Камеристка

Глава семьдесят вторая

Все несчастья, обрушившиеся на аристократов при дворе, пришли не просто так. Это было связано с маркизом де Фавром. Этот человек был членом швейцарской гвардии графа Прованского. Его арестовали, так как на него пало подозрение, что он участвует в заговоре контрреволюционеров.

Такой заговор существовал на самом деле. Он предусматривал с армией в тридцать тысяч наемников доставить семью короля в безопасность и убить месье Байи и генерала де Лафайета.

Лафайет, у которого повсюду имелись шпионы, кое-что прослышал и, как человек недоверчивый, каким он был, велел арестовать маркиза де Фавра.

— При нем нашли письма брата короля компрометирующего содержания, — взволнованно сообщила своим слугам мадам Франсина. — Теперь месье маркиз может уверять в своей невиновности, но никто не сомневается в правдивости того, в чем его обвиняют.

Процесс против маркиза де Фавра тянулся до зимы 1790 года. Каждый день собирались сотни людей в здании суда и не оставляли сомнений у юристов своими криками «На фонарь» в том, чего ждет от них народ. Поэтому приговор никого не удивил: смерть через повешение.

— Для аристократа это означает огромное унижение, — просветил меня папаша Сигонье. — Он имеет привилегию быть обезглавленным. Вешают, как правило, только простой народ.

Казнь маркиза де Фавра на Гревской площади, столетиями используемой для этих целей, привлекла тысячи людей. Недоверие народа к знати еще больше возросло.

— Даже слуги, проработавшие несколько лет и с которыми их хозяева всегда хорошо обращались, теперь наносят удар в спину, — жаловалась мадам дю Плесси, выставившая на улицу маленькую служанку, проработавшую у нее за хлеб и кров два года. — Я застала малышку, когда она рылась в моей шкатулке с письмами, — возмущенно сказала моя госпожа.

С недавнего времени под постоянным наблюдением находилась помимо аристократии также и крупная буржуазия. Аксель фон Ферзен горько жаловался:

— Здесь царит такое подлое шпионство, что не отваживаются ни говорить, ни писать.

Швед считал почту ненадежной и сам служил почтальоном королю и его супруге.

Со временем образовались многочисленные политические кружки, которые, соответственно, были близки одной из партий. Здесь встречались верные королю делегаты, а также умеренные просвещенные граждане, либерально настроенные аристократы и неумолимые подстрекатели.

Чтобы отличаться друг от друга, эти кружки или клубы должны были получить названия. Простоты ради, они стали носить названия церквей и монастырей, в которых заседали. Один из кружков, который пользовался самой дурной славой, был клуб якобинцев, названный так в честь доминиканского монастыря Святого Жака. Его члены были чрезвычайно строгими и уверенными в своей правоте.

— Авторитет короля окончательно рухнул, а авторитет закона и морали слаб. Все нормы под вопросом; они больше не имеют юридической силы. Что толку в законах, если их не исполняют? — сказал папаша Сигонье о ситуации во Франции, когда я в следующий раз пришла к нему.