Бабуля-суперопекун

Глава шестнадцатая

Бог знает, сколько я пролежала на полу, по крайней мере, до темноты это точно. Как только кончалась одна сторона кассеты, я вставала, переворачивала ее и снова вставляла в магнитофон. Это повторилось пять или шесть раз, пока, сняв наушники, чтобы снова перевернуть кассету, я не услышала стук в окно. От неожиданности я уронила наушники.

Тук-тук-тук. Как в фильме про убийцу, который всегда так делал, прежде чем нанести удар жертве. Наверное, чертовски высокий убийца. А может, он приставил лестницу?

Я немного отодвинула угол занавески и выглянула наружу.

«Я ГРАБИТЕЛЬ, ВПУСТИ МЕНЯ», — увидела я записку, прислоненную к стеклу. Снизу послышались радостные крики, и бумажка стала вращаться вокруг палки, к которой она была прикреплена.

«ВСТРЕТИМСЯ У ПОДНОЖИЯ ХОЛМА. У ТЕБЯ ЕСТЬ 10 МИНУТ».

Я распахнула окно и высунула голову. Кэллум махал мне рукой из садика перед домом.

— Убирайся оттуда! — прошипела я. — Тебя могут заметить Полл или Собачник.

Я молилась, чтобы у них были задернуты шторы или чтобы они смотрели телик в гостиной.

— Тогда спускайся, — улыбнулся он.

Он опять вставил контактные линзы.

— Не могу.

— Можешь. Если не спустишься, я позвоню в дверь. Ну вот, смотри, я иду, я подошел, я поднимаю руку в опасном направлении, вот мой палец уже в нескольких сантиметрах… — Он протянул руку к двери.

— Ой, ради бога! Это не смешно. Перестань!

— Ну, тогда спускайся. Только на минуту, только поздороваться. Пожа-а-а-луйста.

Он опустил руку и умоляюще взглянул вверх.

Я могла запустить свой «Иллюстрированный словарь» ему в голову, тогда бы он заткнулся. Но эта улыбка…

— Пожа-а-а-а-а-а-луйста.

— О, черт! Ну ладно. Только на одну минуту. А ты положи шест для одежды там, где его нашел и сними с него это послание. И забери с собой. Если Полл это прочтет, у нее случится припадок.

Он отдал мне честь и бросил шест на землю. Я мысленно молилась, чтобы поблизости не было соседей. Хорошо, что уже стемнело.

— Увидимся в пять? — Он помахал мне ладонью с растопыренными пальцами.

— Ты сказал, не больше десяти минут.

— Окей. Но, пожалуйста, не трать время на прическу и всякие девчоночьи прибамбасы. Ты и так выглядишь классно.

Я почувствовала, что краснею, но потом поняла, что все это он говорит только для того, чтобы я поскорее вышла. Всего лишь для этого.

— Мне надо надеть пальто.

— Совсем не надо, на улице тепло. Выходи как есть.

Я посмотрела на свою полуобнаженную грудь. Нельзя допустить, чтобы меня видели на улице в этой блузке.

— Ну, хорошо, но надо что-то накинуть. Подожди. — Я нырнула в комнату, но он снова позвал меня. — Ты перестанешь орать? Перебудоражишь всю улицу. В чем дело?

— Можешь взять с собой приглашение на вечеринку?

— О господи, ты никак не забудешь про это! — пробормотала я, захлопывая окно.

Я рывком открыла дверцу шкафа и стала рыться в вещах. Под длинным темно-синим кардиганом лежал белый топ, который я купила с Донной. Я отхватила бирку щипчиками для ногтей и начала расстегивать блузку. Потом до меня дошло, что надо торопиться. Я снова застегнула блузку. Вероятно, красный лифчик просвечивал через белую ткань, но я решила не обращать внимания.

Несколько движений щеткой, чтобы пригладить спутанные волосы, и я была готова. В последний момент я просунула приглашение через щель между рамой и подоконником.

Я не видела, где оно приземлилось.

На цыпочках я спустилась вниз и прислушалась.

«Мы знаем, что ты затеваешь, Гастингс. Твой товарищ все нам рассказал». — Толстый полицейский допрашивал кого-то на повышенных тонах.

Я слышала, как Полл сказала:

— Почему они не осмотрят его машину, там наверняка все забрызгано кровью.

А Собачник ответил:

— Просто они тупые, эти полицейские, они не видят, что творится у них под носом.

Мне очень хотелось повернуть направо и выскочить на улицу через холл. Но мои ключи и кошелек лежали в миске для фруктов на буфете, который стоял в гостиной слева. Мне пришлось войти.

Я постаралась не шуметь, но Собачник повернулся на своем стуле, как только услышал шелест двери по ковру.

— Черт возьми, посмотрите на нее! — Он бросил на меня плотоядный взгляд. — Ты неплохо поработала, не так ли? Неудивительно, что ты сидела так тихо весь вечер. Мне нравится твоя кофточка.

Полл тоже оглянулась.

— Ну и куда ты собираешься идти? — спросила она, услышав звяканье ключей.

— На улицу. А что?

— Не надо мне дерзить, мамзель, — проговорила Полл, с усилием приподнимаясь с дивана. Она подошла совсем близко и уставилась на меня, загородив дверь. — Боже милосердный, что ты с собой сделала? Ты выглядишь, как Бэтт Дэвис в том фильме, где сестры постоянно вредят друг другу, как же он назывался? Одна из них была калекой, а вторая сошла с ума.

— Мне кажется, что она выглядит очень привлекательно, — сказал Собачник. — Я бы ее съел. Ням-ням.

— Мне надо идти, — сказала я.

Пока меня не стошнило, хотелось мне добавить.

— Но ты не пила чай. Я звала тебя, но ты никогда не отвечаешь. Была жареная грудинка, но пришлось ее выбросить, потому что она стала как подошва.

— Неважно.

— В твоем возрасте ты не должна выходить, не поев. Не обвиняй меня потом, если у тебя появятся камни в желчном пузыре. Куда это ты направилась? — Полл воинственно выпятила подбородок. — С кем-то встречаешься?

— С Ребеккой. Я иду на день рождения к девочке из нашей школы.

«Ты хочешь, чтобы я этому поверил?» — заорал инспектор из ящика, стуча по столу.

Полл слегка расслабилась.

— День рождения? А где?

— В общественном центре в Харропе, — сказала я быстро. — Там, куда мы ходили смотреть «Красавицу и чудовище». Ребекка подвезет меня туда и обратно. Я не знаю, когда вечеринка закончится, так что не запирайте дверь.

Стоя позади нее, Собачник облизал губы.

— Ты такая хорошенькая, — сказал он. — Очень красивая девушка!

Я проскользнула мимо Полл и бросилась к входной двери.

— Но почему ты не сказала мне об этом раньше? И откуда у тебя этот наряд? — услышала я ее визгливый голос. — Ты без пальто!

Я захлопнула за собой дверь и осмотрелась. Улица была пуста, и я перевела взгляд на холм. Кошелек ударял по груди.

Кэллум стоял у двери маленького фургона. На нем была трикотажная куртка с капюшоном.

— Эй! — крикнул он, увидев меня. — Поторопись. Мы тут стоим уже сто лет. — Он открыл передо мной дверь автомобиля. — Залезай!

Я заглянула внутрь и отпрянула от неожиданности, увидев за рулем рыжеволосого парня.

— Привет, — сказал он, не поворачивая головы. Струйки сигаретного дыма выходили из его ноздрей.

— Все в порядке. — Кэллум кивнул головой в направлении парня. — Это Митч из колледжа, мой приятель. Усаживайся.

Где-то внизу живота я почувствовала дрожь паники. Опасный незнакомец, подумала я. В темное время залезать в машину с двумя парнями! Этого делать не стоит, говорил мне природный инстинкт. Завтра я попаду на первые страницы «Болтон ивнинг ньюс». «Толстушка найдена в канаве. Бабушка обвиняет себя в трагическом недосмотре».

— Но куда мы едем?

— В Болтон. У Митча там кое-какие дела. Я попросил его подвезти меня. Мы просто можем где-нибудь посидеть, ты и я, даже если не пойдем на эту вечеринку. Ну, давай, Кэт, повеселимся для разнообразия.

Вот так люди становятся наркоманами. Но мне не хотелось его обижать.

— Я не знаю.

— Послушай, — проговорил Кэллум, подходя ко мне совсем близко и понижая голос, — обещаю, если ты изменишь свое решение по дороге, тебе стоит сказать одно слово, и мы тут же повернем назад. Ты ничего не потеряешь. Поехали. Всего-то посидим часок-другой в каком-нибудь тихом пабе. Думаю, мы действительно можем неплохо провести время.

— Митч тоже поедет с нами?

Кэллум рассмеялся.

— Да не думай ты, он просто высадит нас где-нибудь в центре города и уедет по своим делам.

Я глубоко вздохнула и залезла в машину, не отпуская дверцу.

— Подвинься, — сказал он, когда я была уже внутри.

Я перетащила свой зад на другое сиденье, за Митча, который по-прежнему не обращал на меня никакого внимания. Кто он такой и почему у него столько колец на пальцах? — хотелось мне спросить.

— Пристегни ремень, — крикнул Кэллум и со щелчком пристегнулся сам, — мы ведь не хотим, чтобы кто-нибудь сегодня вечером остановил нас!

— Нет, не хотим, — проговорил Митч.

Он повернул ключ зажигания и CD-плеер заиграл танцевальный мотив на басовых нотах, от которых у меня сразу же начало сводить челюсти.

Все казалось мне нереальным — и этот прокуренный фургон, в котором мы едем невесть куда, а ветер врывается в приоткрытое окно и свистит в ушах. Я поняла, что скриплю зубами от страха, попыталась расслабиться, но ничего не получилось. Я посмотрела на Кэллума, и он улыбнулся мне в ответ. Он курил, и горящий кончик сигареты слегка покачивался в темноте.

— Митч раньше жил в Болтоне. — Кэллум барабанил по приборной доске свободной рукой, будто играл на ней.

— А!

— Дыц-дыц-дыц, — играла музыка.

— Так ты приехал сюда, чтобы встретиться с друзьями? — спросила я у Митча.

— Ага, — сказал Митч, — вроде того.

— А где они живут в Болтоне?

— Знаешь, где была эта перестрелка с ИРА. ДУМ-ДУМ-ДУМ.

Я кивнула.

— Можно сказать, дверь в дверь.

ДА-ДА-ДА-ДА-ДА-ДА-ДА-ДА-ДА-ДА-ДА. ДЫЦ-ДЫЦ-ДЫЦ.

— Понятно.

— Но это было после того, как я переехал.

— А, — сказала я, — надеюсь, в Нантвиче более тихая обстановка? — Я слегка задыхалась от волнения.

— Ну, так было, пока туда не приехал Митч, — сказал Кэллум.

Я думала, что Митч хоть как-то отреагирует на его слова, но в темноте понять это было трудно.

Он высадил нас на автобусной остановке, причем Кэллум выскочил из машины, как танцор, а я вывалилась, как мешок картошки.

— Мы не можем пойти на эту вечеринку, — тут же сказала я.

— Я знаю. Еще рано. Давай сначала найдем хороший паб. — Он большими шагами устремился вперед, а я торопливо засеменила за ним, прижимая кошелек к груди. — Ты знаешь что-нибудь приличное?

— Нет, — сказала я, но мой голос затерялся в визгливом смехе проходившей мимо группы девчонок.

Улица была запружена народом, как в субботний день, когда все заняты шоппингом, но на покупателях обычно бывает больше одежды. У Полл бы случился инфаркт, если бы она увидела столько полуголых тел сразу, а Собачник захлебнулся бы своими слюнями. Среди них я заметила несколько довольно упитанных девиц.

Наконец мы остановились у маленького старинного паба на углу мощеной площади. Там были люди, но не слишком много. Я нашла место у камина и рассматривала балки на потолке, пока Кэллум не принес мне полпинты сидра.

— Бывала здесь когда-нибудь? — спросил он, ставя бокалы на стол.

— Нет.

Интересно, стал бы он смеяться, если бы я сказала ему, в скольких пабах на самом деле я бывала — в одном, да и тот был «Клуб работяг», куда я зашла, чтобы забрать покупки Полл, которые она забыла под столом.

— Здесь, кажется, симпатично, — начал он и замолчал.

— Что-то не так?

— Да нет. Как тебе сидр?

— Неплохо. Вообще-то я уже пила раньше алкоголь.

— Я в этом не сомневался.

— Что ты собирался сказать?

Он сморщил губы и сделал глоток из своего бокала.

— Только то, что мне странно видеть тебя за пределами Бэнк Топ. Как будто вырванной из контекста, вне своего окружения. Как будто ты навсегда принадлежишь этой деревушке.

— Господи, не говори так!

Кэллум поднял бровь.

— А что, тебе это не нравится?

— Не очень. — Я подумала о полях, которые расстилались позади нашего дома, вересковой пустоши за Харропом, молчаливых камнях кладбища. — Нет, мне там кое-что нравится. — Клер Гринхолф, высокая, хорошо одетая, самодовольно ухмыляющаяся мне со второго этажа автобуса, толкающая локтем мальчика рядом и указывающая вниз. — Люди там не ахти, конечно. Но Бэнк Топ — место, где я родилась, мои корни. Место, где ты вырос — это часть твоей личности, нравится тебе это или нет, ведь так?

Кэллум пожал плечами.

— Не знаю. Разве?

— Мне так кажется. Хотя немного стыдно, что я родом из Бэнк Топ.

— Ну, все не так плохо. По крайней мере, ты не живешь в мафиозном квартале или в одном из этих домов-башен, где дети для забавы бросают камни на головы прохожих.

— Конечно, но в деревне тоска и невежество, и каждый сует нос в твою жизнь.

Огни игорного автомата играли на серьезном лице Кэллума, и я снова подумала, как здорово иметь кого-нибудь, кто может выслушать тебя. В следующий раз, когда он придет в мой дом, я покажу ему прах отца, он этого заслуживает.

— Я могу жить в Нантвиче или уехать оттуда, — сказал он, — там неплохо. Не Шотландия, конечно. Но у меня сложилось впечатление, что ты любишь свою деревню, и именно поэтому никуда отсюда не стремилась. Мне кажется, ты привязана к Бэнк Топ некоей духовной связью.

— О, пожа-а-а-а-луйста.

— Ну да, потому что ты все о ней знаешь, и историю, и все. Да, ты ругаешь ее, но я думаю, что ты делаешь это любя, как дети жалуются на своих мам. Извини, на своих бабушек. Хотя они их любят.

О боже, он думает, что я люблю Полл.

— Нет, я не люблю Бэнк Топ, к твоему сведению, и если и существует какая-то там связь, она готова порваться. Я хочу тебе кое-что рассказать. — Мое сердце начало колотиться, как сумасшедшее. — Только это огромный секрет. Никто о нем не знает, во всяком случае, от начала до конца. Некоторые знают кое-что, но никто не знает всех обстоятельств…

— Ну что ж, начинай, — сказал Кэллум, вынимая сигарету изо рта, — я сгораю от нетерпения.

— Возможно, я больше не буду жить в Бэнк Топ.

Он помедлил, заинтригованный.

— Да ну? А что, работа или что-то другое? А, понимаю, ты едешь в университет. И куда ты собралась? Я все время хотел спросить, куда ты поступаешь. Мне обязательно нужно приподнять свою задницу и отправиться на какие-нибудь дни открытых дверей. Я пропустил кучу в прошлом семестре.

— Я еду в Оксфорд.

— Вот это да! — сказал Кэллум, расплываясь в широкой улыбке. — И ты молчала. В Оксфордский университет? Вот это да! Ты, должно быть, очень умная.

Я тут же пожалела о том, что сказала.

— Я имею в виду, у меня есть место. Курс английской литературы в университетском колледже. Но я не могу туда поехать, потому что не могу оставить Полл. Ей семьдесят, и она совершенно беспомощна, это было бы действительно жестоко. И вообще, я могу не пройти по конкурсу.

— Пройдешь, — сказал Кэллум, перекатывая в пальцах сигарету, — ты получишь все А, уверен. Я скоро узнаю свои результаты, это скорее всего будут Д. Мне все равно. Мама говорит, что моего образования вполне достаточно, во всяком случае, я хочу взять год на размышление. Но Оксфорд — это класс.

— Это секрет, — сказала я, — ты никому не должен об этом говорить.

Он озадаченно посмотрел на меня.

— Так, значит, Полл тоже не знает?

— Она знает, что меня вызывали на собеседование, но думает, что я провалилась. Она была в этом уверена, когда я туда собиралась. Учителя в школе знают, что мне предложили место, потому что из колледжа прислали письмо, но они думают, что я поеду в октябре. Так все запутано. — Я сделала гримасу.

— А разве школа не уведомила твою бабушку?

— Она никогда туда не ходит. Все семь лет, что я училась в средней школе, Полл никогда не ходила ни на одно родительское собрание. Она говорит, что они там слишком воображают.

— О господи. Но зачем держать это в секрете? Не понимаю.

— Если честно, я тоже.

— Так ты едешь или нет?

— Пока не решила. — Я тряхнула головой, чтобы защититься упавшими на лицо волосами, но я так сильно покрыла их лаком, что они остались как были. Я представила, как глупо это выглядит.

— Выпей, — сказал Кэллум, — я принесу еще. Я хочу послушать, как ты влезла в эту путаницу.

— Это все из-за осы, — сказала я, когда он ушел.

Мы пробыли в этом доме две недели. Винс почти не разговаривал, но это меня устраивало. Я готовила еду, которую никто из нас не ел. По утрам он возился в саду за домом, а я совершала походы в магазин на углу, а потом немного прибиралась. Я обнаружила, что местная библиотека находится всего через три улицы от дома, где мы жили, и проводила там послеполуденные часы. Я не знала, чем он занимается в это время. А по вечерам мы смотрели комедии и всевозможные шоу по телевизору. Спать мы всегда ложились рано.

Через две недели вернулся Сту.

— Посмотрите на мою грудь, — сказал он, задирая рубашку. — Ну как, неплохо? Представляете, руки совершенно облезли. Эй, что вы сделали с садом? Я бы и не подумал, что у меня есть лужайка.

Позже я видела, как на кухне он передал Винсу пачку банкнот. Винс проговорил:

— Полагаю, это намек на то, чтобы мы съезжали.

Сту ответил:

— Только если это тебя устраивает. Мне необходимо сделать кое-какую работу для журнала. Хочу попробовать новый раздел про бутлегерство.

Мы поехали к Полл, но лишь для того, чтобы забрать вещи, которые я в спешке там оставила. По плану, сидя в машине, мы должны были подкараулить, когда она выйдет из дома с коляской, а потом прокрасться внутрь.

— Возьмешь все свои бумаги, — сказал Винс. — Ты должна встать на учет у врача и оформить некоторые документы.

Но я не стала заходить в дом, чтобы не видеть вещей Кэтрин. Мне пришлось закрыть глаза, когда Полл провезла ее в коляске по другой стороне дороги.

Оттуда мы снова поехали в Чорли. Я думала, мы возвращаемся к Сту, но Винс остановился перед рядами магазинов.

— У меня есть квартира, — сказал он, — здесь, над парикмахерской. Пойдем, посмотришь.

Сильно пахло лаком, но в остальном там было вполне прилично. Маленький телевизор, тонконогие стулья, провисший диван. Ванная была отделана коричневыми плитками из пальмового дерева. На голой односпальной кровати лежала стопка простыней и полотенец, завернутых в целлофан.

— Ты справишься сама? — спросил Винс.

— Разве ты не останешься? — сказала я и сразу же испугалась. Вдруг он подумает, что это приглашение.

— Я должен вернуть машину Сту. А потом у меня есть кое-какие дела. Хочу заняться бакалейной торговлей. Ты уверена, что не будешь чувствовать себя одинокой?

— Я хочу побыть одна, — сказала я.

Это было правдой, хотя ночью бывало тяжело.

Он вернулся к чаю с консервами, хлебом и молоком.

— Ты стала кожа да кости, — сказал он, глядя, как я распаковываю продукты.

Прежде чем уехать, он дал мне номер телефона.

— На самый крайний случай. Ты можешь оставаться здесь сколько захочешь, но дай мне знать, когда соберешься уезжать. Завтра запишись в поликлинику и зайди к врачу. Вот, здесь пятьдесят фунтов, перебьешься, пока не поступят деньги в банк. — Он положил деньги на стол и поставил на них солонку.

У Сту было тихо, но здесь после отъезда Винса наступила вообще мертвая тишина. Это меня устраивало. Просто надо было дождаться следующего дня, когда откроется библиотека.