Барышня ищет разгадки

21. Божья воля

21. Божья воля

Я привыкала к мысли, что у меня есть отец, и такого отца я себе даже и вообразить не могла. Хотя, конечно, в детстве было дело, придумывала разных, от очень крутых до совсем пропащих. А Иван Алексеевич осваивался с тем, что у него есть дочь, и она совсем не такая, как мыслилась ему всю жизнь.

О нет, он ни разу не позволил себе никаких высказываний о том, что я веду себя как-то не так и поступаю не тем образом, как должно. Но пытался осторожно выспрашивать — как я жила раньше, как жила мама и куда она в итоге уехала, и — о бабушке Рогнеде.

Бабушка оказалась для нас обоих темой лёгкой и безопасной. Мы оба любили её и вспоминали с большой теплотой. Я рассказывала, как мы жили, и как она воспитывала меня. Иван Алексеевич рассказывал о её прежней жизни.

Оказывается, бабушка Рогнеда и неведомый мне дед Алексей Александрович встретились в такой момент, когда оба уже были несвободны. Бабушку просватали едва ли не с рождения — кажется, с дочерьми-некромантами здесь чаще всего поступают именно так. Дед тоже был помолвлен, но — за него сосватали девицу, не имевшую магических способностей, однако, с хорошим приданым, и родители его согласились. И поэтому оба они, и дед Алексей, и бабушка Рогнеда, остались вздыхать друг по другу, но при том взяли себе в супруги совершенно других людей.

Однако, не зря Афанасий Александрович повторял нам — что тебе назначено, то никак тебя не минует. У них так и вышло.

Бабушка пробыла замужем десять лет, муж был значительно старше неё, едва ли не на сорок лет, и родить ему детей она не смогла. Хотя — он тоже был мощным магом-некромантом, но это никак не помогло. Она осталась вдовой в двадцать семь — обеспеченной вдовой, и отправилась в петербургскую магическую академию — получать образование. До того муж полагал, что женщине академия незачем, а всему, что нужно, она научится дома, от мужчин своей семьи. Но это же бабушка Рогнеда, думала я про себя, когда слушала эту историю, она всё равно сделает так, как нужно ей. И конечно же, она сделала.

Полный курс академии за два с половиной года, диссертация, преподавание. По словам Ивана Алексеевича, не было второго такого же хорошего преподавателя общей теории некромантии. Случившийся рядом в момент рассказа Севостьян Михайлович подтвердил — потому как учился как раз у неё.

Что ж, в нашей школе бабушка работала просто отлично, и мои школьные домашние задания щелкала, как орехи, хоть они были вовсе и не о некромантии. Она всегда знала ответы на вопросы школьной программы, помогала писать сочинения, и мне бы и в голову не пришло, что она не изучала нигде наши современные физику с химией. Крутая у меня была бабушка, что и говорить!

А с Алексеем Александровичем они встретились как раз в академии. Он служил по дипломатическому ведомству, собрался в отставку и подумывал о преподавании. Его супруга скончалась в попытке родить сына, не выжили ни сын, ни она сама. А тут извольте видеть — профессор Спасская.

Они обвенчались довольно быстро, но бабушка так и осталась профессором Спасской — потому что уже приобрела некоторую известность под этим именем. И это впоследствии добавило путаницы в мою личную историю — потому что все и сами назывались, как хотели, и детей называли так же.

Дальше уже всё шло, как должно — родился Иван Алексеевич, правда, других детей не случилось. Алексей Александрович же время от времени оказывал услуги своим прежним коллегам — и погиб незадолго до того, как сын его отправился в своё удивительное путешествие по мирам.

А дальше я уже примерно представляла.

Что чувствовала бабушка Рогнеда, когда жила у нас и с нами — этого, наверное, мне не представить никогда, потому что очень уж разителен контраст между мирами и эпохами. Что ощущал Иван Алексеевич, когда искал всех нас — тоже. Так что… живём, дышим. Радуемся тому, что у нас есть.

И хорошо бы дать знать домой, что я жива и благополучна. И я даже попробовала поговорить о том с Иваном Алексеевичем, и он задумался. Сказал — нужно будет попробовать. Мне не хотелось подвергать его дополнительной опасности, но вдруг можно придумать, как это сделать безопасно? Он обещал мне и Севостьяну Михайловичу, что не полезет никуда очертя голову, и на том пока остановились.

Кроме семейного прошлого мы говорили и о нашем настоящем. Иван Алексеевич познакомился с Лукерьей и Надеждой, так и представился — моим отцом, и это произвело на обеих дам сильное впечатление. Даже Лукерья позволила себе полюбопытствовать — как так случилось, и мы рассказали некую урезанную общеупотребительную версию о случайной встрече и расставании моих родителей. Я посмеялась про себя — Надежду так распирало от этой великой новости, что наутро её будет знать вся улица, а то и самое малое не весь город. Сиротка вдруг оказалась дочерью богатого и влиятельного человека из Петербурга — надо же! Прямо сказка о Золушке, не иначе.

И невестой одного из самых видных женихов города, да. Мы с Мишей уговорились венчаться после Пасхи, я навестила портниху Татьяну Ивановну и заказала ей платье. Точнее, мы долго сидели над модными журналами и выбирали фасон, она настаивала на модном, я хотела много пышных юбок… она меня убедила, в конце концов. И вправду, много пышных юбок было бы дома, а тут — пускай будет по здешней моде.

А ещё Иван Алексеевич очень интересовался моими служебными делами. Он ходил со мной в Кузнецовскую больницу, наблюдал, как я работаю, подсказывал, как делать это с меньшими затратами сил, а случалось, что и помогал.

Севостьян Михайлович задержался в Сибирске — потому что решил самолично объехать крупные поселения губернии и составить мнение о том, сколько некромантов здесь нужно. Они делали это вместе с Мишей — потому что тот как раз всё знал, показывал и рассказывал. К Страстной неделе собирались всё это завершить.

И поэтому в тот день Иван Алексеевич остался в доме Соколовских, обещавшись прибыть ко мне в больницу позднее, а я с утра писала отчёты по вчерашним опросам. Ничего особенного — только необходимое.

И когда за мной пришёл мальчик и передал просьбу прийти в дом купцов Родионовых, я совершенно спокойно собралась, сказала Ивану Дмитриевичу и Василию, куда я иду, и отправилась.

Мне не очень-то хотелось снова идти в тот дом, но — записка была сформулирована со всем возможным уважением. «Были бы Вам весьма признательны», «в любое удобное для Вас время» и что там ещё. Поэтому я дошла, постучалась, кивнула лакею-привратнику, поклонилась Наталье Павловне — та стояла на лестнице, традиционно хмурилась и молчала.

— Добрый день, Наталья Павловна. Вы желали меня видеть?

— Добрый день, Ольга Дмитриевна. Верно, желала. Идёмте, я изложу вам свою просьбу.

И почему-то она повела меня не наверх, где располагались парадные и жилые комнаты, как в прошлый раз, а по первому этажу за лестницу, и привела в какое-то подобие конторы. Стол, шкаф, в шкафу какие-то папки, несколько стульев.

— Присаживайтесь, Ольга Дмитриевна, — кивнула мне хозяйка.

— Благодарю и слушаю вас, — я и впрямь присела на стул, стул скрипнул, заходил подо мной, но я нашла точку опоры.

— Понимаете ли, Ольга Дмитриевна, мне очень важно знать о той особе, о существовании которой вы рассказали нам с братьями в прошлую нашу встречу. Всё же её сын — тоже наш племянник. Ни Иван, ни Илья, ни Игнат не желают поддержать меня в розысках, а мне нет покоя, пока я не найду нашего самого младшего, — Наталья Павловна вздохнула, глядя в потолок, а я отчётливо увидела — лжёт.

В чём же? В том, что хочет найти родственника? Или в своих мотивах?

— И чем же я могу вам помочь? — нужно же узнать, да?

— Вы ведь некромант, вы можете расспросить нашего батюшку ещё раз.

В смысле — ещё раз? Его ж того, отпели и похоронили?

— Что-то я не понимаю вас, Наталья Павловна. Я расспросила его, пока это ещё было возможно, но сейчас-то уже нет, так ведь?

— Некромант может поднять и того, кого уже похоронили, я слышала о том, как близ Александровского целый погост подняли! Мне столько не нужно, мне только с батюшкой бы ещё разочек поговорить, да и только, — теперь Наталья Павловна смотрела в упор, не сводя с меня глаз.

Что ж, я тоже умею в упор. И я маг, да какой, а она — нет. Поиграем в гляделки?

Она ожидаемо сдалась — сразу же.

— Понимаете, Наталья Павловна, тот маг, который поднял погост, пойман и сидит сейчас в антимагических кандалах. Потому что тревожить покой умерших запрещено, это противно и божескому закону, и человеческому. Всё, что желал узнать Иван Павлович, вы узнали, а далее — я думаю, найти человека несложно. И если вы желаете познакомиться с братом — то бог вам в помощь, вам это удастся, я думаю. Мало ли законных способов разыскать того, кто нужен?

— Так вот не вышло теми способами, — бросила Наталья Павловна, поджав губы. — Даже наш управляющий Опятьев не нашёл, а он мастер отслеживать — куда деньги вложены да как дальше применились. Ничего не нашёл. Никаких следов, ни единого.

— Наличкой рассчитывались? — понимающе спросила я. И пояснила в ответ на недоумённый взгляд: — Из рук в руки, не через банк, а лично.

— Очевидно, так, — Наталья Павловна снова поджала губы.

— Отпустите их, и деньги, и людей, — я снова глянула на неё посуровее. — А будет на то божья воля — все сыщутся.

— Божья воля божьей волей, — усмехнулась Наталья Павловна. — Как говорят — до бога высоко, до царя далеко? И — на бога надейся, да сам не плошай? Ну вот я больше и не оплошаю.

Я не поняла, что она сделала — только лишь услышала скрип, а потом пол разверзся подо мной, и я куда-то рухнула вместе со стулом.

Это оказалось больно, потому что упала я на тот самый стул, и ещё на что-то, и не пойми, куда. И очень обидно — потому что гадина Наталья, простецовый простец, обошла на повороте меня, охренительного мага. Как так вышло-то вообще? Почему я не подумала, что у неё могут быть сюрпризы в запасе, если я откажусь?

И никаких гарантий, что она не взялась бы пакостить, если бы я согласилась, да? Написать очередной донос на паршивого некроманта, а самой прикинуться белой и пушистой, так? Впрочем, некромант, поднявший кого-то на кладбище, в любом случае виновен, и даже незнание закона, как мы понимаем, ни от чего не освобождает. А я закон знаю, ибо не просто так, а выпускница академии, хоть и не полного пока курса.

Так, я вообще встать-то могу? И где я нахожусь, что это за подземелье?

Пара серебристых шариков осветила каменный свод — ничего так подземелье, да. Сверху никакого люка — очевидно, Наталья его закрыла. И кажется, это не помещение, или не просто помещение, но — из него не менее трёх выходов, вот как.

Я отпихнула сломавшийся стул, поднялась с полу, потёрла ушибы. Кажется, стою, но болит левое плечо и на голове шишка. Шляпа укатилась куда-то, да, на улице значительно потеплело наконец-то, и я дня три как переоделась в пальто и шляпу, и памятные ботиночки. И где теперь та шляпа, спрашивается?

Пришлось выпустить ещё пару шаров и осмотреться более детально. Шляпа нашлась сразу же, она просто откатилась в угол. Булавка, которой она крепилась к причёске, погнулась, но осталась цела. Я вернула шляпу на голову и запустила по шарику в каждый из возможных выходов.

И чуть не заорала, когда услышала шевеление в одном из них. Что поделаешь, это ночью на погосте я уже не боюсь, потому что работа такая. А в странном подземелье — боюсь.

Но когда человек показался и я смогла рассмотреть, кто это, то очень удивилась, а не испугалась ещё больше. Потому что передо мной стояла Ариадна Яковлевна Вострова, и она-то как раз была перепугана совершенно.

— Что вы здесь делаете? — спросили мы обе хором.

Ариадна Яковлевна была совершенно не в форме — зарёванная, в руках рваный платочек, причёска растрёпана.

— Это она, гадина такая, Наташка Родионова! — сообщила Вострова. — Понятно, что по мужу Ветлюжная, но всё ж одно Родионова! Решила отомстить и отомстила.

— Кому отомстить? Вам? — я ничего не поняла.

— Мне, — мрачно сказала Вострова.

— А вам-то за что? Я отказалась выполнить её просьбу, а вы? Или вы тоже некромант? — усмехнулась я.

— Да уж лучше была б некромантом, тогда бы удавила скотину, и никто бы концов не нашёл!

Ещё одна.

— Нашли бы, и ещё побыстрей, чем если бы вы её просто руками убили, — усмехнулась я. — Поверьте магу. И что между вами вышло?

— Она так за Гришку отомстила, за полюбовничка своего! — выдала Вострова.

Но мне это никак не помогло.

— Кто таков тот Гришка? Простите, я в Сибирске недавно и не всех ещё знаю.

— Гришку Сушкова, подлого мужика, — хлюпнула та носом.

Я где-то в последние дни слышала это имя, но сообразить так и не смогла.

— А что сталось с тем Гришкой?

— Гришка, гад такой, нанялся к Пете, божился, что будет служить на совесть, три кандидата было, Петя его выбрал, гада кудрявого. И я сразу говорила — дело нечисто, Петя мне не верил. Пока не проследили за ним хорошенько, да не увидели своими глазами, как он в номере Гранд-Отеля с коровой Наташкой любился, тут и стало ясно, что он родионовский подсыл. Петя дождался, как вернётся в дом, да встряхнул его хорошенько, он умеет. Из Гришки подлого секреты-то и посыпались — всё, что Родиновым о Петиных делах в клювике таскал. И что с ним таким было делать? Только сбросить с лестницы, да чтоб с гарантией — шею-то ему загодя сломали.

Вот, теперь что-то начало проясняться.

— А потом Михаил Севостьянович сказал, что смерть насильственная, так?

— Именно. Я просила его не говорить, умоляла. Предлагала вместе уехать. Взять деньги Пети и уехать, я знала, где лежат, не все, но много, нам бы хватило. А он отказал.

— Михаил Севостьянович приличный человек, — пожала плечами я.

И вспомнила. Мой первый бал в Сибирске, оранжерея в доме городского головы, и Мишины слова — «госпожа Вострова имела до меня дело, но некоторые вещи невозможны, даже если за большие деньги, даже если по большой любви, и то невозможны».

— Приличный-то приличный, но в другом мне не отказывал, — вздёрнула она нос.

Это что она мне сейчас сказала? Что имела виды на Мишу?

— Не отказывал? — переспросила я.

— Будь я свободна, давно бы женился, — она недобро на меня посмотрела.

— Так он сам был несвободен до недавнего времени, — заметила я. — Неужели не сказал?

— Сказал первым делом, что жениться не может, да, а всё другое-то мог, и дальше тоже сможет, даже если и женится, — и смотрит внезапно повеселее.

Ладно, ладно, у меня тоже есть бывшие. Правда, они дома все остались. И вспоминать о них не хочется. И ещё есть здешний Авенир, ну как здешний, московский. А передо мной, значит, Мишина бывшая? Ладно, выберусь — спрошу. Может быть. А может быть, и нет.

— Мало ли, кто с кем был, пока другого не повстречал, — пожала я плечами. — Но мне кажется, что вы рассказали не всё, уважаемая Ариадна Яковлевна. Итак, Сушкова убили, и что было потом?

— А потом было расследование, и Петя оказался замазан, когда все подробности вышли на свет. Родионовым можно было вменить только что они подсыла к нему отправили, а Петю-то и в убийстве обвинили поначалу, правда, потом он сумел откреститься. И тому, кто исполнил, пообещал позаботиться о семье, там детей трое, на имя каждого Петя счёт открыл и деньги положил, на учёбу последующую. Но сам потерял хорошую возможность, потому что его не взяли в картель, а Родионова взяли, и государственную концессию тоже Родионов получил, потому что — репутация. Шпиона заслать можно, это вам не репутация, нет. А когда того шпиона выперли — то сразу репутация.

— Так и выперли бы, убивать-то зачем, — пожала я плечами. — Выгнали бы с позором. Да погромче, чтобы неповадно было в другой раз и Гришке тому, и Родионовым.

— Петя был очень зол, — вздохнула Вострова.

— За что и поплатился, — заметила я. — А зачем он донос на Соколовского писал? Неужели надеялся, что выгорит?

— Попросила — и написал, — отрезала она. — Вениамин обещал такие факты достать, что будет не подкопаться. И достал. Но…

— Что-то пошло не так? — услужливо подсказала я.

— Видимо, — буркнула она. — Раскопали. Или Вениамин где-то прокололся, или хотел, чтоб и вашим, и нашим. Чтобы и меня ему, и местечко тёплое у Болотникова, и деньги за помощь от Пети.

— Вам и Ильин зачем-то оказался нужен? — хмыкнула я.

— А что? Молод, собой неплох. И место хорошее, доступ к сведениям.

— Но не помог доступ-то, не помог. Ни вам, ни вашему Пете.

— Не помог. И я сглупила, пошла сегодня с Наташкой. Будто не знала, что от неё ничего доброго ждать не приходится!

— И чем же она вас прельстила?

— Сказала, что у неё есть способ дотянуться до вас. И я увижу, как она с вами расправится.

— До меня? — о как.

— Да, что она знает — как позвать, чтобы вы пришли и отдались добровольно ей в руки. Так и вышло.

— Никому я не отдавалась, — вот ещё.

И вообще, пора это кино заканчивать. Интересное, но — достаточно уже.

Ушибленная голова болела, но я попыталась собрать в кучу всё, что эта самая Ариадна мне тут нарассказывала. Значит, вышло так. Родионовы заслали шпиона к Вострову, того застали с Натальей и заставили признаться, а после убили. Из-за Миши случилось расследование, из-за репутационных потерь Востров упустил выгоду.

А Ильин, выходит, стал преемником Миши у Ариадны. Если у них с Мишей вообще что-то было, если это не её выдумка. И по просьбе Ариадны был готов Мише мстить.

А Наталья Родионова мстила и Ариадне — за своего Гришу, и мне — за то, что отказалась добывать сведения о второй семье их отца. Вот мы все и встретились.

Ну что, как встретились, так и разойдёмся. Или нет, обсудим потом с Мишей и с родителями нашими.

Пока же я встряхнулась, постаралась отрешиться от боли — ненадолго, до дома, там разберёмся. И шагнуть в тот самый дом.

И ничего у меня не вышло. Я оказалась у противоположной стены, рядом с Востровой.

— Вы хотите сбежать отсюда? А не выйдет, — усмехнулась та.

Правда, усмехнулась очень грустно.

— Отчего же не выйдет? — не поняла я.

И попробовала ещё раз — с тем же успехом, вышла у другой стены.

— Эти катакомбы так закляли, чтобы их было не взять с помощью магии, — сообщила Вострова. — Чтобы можно было хранить, скрывать, сбегать, давать приют беглым, если они нужны.

— И кто такой могучий? — не поверила я.

— Лет тридцать тому несколько купцов объединились и закляли, приглашали мага из столицы. Часть ходов размыло, часть завалило — из-за землетрясений. Но часть ещё существует, и у Родионовых есть к ним доступ прямо из дома.

— Я сказала на службе, куда я пошла. Меня будут искать минимум три мощных некроманта, а то и ещё кто-нибудь, понимаете? Родионова не понимает, но если вы, как говорите, были вместе с Соколовским, должны понимать — что такое маг-некромант?

— А что тут понимать? Не найдут они вас. И меня не найдут, — вздохнула Вострова.