Бабуля-суперопекун

Глава двадцать первая

Прошла целая неделя, пока Полл наконец вернулась домой (у нее возникли проблемы с давлением и подозрение на черепно-мозговую травму), и десять дней, чтобы понять, что я никуда не еду. До начала занятий оставалось еще полтора месяца, но я знала, что сама мысль о том, чтобы уехать за сто миль отсюда и стать студенткой, всегда была фантазией. Мое предчувствие меня не подвело. Я никогда, никогда не смогу распоряжаться своей жизнью.

Хотя, может, это даже к лучшему, потому что Полл сильно изменилась.

— Не знаю, что они с ней сделали в больнице, — прошептала Мэгги, когда Полл удалилась наверх, хромая, вздыхая и хватаясь за грудь, — у нее продолжаются эти постоянные приступы паники, как она их называет. У нашей Дон были такие же после рождения крошки Кейли. Один раз она не могла выйти из дома, а у нее кончились подгузники. И когда я пришла, то увидела, что она намотала на ребенка бумажное полотенце и прикрепила его скотчем.

Я передернулась. Я ненавидела младенцев. Дон могла бы завернуть его в фольгу, мне это было безразлично.

— Как долго это продолжалось?

— Что? Скотч?

— Нет, приступы паники.

— Она очень долго об этом не говорила, чтобы не подумали, что она никудышная мать и не передали Кайли на воспитание в другую семью. Но, в конце концов, она пошла к доктору, и он дал ей таблетки. Псориаз, они так вроде назывались.

— Псориаз — это болезнь такая.

Мэгги сощурила глаза.

— Ну, не знаю. Что-то в этом роде. Я спрошу, когда ее увижу. Но Полл пришлось пережить потерю своей собаки, это был для нее ужасный удар. К тому же еще это падение. И твой отъезд…

Я быстро встала и ушла на кухню. Я смотрела сквозь грязное стекло на длинный узкий сад с могильным холмиком Уинстона в глубине, на тусклые белые тени раскисших гномов Собачника, на отвисшую веревку для белья, мокрую после дождя. Я могла бы просто сказать, что никуда не поеду. Не знаю, почему я не сказала сразу. Может, не хотела, чтобы у Мэгги возникло ощущение победы. Все равно она и Полл очень скоро узнают, что я не еду в Оксфорд.

По почте пришло Руководство для первокурсников, и я почувствовала что-то вроде облегчения после того, как просмотрела его и бросила в мусорную корзину. Надо было проходить медосмотр, а я всегда их ненавидела. Раздеваться до нижнего белья, ощущать, как медсестра разглядывает складки жира у тебя на животе, потом эти весы с движущимся цилиндром, который все время приходится отодвигать назад, назад, пока врач не поднимет брови в изумлении. На повестке дня там имелись караоке, викторины, поиски сокровищ, катание на коньках — все виды безумного веселья. В туалетах Центра отдыха и развлечений для студентов были предусмотрительно разложены кондомы, ведь кто знает, может, в середине праздника захочется перепихнуться с кем-нибудь, с кем знаком всего десять минут. Моя неделя первокурсника состояла бы из ста шестидесяти восьми часов сидения в своей комнате и попыток избежать любого общения. Но через некоторое время я вытащила конверт из мусорного ведра. Я спрячу это руководство вместе со списком литературы и первым письмом, где мне предлагалось условное место, в отцовском учебнике вместе с фото моей матери. Я полагала, что в память о хорошем стоит сохранить их — как доказательство того, что я могла бы поехать в Оксфорд, если бы захотела.

— Но, — сказала я Мэгги, когда мы мыли посуду, — если я останусь, здесь должны произойти некоторые изменения. Мне нужно больше свободы.

— Скажи это своей бабушке, — ответила Мэгги, стирая башмаком след от слизняка на заднем коврике у двери.

— Я это сделаю. Я составила список.

Полл сидела перед телевизором, сгорбившаяся и жалкая. По словам Мэгги, «вся воинственность из нее улетучилась», и это было действительно так. Кстати, вполне подходящий момент, чтобы ставить условия.

— Я тут подумала… — начала я, присаживаясь на край дивана рядом со стулом Полл и уменьшая звук телевизора.

— Да? О чем?

Мэгги ободряюще улыбнулась мне:

— Давай, дорогая.

Я сделала глубокий вдох:

— Мне уже восемнадцать, я закончила школу, и мне нужно больше свободы.

Полл повернулась и уставилась на меня:

— Что?

— Я останусь в этом доме, буду присматривать за тобой…

Полл быстро пробормотала:

— Это скорее я присматриваю за тобой.

— Продолжай, — кивнула мне Мэгги.

— Но здесь должны произойти некоторые перемены.

— Неужели?

— Да, именно. Например, я хочу уходить и приходить, когда мне вздумается.

— Но у тебя же есть ключ! — раздраженно проговорила Полл. — Не понимаю, на что ты жалуешься.

— Да, есть, но я все равно должна сообщать тебе каждый раз, куда я иду, разве нет?

— Да, и это простая вежливость. Не могу же я все время гадать, где ты находишься. А что, если тебя похитили? Приезжает полиция и первым делом спрашивает: «Куда она пошла?» По-твоему, я должна сказать: «Извините, офицер, но я не знаю»? Чтобы мне было стыдно, когда это будут показывать в новостях?

— А ведь Полл права, — сказала Мэгги. — Только один короткий телефонный звонок, чтобы сообщить о том, что ты задерживаешься. Ты просто даешь ей знать, что ты в безопасности.

— Но не сто гребаных вопросов каждый раз, как я соберусь выйти за порог.

— Не стоит так выражаться, — сказала Полл, — все нормально. Ты говоришь, куда идешь, и мне нет необходимости задавать вопросы.

Я перешла к следующему пункту:

— Я хочу носить то, что мне нравится, а не те вещи, которые ты покупаешь мне на распродажах. В них я выгляжу как… как ты. Как тогда, когда мне стукнет семьдесят.

Это ее уязвило.

— Носи, что тебе заблагорассудится, пожалуйста, сейчас все без исключения оголяют грудь и укорачивают юбки. Но я не буду оплачивать это, ты должна сама находить средства. Я не собираюсь давать деньги на наряды, которые выглядят как нижнее белье. Если ты будешь одеваться как проститутка, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Да, это верно, — сказала Мэгги, — и куда только катится молодежь? Они все выставляют наружу свои прелести, ох уж эта мода!

— Я сказала, что сказала. — Полл ткнула пальцем мне в лицо. — Ты сама убедишься.

— Это мне решать. И если уж на то пошло, я не хочу слышать никаких насмешек по поводу моих бойфрендов, если я приведу кого-нибудь домой.

Полл ничего не сказала, она расхохоталась, что было еще хуже. Я в отчаянии взглянула на Мэгги.

— Она красивая девушка, — сказала Мэгги, — у нее прекрасная соблазнительная фигура. Если бы она заколола волосы назад, чтобы можно было увидеть ее лицо… — Она перегнулась через диван и убрала мне волосы со щек. — Ты как будто хочешь спрятаться, дорогая. Голову вверх, плечи назад. Ты все время закрываешь лицо, зачем? У тебя прекрасная кожа.

Полл продолжала смеяться, но уже через силу.

— Если ты так говоришь, Мэгги…

— Я хочу смотреть программы, которые мне нравятся, — продолжала я. — Я сыта по горло всякими домашними ремонтами и телевикторинами. И вообще, я хочу иметь собственный телевизор в своей комнате. У всех ребят в школе есть телевизоры.

— У всех в твоей школе больше денег, чем у нас, — огрызнулась Полл. — Я пенсионерка, к твоему сведению.

— Послушай, помнится, у миссис Даун есть старый телевизор, — вмешалась Мэгги. — Я думаю, она отдаст его тебе почти даром. Я поговорю с ней, — она улыбнулась Полл лучезарной улыбкой, — все утрясется.

— Спасибо, Мэгги. Что я говорила? Ах, да. Я хочу в некотором роде пройти курс открытого университета. Я попросила мисс Стокли помочь мне составить заявление, и я могу пользоваться компьютерами в библиотеке для выполнения заданий.

Я подумывала о профессии библиотекаря, но не сказала этого Полл. Я надеялась, что мисс Мегера будет так приятно удивлена моим выбором профессии, что простит мне отказ от Оксфорда. Полл только дернула плечом.

— И последнее. Мне осточертело, что Дикки все время здесь болтается. Он может посещать нас пореже? Он как будто поселился у нас, ей-богу. Я чуть не спотыкаюсь об него. А теперь он еще заходит всюду без предупреждения.

Она выпрямила спину, на лбу собрались морщины.

— Дикки — мой друг. Он так добр к тебе, не понимаю, чем он тебе не угодил. Ты же гуляла с ним, вы нормально общались, и ты считала его забавным. Разве нет? Ты не отходила от него, когда он появлялся. Честно, Мэгги, так и было.

— Я знаю, я помню. — Мэгги радостно улыбнулась. — Ты была такой резвой малышкой, всем интересовалась, строила свои маленькие планы.

— Разве ты не помнишь, как Дикки построил тебе кормушку для птиц, чтобы ты могла проводить наблюдения для школы? У тебя короткая память, дорогая.

Это было еще до того, как у меня выросла грудь.

Я сказала:

— Он изменился.

— Нет, это ты изменилась, — сказала Полл. — Съеденный хлеб скоро забывается. Тебе следует быть благодарной за то, что имеешь, а не скулить о том, чего нет. Дикки — это как семья. Во всяком случае, для меня.

Семья. Удачное слово для спекуляций.

— Он безвреден, — сказала Мэгги, кивая. — Ты не должна воспринимать его всерьез. — Она погладила меня по колену. — Ну что, все выяснили?

Полл и я сердито посмотрели друг на друга.

— Тогда, — продолжала Мэгги, — я хочу показать вам одну вещь. — Она вытащила из своей хозяйственной сумки скатанный в трубку журнал и раскрыла его на странице, угол которой был загнут. — Возьми свою лупу, Полл. Поднеси эту лампу ближе, Кэтрин. Видите?

— Это что, пингвин? — Полл подняла голову.

— Нет, это каменная собака. Видишь, она сидит на задних лапах и служит. Вылитый Уинстон. Я подумала, что вы можете поставить ее в саду на могиле Уинстона.

Полл поднесла картинку ближе.

— Теперь я его вижу. Он просто замечательный!

— «Этот очень похожий на настоящего четвероногий друг, — прочла Мэгги из-за ее плеча, — изготовлен из прочной пластмассы, выдерживает самую неблагоприятную английскую погоду. В жару или холод, Вести всегда готов играть с вами. Цена снижена до 19.99».

— Да, конечно, нам непременно нужна такая собачка. Ты не могла бы заполнить для нас бланк, Мэгги?

Да, на такое у нас всегда есть деньги, подумала я.

Через несколько дней у меня появился телевизор. Это было здорово, потому что я могла подняться к себе, захлопнуть дверь и смотреть интересные мне программы без беспрестанного ворчанья за спиной. Наверное, это было жестоко по отношению к Полл, ведь разыгрываемым ею представлениям теперь явно не хватало зрителей. Но это давало нам возможность отдохнуть друг от друга.

Кроме того, я начала приводить в порядок свою комнату. Я отобрала половину своих вещей и собиралась отнести их в Скоуп. Какая-нибудь старая толстая леди будет им рада. Для разнообразия я передвинула мебель и сняла со стен большую часть отцовских постеров. Я была сыта по горло жизнью в усыпальнице. На их место я повесила несколько собственных плакатов. Вирджинию Вульф, сцену из «Властелина Колец» и черно-белый рисунок деревьев на холме. Их дал мне Собачник полгода назад, а я вначале даже не развернула, потому что думала, что это наверняка какая-нибудь пошлятина. Они были оборваны по краям, словно он содрал их со стены, хотя и клялся, что они с распродажи в Харропе.

Кроме того, я покрасила дверь темно-красным лаком из банки, которую нашла в сарайчике в саду, и позаимствовала у Мэгги очиститель пятен для ковра. Ковер совершенно изменил цвет. Теперь, когда повсюду были расставлены свечи, дымилась благовонная палочка, а черная кружевная шаль свисала со спинки стула, в комнате стало красиво. Я намеревалась повесить новый абажур и раздобыть покрывало с бархатными подушками. Может быть, я попрошу купить их мне на Рождество.

Полл сказала, что это похоже на пещеру Санта-Клауса, но когда я показала свою работу Мэгги, она пришла в восторг.

— У тебя есть вкус, — сказала она. — Миссис Даун прекрасно рисует по трафарету. Она нарисовала золотых бабочек по всему молдингу. Ты тоже можешь сделать что-нибудь в этом роде.

— Посмотри на это, — сказала я, протягивая руку.

— Что же это такое?

— Разве не понятно? Это трактор.

— Ох, а я подумала, что это старая бобина для ниток, в которую воткнули канцелярскую кнопку.

— Нет, ты не права. — Я положила коллекцию кусочков на туалетный столик и начала их складывать. — Я нашла это, когда убирала комнату; Дикки соорудил это для меня из «Книги о вещах, которые можно сделать своими руками». Я помню, как он отрезал кусок свечи, вытаскивал фитиль и рыскал по всему дому в поисках изоленты подходящего размера. Он все еще работает. Посмотри, его можно запустить с помощью спички.

Мы вместе смотрели, как трактор медленно полз по поверхности стола.

— Он и по горам может. — Я положила книгу на пути трактора, и он вскарабкался на нее. — Дикки сделал зарубки по краям, чтобы он мог цепляться. Здорово придумано, правда?

— Прекрасно, — сказала Мэгги.

— И вот что я тебе скажу. — Я подняла трактор, и деревянная часть спички стала крутиться. — Я решила быть вежливее с Дикки. Сделать над собой усилие. Он не собирается уходить, так что не стоит лезть на рожон.

— Мне кажется, это хорошая мысль, — сказала Мэгги серьезно. — Надо мириться с некоторыми вещами, вот секрет хорошего настроения. А совсем не деньги.

Мы услышали раздавшийся снизу глухой удар, сопровождаемый пьяным пением Собачника.

— Легок на помине, — хихикнула Мэгги, толкая меня локтем в бок.

— Эй, посмотрите, что я принес! — Собачник стоял у подножия лестницы, держа мокрую хозяйственную сумку, очень довольный собой. Темная жидкость капала на ковер у его ног.

— Что у тебя с ногой? — спросила Мэгги, глядя на палку, которую он держал в руках. — Ты что, поранился? У тебя кровь на брюках, ты это знаешь?

Собачник фыркнул и большими шагами направился в гостиную. Когда мы спустились вниз, он был уже на кухне и держал сумку над раковиной. Красный водоворотик крутился вокруг сливного отверстия. Вероятно, он кого-то прикончил и принес нам сердце в качестве доказательства.

— Ежевика. — На лице его появилась улыбка. Только он произнес «жиика». — Бьюсь об заклад, здесь не меньше двух фунтов. Возле парковки ее полно. Я мог бы набрать двадцать сумок, если бы захотел. Загвоздка в том, что я ее не люблю. И я подумал, что Кэтрин может испечь отличный пирог с ежевикой. Или приготовить джем.

— Но ведь эти ягоды покрыты всякими ядами от выхлопных газов. — Я нашла миску и вывалила туда ежевику.

Собачник посмотрел на меня так, будто я только что сказала что-то игривое.

— Замочи их в соленой воде и вылови всех насекомых и личинки. Вот и все, что тебе надо сделать. Тебе нравится мой ежевичный посох?

Он попытался вращать свою палку, но со стуком уронил ее на пол.

— Полл в саду, — сказала я, чтобы он не болтался у меня за спиной. — Пришла ее статуя Вести и мы поставили ее сегодня утром.

Мэгги проковыляла через заднюю дверь, а я осталась, чтобы вымыть руки.

— Ежевика всегда напоминает мне о Шеймасе Хини, — подумала я вслух.

— Это твой бойфренд? — спросил Собачник, бросив на меня плотоядный взгляд. — Ты теперь встречаешься не с Пэдди, да?

— Нет и нет. По-моему, тебя зовет Полл. — Я попыталась пройти мимо, но он преградил мне путь.

— Я думаю, это правильно, что ты не едешь в колледж!

— Интересно, почему?

— Там полно альфонсов и гомиков, все студенты такие! — Собачник скрестил руки на груди. — Те, которые в Оксфорде, хуже всех. Надо весь день носить мантию, я видел это по телику, там все в них щеголяют. Потом там все время убийства. По одному в неделю.

— Где, в Оксфорде?

— Ну да. Все эти снобы занимаются только тем, что приканчивают друг друга, когда не слушают оперу.

Я оттолкнула его.

— Инспектор Морс — это вымышленный персонаж. Понимаешь, придуманный! Он не настоящий, это полицейское шоу.

Собачник только улыбнулся и со значением постучал себе по переносице.

— Все равно, ты не захочешь быть студенткой, потому что они целый день бьют баклуши.

— В отличие от тебя, работяги?

Он ухмыльнулся во весь рот:

— У меня есть работа. Очень важная.

— Интересно, какая?

— А ты не знаешь? Я мальчик для услуг, — сказал он, смеясь над моим выражением лица.

Наконец я выбралась на улицу.

Под голубым небом с вкраплениями облаков было тепло, тучи мошкары вились в воздухе. Я направилась к Мэгги и Полл, болтавшим у могилки Уинстона.

— Ты же не хотела бы, чтобы он страдал, — говорила Мэгги. — Он прожил долгую счастливую жизнь. А помнишь, как он появился, Полл? Сбежал от той ненормальной, что жила за церковью…

Полл вздохнула:

— Конечно, помню! Для него это был счастливый побег. У нее в доме была такая грязь! Она держала шесть или семь собак, и они все ели из одного большого корыта. Бедному Уинстону никогда не доставалось ни куска, я в этом уверена. Мы думали, он щенок, такой он был маленький, но она сказала, что ему не меньше двух лет. Как же он накинулся на еду, когда мы его принесли, помнишь?

Уинстон появился у нас, когда у меня в школе был жуткий период. Я тогда предложила завести собаку, ни минуты не сомневаясь, что Полл мне откажет, но она почему-то не возражала.

— А из чего сделаны глаза? — спросила Мэгги, нагибаясь, чтобы поближе рассмотреть статую. — Они стеклянные? Очень похожи на настоящие.

— А помнишь, как у него когти запутались в ковре, а мы подумали, что его парализовало?

— А как он куснул того маленького мальчика, который тыкал в него палкой у киоска Портера. И ты сказала его матери: «Перестаньте скандалить, он получил полезный урок!»

— И это чистая правда. С собаками надо обращаться осторожно, пока не узнаешь их получше.

— О-о, — произнес голос у моей шеи, — чулочки.

Я повернула голову. Это был Собачник, задравший мне юбку веткой ежевики.

— О, Господи! — Я отскочила от него в ужасе. — Ты соображаешь, мать твою, что делаешь?!

— О-о, — проговорила Мэгги, которая никогда не слышала, как я ругаюсь.

— Что еще стряслось? — устало спросила Полл.

Я отвернулась и пошла по тропинке к дому. Меня тошнило от отвращения.

— Это была гнусная проделка, — услышала я голос Мэгги сквозь смех Собачника.

Я вышла через боковые ворота и направилась к дороге, но на мгновение остановилась.

Я думала, что неплохо выгляжу в своем ярком свитере, подаренном на день рождения, и в косой черной юбке до колен, которую Мэгги купила мне У Даун:

«Видишь, талия на резинке, — показала Мэгги. — Даун говорит, что она слишком стара для этой юбки. Я подумала о тебе».

Я затрепетала от радости, когда она мне подошла. Чулки были точно такими, какие я видела на дневном шоу по телику.

«Черные непрозрачные чулки отлично стройнят толстые икры», — говорил ведущий, указывая на смущенную женщину с сильно мелированными волосами.

Я подумала, что это стоит принять к сведению, а сама хотела купить колготки в «Бутс», но они оказались слишком дорогими. Потом я нашла черные плотные колготки на рынке в Чорли, но тут выяснилось, что это вообще чулки на резинках.

— Они очень хорошие, — заметила продавщица, заворачивая их, — очень гигиеничные.

Я не поняла, что она имеет в виду, но она оказалась права — чулки мне подошли. Мои ноги в них выглядели подчеркнуто сексуально.

Ах, как достал меня этот Собачник, кипела я, как он задирает мне юбку! Сколько лет он маячит перед носом, пялится, щупает, трется рядом, смотрит похотливыми глазками. Это уже невозможно выносить!

А что, если пойти к мисс Мегере и все рассказать? Она обнимет меня:

«Это ужасно, я не понимаю, как ты терпела так долго. Живи у меня, пока не выучишься на библиотекаря».

Нет, пожалуй, она скажет совсем другое:

«Зачем приходить и рыдать тут, когда у тебя был шанс уехать и ты им не воспользовалась!»

Но я пойду к мисс Мегере, и пусть она говорит что хочет.

Потребовалось четыре года, чтобы закончить учебу. Отец много раз предлагал купить машину, чтобы мне не мяли бока в автобусах. Но я всегда отказывалась. В автобусе можно читать. Вскоре я привела дом в порядок, и через несколько месяцев отец начал садовничать. Это было знаком, что он шел на поправку. Мы не мешали друг другу. Это было счастливое время. А потом, когда я получила степень и вместе с нею шанс снова быть рядом с Кэтрин, я поняла, что не хочу его упустить.