Арабская империя

Глава X ХОЗЯИН

Арабское вторжение в Южную Францию - 718 г.

Хишам провозглашен халифом - 724 г.

Арабы захватывают Ним - 725 г.

Восстание в Хорасане - 728 г.

Хазары вторгаются в Азербайджан - 730 г.

Битва при Туре - 732 г.

Поражение кагана тюрков в Харистане декабрь - 737 г.

Арабы захватывают, а затем теряют Авиньон - 737 г.

Восстание и гибель Зейда ибн Али в Куфе - 740 г.

Берберское восстание в Северной Африке - 740 г.

Битва благородных.

Битва при Бакдуре в Африке - 741 г.

Поражение берберов под Кайраваном от Ханзалы - 742 г.

Восстановление арабского владычества в Северной Африке - 743 г.

Смерть Хишама - 743 г.

Халиф Хишам ибн Абд ал-Малик.

Маслама ибн Абд ал-Малик, брат Хишама, главнокомандующий.

Мерван ибн Мухаммад, оставленный Масламой на посту наместника Азербайджана.

Тюркский каган - «старый надоеда».

Ханзала ибн Сафван, наместник Ифрикии.

Эд, герцог Аквитании.

Карл Мартелл, майордом франкского короля, - 717―741 гг.

Абд ар-Рахман ибн Абдаллах, арабский военачальник, разбитый и павший при Туре.

Зейд ибн Али, внук Хусейна, убитый во время восстания в Куфе.

Абу Муслим, бывший раб из Куфы, завербованный для содействия пропагандистской кампании Аббасидов.

Хишам ибн Абд ал-Малик, сменивший на троне своего брата Йазида, был провозглашен халифом в возрасте тридцати четырех лет. В то время как Йазид отдавал предпочтение северной или кейситской племенной группировке, Хишам скорее склонялся к йеменитам. Через год после его восшествия на престол между двумя объединениями племен произошло настоящее сражение в Хорасане, несмотря на то что к границе в это самое время подступали тюрки.

Привычные набеги на территорию Византии продолжались, хотя теперь и ограничивались летними вылазками. Попыток завоевать империю и осадить Константинополь больше не предпринималось. Правда, энергичный характер императора Льва Исавра, казалось, вдохнул новую жизнь в древнюю и несколько одряхлевшую Византийскую империю. Однако, несмотря на это возрождение, в 726 г. Маслама ибн Абд ал-Малик снова занял Кесарию, а перевалы Таврских гор по-прежнему оставались в руках арабов. Новшеством этого времени стала ежегодная отправка флота на самостоятельный летний промысел в Средиземном море.

В 728 г. в Хорасане проблема налогообложения новообращенных мусульман неожиданно приняла острую форму. Новый наместник провинции, назначенный Хишамом, организовал миссию, которая должна была объезжать территории за Амударьей, убеждая людей принять ислам. Прежде чем оправиться в путь, будущие проповедники поинтересовались у наместника, будут ли освобождаться от подушной подати те язычники, которые примут ислам. Напомним, что сам Пророк и Коран постановили, что подушный налог должны со смирением платить одни немусульмане. Наместник подтвердил, что обращенные будут освобождены от этого налога, дав, несомненно, правильный с теоретической точки зрения ответ.

Вооружившись этим обещанием, миссия начала свой путь по городам вдоль Амударьи и Яксарта. Отклик, который они нашли, далеко превосходил ожидания наместника и их собственные. От желающих быть принятыми в ислам и избавиться от налога не было отбоя. Но вскоре к наместнику поступили донесения от подчиненных ему сборщиков налогов. «Все обращаются в ислам, люди строят мечети, — говорилось в этих посланиях. — Отныне подушной подати фактически не будет. Как можно будет управлять без денег?» Мимоходом интересно отметить слова, которые Табари приписывает чиновникам налоговой службы. «Sar an nas kulhum arab», — пишет он («Все люди стали арабами»). Эта незамысловатая фраза из пяти слов объясняет изрядную долю той путаницы, которая сегодня существует вокруг употребления слова «араб». Первые завоеватели были арабами и мусульманами, и поначалу эти два слова употреблялись как синонимы. Когда в ислам стали обращаться тюрки Центральной Азии или испанские готы, о них также сообщалось, что они сделались арабами.

Можно допустить, что наместник не предвидел финансового кризиса. Неожиданно оказавшись в столь неловкой ситуации, он позволил сборщикам налогов по-прежнему взимать подушную подать со всех тех, кто платил ее в прошлом, независимо от того, приняли они ислам или нет. Но на попытки собрать налог новообращенные ответили с чрезвычайным ожесточением. Многие из них во всеуслышание отказывались от своей новой веры. Некоторые писали тюркскому кагану, приглашая его прийти и завладеть страной. Положение отрекшихся от ислама было опасным, поскольку наказанием за вероотступничество была смерть. В конце концов общественное возмущение достигло предела, и летом 728 г. Мавераннахр восстал.

Со времен побед Кутайбы пятнадцать лет назад ситуация существенно изменилась. Его кампании были направлены против местных правителей Мавераннахра. Тюркские племена по ту сторону Яксарта были заняты конфликтами друг с другом. Однако после 716 г., когда с момента смерти Кутайбы не прошло и года, племя тюргешей, возглавляемое новым вождем — китайские источники называют его Су-Лу, — основало тюркское государство в долине Или[77]. Китайцам, вероятно, не слишком нравилось существование могущественной тюркской конфедерации, но поскольку в тот момент они были не в состоянии помешать ее образованию, они вполне могли подталкивать нового кагана к нападению на арабов. Первые тюргеши появились в Мавераннахре в 720 г. Поэтому, когда в 728 г. началось восстание против непомерного арабского налогообложения, могучая тюркская армия из-за Яксарта оказалась готова принять в нем участие. Арабы обнаружили, что попали в отчаянное положение — разрозненные гарнизоны были осаждены, и вся территория за Амударьей оказалась в руках мятежников и их тюркских союзников.

В 729 г. наместник был снят со своего поста, и на его место из Дамаска прислали некоего Джунейда ибн Абд ар-Рахмана. По слухам, новый наместник был избран благодаря тому, что преподнес Хишаму и его жене по изумительному ожерелью, украшенному драгоценными камнями. У Джунейда раньше не было опыта войны с тюрками на этих диких гористых границах. Он совершил все те ошибки, которые с тех самых пор и до наших дней снова и снова повторяют неискушенные. Он двинулся колонной по горной долине, не позаботившись о том, чтобы предварительно выставить дозоры на высотах, в результате с возвышенности по обеим сторонам ущелья на отряд дождем посыпались снаряды. У ветеранов, чья жизнь прошла в сражениях на этой границе, подобное невежество нового дворцового генерала вызвало гнев и презрение. Один из них схватил его лошадь под уздцы и закричал: «Если ты собираешься действовать таким образом, то потеряешь не только эту армию, но и весь Хорасан».

Скажем справедливости ради, что Джунейд, по-видимому, не страдал самонадеянностью или, возможно, наконец понял, что биться не на жизнь, а на смерть с кочевыми племенами в заснеженных горах Центральной Азии труднее, чем дарить халифским женам драгоценные ожерелья в Дамаске. Во всяком случае, он прислушался к советам своих более опытных подчиненных и после долгой и рискованной кампании, сопровождавшейся большими потерями, тюркский каган был вынужден отступить в свою собственную страну, так что летом 730 г. Джунейд ибн Абд ар-Рахман вновь завладел Самаркандом и Бухарой.

Арабские неудачи за Амударьей, без сомнения, окрылили хазар, обитавших по ту сторону Кавказа, поскольку летом 730 г. они покинули свои пределы, вторглись в Азербайджан, разбили арабские силы, убив их военачальника, и заняли Ардебил. И только тогда, когда прибыл брат халифа, неутомимый Маслама ибн Абд ал-Малик_: удалось изгнать их и оттеснить назад через Дербентский проход в область к северу от Кавказа. Прежде чем вернуться в Сирию, беспощадный Маслама вторгся в их страну, взял штурмом множество городов, захватил пленников, угнал в рабство женщин и детей, выжег поля и деревни, попутно убив сына хазарского кагана. Затем он провел год, строя укрепления в Дербентском ущелье, чтобы предотвратить новые вторжения хазар в будущем. В 732 г., по уходе Масламы ибн Абд ал-Малика, наместником Джазиры и Азербайджана стал Марван ибн Мухаммад ибн Марван[78].

По ходу дела интересно отметить, что Римская империя более трех столетий билась за то, чтобы удержать варваров на линии Рейн — Дунай, в то время как арабы в течение приблизительно такого же периода отражали натиск тюрков и монголов в Центральной Азии на пространстве между Кавказом и Гиндукушем. Слабея, обе империи постепенно сдавали позиции, вербуя варваров в свои вооруженные силы в качестве наемников. В конце концов обе империи были сломлены и уничтожены теми самыми варварами, с которыми они так долго воевали, но между делом принимали их в свои собственные армии.

Наместником Хорасана стал Асад ибн Абдаллах. Летом 737 г. он предпринял карательную экспедицию против Хуттала, где захватили множество овец и пленников. Многие жители даже бежали через границу на китайскую территорию. В октябре арабская армия отступила и разбила лагерь на северном берегу Амударьи, чтобы отдохнуть и распределить добычу. Каган тюрков, который в предшествующие годы стал источником стольких хлопот на границе, что арабские солдаты прозвали его «старым надоедой», в тот момент, казалось, не представлял опасности.

Неожиданно местный вельможа известил Асада ибн Абдаллаха, командовавшего армией, о приближении кагана. Однако военачальник не поверил этому рассказу. «Наверное, всего лишь обычное паникерство», — был его ответ. Затем нежданно-негаданно на расстоянии всего мили или двух показались тюрки. Можно было видеть приближение их разведки, рассыпанных здесь и там всадников. Первой мыслью арабов, застигнутых врасплох, рассеянных и неорганизованных, было укрыться от неприятеля за рекой. Началась настоящая паника. Асад, который даже при таких обстоятельствах не желал оставлять всю добычу, приказал каждому воину взять с собой хотя бы по овце. Все в суматохе бросились в реку, которая местами была слишком глубока для перехода вброд. Некоторые, сражаясь с брыкающейся овцой, упали в воду с коней, и, наконец, Асад крикнул, чтобы овец бросили. Войска все еще переправлялись, когда тюрки появились на берегу, захватив массу снаряжения, угнанных овец, лагерную обслугу и множество арабских пленников. Затем, почти не медля, они тоже бросились в реку по пятам арабов, которым только-только удалось устроить лагерь и занять позицию. От катастрофы их спасло только наступление темноты.

Во время дележа добычи из Хуттала Асад послал еще до появления тюрков свою немалую долю вперед в сторону Мерва. На следующее утро, тревожно всматриваясь в предрассветные сумерки со своих позиций, арабы не увидели никаких врагов. Ночью каган отправился в погоню за арабским обозом.

Тюрки собрали огромную армию, о чем не было известно арабской разведке, должно быть, отличавшейся необыкновенной беспечностью, и Асад обнаружил, что подавляющее численное превосходство отнюдь не на его стороне. Он выступил с опаской, но каган уже захватил обоз, хотя арабская армия, которая осторожно маневрировала, не переходя к действиям, сумела освободить кое-кого из уцелевших. Затем Асад отступил и заперся в городе Балх, оставив Хорасан без защиты. Перепуганные арабы собрались на военный совет. Некоторые рекомендовали наместнику остаться в стенах Балха и отправить к халифу гонцов с просьбой о подкреплении. Другие предлагали выйти, миновать тюрков усиленными маршами и занять Мерв, столицу Хорасана, пока до нее не успел добраться каган. Прочие, более смелые, выступали за то, чтобы дать бой, даже при численном перевесе неприятеля.

В декабре 737 г. каган двинулся на запад к сердцу Хорасана — но здесь малодушие арабов обернулось в их пользу. Каган, якобы располагавший 30 000 воинов, испытывал такое презрение к войскам, укрывшимся в Балхе и явно охваченным ужасом, что рассредоточил большую часть своей армии, разбившейся на грабительские и продовольственные отряды. Без сомнения, зима была суровой, и снабжение армии представляло трудность. Каждый тюрк оставил дом, приторочив к седлу суму соленого мяса, но теперь эти запасы уже были съедены.

Асад приказал открыть одни из ворот Балха и поставил свой собственный шатер снаружи на открытой равнине. Некоторые из его военачальников пришли к нему и сказали: «Да дарует Аллах процветание эмиру[79]. Не испытывай нашего послушания, держа нас взаперти в Балхе. Веди нас к победе».

Главнокомандующий созвал свои войска на молитву. Совершив предписанный ритуал, он повернулся к воинам и крикнул: «Пусть каждый солдат молит Бога о победе». Молитвы были продолжительными и усердными. Затем Асад встал на ноги и, снова обратившись лицом к своим людям, трижды воскликнул: «Вы победите, клянусь Богом Каабы».

Арабы выступили налегке и без промедления. Каган с небольшими силами разбил лагерь в Харистане в Джузджане, ощущая себя полновластным хозяином страны, а его люди рассыпались во всех направлениях, грабя плодородную сельскую местность. Неожиданно ему сообщили о клубах пыли, показавшихся на севере. Кагана охватили сомнение и дурные предчувствия. Не может ли это оказаться трусливый Асад из Балха? На встречу всадникам выехала разведка, пока тюрки спешно вооружались и седлали коней. Арабы сразу перешли в атаку и стремительно развернули свою боевую линию. Хотя тюрки и были застигнуты врасплох, их правое крыло ударило с такой силой, что смешало боевой порядок арабов. Но на другом фланге отряды племен бану Азд и бану Тамим сметали все перед собой. Скоро тюрки обратились в бегство, и каган чудом спасся примерно с четырьмя сотнями всадников, частью добычи и лагерной обслуги. В общей сложности победителям досталось сто пятьдесят пять тысяч овец.

Каган укрылся в диких горных долинах на востоке. Здесь он наконец почувствовал себя в безопасности. Был разбит лагерь, загорелись костры, женщины нарезали мясо и повесили огромные котлы над огнем. Каган мог вытянуть ноги и отдохнуть, а может, и упрекнуть себя за излишнюю самонадеянность, так внезапно бросившую его с вершины успеха в бездну поражения.

Однако кто-то из представителей местного племени предложил мусульманам провести их к горному укрытию кагана. Арабский отряд прокрался вверх по горной тропе и с господствующей высоты заметил в долине лагерь кагана с котлами, кипящими над кострами. Поднялась тревога, тюркские барабаны дали сигнал к отступлению, но арабы окружили лагерь со всех сторон. Лошадь кагана поскользнулась на покрытой грязью тропе, но самому ему удалось скрыться. Убегая, тюрки бросили все, включая своих собственных женщин и множество пленных арабских девушек. Бегство кагана оказалось удачным, и, вернувшись в свою страну, он приготовился продолжить войну, но вскоре был убит другим тюркским племенным вождем, возможно, по наущению китайцев. Объединение, которое стало возможным благодаря его руководству, распалось, и тюркские племена вернулись к своему прежнему занятию — войне друг с другом.

Асад спешно выслал гонца, чтобы доставить новости в Дамаск. Изнуренный и утомленный путешествием, гонец встал у дверей дворца и воскликнул: «Аллаху Акбар! Аллаху Акбар!» Когда его ввели в покои халифа, он вскричал: «Победа, победа! О государь правоверных!» Выслушав его рассказ, Хишам спустился со своего ложа и распростерся на земле, вознося благодарственную молитву Богу.

* * *

Из всех народов, покоренных арабами, североафриканские берберы оказали им самое упорное сопротивление. Как мы уже видели, их в конце концов привел к покорности Муса ибн Нусайр. В 712 г. он переправился в Испанию, оставив своего сына Абдаллаха действовать в Северной Африке от своего имени. С этих пор все больше берберов стало обращаться в мусульманскую веру. Но смена религии не заставила их смириться с арабским владычеством. Напротив, она добавила к их обидам тот же самый повод для недовольства, который, как мы уже знаем, стал причиной восстания в Хорасане, — сознание того, что арабы отказывают берберам, перешедшим в ислам, в социальном равенстве.

Мы уже много раз рассказывали о хариджитах, их пуританском фанатизме, их стремлении к власти одного Бога, отвращении к несправедливостям правителей, суровом аскетизме, жестокости в бою и уверенности в том, что всех мусульман, не принадлежащих к их секте, следует истребить. Со времени правления Абд ал-Малика, при котором в Аравии их усмирили силой, они начали проникать в Северную Африку. Среди берберов они моментально добились успеха, поскольку обе общины ненавидели власть Омейядов. К тому же хариджиты признавали равенство всех мусульман, независимо от народности, а потому получили горячую поддержку со стороны обращенных в ислам берберов. Берберы были простыми, усердными, доверчивыми. Они не имели той жилки цинизма, которая всегда отличала арабов, поэтому энтузиазм хариджитов вызывал у них самый жаркий отклик[80].

Раньше берберы, восставая против арабов, первым делом отвергали ислам. На этот раз хариджиты внушили им, что они более истинные мусульмане, чем сам Повелитель правоверных. Теперь, в результате причудливой смены ролей, берберы во имя мусульманской веры были готовы восстать против суннитов, которые ранее обратили в ислам их самих. Когда в 724 г. Хишам был провозглашен халифом, господство арабов в Северной Африке снова находилось в опасности. В 740 г. началось всеобщее восстание берберов от Танжера до Кайравана. Мятежники столкнулись с арабскими силами в крупной битве в Вади Шелиф между Алжиром и Ораном[81]. Окруженные многократно превосходящими силами берберских племен, арабы вновь проявили одно из самых благородных своих качеств — умение умирать. Они сражались до тех пор, пока все до одного не погибли. В этой битве пало так много вождей, что впоследствии арабы помнили ее как Битву благородных.

Услышав об этой неудаче, халиф Хишам так разгневался, что поклялся проучить берберов. В Сирии была сформирована армия численностью в 27 000 человек, и летом 741 г. она достигла Ифрикии. Она дошла до провинции Танжер, где, однако, при Бакдуре[82] была полностью разгромлена берберскими племенами в Вади Себу. Казалось, что вен Северная Африка западнее Кайравана снова потеряна для арабов.

Но Хишам не хотел сдаваться. В 742 г. из Сирии прибыла новая армия под командованием Ханзалы ибн Сафвана и нанесла берберам поражение. Однако бежавшие с поля боя мятежники вернулись, и новый наместник был осажден в Кайраване многочисленными берберскими кочевниками. На новое подкрепление из Сирии надеяться не приходилось, и запасы продовольствия в городе скоро истощились. Решительный Ханзала отважился на дерзкую вылазку. Всему мужскому населению города раздали со склада оружие и снаряжение. Затем при первом бледном свете зари гарнизон выстроился на городской площади, в то время как бесчисленные сторожевые огни берберов мерцали по всей равнине, окружавшей город.

Когда дневной свет стал ярче, все мужчины обнажили мечи. Ворота были распахнуты, и гарнизон двинулся вперед под предводительством храброго Ханзалы, известного как смелостью, так и благородством характера. Арабы атаковали с энергией отчаяния, рукопашная была долгой и ожесточенной, и, в конце концов, берберы начали слабеть, а затем дрогнули и побежали. В горячей погоне погибли тысячи, осада была снята, а Ханзала вернулся с победой, чтобы возблагодарить Бога за это почти чудесное избавление. Арабское владычество в Ифрикии и Магрибе восстановилось в 743 г.

Мы оставили Испанию в 714 г., когда Муса ибн Нусайр был отозван халифом Валидом. Его сын Абд ал-Азиз заменил Мусу на посту наместника Испании. Мы также видели, как халиф Сулейман подослал убийц, которым удалось уничтожить Абд ал-Азиза в большой мечети Кордовы. Испания, по крайней мере в теории, оставалась провинцией, подчиненной наместнику Ифрикии и Кайравана, который, однако, не счел для себя возможным отвлекаться от нескончаемых войн с берберами.

Таким образом, мусульмане Испании, арабы и берберы, оказались предоставлены сами себе. Поначалу они заботились о себе довольно успешно, поскольку все еще были исполнены предприимчивости и боевого духа. В 718 г. они прорвались через восточный край Пиренеев и захватили Каркассон и Нарбонн, откуда продолжали совершать набеги, доходя до самой Аквитании и Бургундии. Однако в 721 г. под стенами Тулузы они получили отпор от Эда, герцога Аквитании. Франкское королевство в тот момент находилось в упадке. Династия Меровингов, основанная Хлодвигом (481―511 гг.), ослабела. Последние короли утратили власть, которая была узурпирована так называемыми майордомами. В результате герцогу Эду поначалу приходилось обороняться от мусульман безо всякой поддержки.

В 725 г. арабы добились новых успехов, захватив всю территорию вплоть до Нима, из которого пускались в набеги на север вверх по долине Роны и в конце концов добрались до Отена, откуда вернулись с богатой добычей. В 732 г. арабы под командованием своего наместника Абд ар-Рахмана ибн Абдаллаха осадили Бордо, разбили Эда и, направившись на север, дошли до Луары, опустошая все кругом. Эд обратился за помощью к Карлу Мартеллу, майордому франкского королевства, который выступил на юг. В октябре 732 г. вблизи Тура состоялось жестокое сражение между франками и арабами. Абд ар-Рахман ибн Абдаллах был убит, а арабы остановлены, и поле битвы осталось за Карлом Мартеллом. Однако франки, по-видимому, понесли настолько тяжелые потери, что не стали пытаться догнать неприятеля, а отступили сами. В 735 г. Эд умер, и Карл присоединил Аквитанию к владениям франков. Однако он не попытался напасть на арабов, которые удерживали Арль.

Нет смысла рассуждать о том, что бы случилось, если бы при Туре арабы разбили франков. Преодолели бы они еще двести пятьдесят миль до Ла-Манша? Или же повернули бы к востоку, в Италию, и двинулись на Рим? Однако, как оказалось, Туру суждено было стать высшей точкой их экспансии.

В течение четырех лет арабы, похоже, контролировали все побережье Лионского залива, отрезав франков от Средиземного моря. В 737 г. арабы захватили Авиньон, но Карл Мартелл освободил город, продвинувшись вплоть до Нарбонна. Проследить все эти кампании непросто. Страна, которая сегодня известна нам как Франция, в то время еще не была объединена под властью франков — Аквитания нередко становилась независимой, а временами проявляла открытую враждебность к Карлу. Бургундцы и жители Прованса тоже не питали к нему дружественных чувств.

В 738 г. Арль, очевидно, снова находился в руках арабов, которые даже угрожали границам Италии на современном побережье Ривьеры. Лиутпранд, король лангобардов Северной Италии, счел необходимым выступить против них и отбросить назад. Более двадцати лет арабы удерживали значительную часть Франции (примерно половину территории нынешней Франции). Причиной постигшей их в финале неудачи является, во-первых, военный гений Карла Мартелла, а во-вторых, их собственные внутренние неурядицы в Испании.

С 732 по 741 г. наместником Испании был Окба, сын Хадджаджа ибн Юсуфа, и, по-видимому, в стране царило полное спокойствие. Однако в январе 741 г. Окба умер, и на смену ему пришел некий Абд ал-Малик ибн Катан, уроженец Медины. После Битвы благородных, в которой сирийская армия в Африке была почти поголовно истреблена берберами, несколько тысяч уцелевших сирийцев нашло приют в Испании. Битва благородных произошла в Ифрикии в 740 г. На следующий год берберы Испании, вдохновленные успехом своих собратьев в Северной Африке, восстали против арабов, и последовала жестокая гражданская война между мусульманами. После тяжелых боев бунт был подавлен, но сразу же после этого разразился конфликт между самим арабами: выходцы из Медины, которые со дня «Битвы Лавы» в правление Йазида I всегда противостояли Омейядам, не поладили с сирийцами, тем самым перенеся в Испанию жестокие междоусобные распри Аравии. В конце концов, мединцы были сломлены, из Ифрикии прибыл новый наместник, и порядок восстановился. И в этот момент, в 745 г. мы должны оставить арабов Испании и вернуться к событиям в Дамаске.

* * *

В 740 г. в Куфе произошла еще одна запутанная трагедия. Зейд, внук мученика Хусейна, отправился в Куфу, по-видимому, в связи с судебной тяжбой. Однако после ее окончания он на год задержался в городе, тайно вербуя сторонников.

Право наследования Али ибн Аби Талибу принадлежало не Зейду, а его старшему брату Мухаммаду, теперь уже умершему. Сын Мухаммада Джафар, по прозванию Праведный, был шиитским имамом. Депутация из Куфы посетила Джафара в Хиджазе, спрашивая, как относиться к Зейду, и, очевидно, получила указание поддержать его. Зейд выбрал для начала восстания в Куфе 6 января 740 г. и известил своих приверженцев об этой дате. Наместник Куфы скоро узнал о заговоре и созвал жителей города на собрание в большую мечеть за несколько часов до назначенного времени. Затем двери мечети закрылись, и значительная часть заговорщиков оказалась запертой внутри.

В назначенный час Зейд представился народу. Немногочисленные сторонники подняли клич «О победоносный!», «Йа Мансур!», но лишь горстка людей пришла с оружием. В конце концов, набралось триста всадников, и Зейд пустился вперед во главе этого отряда. Беспорядки продолжались около сорока восьми часов, несколько человек было убито или ранено. Наконец, сам Зейд пал от стрелы, и его последователи моментально рассеялись. Голову бунтовщика отсекли и послали в Дамаск халифу, а тело распяли за стенами Куфы. Так бесславно закончилась одна из первых попыток потомков Али ибн Аби Талиба захватить халифат. Предстояло еще много других, и почти все они будут политически незрелыми. Англичанам здесь вполне уместно напомнить о Стюартах, чьи неудачи только усиливали их романтическое обаяние.

Восстание Зейда в 740 г. представляет особый интерес, так как оно породило секту зейдитов, существующую до наших дней, прежде всего в Йемене, где к ней принадлежит королевская семья. Хасан, сын Зейда, укрылся в горах у южной оконечности Каспийского моря, где впоследствии основал Зейдитское государство. Зейдиты считаются ветвью шиитского движения.

* * *

Тем временем все больший и больший размах приобретало другое подрывное движение. Пропаганда клана бану Аббас велась методами, которые заставляют нас вспомнить о революционных движениях современности. Сеть тайных ячеек покрыла Ирак и Персию, но наибольшим влиянием они пользовались в беспокойном Хорасане. Теперь власти уже знали о том, насколько активно ведется подпольная агитация. То и дело кого-то арестовывали и казнили, предварительно отрубив ладони и ступни, а других заключали в тюрьму, хотя количество лишенных свободы было ничтожным по сравнению с числом обитателей концентрационных лагерей при тоталитарных режимах наших дней. Как часто бывает, когда речь идет о подпольных движениях, властям никогда не удавалось получить свидетельств против подозреваемых.

В 742 г. Букейр ибн Махан, чиновник, служивший секретарем наместника Синда, и один из главных организаторов аббасидской кампании, проезжал через Куфу, где в замке томились некоторые из его помощников. Прислуживал этим пленникам мальчик-раб по имени Абу Муслим. Услышав, как заключенные обсуждают пороки своего времени, он был глубоко тронут и прослезился. Его душевное волнение не укрылось от Букейра, который купил мальчика за четыреста динаров. В будущем мы еще услышим об Абу Муслиме.

* * *

Халиф Хишам умер в возрасте пятидесяти трех или пятидесяти четырех лет. Он был мудрым и проницательным правителем, который тратил на управление империей много сил. Они тщательно проверял доходы казны и был необыкновенно добросовестным в своих судебных решениях. «Я никогда не видел халифа, для которого кровопролитие было бы более ненавистно, чем для Хишама», — сказал один из его современников. Он подчинял своих сыновей строгой дисциплине и отправлял их в военные походы на Византийскую империю. Когда один из них, отсутствовавший на пятничной молитве, сослался в свое оправдание на то, что у него пала лошадь, халиф ответил, что это не причина для того, чтобы пропускать молитвы, и приказал ему в течение года каждую пятницу приходить в мечеть пешком.

Другой сын написал ему (похоже, они не могли или не смели обращаться к нему в устной форме), что его мул слишком ослабел для верховой езды, и спросил, нельзя ли получить другого. Хишам без всякого сочувствия ответил, что, без сомнения, мул ослабел из-за того, что его кормление было поручено конюху. «Сам отмеряй и давай ему корм, — распорядился суровый отец, — и увидишь, что твой мул скоро снова станет сильным».

Он лично контролировал все, включая обработку своих земель, и приказывал работникам собирать оливы руками вместо того, чтобы колотить палками по деревьям, пока плоды не попадают на землю, следуя технологии, которая до сих пор применяется и до сих пор воспрещается чиновниками сирийского и иорданского правительств. Как мало изменилось с 40-х гг. VIII в.!

Из-за своей бережливости Хишам приобрел репутацию скряги. Тем не менее мы можем отнестись к этому обвинению с осторожностью. Щедрость у арабов принимала размеры, делавшие ее уже пороком, и чрезмерные расходы многих халифов сыграли большую роль в ослаблении империи. Хишам страдал косоглазием и был крепким и коренастым — мы бы, наверное, прозвали его Хозяином. Он страстно любил лошадей и часто устраивал в Дамаске бега. Он усилил укрепления на границах и построил каналы и бассейны вдоль паломнической дороги в Мекку. Короче говоря, он был трудолюбивым, экономным, деятельным и практичным.

Существует забавная история, явно показывающая, что даже в то время в отношении халифа допускалась значительная свобода слова, что достойно особого упоминания, особенно ввиду последующей истории халифата. Однажды халиф Хишам устроил смотр своим войскам в Хомсе. При его приближении конь одного из младших военачальников бешено вскинулся. «Что заставило тебя сделать своим верховым животным такую пугливую лошадь?» — осведомился халиф.

«О нет, Повелитель правоверных, клянусь Богом, — ответил военачальник, — он не пугливый. Причина в том, что у нашего коновала Газвана тоже косоглазие, как у тебя, вот он и принял тебя за него».

«Чтобы тебе провалиться вместе с конем», — сердито, но явно без обиды отвечал Хозяин[83].

Клан бану Омейя, пишет Масуди, дал троих великих государственных деятелей — Муавию I, Абд ал-Малика ибн Марвана и Хишама ибн Абд ал-Малика. Последний если и не был гением, то, по крайней мере, был трудолюбивым, успешным и ответственным. Он умер 6 февраля 743 г., оставив империю в состоянии торжества и покоя после девятнадцати лет благополучного правления.

* * *

Конец правления Хишама — время, когда арабы все еще находились на вершине военного могущества, — подходящий момент, чтобы поговорить об их методах ведения войны.

Они создали свою огромную империю за удивительно короткий срок, хотя ранее не имели военной доктрины «Большого кулака». Мы, безусловно, вправе допустить, что успех на этом первом этапе завоевания в основном был связан с религиозным подъемом. Однако не стоит забывать, что после первых побед с 634 по 654 г. они неизменно оставались величайшей военной силой в мире в течение двухсот лет — это такой же срок, как, скажем, между захватом Квебека Вулфом и сегодняшним днем. Тот факт, что они в течение столь долгого периода удерживали за собой военное превосходство, нельзя объяснить лишь взрывом необузданного энтузиазма. Это означает, что на протяжении двух веков они должны были оставаться непревзойденными воинами своего времени.

К несчастью, наши сведения об их военных операциях в золотой век Омейядов чрезвычайно скудны. И все-таки мы в состоянии рассмотреть некоторые интересные факты. Мы склонны думать, что арабская тактика заключалась в неистовых конных атаках на полном скаку в состоянии яростного и безрассудного возбуждения. Поэтому удивительно вдруг обнаружить, что в начале сражения арабы предпочитали оставаться в обороне. С этой целью их пехота выстраивалась в ряды друг за другом. Копейщики вставали на одно колено, упирали тупой конец своего копья в землю и заслоняли тело длинным щитом, образуя прочную стену из острых наконечников и щитов. У них в тылу рядами стояли мечники, а позади — лучники. В таком строю они встречали атаку неприятеля. Если они отражали ее, то могли переместиться вперед, но в этом случае их движение было чрезвычайно медленным, шаг за шагом, очевидно, для того, чтобы их боевая линия оставалась совершенно непроницаемой. Мы уже видели, как сирийская армия применила эту тактику против хариджитов под Куфой.

Не менее удивительно то, что конница никогда не атаковала на полном скаку, чтобы, увлекшись яростной погоней, не утратить согласованности в действиях. Прорвав неприятельский строй, конница должна была вновь построиться, вернувшись на свои исходные позиции в боевой линии[84]. Бросается в глаза, как во всех описаниях военных действий подчеркивается, что храбрость в бою заключается не в стремительном натиске, а в терпеливой стойкости.

Не представляется возможным определить, когда именно племенная организация войска уступила место регулярным подразделениям. Уже в битве при Сиффине в 657 г. участвовал корпус из четырех тысяч человек, носивших зеленый головной убор в качестве военной формы. Несомненно, образцы армейской структуры арабам дала Византия, обладавшая многовековым опытом.

Обычно арабы широко использовали засады на заранее выбранном поле битвы. Ночью перед боем под покровом темноты высылались отряды с приказом залечь в укрытии и ждать, выставив только дозорных для наблюдения за ходом битвы. Затем на заре основная арабская армия выстраивалась на виду у неприятеля. В подходящий момент сражения засадные полки неожиданно появлялись и ударяли врага с флангов и в тыл. Впервые такой маневр упоминается в 640 г. в связи с битвой при Гелиополисе, в которой арабами командовал Амр ибн ал-Ас[85].

Сами арабы принимали большие меры предосторожности, чтобы обезопасить себя от подобных неожиданностей. Во время военных действий армия следовала в боевом порядке с авангардом, флангами, основным корпусом и арьергардом. Впереди армии двигались конные разведки и лазутчики. Когда выяснялось, что противник находится в пределах пяти дней пути, войска двигались, развернув все знамена, в любой момент готовые к бою. Знамена, служившие сборными пунктами, играли важную роль в сражении.

В то время, как и сейчас, армии обходились недешево. По-видимому, арабский воин получал значительно больше, чем его византийский собрат. Кроме того, ему выдавался паек. По-прежнему соблюдалась традиция раздела добычи между воинами. При ежегодных летних набегах на византийскую территорию добыча часто оказывалась ценной. К тому же плата арабским воинам в этот период задерживалась реже, чем жалованье византийских солдат. Средний доход арабского солдата составлял примерно 500 дирхемов в год, причем конник получал вдвое больше в компенсацию за то, что ездил на собственных лошадях.

Личное вооружение воина не слишком изменилось со времен Пророка, если не считать того, что армия стала регулярной, в результате чего оружие и доспехи были унифицированы. В добавление к шлему и кольчуге всадники теперь носили на ногах латы в виде металлических пластинок (наголенники). Есть упоминания о том, что во времена Валида воины использовали не только копья, но и булавы. Каждую ночь армия разбивала свой лагерь по стандартной схеме и укрепляла его рвом. Когда решающее сражение было неминуемо, обоз при возможности заранее располагали внутри укрепленного лагеря позади боевой линии.

Для осадного обоза требовалось немало дорогого оборудования, включая баллисты и катапульты для метания скальных обломков и стрел в стены или вовнутрь осажденного города. «Артиллерию» сопровождали каменщики, которые дробили скалы окрестных гор и придавали обломкам форму, пригодную для стрельбы. Арабы постигли все технические приемы осадной войны. Например, стенобитные орудия для штурма городских ворот, прикрытые сверху щитами, предохраняющими от сбрасываемых со стен снарядов. В ходу также были подкопы, траншеи и туннели под стенами. Для перевозки имущества, палаток, продовольствия, оружия, снаряжения и осадного обоза использовались верблюды. В качестве вьючных животных употреблялись и мулы.

Огромные суммы денег тратились на фортификацию. Главными крепостями на византийском фронте были Фарс, Адана, Массиса, Марат и Малатия, но немало было и фортов помельче. Хотя на укрепление византийской границы уходило больше средств, чем где-либо еще, тем не менее одни и те же методы применялись повсеместно — в Дербентском ущелье против хазар, и по всему Хорасану и Мавераннахру.

Короче говоря, арабы с присущей им способностью приспосабливаться совершенно изменили те дикие методы племенной войны, которые господствовали во времена Пророка. Они быстро овладели передовыми методами византийцев и персов. В течение двух столетий им предстояло быть величайшей военной силой мира и в техническом, и в профессиональном отношении. Более того, их военные приемы отличались осмотрительностью, методичностью, упорядоченностью и организованностью. На поле боя их тактика заключалась в постепенности, осторожности и точности. Превыше всего постоянно ставились терпение, стойкость, упорство и осторожность.

На море арабы обладали таким же, если не большим могуществом, чем на суше. И это было удивительней всего, потому что до 650 г. большинство из них было совершенно незнакомо с морем. Однако среди покоренных народов, особенно на побережье Сирии и, в меньшей степени, в Египте, было много моряков с давними традициями службы на торговых судах.

В ранний период, скажем, с 650 по 700 г., представители этих народов были гребцами и рулевыми на этих судах, в то время как арабы, готовые к битве, несли вахту на палубе. Капитаном, отвечавшим за сражение, был араб. За управление судном и командой отвечал раис, особое должностное лицо, как правило, ливанец или египтянин. После 750 г. выясняется, что большинство моряков являются мусульманами, а расовые различия, видимо, стерлись.

Арабские суда, которые, по большей части, строились в гаванях Ливана, несомненно, копировали византийские образцы. Ифрикия и Андалус сами строили свои корабли. Основной движущей силой на них были гребцы. На более крупных кораблях обычно находилось по двести гребцов на двух палубах, которые сидели на двадцати пяти сиденьях по два человека на каждом. На носу корабля располагалась каюта, где ждали воины, готовые либо стрелять по неприятелю из луков, либо идти на абордаж. На некоторых больших кораблях верхняя палуба была полностью занята воинами, а гребцы размещались на нижней.

Арабская тактика на море заключалась в том, чтобы сразу подойти к противнику, сцепиться с его судном с помощью абордажных крючьев и схватиться с ним на палубе на мечах. Иногда, как мы уже видели, византийские суда были оснащены орудиями, извергавшими жидкий огонь. Арабам нечего было противопоставить этому оружию, и во время осады Константинополя их флот был полностью уничтожен. Однако мы не слышим об огнеметах на кораблях, сражавшихся на Средиземном море. Возможно, жидкий огонь не использовался на кораблях, плавающих в открытом море, из опасения, что какой-то из них потерпит крушение или попадет в плен и секрет этого могущественного оружия достанется врагу. Достаточно сказать, что арабы контролировали Средиземное море примерно четыреста лет — такой же срок отделяет наши дни от испанской Армады.