеских танка, несколько сот гитлеровцев. Захваченный врасплох личный состав одного из подразделений противника обратился в бегство, и в руках наступавших оказалось пять исправных, заправленных танков.

В условиях столь динамичных действий разведчики конечно же проявляли высокую активность — уж если линейные подразделения совершали рейды по вражеским тылам, то разведчикам, как говорится, это по штату положено.

Начальник разведки 169-й танковой бригады капитан Ф. Клинов похаживал возле захваченных немецких танков, обдумывал что-то, потом обратился ко мне:

— Евгений Филиппович, как вы смотрите на то, чтобы разведчики сходили к немцам в тыл на трофейных танках?

— Смотрю положительно, — ответил я. — Но надо согласовать с командованием и штабом бригады.

— Предварительное «добро» уже даже получено.

— Ну раз так — надо действовать.

Вместе мы разработали план дерзкого рейда. Федор Клинов порывался сам возглавить группу, но я настоял, чтобы назначить старшим строевого командира — предстоит ведь не только вести разведку, но и громить силы противника.

Снарядили группу на пяти немецких танках во главе с младшим лейтенантом Н. Ириковым. Экипажи потренировались, освоили оборудование и вооружение машин.

Группа скрытно подошла к городу Каменск, сосредоточилась на окраине в лесопосадке. Разведчики тщательно изучили обстановку. А потом средь бела дня, этак спокойно и деловито, колонна немецких танков направилась по шоссе в городок. У гитлеровцев не возникло никаких подозрений. Они видели свои танки с крестами на бортах, и если допустить, что кто-то из фашистского начальства и ругнулся вслед, так только потому, что эти растяпы танкисты разъезжают колонной на виду у всех.

Разведчики, находившиеся в составе экипажей, вели наблюдение, изучали оборонительные сооружения врага, его огневые средства.

Выждав момент, Н. Ириков подал команду «К бою», и танкисты дружно открыли огонь по заранее намеченным объектам. Бой этот начался как бы внезапным взрывом изнутри. В центре занятого гитлеровцами городка «немецкие» танки крушили все подряд. Пока фашисты уяснили, что к чему, пока собирались с силами для отражения атаки, группа Н. Ирикова покинула городок и беспрепятственно вышла к своим. В этом бою в расположении врага она подожгла 16 танков и вывела из строя 8 пушек противника, уничтожила около 200 гитлеровцев.

Вскоре на Каменск, где еще не улеглось волнение от учиненного разведчиками разгрома, повели наступление танковые бригады полковников П. Пискарева и А. Кодинца и мотострелковая бригада подполковника С. Болдырева. Их атака была успешной.

Мы наступали. Война откатывалась на запад, пока еще медленно, но чувствовалось по всему, что сила наших ударов будет возрастать, а темпы наступления — повышаться. Признаки нового периода войны проявлялись во всем: в решениях командиров — они стали более смелыми, дерзкими; в действиях частей и подразделений — они велись напористо, быстротечно; в моральном состоянии личного состава — люди обрели богатырские духовные силы.

Мои разведчики передали: по двум дорогам, несколько в стороне, в противоположном нашему направлении движутся две немецкие мотоколонны — численностью до полка, генерал-майор А. Ф. Попов, когда я ему доложил об этом, подумал немного и махнул рукой:

— А пускай тащатся... Не будем отвлекаться от основной нашей задачи.

Особых опасений, что эти колонны могут зайти к нам в тыл, уже не было — не то время. Это в сорок первом гитлеровцы постоянно угрожали окружением, а нынче, зимой сорок третьего, то и дело мы их окружаем. Под Сталинградом вон охватили огненно-железным кольцом больше 300 тысяч вражеских войск, до сих пор еще доколачивают.

Одно из передовых наших подразделений ночью, без боя, колонной вступило в населенный пункт. Видят танкисты: на перекрестке немецкий регулировщик стоит мерзнет. Приблизились, остановились на минуту. Лейтенант Юрий Хорохорин, высунувшись из люка, сказал десантникам, сидевшим на броне:

— Сейчас я его кликну, а вы хватайте — и сюда. — Офицер властно крикнул регулировщику: — Ком гер!

Тот подбежал. Десантники схватили гитлеровца за шиворот, втащили на танк, кляп ему в рот — и поехали дальше.

Послал я разведчиков на станцию, пока что занятую противником. Вернулись, докладывают, но чувствуется, что данных у них маловато.

— Так были вы на станции или только издали на нее посмотрели?

— Так точно, товарищ подполковник, были, — отвечает с затаенной обидой сержант.

— А где вещественные доказательства?

Молчат, переминаются с ноги на ногу...

— Разрешите сходить еще раз.

— Добро.

Побывали разведчики на станции вновь, ничего стоящего из вещественных доказательств не нашли. Почти под носом у немцев сорвали вывеску «Кипяток» и принесли.

— Теперь видно, что вы были на месте, — рассмеялся мой помощник. — Такую вывеску в степи не найдешь.

С тех пор наши разведчики взяли себе за правило: где бы ни побывал по заданию — добудь и принеси вещественное доказательство. При всем доверии к разведчику подтверждение тоже нужно.

От наших разведчиков хорошее правило перешло во все штабы, стали следовать ему и младшие и старшие. Наблюдаю однажды такую картину. Командир корпуса лично пишет боевое донесение о взятии нами населенного пункта. Почерк у генерала крупный, размашистый, и мне легко со стороны следить за строкой. Пишет Алексей Федорович: «К сему прилагаю вещественные доказательства — вывеску-указатель с перекрестка дорог западнее населенного пункта и двух пленных немцев».