Бабуля-суперопекун

Глава девятнадцатая

Я больше не хотела видеть его, однако мне нужны были объяснения. Но шли дни, от Кэллума не было никаких вестей, и я подумывала о том, чтобы избавиться от кулона с осой. Я представляла, как бросаю его в реку Дуглас или закапываю где-нибудь на кладбище. А может, положить на рельсы? По рельсам промчится поезд, и кулон превратится в бесформенную массу. Полл так делала с мелкими монетками, когда была девочкой, но только это были деньги других детей, а не ее собственные.

Меня останавливали два соображения. Во-первых, этот кулон являлся единственным осязаемым напоминанием о моем брате, и, выбросила бы я его или нет, я все равно продолжала бы думать о нем. Во-вторых, оса имела некое отношение к месту в Оксфорде, если, конечно, осы могут приносить удачу, и утрата кулона означала бы утрату этого качества. Я решила носить его хотя бы до тех пор, пока не узнаю результаты.

Накануне вечером позвонила взволнованная Ребекка. Ей приснилось, что она сдала не те листки, и она спрашивала меня, не слишком ли поздно звонить миссис Клеменс, чтобы та проверила. Я особенно не парилась по поводу результатов экзамена, но после ее звонка тоже начала волноваться.

— Ради бога, сядь. Устанешь смотреть на тебя! — стонала Полл, когда я бесцельно слонялась между кухней и гостиной.

— Оставьте ее в покое, видите, она нервничает! — сказал Собачник, оборачиваясь. — Эй, Кэтрин, раз уж ты на ногах, можешь нам сделать тосты с сыром?

Я приготовила их без возражений, а сама съела пол-упаковки рулетов с инжиром, пока смотрела за грилем. По крайней мере, Собачник был безобидным, в нем не было тайн. Он вызывал отвращение, но от него вроде бы не следовало ждать сенсационных разоблачений. Лучше уж Собачник, знаете ли.

Прошла целая вечность, пока я смогла заснуть в ту ночь, и мне приснилось, будто я снова на собеседовании, и Онор задает мне вопросы по англосаксонским текстам. Вопросы не были сложными, но каждый раз, как я начинала отвечать, мой рот забивался жевательной резинкой. Я сплевывала, но ее становилось все больше и больше, длинные нити вылезали изо рта, пока вся блузка и руки не оказались испачканы. Онор была буквально в ярости, и я поняла, что провалилась.

В шесть утра я проснулась оттого, что Уинстон хакнул мне прямо в ухо. Я спустилась вниз в ночной рубашке и стала ждать почты. Через два часа вниз приковыляла Полл.

— Ну что, пришло что-нибудь?

— Нет.

— Ты должна позвонить Мэгги, если что-то придет, не забудь!

Я снова поднялась, чтобы умыться, но все время прислушивалась, не появился ли почтальон.

— Кто-то пришел! — услышала я крик Полл.

Я бросила полотенце на пол, натянула ночную рубашку и помчалась вниз.

«ВЫ ПРОШЛИ 10/10», — было написано на листке, который она держала в руках. Это был обрывок пакета из-под хлеба. Мерзкий Собачник.

— Что там написано? — спросила Полл.

Собачник постучал в окно.

— Мне нужно к девяти к доктору, не могу даже заглянуть. Увидимся позже.

Он стал гримасничать через стекло. Долго пялился на мою грудь, прежде чем вернуться на тропинку. К моему удовлетворению, он споткнулся о край парапета и сморщился от боли.

— Счастливая карта, — сказала я Полл, — а теперь мне надо пойти одеться.

Повернувшись, чтобы идти, я заметила почтальона, который направлялся к нашему дому. Я так спешила, что не постеснялась бы выскочить голой.

Стукнула крышка почтового ящика. В нем лежало мое будущее. Я бросилась вынимать конверт.

— Он там? — послышался голос Полл откуда-то сзади.

Я испустила горестный вопль и упала на стул.

— Я провалилась! Не верю, неужели я провалилась?! Но почему?! Почему это случилось?! О черт, черт! — я зарылась лицом в подушку, а Полл выхватила у меня листок и пошла искать свою лупу.

Я привстала и увидела, как она, нахмурившись, стоит у окна. Если бы она могла прочесть там что-нибудь другое!

— Я не могу разобрать, слишком мелкие буквы.

— Там два «a» и два «b».

— Два «a» и два «b»? Почему же это провал? Ты говорила, что не проходишь, если получишь У. На что это похоже? Каждый раз одно притворство! Тебе не не что расходовать энергию? — Она бросила в меня клочок бумаги, и он медленно спланировал на пол.

— Но оценка «а» по общим предметам не считается. Боже, я должна была получить, по крайней мере, «ааb». Как же так, почему я получила В по английскому? Как это могло случиться?

— Что значит «я должна была получить»?

Я закрыла лицо ладонями.

— Теперь-то тебе можно сказать, потому что я туда уже не еду. У меня было место в Оксфорде. Я тебе не говорила, потому что это было маловероятно. Теперь-то уж точно ничего не выйдет.

Пока Полл стояла и почесывала в затылке, я бросилась наверх, в свою комнату, чтобы переодеться. Мне нужно было выбраться из дома, и побыстрее.

Должно быть, час или больше я просидела у памятника жертвам войны. Почему моя жизнь такая дерьмовая? Почему мне не может повезти хоть в чем-то? Я знаю, что я умная, и это не хвастовство, это эмпирический факт, основанный на многолетних результатах экзаменов, курсовых работ и докладов, а также на том, что сказала мне миссис Ло, и еще бог знает на чем. Я столько лет жила с клеймом зубрилы и не требовала никаких наград, и все же это было так несправедливо.

Ты все равно не поехала бы в университет. Ты знаешь, что не смогла бы оставить Полл на произвол судьбы. Ты всегда это знала. Тебе никогда не следовало…

Я могла бы поехать. Могла бы! Теперь, когда это место в университете у меня отобрали, я поняла, что никогда ничего не хотела так сильно. Полл могла бы договориться с Собачником или Мэгги, а я пошла бы в городской совет и попросила помощницу по дому. Только потому, что ее жизнь ограничена, я не должна поступать так же со своей жизнью. Я бы решила этот вопрос.

Это все неправда, выдумки, ты сама это знаешь. Даже если не думать о Полл, это всего лишь прикрытие, ложный маневр. Ты слишком боишься жизни. Ты думаешь, что никогда не справишься сама.

Справлюсь. Наверняка справлюсь. Там все живут в общежитии, там есть «университетские родители», которые помогают по хозяйству; там есть клубы по интересам и консультанты, с которыми можно посоветоваться, если у тебя проблемы. Там кормят три раза в день, а я умею готовить и убирать. Благодаря Полл я могу поменять за несколько секунд пробки.

А разве ты можешь свободно общаться с чужими людьми? Находить дорогу в незнакомых местах? Ты когда-нибудь думала, какая сложная жизнь у взрослых? Поезда и автобусы, которые надо догонять, карты, которые надо читать, банковские счета, в которых надо разбираться, поликлиники, в которых надо регистрироваться, отношения, которые надо создавать, поддерживать и заканчивать, все виды общественных событий, в которых надо участвовать. Рано или поздно придется научиться водить автомобиль, устраиваться на работу, снимать квартиру. Ты можешь реально представить, как справишься со всем этим?

Но ведь я не единственная, там будут и другие студенты, которые тоже боятся уезжать из дома. Я подумала о Ребекке, Донне, Никки, Алекс. Какими бы ни были сегодня наши результаты, все мы стряхнем с себя путы старой жизни и помчимся навстречу неизвестному. Страшно. Но ведь люди с этим всегда справлялись, разве нет?

Ты не должна никуда ехать. Клер Гринхолф купила дом в двух шагах от своей матери, и каждый вечер ходит к ней пить чай. Скучно, зато безопасно. А что почувствует Уинстон, если ты его бросишь и уедешь? Ты ведь не сможешь ему ничего объяснить. Может, он зачахнет от тоски, и это будет твоя вина.

Дождливые послеполуденные часы с Уинстоном на коленях и коробкой шоколадных конфет между мной и Полл, сидящей на диване. Разве это такая уж плохая жизнь? Быть сиделкой — важная работа, так сказал мне специалист по трудотерапии в социальном центре. Мир не может существовать без сиделок. Мне никогда не придется находить оправдания моему образу жизни, если о мою руку будет опираться Полл.

Потом в мыслях внезапно возник Собачник. Однажды после большого выигрыша на бегах он пригласил нас в кафе в Болтоне. Я заметила, что другие посетители оставляют чаевые. Собачник стал кричать: «Чаевые? Им нужны чаевые? Я дам им на чай. Они этого никогда не забудут». Все уставились на него, пока он хохотал над своим остроумием.

Я должна была поехать в Оксфорд. Я должна была поступить в Оксфорд или умереть. По дороге домой я смотрела на небо в перистых облаках. Вот в чем ирония судьбы, думала я, пытаясь вспомнить экзаменационные вопросы, в которых могла допустить ошибку.

Когда я вошла, они сидели за столом — Мэгги, Собачник и Полл. На столе царил рулет с вареньем.

— Тебе звонила миссис Лорд! — прокричала Полл. — Она сказала что-то о резерве, кажется, так. Она сказала, чтобы ты ей обязательно позвонила.

Я знала, о чем будет разговор. О резервном запросе в Абериствис. Но я написала его только потому, что надо было что-нибудь написать, а он оказался первым в списке.

Трясущимися руками я набрала номер школы, но было занято.

— Знаете, Винс был умным мужчиной, — сказала Полл, — он великолепно считал. Ему надо было пойти в бухгалтеры, а не работать все эти годы в локомотивном депо.

— И твой Роджер тоже. — Мэгги сочувственно кивнула.

— Он был очень сообразительным. Помнишь, я сдавала экзамен «одиннадцать плюс», и там было написано, что его могут сдавать только шестеро?

— Да, помню, — сказала Мэгги, — это была опечатка?

— Не знаю. Но мой отец настоял, чтобы я его сдала. Он был немного с придурью, этот директор школы, и мог бы допустить меня до экзаменов просто чтобы обеспечить себе спокойную жизнь.

— Но все закончилось забавно?

Полл скрипуче рассмеялась:

— Все из-за статуй. Этих голых статуй в комнате.

— И где это было? На механике?

— Ну да. Я никогда не видела ничего подобного. И они посадили меня как раз рядом с мраморным мужчиной, а все его принадлежности торчали наружу. Так что первое, что я делаю — опрокидываю чернильницу. Повсюду чернила — на их красивом паркете и на ножках стола. После этого я там никогда больше не была.

Мэгги одобрительно кивнула и взяла еще один кусок рулета.

— В школе я не была умницей. Помнишь тот случай, когда мисс Ивис спросила нас, в какое окно лучше вытряхнуть тряпку. Она хотела, чтобы я ответила, что это зависит от того, куда дует ветер, но я сказала, что в заднее, чтобы соседи не видели, сколько пыли у вас в доме. Она решила, что я ей надерзила. А однажды мне досталось розгами от мистера Марсдена за то, что я назвала экватор воображаемым львом, который огибает земной шар. Тогда они не были такими безобидными, как сейчас, эти учителя.

— Я не способен обучиться чтению, — сказал Собачник.

Телефон зазвонил как раз под моей рукой, и я аж подпрыгнула.

— Алло? Могу я поговорить с Кэтрин Миллер? — Я обрадовалась, услышав суровый голос миссис Ло.

Я начала что-то бормотать о пересдаче, но она остановила меня.

— Я была у куратора приемной комиссии университетского колледжа, и они сказали, что позвонят. В настоящее время ты можешь только ждать. Ты готова пойти на условное место, если тебе его выделят?

— Не знаю. Я боюсь, что если не поступлю в этом году, то не поступлю никогда. Вы меня понимаете?

— Думаю, что да. — Голос у миссис Ло был решительным. — Но ты согласилась бы на это место, если бы у тебя не было других вариантов?

— Думаю, что да.

— Хорошо. Я позвоню, как только что-нибудь узнаю. Идет?

Положив трубку, я оглянулась и увидела Полл.

— Ну, так ты поступила или что?

У Полл что-то есть во взгляде. Может быть, именно потому, что она плохо видит, иногда кажется, что она смотрит тебе прямо в душу. Мэгги и Собачник повернулись ко мне.

— Они сообщат. Но если я получу это место, мне придется туда ехать. Я обязана буду это сделать.

У Полл вытянулось лицо. Я бы сказала, что она в смятении. Мэгги потянулась через стол и похлопала ее по руке. Собачник потупился и взял огромный кусок рулета.

— Перейди этот мост, если подошел к нему, — пробормотала Мэгги, все еще поглаживая руку Полл.

— Я поднимусь к себе, — сказала я, беря себя в руки, — возможно, мне снова позвонит миссис Ло, так что прошу не занимать телефон.

— Ради бога, не накручивай себя. Возможно, все окончится ничем, — услышала я слова Мэгги, выходя из комнаты.

Было послеобеденное время, когда миссис Ло снова позвонила. После разговора с ней я сразу пошла к Полл. Она была в кухне с Мэгги, Собачник отправился играть на тотализаторе. Мэгги наблюдала, как Полл собирается поставить чайник. Держа чайник одной рукой, другой она нащупала кран и открыла его, провела рукой по чайнику, чтобы точно подставить его под струю воды и стала ждать, пока уровень в нем не дойдет до ее пальцев. Потом убрала пальцы и по звуку наполнила чайник доверху. Потом стала шарить, ища маленькую кнопку у основания чайника, и нажала на нее. Ее пальцы поползли вверх по ручке к крану. Я подскочила и выключила кран.

— Ну что?

— Меня берут. Мне предоставили место с октября, — сказала я, без сил от страха и от счастья.

— Это потрясающе, дорогая, — сказала Мэгги неуверенно, — представь себе, Полл, теперь нам надо будет разговаривать манерно, держать мизинец на отлете, когда будем пить чай.

На лице Полл было выражение полного смятения.

— Так ты едешь?

Мэгги затаила дыхание.

— Я не могу не ехать. Такая возможность бывает раз в жизни. Другие дали бы руку на отсечение за это место.

— Это правда, — сказала Мэгги, — ты должна получить самое лучшее образование. Хотя в Манчестере тоже очень хороший университет и находится близко от дома. Сын Даунов, Пол, поехал туда и теперь работает в «Маркс & Спенсер».

— Но я не получила места в Манчестере. Я его получила в Оксфорде. Неужели вы не понимаете, что единственное, что у меня есть — это мои мозги. Это место как раз для меня. Там у меня будет возможность решить, что делать дальше. Я вернусь обратно.

— А вернешься ли? — взвыла Полл. — Вернешься ли к своей слепой старой бабушке, почувствовав вкус другой жизни? А может, отправишься в Лондон или куда-нибудь еще, найдешь серьезную работу, и у тебя не будет времени даже навестить меня?

— Конечно, она вернется, — сказала Мэгги, — правда, дорогая? Да, смотри, она говорит, что вернется.

— Но как же я буду справляться без тебя?

Чайник свистнул. Полл яростно бросилась к нему и, до того, как Мэгги и я успели ее остановить, схватила его и пролила кипяток на пол и себе на ногу.

— Как я смогу справиться одна? — повторяла она, пока мы стаскивали ее трико и лили на ее голень холодную воду. — Там есть волдыри?

— Нет, только кожа покраснела и все, — сказала Мэгги.

— Жжет ужасно. Надо позвать доктора.

— Не думаю, что в этом есть необходимость, — сказала я, вытирая пол.

— А если у меня шок? — закричала она.

— Если хочешь, я позвоню в хирургическое отделение и спрошу миссис Эшбернер в приемной.

— Да, позвони. Скажи ей, что у меня ужасная боль.

Я скажу ей, что ты — ужасная боль, подумала я. Она нарочно себя ошпарила, миссис Эшбернер. Что вы посоветуете с ней сделать?

— Вот что, — сказала я, останавливаясь в дверях, — я схожу туда и спрошу, что нужно купить в аптеке. Ты можешь остаться, Мэгги?

Мэгги кивнула. На пороге она догнала меня.

— Ты должна понять, дорогая, она ведь потеряла сына, когда тот уехал и поступил в колледж.

«Неужели ты думаешь, что я такая тупая?» — чуть не сказала я.

— Я знаю. Но там было другое.

— Я просто тебе напомнила.

Я выскочила на улицу, захлопнув за собой дверь. Мне необходимо дойти до библиотеки и повидаться с мисс Мегерой.

— Это было не очень похоже на «Хлеба зеленеют», — сказала я мисс Мегере. Никто не водрузил меня на плечи и не пронес с триумфом по улице: не нашлось подходящих силачей.

— Я думаю, что твоя бабушка горда твоим успехом, но ей требуется время, чтобы привыкнуть к мысли об этом. Во всяком случае, ни о чем не думай. Ты прошла, вот что важно, — сказала она и вдруг обняла меня. Мисс Мышь, стоявшая рядом, дотронулась до моей руки и смущенно улыбнулась. Это было не так неожиданно. Я давно не была так счастлива.

— Мы принесли тебе вот это для твоих занятий. — Мисс Мегера вытащила из-под прилавка портфель от Уотерстоуна. — Я бы подарила его тебе в любом случае, потому что знаю — он тебе пригодится.

Оказалось, что это тяжелый, как камень, «Оксфордский спутник английской литературы». На чистом листе в начале книги обе женщины подписали свои имена под пожеланием всего наилучшего. Я оглянулась, не смотрит ли кто, но в помещении почти никого не было; ну да — четверг, без четверти два. В половине третьего, когда закончатся занятия в школе, станет более людно.

— Я очень заинтересована в том, чтобы ты получила образование. — Мисс Мегера подняла стопку брошюр со стола и стала тасовать их, как карты, пока они не легли ровнехонькой стопочкой. Она подравняла их на углу прилавка. — Мы полагаем, что тебя ждут большие успехи. Пришло время улететь от нас, расправив крылышки.

Зазвонил телефон, и мисс Мегера сняла трубку. Я постояла некоторое время, ожидая, что это короткий звонок и я услышу еще что-нибудь лестное про себя. Мисс Мышь тоже ждала, с ее лица не сходила улыбка.

— Молодец! — шепнула она дважды и исчезла.

Я проследила, как она тенью мелькнула меж книжными стеллажами, а потом села за стол, за которым мы сидели с Каллумом, когда были здесь вместе. Опять Кэллум. Когда он перестанет преследовать мои мысли? Мне до умопомрачения хотелось рассказать ему свои новости. Я молилась, чтобы он позвонил, хотя бы только затем, чтобы я бросила трубку.

Я оглянулась на смелую, замечательную мисс Мегеру, которая нервно постукивала по блокноту пальцами с закругленными ногтями. Ее лицо выражало нетерпение. Она стояла очень прямо и одергивала жакет. С кем-то она бывала суровой. Но я ей нравилась. И, что бы мне ни говорили, даже если она лесбиянка, не было ничего лесбийского в этом объятии. Оно было теплым и добрым, ответно радостным, материнским.

Через некоторое время Винс связался со мной. Я не знала в точности, что надо делать, когда покидаешь съемную квартиру, так что взяла ключи, но оставила на телевизоре записку с номером телефона моего отца. Глупо, конечно, но я не могла собраться с мыслями.

Мы встретились на ступеньках ратуши. Я сообщила ему, где буду жить. Когда я передавала ключи, он сказал:

— Ты уверена? Ты могла бы остаться дольше, если хочешь.

— Ты вернешься?

— Нет, — сказал он. — Сейчас мне надо заботиться о ней. У нее не все в порядке со здоровьем. — Он растерянно почесал в голове. — Ее трудно было разыскать.

— Кого? — спросила я, потому что хотела услышать это от него.

— Джудит.

— И ребенка.

— Ну да, парнишку. Маленького Кэллума. — Он радостно улыбнулся, а мне захотелось его ударить.

— Ты мне больше не нужен! — сказала я грубо.

— Я знаю, — сказал он, — но все же я буду посылать тебе деньги.

Героини в фильмах обычно говорят: «Мне не нужны твои деньги», — но я промолчала. Переводы приходили потто много лет, пока я училась в колледже, и я их получала.

Не думайте, что я его любила, потому что это не так. Я давно поняла, что он не был бы хорошим отцом ни мне, ни Кэтрин. Он был просто необходим на какое-то время.