Бешеная кровь

Рыбак

Он шел, слегка прихрамывая и не глядя по сторонам. Так ходят те, кто свой маршрут знают наизусть и не ожидают увидеть ничего интересного. Витрины магазинов, дома, рекламные плакаты и даже выбоины на асфальте знакомы до того, что, кажется, глаза здесь требуются только затем, чтобы не столкнуться с прохожим или несущимся как угорелый пацаном на роликовых коньках, шалеющим от скорости и бурлящей в нем энергии, которой через край и только что из глаз не брызжет. Мешковатый брезентовый плащ ниже колен, полностью скрывающий фигуру, выцветший рюкзак, чехол с удочками, резиновые сапоги с заплатками, старенькая кепка, надвинутая на брови, на лице трехдневная щетина. Типичный рыболов, проводивший свои выходные или часть отпуска за городом, уставший и бредущий к дому, к жене и телевизору.

Пройдя квартал девятиэтажек, выстроенных еще при Брежневе, он пошел дальше, мимо старых кирпичных четырехэтажных домов, раньше принадлежавших железной дороге, а теперь отошедших городу. В местной газете время от времени появлялись коллективные письма от местных жителей, жалующихся на бесконечные протечки, прорывы канализации, вонь, бегающих по коридорам крыс и прочие неудобства, мешавшие им радостно встретить зарю российского капитализма, на что власть реагировала обращениями к железнодорожному начальству, а то отбрыкивалось, показывая бумаги, в которых умирающие дома числились снятыми с баланса и переданными городу. На время эти вялотекущие выяснения отношений прекращались, пока жители не начинали свою безнадежную тяжбу с новой силой, подбадриваемые очередным кандидатом в депутаты или спровоцированные очередной аварией. Вокруг обреченных домов было полно всяких сарайчиков, погребков, будочек, где здешние жители хранили собранный с близлежащих огородов урожай, кое-какой скарб и прочие необходимые в хозяйстве вещи.

Подойдя к одному из таких сарайчиков, мужчина, прислонив к стене чехол с удочками, открыл ключом навесной замок и выкатил на улицу старенький мотороллер "Восход". Приторочил к нему удочки, аккуратно запер сарай и, с третьей попытки заведя двигатель, поехал к дороге, тарахтя на все окрестности.

Ехал он недолго, минут пятнадцать. Едущие в том же направлении автомобилисты пренебрежительно посматривали на него, а некоторые, помоложе и позлее, даже насмешливо бибикали, заставляя седока нервно озираться и прижиматься ближе к обочине.

Остановился он у небольшого частного автосервиса с будкой шиномонтажа и вывеской "Старт" на въезде в огороженную забором территорию. Заглушив двигатель и оставив мотороллер около забора, человек огляделся, задержав взгляд на единственной машине — потрепанном "БМВ" черного цвета, — и неторопливо пошел в ремонтный бокс, откуда раздавались звуки удара металла о металл. В воротах задержался, посмотрев на часы. На электронном циферблате было двадцать один ноль шесть. Табличка на воротах гласила, что сервис работает до двадцати одного часа.

Мужчина вошел, прикрыл за собой створку ворот и задвинул громоздкий железный засов, так что теперь сюда было невозможно войти снаружи.

Металлические удары прекратились, и из-под стоявших на яме мятых "жигулей" вылез человек в грязной спецовке.

— Эй! — окрикнул он посетителя, расстегивающего среднюю пуговицу своего допотопного дождевика. — Мы уже закрылись.

— Вот и ладно.

— Чего ладно-то? Все, отец. Завтра приезжай.

— Завтра не могу.

— Ну фу-ты ну-ты! Русским же языком тебе сказано. За-кры-то! Все! Конец рабочего дня.

Для убедительности слесарь выбрался из ямы и, поигрывая в руке небольшой, но тяжелой кувалдой, шагнул к бестолковому рыбаку. Но вместо того чтобы повернуться и уйти, тот сунул руку за пазуху и достал пистолет.

— Э! Ты чего? — не столько даже испугался, сколько возмутился слесарь. — Убери пушку-то!

— Брось железяку, — скучным голосом посоветовал ему рыбак, наводя ствол на грудь собеседника.

Тот не заставил себя упрашивать и уронил кувалду на пол.

— Ты это… Если денег хочешь, то так и скажи. Только в кассе все равно ни гроша. Могу только свои отдать. Есть у меня три сотни. Хочешь — бери.

— Подавись ими. Ты меня не узнаешь, Костя?

— Да нет. Слушай, а ты ничего не путаешь?

Теперь тот, кого назвали Костей, порядком струхнул. Он не понимал, чего от него хочет этот небритый тип. Если это не ограбление, то что тогда? Какого дьявола он наставил на него пушку?

— Да нет, не путаю. Отпутался свое. Ну? Так и не узнал меня?

— Что-то не признаю. — Слесарь вгляделся, выискивая за щетиной знакомые черты. — А ты кто? Да пистоль-то убери, а?

— Перебьешься. А кричать будешь — шлепну.

— Да ладно-ладно.

— Вот и хорошо. Значит, не узнал. Ну, не важно. У меня к тебе один вопрос. Только давай сразу договоримся: не врать.

— Да чего мне врать-то? Спрашивай. У меня никаких секретов нету. Вот все мои секреты, — он показал на стоявшую на яме машину. — Я человек рабочий.

— Тогда ответь мне, рабочий человек. Прошлым летом ты ремонтировал одну машину и что-то в ней нахимичил с тормозами. Кто тебе это велел сделать?

— Какую машину? — занервничал слесарь. — Слушай, батя. Ты знаешь, сколько я с того лета машин делал? И тормоза, и коробки передач, и движки, и всякое еще. Всего и не упомнишь. Если ты считаешь, что с твоей тачкой что-то не то, — давай ее сюда, посмотрим. Прямо хоть сейчас, хотя меня уже ждут. Посмотрим, разберемся. Если моя вина, то ремонт за мой счет. Я тебе даже компенсацию заплачу за моральный ущерб.

— Кончай болтать, — не выдержал рыбак. — Ты отлично знаешь, про что я говорю. После твоего ремонта люди погибли. Ну?

— Да я это… — Костя смотрел на черный зрачок ствола, как заколдованный.

Рыбак перевел пистолет в сторону, и грохнул выстрел, эхом загуляв по бетонным стенам бокса. Слесарь испуганно присел. Прошло несколько секунд, пока он понял, что жив и даже не ранен. Он посмотрел назад и увидел, что лобовое стекло стоявших на яме "жигулей" украсилось круглым отверстием, а заднее вообще осыпалось.

— Ты чего? — прошептал слесарь, глядя круглыми от страха глазами.

— Следующая пуля твоя.

— Я скажу, скажу. Только ты не надо, ладно? Не убьешь ведь меня? Обещаешь?

— Уже пообещал.

— Это Паша Полкан. Он сказал, чтобы я в тормозах кое-что… Он меня заставил. Угрожал.

— Кто это такой?

— Он милиционер, да. Он пришел и сказал, что приедет машина. Номер сказал. Вот. И нужно было немножко подделать…

— Как его фамилия?

— Я не знаю. Полкан, и все. Так его называют.

— Где живет? Или где служит?

— Я не знаю, где живет. Он убьет меня. Он крутой. В ГАИ он. То есть в этой… ГИБДД. Он чего хочешь может. Старший лейтенант, кажется. Это он, он меня заставил. Силой. Я сам не хотел. Зачем мне? У меня вот — починить чего или еще что. Если надо, я всегда… У кого хочешь спросите. Я его покажу. Он тут недалеко обычно, на "шахе" ездит… Можно прямо сейчас, на моей машине. Это быстро.

Он говорил, захлебываясь словами. Человек в рыбацкой одежде с презрением посмотрел на него, потом как бы в раздумье перевел взгляд на продырявленное стекло "жигулей", вздохнул и нажал на курок. Выстрел снова эхом прокатился по боксу, Костя, замолкнув на половине слова, будто от удивления вытаращил глаза, вяло, как бы нехотя поднял правую руку и, не донеся ее до груди, на которой растекалось темное пятно, упал лицом вперед.

Рыбак постоял над телом, убрал пистолет под дождевик, развернулся и вышел на улицу. Тщательно прикрыл за собой ворота, пошарил глазами вокруг, нашел кусок проволоки и, продев его в отверстия металлических накладок вместо замка, замотал ее так, что тому, кто захочет открыть, придется здорово повозиться.

Через минуту нещадно тарахтящее транспортное средство увозило его прочь, в сторону озер, где здешние любители рыбной ловли удили карасей и окуньков. Спустя час с небольшим, когда уже совсем стемнело, он приехал в уединенное место. Некоторое время он всматривался в окрестности и прислушивался. Один раз ему показалось, что неподалеку кто-то есть, и он замер, пытаясь сквозь темноту рассмотреть или услышать присутствие другого человека. Даже прошел в том направлении, но никого не обнаружил. Тогда он закатил мотороллер на обрыв и сбросил его вниз, в воду. Следом полетела его брезентовая хламида, в которую был завернут камень, и приметная кепка. Умылся, на ощупь побрился безопасной бритвой, избавляясь от щетины. Чехол с удочек снял, убрал его на дно потрепанной дорожной сумки, куда переложил все содержимое рюкзака. Отсюда до платформы электрички было около полутора часов ходу, и он, не мешкая, пошел по направлению к ней. При ходьбе он больше не хромал, и теперь это был довольно молодой еще мужчина хоть и в ношеной, но довольно приличной кожаной куртке, джинсах и с усами. Ничего общего с тем типом неопределенного возраста у него не было.