Атаку начинали танкисты

* * *

За время пребывания в резерве фронта наш корпус просто-таки преобразился — окреп и вырос. Танковые бригады имели теперь по 65 машин каждая, полный комплект экипажей. Пополнилась до штата мотострелковая бригада. В состав корпуса входили новые части — гаубичный и зенитно-артиллерийский полки, минометный полк, саперный батальон. На особом счету, окруженный всяческим вниманием, находился включенный в наш штат дивизион «катюш».

Как-то под вечер в свободную минуту заглянули ко мне двое командиров из оперативного отдела.

— Пойдем с нами, — предложил один из них. — На свидание с девчатами. Огонь — девчата! И всех одинаково зовут...

— Пойдем, — согласился я, сразу поняв, о чем идет речь, каких девчат они имеют в виду.

И не одни мы пришли в реактивный дивизион. Народу там собралось порядочно. Несколько раньше туда были собраны штабные командиры. Танкисты осматривали установки, интересовались их тактико-техническими данными, а минометчики не без гордости рассказывали о своем мощном оружии.

Стройную систему обрели наши тылы и ремонтные органы. Они теперь были способны обеспечить действия боевых частей в самой сложной обстановке. В корпусе появился свой медико-санитарный батальон.

Его начальник майор медслужбы Ю. С. Шкода прошел весь боевой путь с 26-й танковой бригадой, проявил себя отличным врачом-хирургом и умелым организатором лечебной работы в полевых условиях. Мы подружились с ним, и эта фронтовая дружба продолжалась потом многие годы, когда Юрий Саввич был начальником медслужбы Уральского военного округа, Харьковского военного госпиталя. Встречались с ним и совсем недавно. Годы, конечно, наложили свой отпечаток, но в характере Юрий Саввич не изменился — такой же деятельный, обязательный, жизнерадостный. В боевых условиях именно эти качества помогали ему в нелегкой службе начмеда корпуса. Он занимался множеством вопросов, связанных с эвакуацией и лечением раненых, организацией санитарного режима в частях, обучением медицинского персонала. Мы всегда его видели озабоченным делами и вместе с тем готового откликнуться на любую просьбу. Общительный и доброжелательный, он никому не показывал своих переживаний, а ведь его жена с сынишкой находились в оккупированном фашистами Днепропетровске. К счастью, они оказались живы, когда город освободили советские войска. Мы порадовались этому вместе с Юрием Саввичем, нашим боевым другом. Его жена Ирина, кстати, стала военным врачом и работала в медсанбате до конца войны.

Под стать Юрию Саввичу был начальник снабжения медсанбата капитан медслужбы Ф. Мусоров, толковый, запасливый хозяйственник. При развертывании госпиталя все у него нашлось в нужном количестве — палатки, постели, медикаменты. Человек веселого нрава, любитель остроумных одесских шуток-прибауток, он на разные события нашей фронтовой жизни непременно откликался песенкой собственного сочинения.

Так же, как наш корпус, и другие соединения, находившиеся временно в резерве, пополнились личным составом, вооружились новой техникой, выросли в штатах. Из госпиталей возвращались после излечения солдаты, сержанты, средние командиры, каждый из которых стремился в свою часть, в свое подразделение. Боевая техника прибывала эшелон за эшелоном.

— И где только, откуда все берется!.. — изумлялись фронтовики, знавшие по письмам, каково сейчас в городах и селах страны.

— В тылу работают по две-три смены подряд, сутками, — заметил начальник политотдела И. Г. Деревянкин. — Живут не сыто. Для фронта же, как мы знаем, как видим, дается все.

Осознание фронтовиками всенародного трудового подвига рождало у них боевой порыв. Единство фронта и тыла превратило страну в несокрушимый боевой лагерь.

Пребывание в резерве затягивалось. То и дело слышалось среди танкистов: «Когда же опять в бой, в атаку?»

И вот оно... В первых числах июля корпус подняли по тревоге. Приказом, поступившим ночью в штаб, нам предписывалось передислоцироваться с Юго-Западного на Воронежский фронт.