Барышня ищет разгадки

22. Куда вы их запрятали

22. Куда вы их запрятали

Когда столь недавно обретённая вымечтанная дочка Оленька не вернулась домой со службы и не отозвалась по магической связи, Иван Алексеевич Куницын встрепенулся сразу же. Потому что почуял — дело нечисто. Идти недалеко, даже если ногами, а если тенями — так и вовсе.

Обе квартирные хозяйки Оленьки только плечами пожали — нет, не предупреждала, ничего такого не говорила, ну да дела службы, мало ли, как оно там?

Стало быть, нужно узнать — как оно там. И для того отправиться в Кузнецовскую больницу, потому что вдруг и вправду просто по службе что-то вскипело?

В знакомом Ивану Алексеевичу кабинете наводил порядок помощник доктора Брагина Василий.

— Здравствуйте, Иван Алексеевич! — радостно приветствовал он гостя. — А они все ушли, и Иван Дмитриевич, и Ольга Дмитриевна тоже! Ольга Дмитриевна так вовсе сразу после обеда!

— И куда же она ушла, не подскажешь?

И почему не отзывается?

— И подскажу. Родионовы её снова к себе зазвали, не самые приятные люди, конечно, но повода отказать-то и не было. А Ольга Дмитриевна и в прошлый раз к ним ходила, и в этот пошла.

Фамилию эту Иван Алексеевич уже слышал — когда искали концы у доноса на Мишу, эти люди в истории не на первых ролях, но отметились.

— А что за прошлый раз?

— А когда Павел Петрович концы отдал, Ольга Дмитриевна ходила опросить, чтоб как положено.

Более того, Василий даже нашёл и показал заключение — о самой обычной смерти в силу естественных причин. Иван Алексеевич задумался.

— И что же, у них ещё кто-то концы отдал? Зачем им Ольга Дмитриевна понадобилась?

— Так кто ж знает-то? Но письмо написали со всеми оборотами, Ольга Дмитриевна нам с Иван Дмитричем зачитала.

— Хорошо, где искать этих ваших Родионовых?

Оказалось — на Троицкой улице, не так, чтобы и далеко — насколько Иван Алексеевич успел разобраться в улицах Сибирска. Где-то там же располагается магическая управа и дом Болотникова. Значит, нужно дойти и спросить.

По дороге он ещё вызвал сначала Мишу, а потом и Севостьяна — но те не отзывались. Оно конечно, мало ли, что там, на севере, в таком месте, куда летом можно попасть только по реке Лене, зимой по ней же, только по льду, а в межсезонье — никак? Значит, или откликнутся, или он потом ещё позже спросит.

Дальше уже и дом Родионовых показался, и лакей-привратник спросил Ивана Алексеевича, как о нём доложить. И доложил.

Появилась особа его лет, в трауре, была бы миловидна, но надменный взгляд всё портит. И неласково поинтересовалась:

— Чем обязаны?

— Приветствую вас, милая дама. И желаю узнать, где сейчас Ольга Дмитриевна Филиппова, которая отправилась к вам сегодня после обеда.

— Отправилась к нам? Ничего подобного, — покачала головой хозяйка. — Не было её. Она приходила к нам, когда батюшка преставился, тому уже скоро сорок дней. И с тех пор я её не видела.

— Отчего же достойные доверия свидетели все, как один, цитируют вашу к ней записку? — свидетель был один, и записку ему не цитировали, а упомянули, но где один, там и два, так ведь, а Оленьку надобно найти.

— Какую записку? — дама нахмурилась очень натурально, но Иван Алексеевич видел — лжёт.

Что-то определённо знает. И не хочет говорить.

— Записку, в которой вы приглашаете Ольгу Дмитриевну прийти к вам, — Куницын гнул свою линию.

Дама смутилась.

— Вы может спросить Митьку, приходил ли к нам кто-нибудь, — задрала она нос.

Митькой оказался тот самый лакей-привратник, он вытаращился на Ивана Алексеевича и ответил — нет, не видел никого. И был правдив, в отличие от своей хозяйки.

Куницын уже собрался встряхнуть ту самую хозяйку — легонько, так, чтобы чуть напугалась и перестала лгать — но сверху спустился мужчина, примерно тех же лет, солиден и важен, и похож на даму носом и глазами, и спросил:

— Наташа, что тут? У нас гости?

— Здравствуйте. Куницын, Иван Алексеевич, к вашим услугам, — поклонился вежливо. — Увы, не представлен ни вам, ни почтенной даме, но поверьте, вопрос у меня самый насущный.

— Иван Родионов, — тот ответно кивнул. — А это Наталья, сестрица моя.

— А по отчеству? — вкрадчиво спросил Куницын.

— Павловичи мы. Прошу пройти, и излагайте ваше дело.

В гостиной наверху Иван Алексеевич принялся излагать.

— Я разыскиваю Ольгу Дмитриевну Филиппову.

— Отчего же вы разыскиваете её у нас? — нахмурился Родионов.

Иван Алексеевич видел отчётливо — не лжёт, и впрямь не понимает. В отличие от сестры, которая определённо беспокоится.

— Сегодня кто-то из вашего дома отправил в Кузнецовскую больницу записку для госпожи Филипповой. Она отправилась к вам сюда и пропала.

— Какая ещё записка? Госпожа Филиппова была у нас давненько уже, в день смерти батюшки, — и дальше Родионов изложил уже известные факты.

На лице сестры его изобразилось торжество — вот, мол, так, я же говорила!

— Но в больнице мне определённо сказали, что Ольгу Дмитриевну пригласили сюда. Понимаете, пока она не замужем, я, как отец, несу за неё определённую ответственность. И должен её найти.

— Вы — её отец? — нахмурилась Наталья Павловна. — Тоже маг, что ли?

— Именно, любезная Наталья Павловна, маг-некромант, — Куницын постарался вложить в улыбку как можно больше угрозы. — Понимаете, я вижу, что вы лжёте. И должен понять — в чём именно лжёте и почему.

— Наташа? — Родионов хмуро взглянул на сестру.

— Давайте ещё раз спросим лакея у дверей, — предложил Куницын.

Лакей Митька сообщил, что никого не видел, но — оказалось, что он заступил на свой пост не с утра, как можно было подумать и как случалось обычно, а два часа назад, по велению Натальи Павловны. А перед ним был Савва, он куда-то делся.

Родионов велел немедленно найти и доставить сюда того Савву, тот не сразу, но явился. Сначала со страхом поглядывал на хмурую хозяйку и отнекивался — мол, ничего не знает. А потом Иван Алексеевич пристально на него взглянул — и тот заговорил.

Да, были гости, с одной барыней хозяйка из церкви вернулась, вторая уже после обеда пришла. Да, первую точно знает, все её знают, это Вострова, супруга Петра Иннокентьевича. А вторая такая же молодая и модная, наверное, тоже чья-то жена. Нет, ни одна обратно не выходила. А потом его отправили дров принести на кухню, а Митьку позвали на воротах стоять, вот и всё.

— Наталья, что ты тут устроила? — грозно спросил Родионов у сестрицы.

— Врёт он, ничего я не устраивала, ничегошеньки, — бодро начала Наталья Павловна, но под взглядом Куницына увяла.

— Наталья, говори, как есть, — Родионов хмурился. — Ещё нам не хватало с магической управой что-то делить! Болотников не твой приказчик, слушаться не будет, и о батюшкиных заслугах не вспомнит!

— Да нечего мне сказать, — продолжала упираться вредная баба.

Что Митька, что Савва уже благополучно утекли — от греха подальше, тем более, что снаружи доносился какой-то невнятный шум. Наталья смотрела, как ворона нахохлившаяся — вздёрнувши нос и поджав губы. Мол — ничего не знаю, а если и знаю, то вам ни слова не скажу.

— Иван Павлович, дозволите помочь сестрице вашей рассказать? Явно же там что-то есть, но она по какой-то причине испытывает трудности. Не то вспомнить не может, не то язык не поворачивается, — Куницын остро взглянул на Родионова.

Сам бы уже встряхнул упёртую, да и дело с концом. И встряхнёт ещё обоих, если брат заартачится.

Но брат не стал артачиться.

— Помогайте, — хмуро сказал он Куницыну, чем немало удивил свою сестру.

— Ах ты, Ванька, креста на тебе нет, стыдобища, против родной крови, значится, — завелась было она, но умолкла под взглядом Куницына.

Иван Алексеевич для начала просто посмотрел — недобро и сурово. А потом уже позволил толике силы слететь с раскрытой ладони и серым облачком зависнуть против лица упрямицы.

— Где Ольга? Где та вторая женщина, кто она там?

— Вострова, — подсказал Родионов.

— Вот-вот, Вострова. Где они, куда вы их обеих запрятали?

И как у вас это вышло, всё же Оленька — маг не из последних? Или опыта пока маловато, не учуяла ловушку? Или ловушка оказалась такой… хитрой?

— В катакомбах они, — просипела Наталья. — Обе.

— Чего? Какие ещё катакомбы? — не понял Куницын.

— Совсем рехнулась баба, — выдохнул Родионов. — Откуда люк открывала? Из старой конторы, из амбара, из конюшни?

— Из конюшни, — начала было рехнувшаяся баба, но Куницын учуял ложь и аккуратно взял её щупальцем за горло.

Далее она издала какой-то нечленораздельный писк, и Куницын подумал было уже просто взять и встряхнуть руками, не глядя на брата рехнувшейся бабы, но прибежал давешний Савва и завопил:

— Горит у Мироновых! Шибко горит! На наш амбар перекинулось, сейчас дальше пойдёт!

— Спаси господи, стену ж кирпичную специально для того ставили, — едва не простонал Родионов.

Он мгновенно подскочил и умчался, сестрица его смотрела на Куницына немигающим взглядом, он ослабил захват — дышит ведь, чего она? Она дышала, но явно не осознавала, что происходит, и без опоры тихо сползла по спинке стула. Впрочем, Куницын не стал смотреть, что там с ней дальше, а прикрыл глаза и ещё раз попробовал дотянуться до Оленьки. А чтобы вернее — достал нож, добыл каплю крови и распылил в воздухе.

Глухо, нет её. Или же… показалось? Будто есть, и даже неподалёку, но — сделать шаг до неё не удалось.

Магическая преграда? Какого толка, интересно?

И никто из хозяев ему сейчас не помощник, так?

В доме вопили и бегали, что-то кричали о пожарных и о воде, коей недоставало. Иван же Алексеевич припомнил рассказы о лютых здешних пожарах, и ещё о том, что Мише Соколовскому доводилось как-то тушить у соседей, чтобы не перекинулось через дорогу на его собственный дом. В целом — дело нехитрое, затратное только.

А потом встряхнём хорошенько хозяина — пускай ведёт в те самые катакомбы, и не важно уже, из амбара или из конюшни.

Иван Алексеевич спустился во внутренний двор — там увидел, что горит у соседей Родионовых, пытаются тушить, но не выходит. Сам Родионов толково командовал парой десятков людей, как мужицкого, так и приличного вида. Притащили бочку с водой, но она уже показывала дно. Из конюшни выпустили лошадей — они со звонким ржанием понеслись на улицу. Над улицей плыл звон — видимо, на колокольне ближнего храма звонили, оповещали всех. В ворота с улицы забегали ещё какие-то люди, кто-то только глазел, а кто-то подключался и становился передавать вёдра с водой.

Куницын ещё раз попробовал дотянуться до Оли… нет, не вышло, сейчас даже и не понять ни стороны, ни направления. Значит, решаем тут, а далее уже и с Родионовым поговорим.

Сила пришла легко и было её много, теперь главное — не навредить.

— Разойдись, — скомандовал он, — иначе сейчас попробуем.

Конечно же, его не вдруг послушались, тогда он слегка пуганул — и их прямо снесло, и зевак, и тех, кто выливал последние капли воды. Эх, хорошо бы ещё мага, а то и двух, но уж как выйдет, да?

Купол встал — хороший непроницаемый купол, накрыл дворовые постройки Родионовых и прихлопнул огонь.

— Держись, Иван Алексеевич, иду на подмогу, — сбоку неожиданно возник Болотников. — Водников вперёд, заливайте!

Подержать пришлось до того момента, пока водники числом четверо не установились как следует. Трое мужиков-магов, и виденная уже Иваном Алексеевичем иноземная дева небывалой красоты — невысокая, словно фарфоровая, в иноземных же одеждах. Впрочем, сверкнули в закатных лучах рога и хвост, и длинные усы — дева-то непроста! Но с водой управлялась ловко, ничуть не слабее мужчин.

Они дотянулись до безграничной воды — впрочем, у них же тут река немалая, вскрылась уже, воды достаточно. Её и оказалось достаточно — точно направленные плюхи прибили огонь там, куда не дотянулся его купол, и там, куда рассыпались искры, и просто вокруг — чтобы остудить, и чтобы больше не загорелось. Пролили хорошенько и частично сгоревший дом соседей, и почерневшие заборы-амбары Родионовых, и сухую прошлогоднюю траву, и деревца, и что тут у них ещё есть.

— Достаточно, — командует Болотников, и это значит — можно выдыхать. Кто-то молится, кто-то молча опускается на землю, кто-то причитает о сгоревшем в сарае товаре.

Иван Алексеевич опустил руки — ох, непростая это работа, тушить пожар некроманту. Но что ж делать, если нужно, так ведь?

А теперь — Оля. Он ещё раз попробовал потянуться… и это оказалось неожиданно легко. Не слушал, что там говорил Болотников, отмахнулся от подошедшего Родионова, дотянулся, шагнул… куда-то.