Белая кость

17

Когда Бекешев открыл глаза и увидел сначала белое пятно, которое постепенно превращалось в высокий побеленный потолок, он долго не мог понять, куда попал. Такую испытывал слабость, что голову даже не хотелось поворачивать. Потом услышал свое тяжкое дыхание, почувствовал жажду. Перевел глаза вниз: накрыт одеялом, вдалеке ступни его ног. Попробовал подвигать ими. Одеяло колыхнулось. Значит, ноги целы. А как с руками/’ Пошевелил ими — на месте, хотя и трудно двигать. Ну и не надо. Успеется… Так что же с ним было? И что сейчас происходит в мире? Какой год за окном? A-а, шестнадцатый. Или пятнадцатый? Нет! Все же шестнадцатый. Точно. А он — Бекешев Дмитрий Платоныч. Двадцать два года. Уже штабс-капитан. А что еще? О-о! Война идет… он ротой командует… награжден… куда же делся низкий бревенчатый потолок его землянки? Ранен он? Куда? Боли нет… Слабость. Контужен? Что-то не так… Его вши заедали?.. Нет! Вшей было в меру — он следил за собой. Вот оно что — он в ти фу свалился. Точно! Теперь он вспоминает, как скрутило его… жалеющий взгляд Авдея… испуг своих офицеров, которые шарахнулись от него, когда он подошел к ним… Что он им такого сказал, что они так струсили? Да-да… Он ничего такого не сказал, а может, все же сказал — да неважно все!.. Они просто испугались, что он их заразит… Так! И где же он все-таки? Надо повернуть голову. Хватит лентяя праздновать. Или празднуют труса? Да какая к чертям разница!

Бекешев медленно повернул голову сначала направо, потом налево. По обе стороны стояли кровати с лежащими на них больными. Не надо быть Сократом, чтобы догадаться. Это госпиталь. А есть тут кто живой?

— Э-э… — вырвалось у него наконец после некоторого усилия.

Этого оказалась достаточным, чтобы сосед справа повернул к нему голову.

— О! С возвращением вас, — громким голосом, на слух Дмитрия даже слишком громким, произнес он. — А доктор, скептик, утверждал — не жилец: слишком крепок, такой организм к болезням не привык… Сейчас позвоню в колокольчик, и вас напоят и накормят. Небось жрать хотите, как волк зимой?

— И пить, — улыбнулся пересохшими губами Бекешев. — Звоните давайте…