Башня Богов III

Глава 12 Триумф Бесформия

Вы успешно смоделировали эффект заклинания «Телепатическая сеть». Разумов в сети: 6. Длительность: 5 минут.

— Меня слышно?

Звучит как начало созвона в Зуме. Только для зум-колла обстановка так себе: ветер свистит в ушах, наша молодая и динамично деградирующая компания летит в бездну, и это не метафора. Мёртвые острова проносятся мимо и улетают вверх, а на самом деле это мы падаем.

— Слышно! — громко и чётко ответила Кари. Её мысленный голос отличается от физического: взрослее и ниже, и оттенок безумия не такой яркий.

— Слыш-ш-шно, — Шисс в мыслях шипит как вслух.

— Говори уже, — буркнула Орчана прямо в моём черепе.

Мы падали сравнительно медленно, я успел изложить то, что вытащил из гаснущего разума кибер-самурая.

— Рейдеры знают, что в центре планеты рождается новое божество. Они боятся тайро, но всё равно пытались исследовать то, что тут происходит.

— Чего им бояться? — хмыкнула Кари. — Они же слуги Спящего, для них вся жизнь сон.

— У самурая был чёткий приказ: при встрече с тайро отступать. И ни в коем случае не вступать в контакт с новым богом.

— А что за новый бог-то?

— «Вортекс», так они его называют. Нечто вроде магического ИИ, божество информации.

— Сектантам знания опасны, — сказал Шисс. — Если инфо-бог подарит сновидцам правду, это может нарушить их веру и разрушить культ.

— Вот Спящий и запретил прямые контакты. Но главное в другом. Мы думали, чёрное солнце — мощнейший источник искажения реальности, оно раскололо планету и отменяет действие многих систем Башни Богов…

— Ну да, это же очевидно.

— А всё наоборот. Чёрное солнце раскололо планету, чтобы сложить из осколков новый мир тьмы. И тайро притащили сюда реликт джарров, чтобы он стал центром этого мира, сделал планету на порядок сильнее. Они потеряли родную планету и хотят создать себе новый дом, круче прежнего. Но в процессе пересборки мира Гормингар проснулся и осознал себя. Воспротивился происходящему и остановил пересборку.

— Почему? — воскликнула Орчана.

— Рейдеры не знают. Но именно этот сбой, это искажение не даёт планете сложиться заново. Оно мешает чёрному солнцу и плану тайро. А источник искажения — Гормингар.

Я ощутил изумление каждого. Наша телепатическая связь не позволяла свободно читать мысли друг друга, но явные реакции пробивались в общий мыслефон.

— Значит, чем ближе к центру, тем сильнее искажение будет отрицать законы бытия, — тихо сказал незнакомый интеллигентный голос, вдумчивый и слегка философский. — А мы уже у самой Черты.

До нас не сразу дошло, что это Лорд Оберин. Когда-то ходячий доспех был живым человеком, и его мысленный тон рисовал немолодого профессора, может, даже ректора какого-нибудь Руниверситета. Неожиданный контраст с внешностью и грохочущими репликами проклятого рыцаря.

— А если допрыгать до центра, то бесформам нас не догнать? — сориентировалась Кари. — Они же дети чёрного солнца, не смогут подобраться к Гормингару?

— Да, но мы не успеем, — возразил я. — К центру планеты прыгать пару часов, а бесформы догонят минут через двадцать.

— Почему мы до сих пор не приземлились⁈ — Орчана была напряжена даже сильнее, чем в бою с самураем, когда чуть не умерла. — Летим слишком долго, разобьёмся!

И она была права. Громадный осколок, на который мы падали, покрыли застывшие волны лавы; он становился всё ближе — но наше падение стало странным: оно каждую секунду замедлялось и ускорялось. В голове резко начало мутить. Мы пересекали Черту.

«СБОЙ! Система Башни Богов коллапсирует. Мировая магия и большинство других контуров работают с ошибками. Удачи!» — сказал интерфейс и замолчал.

Заклинание связи мгновенно выветрилось, интерфейс пару секунд мигал красным, большинство функций недоступны, затем полностью исчез. Мы летели вниз уже больше двух километров, удар будет если не смертельный, то страшный. Кари в полёте схватила Орчану и мощным рывком ушла вниз, чтобы совершить контролируемое приземление… хоть эти двое точно выживут.

— Орхан-бадур! — крикнул Оберин, но переводить было некому.

Я лихорадочно соображал, что делать, когда все способности и вещи перестали действовать… нет, не все. Чистота никуда не делась, я чувствовал её внутри, и награбленные энзы остались в руках. Шестнадцать энзов стихии порядка — магия лишь один из способов ими управлять. Это единственный шанс! Разломы выросли под ногами, я вложил все энзы в себя, в слепой надежде, что ордис упорядочит моё положение в пространстве. Ведь главная функция этой стихии: поддерживать существующий порядок вещей! Искажение законов чуждо ордису, и так вышло, что точкой сохранения баланса для слепой стихии стал я.

БУМ! Моё тело врезалось в скалы, на Земле руки и ноги бы раскидало на сотни метров, и даже здесь удар был серьёзный. Но ордис в данную секунду хотел сохранить меня в целости и сохранности, поэтому весь кинетический импульс ушёл в щит, и даже не разрядил его полностью, 4 энза мощности ещё осталось! Я осознал себя живым и невредимым в центре здоровенной воронки разбитых лавовых пород.

А что с остальными, Уилл же сейчас разобьётся. Кари взвилась в воздух ему навстречу, пытаясь спасти. Я вскинул руки, в левой ладони 3 энза ментала, толку от них сейчас… Стоп, что это? Мы изумлённо уставились на Уилла: он парил в воздухе, двойная искра Гормингара мерцала между ладоней и держала на лету! Светлые волосы раскинулись в воздухе, глаза полузакрыты, умиротворение на бледном лице со впавшими щеками — он напоминал картинного пророка. Градус безумия нарастал.

БУМ. Я думал, моё падение было громким и сильным, но Лорд Оберин пролетел, как сияющий солнечный метеор, обрушился на остров с чудовищным грохотом, пропахал в лавовых волнах борозду, отскочил от поверхности и рухнул снова. Наконец замер в груде обломков, погнутый и слегка искорёженный от ударов. Металлическое тело не чувствовало боли — но бедный крыс! Изнутри доспеха пробивалось сияние… стойте, магия же не работает?

В наступившей тишине все услышали бормотание Шисса: он повторял одну и ту же мантру… или молитву. Точно, у него же висел на шее странный ромбический символ. Наш ядомант воззвал о помощи, какое-то божество откликнулось и спасло его? Интересно, какое. Гнутые створки доспеха со скрежетом распахнулись и взъерошенный крысолюд выбрался на свободу. Он был невредим.

Уилл опустился на землю, искры скользнули ему под рёбра и спрятались-погасли. Получается, он использовал силу Гормингара, чтобы управлять искажением и обрести левитацию. Но как?

— Что ты сделал? — спросил я, секунду подумал и переспросил по-английски. — What did you do?

— I just wanted not to crash, mate, — хмыкнул тот. — Luckily me and these divine sparks understood each other.

Нашёл общий язык с искорками, говоришь. Что же это получается, два осколка Гормингара уже позволяют изгибать реальность под себя? Или здесь, за Чертой, реальность стала такая изгибчивая?

— А ты-то сам как спасся? — с интересом спросил Уилл.

— Силой стихии порядка.

Хотя на самом деле милостью чистоты. Уже не в первый раз выходило, что чистота — одна из особенных мировых сил.

— Бурх! — Орчана перемахнула через лавовый гребень и приземлилась прямо в меня. Я чуть не улетел от удара, вовремя схватился за камень, а эта оторва лишь хмыкнула и ткнула кулаком в бок.

Кари прощебетала что-то на эльфийско-птичьем языке, напевном и при этом отрывистом. Показала ладони, мокрые от пота и грязные от пыли, несколько раз их судорожно напрягла, но цветки и травы на рукавах даже не шевельнулись. Девица нервно рассмеялась, она явно потеряла способность стрелять.

Покорёженный Лорд Оберин со скрежетом поднялся, гулко выкрикнул неизвестное Слово Силы, и оно подействовало! По чёрному металлическому телу разлилась ощутимая энергия, которая распирала его изнутри, и зачарованный металл стал со скрежетом выгибаться, возвращая доспеху литую форму. К счастью, обрушение системы Башни было не абсолютным, и ходячий доспех не превратился в отключённый металлолом. Что логично: на кой Гормингару, на минуточку, божеству информации, было звать на миссию чувака, который не сможет дойти до нужного места?

— Уилл. Раз ты научился с помощью искр изгибать реальность, вытаскивай их снова.

— Зачем?

— Чтобы вернуть нам взаимопонимание.

— В смысле перевод?

— Ну. Попробуй дотянуться до интерфейса и усилить его работу, укрепить связь с Башней.

— Так система пропала.

— Не пропала, а задавлена. Наш ходячий доспех функционирует, значит и магия, и система остались, просто до нас не добивает. Искажение создаёт помехи, постарайся их преодолеть.

— Пробить канал связи, значит, — хмыкнул он. — Ну попробуем.

В груди канадца разгорелись всполохи света и просветили его насквозь: тёмные полоски рёбер, быстро сокращается сердце, повсюду сетки сосудов. Смотрелось жутковато, но круто. Искорки перетекли Уиллу в ладони и засияли сильнее, вокруг поднялся неслабый ветер.

— Say something, — крикнул канадец.

— Yippie-ki-yay motherfucker! — я почему-то не смог вспомнить ничего лучше коронной фразы Брюса Уиллиса из Крепкого Орешка.

— In russian, man.

— Скажи-ка, дядя, ведь недаром…

— Hah, not working, stupid огоньки, чёртова Баш… О, получилось!

Остальные окружили нас и затараторили:

— Минут десять-пятнадцать и чудища долетят, как с ними драться?

— Страшные неуязвимые бесформы, а у меня даже магии нет!

— Тут всё в застывшей лаве, не побегаешь, только прыгать…

— А они летают.

— Используем искры! — я призвал частицу негасимого света в ладонь. — Здесь, за чертой, сила Гормингара преобладает над законами реальности. Потому Чёрное солнце и не может исполнить план тайро: сложить планету заново. И мы с вами, как носители силы божества, можем влиять на искажение, а через него на всё вокруг. Как Уилл: сначала полетел, а теперь пробил канал связи и включил нам перевод.

— Значит, я могу вернуть свою магию? — сообразила Кари, которая в омертвевшем цветочном платье чувствовала себя голой.

— Попытайся. Говорите, осталось десять минут? Тренируемся, ищем лучшие способы, как использовать силу искр! Гнём реальность под себя.

Со всех сторон доносились пыхтение, бормотание, тяжёлые вдохи-выдохи — признаки интенсивной умственной и волевой работы. Как и остальные, я чувствовал ход убегающих секунд: чудовищные сгустки мчались к нам, и страх холодил изнутри. Орчана торжествующе выкрикнула:

— Ага!

В руке девчонки сияла палица, сотканная из света, она в точности повторяла форму и вид Палыча. Вдруг палица выросла в размерах, став как пятиручный меч-кладенец. Орчана с воинственным криком врезала в наросты застывшей лавы и разнесла их вдребезги.

— Прелес-с-с-стно, — прошипел Шисс, из шкуры которого валили густые облака света, на выходе превращались в зелёные и ядовитые. — Эмуляция магии, работает на силе воображения и воли.

— Воображения? Так я чёртов Зелёный Фонарь из комиксов, — театрально развёл руками Уилл.

Только он сообразил сцену из совсем другого кино: создал пару автоматических «глоков» и расстрелял из них багровую гряду. Вообразить такое оружие в подробностях невозможно, если ты не видел его в действии как минимум пару раз. Да и стрелял он уверенно и профессионально.

Мои замашки были скромнее: «разбудить» инвентарь и достать оттуда Вершитель. Поначалу ничего не выходило, уже привычное приложение к мыслям не открывалось, пришлось сосредоточиться и закрыть глаза. Наконец возникло ощущение внутреннего пространства, и искра Гормингара тускло осветила мои мысленные чертоги. Полумёртвые отключённые блоки инвентаря высветились во мраке, я увидел лежащие в ячейках вещи, выхватил меч с ножнами и последнюю пластиковую бутылку с бензином, а заодно зажигалку. Уж эти-то «системы» здесь точно сработают.

Сразу прибавилось уверенности — к бою готов.

— Во имя Великой Тьмы, — гулко провозгласил Оберин, и по мановению бронированной руки осколки породы вокруг торжественно поднялись в воздух.

— Превозносишь тьму, а используешь силу света, — Кари нервно дёрнула плечом.

У неё контакт с искрой не шёл. Крылатая снова и снова пыталась вернуть жизнь в цветочное платье, но ничего не получалось, искра выскальзывала из ладони и пряталась внутри.

— Тьма и свет не враги, а родичи, — тихо, но внушительно ответил проклятый рыцарь.

— Тогда почему Гормингар борется с Чёрным солнцем? — спросил Уилл, который не разбирался в тонкостях фэнтези-систем.

— Потому что Чёрное солнце не природная тьма, а злой разум и средоточие скверны, — объяснил я. — Стихии не бывают добры или злы, даже темнейшая тьма равнодушна и нейтральна, она не пытается разрушать миры. А вот данное конкретное солнце обладает злой волей.

— Тогда и ангел может быть злом?

— Конечно. А свет и тьма вполне ладят друг с другом в природе. Это светлые враждуют с тёмными, обычно в силу личных пристрастий.

Лорд Оберин молча кивнул, с интересом глянув на нуба, который понимает устройство и отношения стихий.

— Эта искра меня ненавидит! — исступлённо шикнула Кари. — Она не желает слушаться!

Глаза крылатой сверкали безумием, которое с самого начало меня напрягло. Кажется, она остро нуждалась в ягодах собственной выростки и бесилась от невозможности мимоходом ширнуться. Блин, это добром не кончится.

— Угомонись, — Орчана взобралась на багровый нарост лавы, чтобы стать с высокой спутницей вровень, и схватила её трясущиеся ладони в свои. — Закрой глаза, ну. Погоди беситься, на секунду наплюй на всё.

— Плевать на всё, — прошептала Кари, напряжённые крылья слегка распушились.

— Не ори на мышонка, а послушай, чего он пищит.

Орчана обозвала искру божественного света «мышонком» и тем самым одушевила симбионт. Это умно, ведь если он маленький питомец, то меньше боязни и проще найти общий язык.

Шисс собрал облака мелкой каменной пыли и клубил из неё стремительно менявшиеся фигуры, словно скульптор тумана или даже режиссёр. Уилл опять поднялся в воздух и создал дугу гудящей плазмы между искрами: два действия одновременно, быстро прогрессирует мистер бухгалтер. Оберин повёл стальной дланью и сокрушил камни на расстоянии, сжав кулак.

Я тоже пытался применить искру, но боялся, как среагирует на неё Чистота. К счастью, моё проклятие приняло искру спокойно и без агрессии. Почему? Да кто знает! А почему Чистоту так бесит магия и она стремится её развеять и подавить? Ответа нет, примем как данность. Но на частицу Гормингара моя антимагия не агрилась, поэтому я попробовал швырнуть пригоршню света в лавовый зубец. С третьей попытки всполох метнулся и снёс зубец чисто, как джедайским мечом. Круто.

А что, если применить обе моих способности сразу? Я попробовал впитать энергию искры, как воровал энзы чужой магии. И получилось: Чистота вытянула силу, а искра при этом не угасла! Меня захлестнул поток тараторящих голосов, с трудом заставил их замолчать. Левая рука заполнилась энзами, как бы назвать… инфосвета. Это не одна из двенадцати мировых стихий, а сила конкретного божества. Небожители берут стихии, миксуют их и создают свой собственный коктейль, уникальный для каждого. «Кровь божества», так можно назвать энергию, которую он дарит своим жрецам. В зависимости от характера и ниши бога, его сила творит добро или зло, красивое или пугающее. Я понятия не имел, как действует инфосвет, но в левой руке хранился 21 энз — таков мой нынешний предел энергоёмкости, равный минусовому дару.

Я бы и дальше экспериментировал, но время вышло.

— Летят, — прошептал Шисс, вглядываясь в мрачное небо между кусками висящих островов.

Взгляд выхватил чёрные кляксы, которые неслись к нам, трепеща отростками. Брр.

— Готовьтесь, — буркнула Кари, её кулаки сжались. Её попытки не привели к впечатляющим результатам, но хоть держать искру в ладони научилась.

— Пойдёшь под защиту, созерцатель? — спросил чёрный рыцарь, раскрыв створки доспеха.

— Нет, лорд Оберин, — помотал мордой Шисс. — С этим врагом каждому придётся сражаться лицом к лицу.

Мы разошлись широкой дугой, чтобы не мешаться друг другу. Бесформы стали видны невооружённым взглядом: семь чёрных клякс из чавкающей тьмы. Они синхронно обогнули последний остров и ринулись вниз, за считанные секунды преодолели расстояние и вдруг застыли в воздухе, едва не долетев. Ну и отвратные твари!

Бесформы без остановки раздувались и скрючивались, одни отростки втягивались, другие вылазили на их место и тянулись к нам. Казалось, что существа не контролируют собственных тел. Как будто внутри идёт постоянная борьба и одни части пожирают другие в непрекращающемся акте самопожирания. Шисс взирал на них с благоговейным ужасом, Орчана с первобытным отвращением, поза Оберина выражала скорбь, Уилл застыл потрясённый. Кари… взгляд девчонки метался между бесформами, словно она пыталась найти выход из тупика, её фигура выдавала желание прятаться и бежать. Но бежать было некуда, и во взгляде шпионки росло зачарованное безумие жертвы, пойманной в капкан.

Шесть из семи бесформов начали медленно опускаться, каждый нацелился на одного из нас, а седьмой, который летел за Валлой, оказался лишним. Он безвольно повис в воздухе и наконец по-настоящему замер, как парализованный: потерял цель и вместе с ней всякое подобие жизни.

В центре каждого из шести чудовищ начала раскрываться кошмарная пасть. Они собираются нас поглотить и сожрать. Подавятся, черти. Происходящее казалось ирреальным, как застывший кошмар в тишине. Воздух вокруг тварей шёл рябью, им приходилось ощупывать каждый метр вокруг и протискиваться сквозь невидимое сопротивление. Было видно, что мир за чертой им неприятен: тут царит воля Гормингара, а они с Чёрным солнцем враги. Но бесформы продавливали пространство и медленно тянулись к нам, содрогаясь в предвкушении.

— Во имя Тьмы! — Оберин прыгнул вверх, как стальное ядро, объятое светом. Он врезался в разинутую пасть, смял бесформа, словно фигуру из пластилина, и начал кромсать трезубцем, яростно рассекая врага. Куски вязкой чёрной плоти разлетались в стороны — но тянулись обратно, словно живые существа, возвращались и моментально врастали.

Это стало триггером для остальных: с нас слетело оцепенение, осталось только желание выжить. Кари вскрикнула и метнулась вбок, облетая своего бесформа по дуге, чтобы ударить сзади. Уилл вознёсся с развевающимися волосами, разводя руки в стороны, а когда чудовищная пасть сомкнулась вокруг него — врубил плазменную дугу, превратив её в кольцо. Шисс выпустил облака ядовитого тумана, в которых мелькали фигуры — и бесформ заглотил ядовитую копию. Орчана издала боевой клич и жахнула пятиметровой палицей по пасти врага.

Всё смешалось: мелькание, крики; я перестал видеть, как дела у других. Весь мир сошёлся к моему бесформу, вязкому, как живой клокочущий мазут. Щупальца обвились со всех сторон, трёхметровая пасть надвинулась заглотить; я резким прыжком ушёл вверх и рассёк один отросток. Вершитель прорубил его тяжело, с паршивым ощущением: по металлу прошла спазматическая волна отдачи. Я взлетел над чудовищем и упал сверху, чтобы проткнуть мечом мозг.

Но у бесформа не было мозга.

Внутри массы не было никаких органов, только жадное содрогание скверны, и атаки меча причиняли ей мало урона. Щупальца похватали со всех сторон, я отсёк первое, второе — удары отдавались вибрацией в руках. Обрубки отлетали прочь, конвульсивно извивались в воздухе, словно черви, и возвращались обратно, за секунду врастая в бесформа.

Удары наносили ему какой-то вред, тварь не могла срастаться бесконечно — просто я кончусь гораздо раньше. Отростки облепили, сноровисто лезли к шее и лицу, пытаясь меня сковать — при этом каждое щупальце просачивалось внутрь, втекало под доспех и под одежду, рвалось к телу. Локоть покоробила стягивающая боль — чёрная жижа затекла под рукав, и моя кожа мгновенно побагровела и распухла, покрывшись волдырями. Это походило одновременно на аллергию в крайней форме и на мутацию, как в фантастическом кино. Меня прошиб пот: не дать жиже попасть в лицо!

Щупальца рвались со всех сторон, мне не хватало рук и ног, чтобы их отбивать и блокировать; нет, физически справиться с бесформом нереально. Впрочем, такого плана и не было. Бутылка с бензином лопнула, жидкость расплескалась по чёрной пасти, зажигалка щёлкнула и улетела в неё, пламя вспыхнуло и жарко растеклось по рвущимся ко мне жвалам и многочисленным языкам. Огонь оказался бесформу не по нраву! Чёрную плоть затрясло, нутро извергло утробный крик, я обрубил ещё два отростка и высвободил плечо… но левая рука вынужденно упёрлась в смыкавшуюся пасть, чтобы не дать ей закрыться — и ладонь целиком ушла в жижу. Скверна втекла под перчатку, кожа взбугрилась, пальцы скрючило от боли: мои мышцы отторгали живую скверну, а она коробила их и терзала.

Щупальце ударило в лицо… Едва успел отбить мечом.

Мне ещё не бывало так страшно, ни одно испытание Башни не проникало так глубоко, внутри всё тряслось от напряжения и первобытного ужаса, который едва получалось подавить. Бесформ справился с болью от огня: жидкая плоть обернулась шиворот-навыворот и втянула горящие части внутрь, задушив огонь. Я использовал эту секунду, чтобы вырваться и отпрыгнуть как можно дальше, но не смог — отростки вцепились в ноги, бока, липли к доспеху и лезли в лицо. Кари пронзительно крикнула, Орчана взревела, в голосе отважной девчонки звенела нота страха. Чёрный мазут расползался по мне, захватывал руку, локоть и ногу, все мышцы свело. Моё тело пыталось сопротивляться скверне, кожа вздувалась и бугрилась, покрываясь волдырями, боль застряла в горле, я не мог дышать…

Лорд Оберин поднял в воздух скалу и обрушил её на своего бесформа, удар пошатнул всех вокруг, и моя голова угодила в жадную смыкавшуюся пасть. И только тогда, в самый последний момент в солнечном сплетении родилась обжигающая, очищающая боль.

Я весь по контуру вспыхнул бледным пронзительным огнём. Чистота очнулась от ступора и распахнулась, как вихрь концентрированной ненависти. Она ненавидела скверну гораздо сильнее, чем обычную магию. Искра Гормингара замерцала в унисон, забилась в ладони и породила яркий свет, который пронизал мой меч. Когти спазма разжались и наконец-то я смог вдохнуть!

Две неудержимых энергии: бледный огонь Чистоты и солнечный свет Гормингара, — вырвались наружу. В каждом месте, где отростки прикасались ко мне, они начали испепеляться: жидкая плоть выкипала и разлеталась хлопьями жирного чёрного пепла. Вершитель запел, рассекая воздух, я наносил удары как безумный, кромсая бесформа — и эти раны уже не могли зарасти. Свет Гормингара умерщвлял края прорубленной плоти, и они теряли способность к регенерации.

За несколько секунд утробно кричащая масса уменьшилась вдвое: часть испепелилась от соприкосновения с Чистотой, часть разлетелась ошмётками. Меня полностью захватила аж тройная ненависть: раненого и нарывающего тела, которое хотело выжить; леденящей Чистоты, которая жаждала выжечь скверну; и частицы Гормингара, которая стремительно и вдохновенно рвалась уничтожить врага. Я почти потерял способность самостоятельно мыслить и превратился в одержимого аватара этой ненависти: с пугающим рёвом бросился прямо в пасть бесформа, чтобы выжечь, испепелить, разрубить его изнутри.

Сознание на несколько секунд выключилось, не в силах перенести такой шквал эмоций, а когда включилось, я уже стоял посреди бурлящих чёрных останков. Последние чёрные шматы сползали по мне, не в силах прикоснуться, и шмякались вниз, повсюду валялись отростки, конвульсивно содрогаясь и затихая. Мой бесформ взорвался изнутри и прекратил существовать. Свет угас, тут же вернулось сознание, спазм скрючил руку, ногу и бок, покоробленная шкура адски нарывала, я застонал и согнулся. Но бой вокруг ещё шёл… и складывался плохо.

Лорд Оберин тяжко застонал, он был в самом центре беснующегося бесформа, скверна сумела проесть металлический доспех и вливалась в дыры, выискивая сердце внутри рыцаря смерти — и не находя. Но несмотря на то, что Оберин был нежитью, порождение Чёрного солнца уничтожало его, оскверняя ходячий доспех и пойманную в нём душу. Трезубец валялся на земле, чёрный и склизкий, и вдруг искра Гормингара метнулась прочь из доспеха, ускользая от чёрных щупалец, которые хотели поймать её и погасить. Искра взметнулась наверх, оставляя за собой прерывистый панический след, тающий в воздухе, как маленькая беглая комета, а Лорд Оберин глухо застонал в отчаянии, потеряв источник силы. Но в нём ещё были остатки энергии: воитель воздел кулаки и гулко крикнул — камни, обломки и скалы вокруг поднялись и обрушились на него, погребая вместе с бесформом.

— Не могу! — Орчана отчаянно взвыла от боли, половина её лица распухла уродливой нарывающей маской, чёрная жижа выжгла правый глаз, левая рука стала такой же скрюченной и малоподвижной, как у меня. Палица из света лопнула, и девчонка осталась безоружной перед врагом. Бесформ с рёвом набросился на неё, но из клубов ядовитого тумана возник Шисс, его шкура дымилась от чёрных подпалин. Крысолюд обеими руками схватил ромбический символ и хрипло заверещал. Их с Орчаной окружил купол сияющего звёздного света, полный каких-то символов и созвездий, сотканных в прекрасный завораживающий хоровод — и два бесформа пытались прорваться с двух сторон, оплетая десятками жирных чёрных отростков. Картина маслом и скверной: пара смертных в самом центре ада…

Гудящий круг плазмы вокруг Уилла превратился в вибрирующий шар, бесформ, хотевший его сожрать, взорвался, и изнутри сферы донёсся смех канадца, искажённый и довольный. Он вознёсся ещё выше, из плазмы вытянулась рука, которая схватила убегавшую искру, ещё недавно жившую в рыцаре смерти. И вложила Уиллу в грудь.

Кари завыла наверху. Я вскинул голову и увидел чудовищную картину: скверна облепила крылатую, она искажалась и мутировала на глазах, с каждой секундой теряя свой вид и превращаясь в нечто иное.

— А-а-а-а! — кричала Кари, извиваясь в торжествующих отростках. — Помогите!

Мои чистота и искра выдохлись, но в руке были энзы инфосвета, единственное оружие — я не успел особо подумать, как уже сформировал мерцающее копьё, по которому бегали символы и бормочущие слова — и метнул его в Кари. Потому что бесформа, по которому можно бить, уже не осталось: он почти полностью влился и врос в шпионку. Поэтому я метнул копьё на 12 энзов инфосвета, надеясь, что энергия Гормингара поможет Кари сопротивляться, противостоять силе Чёрного солнца. Но, кажется, было уже поздно.

Крылатая рывком отбила копьё, оно улетело прочь в темноту. Глаза девушки была налиты кровью, растения в её одежде полностью пропитались скверной и превратились в отростки и корни, сжимающие её в тисках. Она выла, и сквозь вой прорвался выкрик:

— Сила!.. Чернота!.. О-о-о!

Крылья Кари, мгновения назад прозрачные стрекозиные, напитались черной жижей и приняли демонический вид. Новая мощь, обретённая от скверны, распирала её изнутри, крылья выгнулись, и дева зависла в тёмном небе, как фаталистичное знамение рока.

— Какая сила… Не могу…

— Не поддавайся! — крикнул я. — Кари, борись! Выкинь скверну из себя!

— Моё, — рявкнула девушка, содрогаясь, её крылья распахнулись шире, увереннее. — Я устала быть слабой… Устала бояться… Я забираю силу себе! А-ха-ха-ха!

Безумный смех раскатился над островом. Всё сумасшествие, жившее в Кари, словно кривая пружина, сейчас высвободилось и захватило её разум вместе с жижей, кипящей в каждой клетке. Крылатая перерождалась в создание Чёрного солнца — и хуже всего было то, что она сама это позволила и сама захотела переродиться. Кари уже нельзя было спасти.

— Прочь! — выдохнула она и выплюнула частицу Гормингара с брезгливым презрением; искра полетела в мою сторону, дымясь и жалобно звеня.

Я прыгнул и поймал её в полёте, прижал к себе и позволил искре утонуть в груди, это было единственным, что я мог спасти.

— Солнце! — крикнула Кари, торжествуя и запрокинув голову, в её голосе уже не было страха и боли, только мучительное захлёбывающееся торжество. — Я твоя, Владыка! А-ха-ха-ха-ха!

Жуткий смех раскатился в наступившей тишине, и я осознал, что битва внезапно закончилась. Остатки взорванных, искалеченных, разодранных бесформов стягивались наверх, к крылатой деве тьмы. Лорд Оберин изничтожил своего врага, сокрушив обломками скал; Уилл и я испепелили бесформов; а Орчана и Шисс были под защитой странного звёздного божества — пока густые клубы ядовитого тумана и кислоты сделали своё дело, добив обе массы, что пытались к ним прорваться.

Оставался лишь неподвижный седьмой бесформ, который по-прежнему висел в воздухе, и Кари, пожранная Чёрным солнцем… Она становилась всё чернее и блестела, как новорождённое чудовище в слое мазута.

— Кари, — выдохнул я, не зная, как ей помочь.

— Я свободна, — рассмеялось чудовище. — А вы потеряли свой шанс стать частью великого. Огромного. Вечного.

— Спасибо, не надо, — отозвался Уилл.

— Чтоб оно сдохло! — выкрикнула Орчана, согнувшись от боли.

— Ну и оставайтесь здесь умирать, черви, — сказала бывшая Кари, впитав в себя последние ошмётки черноты. Её крылья вымахали вдвое, горделиво распахнулись и вознесли деву выше. — Вы отказались от предложения, которое делается только один раз. А я теперь владычица скверны. А-ха-ха-ха-ха!

Её смех был надломленным и напоминал прощальный плач. Бывшая Кари поманила седьмого бесформа и тот послушно поплыл за ней, прошли секунды, и обе фигуры растаяли вдали. Наступила тишина, которая перемежалась тяжёлыми дыханием и стонами. Звёздная сфера вокруг Шисса и Орчаны, такая красивая и чуждая этому изломанному миру, растаяла и погасла.

— Чёрт, — выговорил я, сдерживаясь, чтобы не зашипеть от боли в покорёженных и нарывающих частях. — Мы потеряли Кари и Оберина. Но выжили…

— И даже стали сильнее, — отозвался Уилл, носитель трёх искр Гормингара, вполне довольный сложившейся ситуацией. Он опустился на землю, чистый, неповреждённый и с прибылью.

— Рано меня хоронить, — раздался глухой, но отчётливый голос из-под груды разломанных камней.

Лорд Оберин ещё не покинул наш отряд самоубийц.

Десять минут спустя мы смогли более-менее перегруппироваться. Шисс оказался не только убийственным ядомантом, но и худо-бедно целителем. Его проворные лапки шлёпали на нас пригоршни зловонной зелёной жвачки, какая-то плохо пережёванная трава и коренья из его сумки, смоченные крысиной слюной. Прекрасно, просто прекрасно — но это звериное лекарство унимало боль и хоть как-то возвращало онемевшим, опухшим частям тела возможность двигаться.

Мы с Уиллом кое-как разобрали глыбы и помогли Оберину выбраться на поверхность. Теперь это был пробитый, искорёженный доспех без искры внутри, и глас рыцаря смерти звучал уже не гулко, а тихо и призрачно. Дух Оберина едва держался в дырявом теле, но остался по-прежнему неукротим.

Орчана пострадала сильнее всех, она мелко дрожала, примерно четверть поверхности тела была повреждена скверной, очень плохо. Бледная, покрытая испариной, она посерела от слабости. Мы напоили девочку, со скрежетом раздвинули створки доспеха и положили её внутрь, в обитое бархатом мягкое сиденье; Орчана закрыла глаза и забылась тревожным сном.

— Что дальше? — спросил Шисс, обожжённые лапы которого подрагивали, а слезящиеся глазки бегали.

— Начнём с того, что ты расскажешь, что это за символ, — не допускающим возражений тоном ответил я. — И что за божество уже второй раз откликнулось на твой зов и спасло.

— Изурис Бескрайний, — вздохнул крыс, не пытаясь спорить, у него явно не осталось на это сил. — Воплощение Красоты.

Я понятия не имел, что за Изурис и как божество с таким странным именем может быть воплощением красоты. Но Оберин удивлённо двинулся.

— Один из девяти владык мироздания, — проронил он. — Археон гармонии в асимметрии, фрактальной вселенской рифмы. Неизбывной и неизъяснимой красоты.

— Вот почему звёздная сфера была такой завораживающей, — сказал я, вспоминая, как даже во время чудовищного боя невольно залюбовался движением частиц.

— Погодите, — фыркнул Уилл. — Наш ядовитый крыс поклоняется Красоте и гармонии, и больше того, успешно? Ты прямо воплощение принципа «Внешность обманчива».

«Ты тоже», — подумал я, но ничего не сказал.

— Владыка Красоты особо милостив к тому, что уродливо, — кривясь, пробормотал Шисс, его палец со сломанным когтем поглаживал ромбический амулет.

— Потому что видит красоту в твоей душе, созерцатель, — возразил Оберин.

— Ладно, а что теперь? — Уилла прежде всего интересовала практическая сторона вопроса. — Вроде Чёрное солнце больше не имеет к нам претензий, можем спокойно прыгать дальше к центру планеты? Да, капитан?

— Оберин ослаб без искры Гормингара, — сказал я ровным тоном. — Пожалуйста, верни искру её носителю.

— Конечно, — тут же ответил канадец. — Давай, разумеется.

Но в его глазах был такой же ровный, нейтральный блеск, как в моих. Мы оба врали друг другу в лицо и знали это, но продолжали держать маску. Уилл приложил ладонь к помятому доспеху и закряхтел, пытаясь «передать искру обратно». Естественно, ничего не вышло. Для порядка он выдавил искру почти на поверхность ладони, но потом она метнулась внутрь и спряталась под рёбрами экономиста.

— Не идёт, видите, не хочет, — сообщил он, для порядка даже вспотев от усилий. Мол, вон как стараюсь. — Они там привинтились друг к дружке, им вместе лучше, не хотят разниматься. Так что извини, партнёр!

Недоброе молчание повисло между нами. Все всё прекрасно понимали, только что мы могли сделать? Я ослаб и ещё не пытался даже призвать две искры одновременно; Шисс едва стоит на ногах, лорд Оберин с трудом удерживает душу в поломанном теле; Орчана без сознания и при смерти. А Уилл несёт три искры сразу и совершенно не повреждён. Принуждать его отдать искру чревато боем, исход которого лично меня пугает.

Все понимали, что Уиллу нравится сила, которую дают искры, и он не откажется от них. При любом удобном случае попытается забрать себе ещё, как можно больше. Что ж, между мной, Шиссом и Оберином натянулась тонкая нить взаимопонимания. Да, мы сейчас слабее канадца, но нас трое. Посмотрим, как повернётся судьба.

— Тогда прыгаем, — сказал я. — Вон на тот остров ниже. А с него вон на тот. Дальше разберёмся.

Искажённый мир молча ждал, чем закончится наш безумный рейд. Расколотая планета насмешливо висела вокруг, и мы спустились уже слишком глубоко, чтобы отступать. У нас был только один путь — к Гормингару. Я разбежался и прыгнул вниз.