Бессердечное небо

Дариус

Я сидел в своей кровати, укутанный в золото, и чувствовал себя самым большим в мире мудаком, просто купаясь в тишине, которая наступила после того, как я наконец столкнулся с правдой о своем положении. Я пытался остаться с друзьями и семьей, но через несколько часов слезы моей мамы и их опустошенные лица стали слишком невыносимыми, и я попросил дать мне немного времени побыть одному.

Но теперь, когда я остался один, начал думать, что так намного хуже. Я хочу, чтобы они были рядом со мной, чтобы наслаждаться их присутствием и впитывать все, пока есть возможность. Но именно поэтому я не рассказал им об этом раньше. Потому что они больше не будут так себя вести. Теперь я стал обреченным человеком, ожидающим своей участи, пока смерть не придет за мной.

Страх, боль и жалость не изгнать из них, и я больше никогда не смогу проводить с ними время без их компании.

Я горевал об этой утрате, сидя здесь. Простая радость проводить время с людьми, которых я люблю, не зная, что наше время истекает.

Но больше всего мне не хватает Рокси.

Я еще не залечил рассеченную губу, которую оставила она. Небольшая боль слишком слабо напоминает о том, как это повлияет на нее. И я ненавижу себя за это сильнее, чем за все остальные ужасные поступки, которые я совершил в своей жизни, вместе взятые.

Если я попытаюсь рассмотреть наши роли в противоположном ракурсе, зная, что до ее смерти остались считанные недели и что мне предстоит будущее без нее, я не смогу дышать. Одна только мысль о жизни без нее вызывает ужас, не похожий ни на один другой, какой можно себе представить, и я знаю, что это не то будущее, которое смогу вынести. Меня пугает, что мне суждено оставить ей хотя бы дюйм той боли, которую, как догадываюсь, я испытаю, вырвавшись из ее объятий, с наступлением времени, когда звезды вернут долг, который я им задолжал. Когда я соглашался на это, мне казалось, что времени много, но сейчас? Сейчас это лишь капля в океане бесконечной любви, которую я хочу разделить с этой девушкой. Она заслуживает гораздо большего, чем такую судьбу. Гораздо, блядь, лучшего, чем я.

В дверь постучали, и мой пульс участился, когда я крикнул, что дверь открыта, надеясь, как дурак, что это она, что она вернулась и снова будет в моих объятиях, где мне нужна.

Но, конечно же, это не она. Это не в ее стиле. Она ранена, что значит, она зла, и хрен знает, как долго будет поддерживать эту ярость или как долго будет держаться в стороне. И я понимаю. Я хочу, чтобы у нее было время, чтобы позлиться на меня, если ей это так нужно, чтобы снова возненавидеть меня за то, как я поступил с ней, но сейчас у нас так мало времени, что мысль о днях или неделях, проведенных без ее прощения, пугает меня гораздо больше, чем судьба, ожидающая меня на Рождество.

Я не боюсь смерти. Но я боюсь судьбы, которая предполагает, у меня никогда не будет возможности поцеловать ее на прощание.

Дарси вошла в комнату, ее глаза были красными и опухшими, но выражение лица было твердым.

— Привет, — неуверенно поприветствовал я, не зная, что должен ей сказать, но осознавая, что она тоже должна меня ненавидеть за то, что я сделал с ее близняшкой. Я причиняю ей боль снова и снова после того, как поклялся, что никогда этого не сделаю.

— Дариус…, - тихо сказала она, ее взгляд переместился на меня, когда она замешкалась на мгновение, прежде чем броситься вперед и обхватить руками мою шею, набросившись на меня.

Мне потребовалась пара секунд, чтобы ответить на ее объятия, шок от происходящего застал меня врасплох, поскольку я ожидал гнева с ее стороны.

— Спасибо, — прошептала она мне на ухо, слеза упала мне на шею, когда она крепко сжала меня. — Я не представляю, как тебе было больно, храня в тайне такой секрет так долго, и ненавижу, что тебе пришлось пойти на эту сделку, чертовски ненавижу. Но понимаю. Ты сделал это ради нее. Потому что ты любишь ее. И я не могу злиться на тебя за то, что ты принес жертву ради спасения жизни моей сестры, какой бы горькой ни была цена.

Я вздохнул, расслабляясь в ее объятиях, позволяя боли в груди немного утихнуть, держась за тот единственный факт, за который я цеплялся на протяжении всех этих месяцев каждый раз, когда у меня возникало искушение попасть в ловушку страха за свою судьбу. Ведь я не жалею о своем решении. Я готов был принять его еще тысячу раз ради нее. Ради них.

— Я сделал это и для тебя, — сказал я ей. — Звезды показали мне, что и твоя смерть на кону, маленькая землеройка. А я не могу допустить такого.

Она всхлипнула, прижимаясь ко мне сильнее, слезы капали на мою кожу, когда она обнимала меня, словно я был ей очень дорог. И я понял, как сильно она мне дорога. Теперь она была мне как младшая сестренка. Моей маленькой глупой строптивой сестричкой, которая носится за мной по кругу так легко, как дышит.

— Ты хороший человек, Дариус. Гораздо лучше, чем монстр, который пытался создать тебя по своему образу и подобию. Мир будет гораздо более пустым без тебя.

Я не уверен, что ответить на сказанное, хотя эти слова значат для меня больше, чем можно описать, особенно прозвучавшие из ее уст. Она спасла меня от необходимости ответить на них, отстранившись, взяв мою щеку в свою руку и грустно улыбнувшись.

— Она любит тебя так сильно, что не знает, как ей быть со всем этим, — вздохнула она. — Не ненавидь ее за то, что она злится.

— Я никогда не смогу ее ненавидеть, — пробормотал я, и она кивнула, вставая и отступая назад.

— Она тоже никогда не могла ненавидеть тебя. Даже прежде, когда она хотела этого всем сердцем. Она не могла, Дариус.

Дверь за ней закрылась, а я остался с этими словами и бесконечными сожалениями о том, как я вел себя с Рокси, когда мы только познакомились. Все между нами могло бы быть совсем по-другому, если бы только я раньше нашел способ бросить вызов отцу. Хотя теперь понимаю, что сожаления не стоят воспоминаний, в которых они живут.

Я вздохнул, встал и взял в руки сундук с золотом, после чего высыпал его на кровать, дабы быстрее пополнить запасы магии. Не то чтобы я намерен был отправиться за своим отцом сейчас. Я не могу рисковать жизнью, не попытавшись уладить дело с Рокси. Не попрощавшись как следует с ней перед уходом.

Я стащил с себя футболку и снова сел на кровать, надел еще кольца, ожерелья и браслеты, а затем взял золотую корону и задумчиво посмотрел на нее. Почему-то мне не хочется ощущать ее на своей голове сегодня вечером.

Я не был рожден, чтобы носить корону. Все, чего я действительно хотел, — чтобы Солярией правили люди, знающие, что лучше для ее подданных. И я должен смириться с тем, что, как бы ни окончится война, это не моя судьба. Я не разделю трон с другими Наследниками, не займу свое место в Совете Целестилов. Я даже не встречу новый год.

Для меня все кончено. Мои последние дни пошли на обратный отсчет, и все, на что я могу надеяться, это то, что смогу хотя бы увидеть, как погибнет мой отец, перед тем как я покину этот мир и перейду за Завесу.

Я закрыл глаза и даже не пытался бороться со сном, когда он навалился на меня, истощение, которое возникло из-за использования слишком большого количества заклинаний бодрствования и противосонных шашек, навалилось на меня после стольких месяцев отсутствия сна. Я не желал упускать ни мгновения из того времени, которое у меня осталось, но теперь почувствовал, что хочу, наконец, сбежать в сон.

Я хочу оставить эту пустую комнату позади и грезить о девушке, которую люблю, обладать ею так, даже если не могу удержать ее рядом в реальности.

Я быстро задремал, но сон был далеко не спокойным, меня мучили кошмары или видения Рокси, скорбящей обо мне, когда меня не станет.

Но когда я все глубже погружался в отчаяние, вызванное осознанием того, как высоко я буду стоить ей, меня вернул с края пропасти звук закрывающейся двери.

Я резко проснулся, на пол упал небольшой каскад золотых монет, когда мои глаза нашли ее глаза в другом конце комнаты, и я с трудом заставил себя не шевелиться, глядя на нее так же пристально, как она смотрела на меня.

— Я так чертовски зла на тебя, Дариус, — вздохнула Рокси, в ее голосе звучала боль, которую я хочу прогнать.

— Мне жаль, детка, — произнес я, зная, что ни хрена не имеет значения, насколько мне жаль.

— Я очень, очень зла, — повторила она, ее крылья затрепетали на спине, а в глазах заплясал огонь. — Но… я не собираюсь тратить время, которое у нас осталось, на эти чувства.

— Не собираешься? — спросил я, мое горло перехватило от надежды при этой мысли, и она покачала головой, когда я пошевелился, чтобы сесть.

— Мы должны выиграть войну, — твердо сказала она, сделав шаг ко мне. — Хэмиш и остальные уже работают над деталями. Мы устроим битву во Дворце Душ еще до конца недели. У нас с Дарси будут сотни единиц оружия, в которое мы вложим наше пламя, дабы вооружить повстанцев в противостоянии с Нимфами, чтобы те могли устоять перед ними. И ты должен поклясться мне, что до этого времени не станешь пытаться охотиться на Лайонела.

Я глядел на нее, когда она придвинулась еще на шаг ближе, расстояние между нами сокращалось по мере того, как она предъявляла мне свои требования, и я обнаружил, что все мое желание сопротивляться ей просто исчезает. Я заключил эту сделку ради нее. Я все равно принадлежу ей. Так зачем же продолжать бороться против приказов моей королевы?

— Хорошо, — согласился я.

Рокси шагнула вперед и запустила руку в мои волосы, откинув мою голову назад, посмотрев в мои глаза, а я попал в ее ловушку. Эти бескрайние зеленые глаза, державшие в плену мою душу и владеющие каждой моей частичкой.

— Тебе интересно, как бы они выглядели в серебряном кольце? — спросил я ее, и ее губы слегка приподнялись, когда она покачала головой, ее крылья изогнулись на спине.

— Нет. Я не хочу, чтобы звезды выбирали за меня, Дариус. Я выбрала тебя сама, и именно это мне нравится. Судьба не имеет права голоса. Ты мой партнер, потому что я выбрала тебя, а не они. Ты моя пара, потому что ты доказал, что ты единственный для меня, а не судьба. Наша любовь пылает непревзойденной страстью и вечной преданностью, бесконечной, как вся вселенная, потому что мы, мать твою, сражались за нее так, как никто из Фейри никогда не делал раньше, и никто никогда не сделает. Ты для меня не подарок звезд, Дариус. Ты — трофей войны, которую никто, кроме нас, не мог выиграть. Так что я принимаю твои глаза, бесконечно темные, как в тот день, когда ты впервые взглянул на меня. И если звезды снова предложат нам в них кольца, я дам им тот же ответ, что и раньше. Потому что нет, я не хочу, чтобы они выбирали за меня или за тебя. Я не хочу, чтобы они что-то делали для нас. Они нам не нужны. Я и без них сделала тебя своим, и без них я твоя.

— Такая чертовски упрямая, — прокомментировал я, и она подарила мне призрачную улыбку.

— Я просто знаю, чего хочу.

Ее рука опустилась и провела по моему подбородку, ее глаза пробежались по моему лицу, словно запоминая его, и как бы мне ни нравилось ощущение того, что ее внимание сосредоточено на мне, мне ненавистна причина такого. Мне ненавистно то, что она должна запоминать меня, и что этот момент и любой другой, украденный мной у нее между этим моментом и моим концом, ограничен.

Ее рука спустилась вниз по моей шее, кончики пальцев скользнули по плечу и погладили чернила, ее подбородок опустился, когда взгляд опустился ниже, впитывая меня дюйм за дюймом, пока ее рука не прошла весь путь вниз по моей руке, и она сцепила свои пальцы с моими.

— Поклянись, — сказала она, ее тон был непоколебим, а взгляд тверд. Это моя девочка. Любая мягкость всегда сменялась сталью, и она смогла вернуться сюда, смогла захотеть обнять меня и поцеловать, снимая боль, но она по-прежнему зла на меня, как черт, и я знаю, что заслуживаю этого.

— Ты не доверяешь мне? — спросил я.

— После того, как выяснилось, что ты лгал мне на протяжении всех наших отношений? Странно, но нет, не доверяю. — Ее глаза вспыхнули огнем Феникса, отчего мой пульс участился, а её крылья слегка затрепетали, и звук шуршащих перьев привлек мой взгляд к ним.

— Наши отношения начались задолго до того, как я заключил тебя в свои объятия, — запротестовал я.

— Ну, если ты хочешь, чтобы я пересчитала все дни, которые провела, ожидая, что ты причинишь мне боль всеми возможными способами, то это не сильно поможет тебе. Кроме того, это, пожалуй, самое худшее, что ты со мной сделал, — ответила она.

— Рокси, — вздохнул я, мой голос сорвался на этом имени, в нем прозвучала мольба о чем-то, хотя я не уверен, чего могу просить у нее сейчас.

— Поклянись, — повторила она непоколебимым тоном, и я сдался, потому что, когда доходило до дела, я всегда был готов на все ради нее.

— Клянусь, что не стану охотиться на отца до битвы, — ответил я, и магия сомкнулась между нашими ладонями, связывая меня этой клятвой.

— А теперь поклянись, что не допустишь такого исхода, — сказала она, ее тон помрачнел, а в глазах промелькнуло нечто, напомнившее мне о тенях. В ней всегда была темнота, как и во мне. Несомненно, это было частью притяжения.

Я смочил губы, мое сердце защемило от требования в ее глазах и от того, что она вообще хочет, чтобы я дал подобную клятву.

— Ты же знаешь, что моя клятва ничего не изменит, — мягко сказал я.

— Я знаю, что ты сдаешься, — ответила она убийственно спокойным тоном, хотя я увидел боль в ее зеленых глазах. — И я знаю, что человек, который так упорно боролся за меня со звездами, не сдастся так просто.

— Так ты думаешь? — спросил я, моя кровь застыла в жилах от ее предположения, а она лишь выгнула бровь и не взяла свои слова обратно.

— Я думаю, ты привык принимать удары, живя со своим отцом, Дариус. Так что теперь, вместо того, чтобы противостоять всему, ты просто прогибаешься и соглашаешься.

— Ты иногда такая сука, — прорычал я.

— Это не делает меня неправой, — ответила она, пожав одним плечом.

— Чего ты ждешь от меня, Рокси? — спросил я, несмотря на свой гнев.

— Ну, однажды ты уже бросил вызов звездам ради меня. Так что же мешает на этот раз? — спросила она.

— Эта участь стала платой за тот вызов, — произнес я, моя душа разболелась от слов, которые мне пришлось произнести, но я уже думал об этом. Я не думал ни о чем, кроме этого, несколько месяцев подряд и не видел никакого способа изменить положение. — Мне был дан год, чтобы любить тебя, и я это сделал.

— Если ты так сильно меня любишь, то почему так хочешь меня оставить? Уничтожить меня? — спросила она ледяным тоном.

— Все не так, — запротестовал я.

— Так поклянись в этом, Дариус.

— Габриэль уже заглянул в мое будущее. Он знает, что нет никакого способа избежать подобного. Нет выхода из ситуации. Моя судьба решена. Даже если бы я рассказал всем вам несколько месяцев назад, ему, как и мне, было известно, что это только отвлечет вас от войны, поскольку вы все будете искать способ переломить судьбу, а его не существует. Разве вы не думаете, что я бы сделал все, что в моих силах, чтобы изменить ее, если бы мог?

— Очевидно, нет. — Ее пальцы сжались на моих, и я зарычал, позволяя ей увидеть во мне Дракона, но она лишь расправила бронзовые крылья на спине в ответ, позволяя мне увидеть и ее монстра.

Рокси достала из кармана кристалл лазурита, перевернула мою ладонь и нарисовала на ней созвездие моего звездного знака, а затем нарисовала на своей ладони свое. Взяв мою руку, она снова изогнула бровь, ясно давая понять, что хочет, чтобы я дал ей звездную клятву.

Я смотрел на эту женщину, принцессу, мою фантазию, а она выжидающе смотрела на меня, зная, что когда дело дойдет до дела, я никогда не смогу отказать ей во всем, чего она пожелает. Так что если она хочет, чтобы я поклялся, что после смерти вырву свою гребаную душу из хватки небес и верну ее в ее владения, где ей и место, то я поклянусь. Неважно, что я буду всего лишь одним человеком, идущим против всех звезд на небесах ради нее, ибо не было такой битвы, которую я бы не выдержал во имя нее. Неважно, насколько невозможными окажутся шансы.

— Я не позволю этой судьбе свершиться, — сказал я.

— Я тоже, — мрачно ответила она, и я ахнул, пытаясь вырвать свою руку из ее, но магия сомкнулась между нами прежде, чем я успел отстраниться, и она осталась стоять передо мной, торжествующе улыбаясь и ожидая, когда я сорвусь от того, что она только что сделала.

— Ты серьезно только что прокляла нас обоих? — воскликнул я, вырывая свою руку из ее руки, и она отбросила кристалл в сторону.

— Нет, — ответила она. — Я намерена сдержать клятву.

— А что, если ты не сможешь? Вряд ли я смогу избавить тебя от обещания из могилы.

— Тебе и не понадобится, если ты будешь держать свое слово.

— То, о чем ты говоришь, невозможно, — настаивал я.

— Когда-то и мы были невозможны, Дариус Акрукс. Так что не пытайся ставить ограничения на то, что мы можем или не можем сделать.

Я смотрел на нее, желая нарушить клятву из страха, но еще больше желая сохранить ее из любви. Потому что, естественно, я не хочу умирать. Я не хочу терять ее. Я хочу согласиться на любое ее желание и пообещать ей весь мир рядом с собой.

— Я люблю тебя, Роксания Вега, — сказал я, и мой голос дрогнул от правдивости этих слов. — Неважно, что случится с этой судьбой, войной, моим отцом, троном — все это меркнет перед моей любовью к тебе. И я знаю, что недостаточно хорош для тебя, но это только облегчает мне задачу поклоняться тебе так, как ты того заслуживаешь, потому что я никогда не перестану пытаться стать тем мужчиной, которого ты заслуживаешь. До самой смерти и после нее, если ты этого хочешь.

— Ты — то, чего я хочу, — твердо ответила она.

Ее ладонь переместилась на мою грудь, и она толкнула меня назад, так что я оказался прислоненным к изголовью кровати, а мой взгляд был прикован к ней, пока она медленно раздевалась, сбрасывая одежду, оставляя ее в виде лужицы у ног, и оставаясь в черном бюстгальтере и трусиках.

Мой взгляд блуждал по ее бронзовой коже, вбирая в себя выпуклости ее сисек, взлеты и падения ее тяжелого дыхания, а затем опускался на изгиб песочных часов ее тонкой талии и круглую попку, спускаясь к татуировке, которая связывает ее со мной и заставляет мое гребаное сердце петь каждый раз, когда я смотрю на нее.

Она права. Звезды не могут допустить подобного. Они не могут забрать нас. Мы слишком сильные, слишком красивые, слишком, блядь, правильные. И я не позволю им заполучить ее, потому что она моя. Она стала моим самым ценным сокровищем, и я готов спрятать ее подальше от глаз самих звезд, если потребуется, чтобы сохранить ее.

Рокси перебралась на кровать, забралась ко мне на колени и прижалась лбом к моему лбу, закрыв глаза и вдыхая меня так же, как я вдыхал ее. Она была пьянящей, это мое создание, разрушающее душу, разбивающее сердце, бесконечное все.

Я провел руками вверх по ее позвоночнику под крыльями, пока не нашел место, где они соединяются на лопатках, и начал водить пальцами взад-вперед по этому гребню кожи и перьев.

— Моя, — пробормотал я, повторяя то, что говорил этой девушке уже не один раз, но никогда еще слова не казались мне такими откровенными.

— Даже за Завесой, — вздохнула она, и я кивнул, повернув лицо и целуя ее шею под ухом, заставляя ее дрожать от желания, пока я продолжал массировать то чувствительное место, где ее крылья выходят из спины.

Рокси переместила свои бедра на мои, и я застонал, когда она опустилась на твердый выступ моего члена в штанах, втянув воздух между поцелуями этих самых приятных губ, когда она почувствовала, как сильно я хочу ее каждым атомом своего тела.

Я переместил свой рот к уголку ее челюсти, снова целуя ее, и она снова покачала бедрами, это медленное, чувственное движение, которое заставило рык зародиться в моем горле, когда монеты каскадом посыпались с кровати под нами.

Я нашел краешек ее губ и поцеловал ее еще раз, моя щетина прикоснулась к мягкой коже, а вкус соленой влаги покрыл мой язык, когда слеза скатилась по ее щеке.

— Я люблю тебя, — поклялся я ей, зная, что не могу унять эту боль этими словами, но надеясь, что она все равно прочувствует их истинность.

— Я тоже тебя люблю, — ответила она, повернув голову, встречая мой поцелуй, и вкус ее слез передался нам, когда я поцеловал ее так сладко, что мне стало больно. Я чувствовал каждый удар ее сердца там, где моя рука все еще ласкала ее позвоночник, все ее тело, казалось, билось в такт пульсу, в котором было столько страха и печали.

Она раздвинула губы для моего языка, и я углубил наш поцелуй, желая, чтобы наш первый поцелуй был таким же, чтобы она почувствовала, как много она для меня значит, вместо того, чтобы видеть во мне только самое худшее.

Но сейчас уже все иначе. Я предстал перед ней открытым и без барьеров, и все же она оказалась здесь, в моих объятиях, ее руки сомкнулись на моей шее, она прижималась ко мне и целовала меня так, словно я был единственной причиной ее существования. Я был империей, которую она хотела завоевать. Я был судьбой, которую она выбрала для себя. И если ей нужно было, чтобы я продолжал бороться за нас после этой жизни, то я продолжу. Я буду бороться за то, чтобы остаться, и откажусь уходить, даже когда придут небеса и вытащат меня из этого недостойного тела, даже если это будет стоить мне места в загробном мире.

Потому что вечность со звездами ничего не значит для меня по сравнению с жизнью в ее объятиях.

Рокси снова задвигала бедрами, и я застонал от потребности обладать ею. Неважно, сколько раз мы кончали вместе, я всегда жаждал ее вот так, и сейчас мне больше, чем когда-либо нужно почувствовать, как наши тела соединяются в одно целое.

Я провел пальцами по ее позвоночнику, продолжая целовать ее слезы, и медленно расстегнул лифчик, стянув его с ее рук и отбросив в сторону, когда мои руки добрались до ее сосков.

Она тихо застонала, когда я провел пальцами по ее бугристой плоти, ее соскам, двум твердым и ноющим точкам, которые я дергал и дразнил, а затем прервал наш поцелуй и опустил рот, взяв один из них в рот.

Рокси выгнулась назад, ее длинные волосы рассыпались по позвоночнику, а она продолжала качать бедрами в такт моему медленному и пьянящему ритму, который заставлял мой член напрягаться еще сильнее, упираясь в ткань.

Звуки, которые наполняли воздух из ее знойных губ, заставляли мою плоть оживать, и когда я переместил свой рот на другой ее сосок, я опустил руки, взял края ее трусиков и начал спускать их вниз.

Рокси отступила назад, снова встала и сбросила нижнее белье, наблюдая за мной, когда я тоже снял брюки, и ее взгляд упал на мой член, когда он оказался на виду, ее язык смочил губы, когда она снова забралась на меня.

Я снова поцеловал ее, когда она переместилась ко мне, и ее киска задрожала от желания обладать мной.

Мой член нашел ее вход без необходимости направлять его, ее позвоночник выгнулся самым соблазнительным образом, когда она наклонилась вперед и кончик моего члена вошел в нее.

— Есть только ты, Рокси, — сказал я, найдя ее вечно зеленые глаза и удерживая их. — Звезды могут получить все это, все, что есть во мне, кроме тебя.

— Есть только ты, Дариус, — ответила она, ее руки переместились на мои плечи, когда она опустилась на мой член до конца, из ее идеального рта вырвался стон, который заставил все мое тело задрожать от потребности в ней.

Она держала мой взгляд, начав медленный ритм на мне, слезы все еще катились по ее щекам каждые несколько мгновений, но по мере того, как я был поглощен своей потребностью в ней, они начали исчезать, падая на мою грудь, жар моего Дракона прожигал мою кожу, когда я освобождался для нее.

Глаза Рокси пылали, так как жар между нами продолжал нарастать, и я опустил пальцы на ее клитор, впиваясь поцелуями в ее стоны удовольствия, и начал медленно поглаживать чувствительную точку в такт ритму ее бедер.

Ее ладони прижались к моей груди, и давление ее магии на мою заставило меня выругаться, когда я отбросил свои барьеры и впустил ее в себя, объединенное тепло нашей магии вспыхнуло в моем сердце, как жидкое пламя.

Жар между нами продолжал нарастать, я двигал бедрами в такт ее ритму, направляя ее руками, когда начал вводить себя глубже, заставляя ее дыхание сбиваться с каждым глубоким толчком моего члена внутри нее.

Я чувствовал, как давление в ее теле нарастает и нарастает, словно катушка, которая так и просится сорваться, и продолжал массировать ее клитор, пока она боролась с наслаждением, требовательно произнося ее имя, когда я входил в нее, и крепко целовал ее, пока она, наконец, не распалась на части.

Но когда ее киска пульсировала и сжимала мой ствол, жар между нами разгорался еще больше, пламя, которым она одарила меня Поцелуем Феникса, разгоралось в моей груди, встречаясь с ее собственным пламенем, и внезапно мы загорелись.

Я выругался, разрывая наш поцелуй, мои глаза расширились, когда я посмотрел на синее и красное пламя, которое поглотило не только ее плоть, но и мою, этот огонь между нами загорелся и захватил все вокруг нас так же, как мы захватывали друг друга.

Рокси снова закрутила бедрами, и из меня вырвался драконий рев, когда огонь между нами пробежал по моим венам, заставляя каждую точку контакта между нами гудеть от удовольствия, подобного которому я никогда не знал.

Ее крылья широко раскинулись у нее за спиной, огонь позолотил их так красиво, что я мог только смотреть на это потрясающее создание и удивляться своей удаче, что она стала моей.

Рокси стонала, скача вверх и вниз по длине моего члена, а я входил в нее, глядя на нее, когда она кричала от каждого толчка моего члена внутри нее, и я чувствовал, как золотые монеты плавятся под нами от силы нашего пламени.

Красный и синий огонь смешивался с золотом моего Дракона, и было что-то настолько пленительное в том, как он покрывал ее плоть, что я только и мог, это пялиться на нее и пытаться сделать так, чтобы момент между нами длился и продолжался вечно.

Но, конечно, мое тело не могло больше сопротивляться ее разрушению, нежели я мог остановить дни, проходящие мимо нас, и когда я продолжал трахать ее глубоко и медленно, я понял, что приближаюсь к своему концу.

Я приподнялся и снова поцеловал ее, слезы сгорели от огня, так что на ее губах я чувствовал только вкус желания и любви, которые я так же остро ощущал к ней.

Я схватил ее за задницу и перевернул нас, прижав ее крылья под собой, закинул ее ногу на свою руку и вогнал член так, что она простонала мое имя, когда я нашел идеальное место в ее теле и доставил ей все удовольствие, на которое был способен.

Губы Рокси снова нашли мои губы, когда я опустил бедра на нее, продолжая медленно мучить, я глубоко целовал ее, мой язык танцевал с ее языком, когда я толкнулся в нее еще раз, и она кончила для меня так красиво, что у меня не было выбора, кроме как присоединиться к ней в ее кульминации.

Я целовал ее крепко, пока кончал в нее, наполняя ее своим семенем и обозначая ее как свою, ее киска пульсировала вокруг меня, и пламя между нами, наконец, погасло.

Мы повалились, задыхаясь, на кровать, с которой все еще капало расплавленное золото на пол, и я даже не мог найти в себе силы позаботиться о своем уничтоженном сокровище, когда я обхватил ее руками и прижал к себе так крепко, что почти убедил себя в том, что мне никогда не придется ее отпускать.

— Выходи за меня замуж, Рокси, — произнес я, понимая, что это было несправедливо с моей стороны, но все равно сделал это. Поскольку сейчас в моей жизни есть много вещей, которые я не смогу сделать, но такое я упускать не хочу.

— Останься со мной, Дариус, — ответила она, прося меня сделать то, что я практически уверен, что не смогу. Но если есть хоть какая-то возможность, то я сделаю это для нее.

— Если смогу, то останусь, — честно ответил я, ненавидя, что не могу поклясться в этом более определенно.

— Тогда я выйду за тебя замуж, — ответила она. — Никакой ерунды. Только мы.

— Честно? — спросил я, моя грудь вздымалась от одной мысли об этом, о том, что она будет моей таким непоколебимым образом.

— Честно.

Я проснулся в объятиях любимой женщины с расплавленным сокровищем, покрывшим кровать и приковавшим нас к чертову матрасу.

Рокси застонала, когда проснулась, одна из ее ног тоже застряла в застывшем золоте, хотя остальная часть ее тела была накинута на мое, так что она избежала худшего.

Я не знал, с чего начать, пытаясь все исправить, но она только закатила глаза, когда я сделал замечание по этому поводу, и подняла руку, используя свою магию земли, беря под контроль металл и заставляя его вернуться в ту форму, которую он принимал до того, как нам довелось превратить его в расплавленную кашу. Она бросила монеты и драгоценности обратно в сундук с сокровищами, стоящий рядом с кроватью, и встала с кровати, не позволив мне остановить ее.

— Нам нужно спланировать наше нападение на твоего отца сегодня, — сказала она, пересекая комнату и открывая шкаф, агрессивно перебирая свою одежду.

— Нужно, — согласился я, следя глазами за ее движениями и стараясь не думать о том, сколько еще утр у нас осталось до того, как звезды придут за своим долгом. Потому что я знаю, они придут. Я могу дать сколько угодно клятв и бороться изо всех сил, но в конце концов я не вижу никакого реального выхода из этой ситуации, несмотря на то, как бы мне этого ни хотелось.

— Так что нам нужно поспешить. — Она достала из шкафа длинное золотистое платье, которое было на ней во Дворце Пламени, и облачилась в него, пока я продолжал наблюдать за ней. — Я уверена, что тебе не стоит на меня смотреть, чувак.

— Я не твой чувак, — раздраженно прорычал я. — И почему я не должен смотреть на тебя?

— Ты уже передумал? — с любопытством поинтересовалась она. — Ведь это ты решил жениться. А меня вполне устраивает жизнь в грехе.

— Правда? — спросил я, внезапно почувствовав себя гораздо бодрее, когда поднялся на ноги.

— Я же сказала тебе, никакой ерунды. Ты хочешь этого или не хочешь. Я не собираюсь устраивать массовые гулянки и ходить в девственно белых вещах. Ты либо принимаешь меня такой, какая я есть, либо вообще не принимаешь.

— Ты знаешь, как мне нравится принимать тебя, — грубо ответил я, и она ухмыльнулась в ответ.

— Тогда пойдем. Я уже написала Джеральдине и остальным, так что, без сомнения, она в полном ахуе и делает какие-то безумные приготовления с нулевыми временными рамками. Я не хочу давать ей достаточно времени, чтобы она успела наворотить дел.

— Упаси небеса, — поддразнил я.

— Военный совет начнется через полчаса, — бросила она в ответ, и я выгнул бровь.

— Ты серьезно, — заявил я.

— Ты собираешься стать Вега или как? — раздраженно спросила она, и я понял, что все это выводит ее из зоны комфорта, но вот она здесь, прекрасно выглядит, чтобы позавтракать, и ждет, когда я на ней женюсь.

— Ты будешь Акрукс, — поправил я, и она лукаво улыбнулась.

— О нет. Я знаю, как это здесь работает. Пара берет имя самого могущественного Фейри в их отношениях. В данном случае это я.

Мои губы удивленно разомкнулись, когда она сказала это, и я понял, что она права. Всю мою жизнь не было никаких перспектив, что для меня найдется пара, которая окажется более могущественной партией, поэтому я всегда полагал, что любая моя жена возьмет мою фамилию. Но ее утверждение оказалось правдой. С другой стороны, она до сих пор не сразилась со мной и не победила, так что я вряд ли скоро склонюсь перед ее властью.

— Тебе придется посадить меня на задницу, прежде чем я признаю, что это правда, детка, — ответил я.

Рокси взглянула на золотые часы, стоявшие на тумбочке, и вздохнула.

— Нет времени. Мы можем решить вопрос с фамилией после того, как убьем твоего отца. Его отрубленная голова будет сидеть и смотреть, как я надираю тебе задницу, и у него будет место в первом ряду в тот момент, когда его драгоценный Наследник будет вынужден, наконец, склониться, и последний клочок надежды его империи погибнет. Это так романтично.

— Блядь, мне нравится, когда ты говоришь как психопатка, — сказал я.

— Я говорю так гораздо чаще с тех пор, как встретила тебя, — ответила она.

Неистовый стук в дверь привлек наше внимание, и она вздохнула.

— Вот уже херня. Поторопись, мать твою, пока все это не переросло в свадьбу.

— Не дай звезды, — саркастически согласился я, и она отмахнулась от меня, направляясь к двери, где возбужденные крики Джеральдины пронзали воздух так громко, что я боялся за свои барабанные перепонки.

Я увидел там Дарси и Софию и поднял руку в знак приветствия за полсекунды до того, как Рокси вытащили наружу и захлопнули дверь перед моим носом, а Джеральдина приказала мне стереть с глаз вид ее королевы.

Эта девушка, честно говоря, чертовски сумасшедшая, но я признаю, что она мне немного нравится.

Ксавьер, Наследники и Орион появились через несколько минут, когда я застегивал рубашку, и я не смог сдержать ухмылку, которая растянула мои губы, когда все они набросились на меня, выкрикивая поздравления и хлопая меня по спине. Сет обрезал волосы с той стороны, которую сжег Орион, и заплел косичку, которая обвивала волосы с другой стороны. Дарси сказала, что он похож на воина викинга, что бы это ни значило, и, несмотря на наши насмешки над ним, я уверен, что мы все дружно согласились, что ему чертовски идет.

Я вышел из Берроуза и обнаружил маму и Хэмиша в домике, который скрывал его от посторонних глаз, вместе с Габриэлем и его семьей, и когда мама увидела меня, то бросилась ко мне, обняла меня и сказала, что это самый счастливый день в ее жизни.

Я сжал ее в объятиях, стараясь не чувствовать обиды за годы, украденные отцом у нас, а просто крепко держался за время, подаренное нам сейчас.

— Я так горжусь тобой, — вздохнула мама, сжимая переднюю часть моей рубашки и глядя на меня со слезами на глазах. — Твой отец так старался сделать из тебя зеркальное отражение того человека, которым он был, но, несмотря на все шансы, поставленные против тебя, ты боролся с его влиянием и вырос в настоящего мужчину. Мужчину, который смог вернуть ваше счастье из лап самих звезд. Мужчину, который достоин любви такой девушки.

Я притянул ее в свои объятия, когда эти слова затронули какую-то струну глубоко внутри меня и прозвучали гулкой нотой, которая отозвалась эхом до самых моих костей. Потому что эти слова воплотили в себе все то, что пытался доказать, что могу стать таким за последний год, и услышать их из уст женщины, в любви которой мне так долго отказывали, значит для меня все. Нам необходимо было уделить больше времени, чтобы провести его вместе, но если я смог поверить в эти слова, то, по крайней мере, я смогу уйти из этого мира, зная, что сделал достаточно, чтобы доказать всем вокруг, каким мужчиной я могу быть, и они смогут запомнить меня как человека, который достоин уважения.

Рокси ждала меня на самом дальнем краю границы, окружавшей Берроуз, где холмы обрывались, открывая потрясающий вид на окрестности, где орлы парили над ландшафтом, а на деревьях расцветали все оттенки осени, их листья летели по небу на холодном ветру, обещавшем конец их славе.

Я смотрел на свою девушку, сокращая расстояние между нами и остальными, сгруппировавшимися позади меня, шагая через поле потрясающих полевых цветов, которых здесь точно не было, когда я был тут в последний раз.

Рокси с усмешкой смотрела на меня, улыбаясь уголками губ. На ней было потрясающее кроваво-красное платье из кружева, сшитого вручную, которое оставляло спину обнаженной и имело шлейф, расходящийся вокруг ног. Ее длинные темные волосы были уложены в хвост, а распущенные локоны ласкали шею, лицо подкрашено косметикой, глаза подведены черным, а губы — рубиново-красным, как кулон, который она носила на шее специально для меня.

Хуй знает, как Джеральдина успела преобразить ее за десять минут с того момента, как я видел ее в последний раз, или где, черт возьми, она нашла такое платье, но мой пульс бешено бился, когда мои глаза пировали, глядя на то, как она ждет меня.

Джеральдина начала громко всхлипывать, а Дарси пускала слезы из своих серебряных глаз, которые, как я знаю, были вызваны нашей ситуацией, но в тот момент я не мог сосредоточиться на этом. Все, что я мог видеть — это она. Девушка, которая завладела моим сердцем еще до того, как мы познакомились.

— Разве не ты должна идти по проходу, встречая меня? — спросил я, когда приблизился к ней, мои братья и семья сгрудились рядом.

— Я же говорила тебе, никакой ерунды, — ответила она, пожав плечами, и я заметил букет роз, брошенный у ее ног, вздох веселья покинул меня, когда я взглянул на эту женщину, которой я готов предложить вечность, пытаясь не позволить своему сердцу разбиться от осознания того, что наша счастливая жизнь закончится через несколько коротких недель.

— Мы будем придерживаться традиционных клятв? — выдохнула Джеральдина, но Рокси тут же покачала головой.

— Нет. Я просто встану прямо здесь и скажу всему миру, что он мой. Если кто-то против, то пусть сам поднимает этот вопрос.

— Всегда такая агрессивная, — поддразнил я, переместившись к ней и заметив безупречный макияж и идеально уложенные локоны в ее русых волосах, которые колыхались под прохладным ветерком, танцевавшим вокруг нас. Джеральдина действительно очень хорошо работает под давлением.

— Говорит Дракон, который пытался меня утопить.

Я покачал головой, не в силах поверить, что она заговорила об этом прямо сейчас, и одновременно удивляясь, почему я не догадался об этом. Эта гребаная девчонка станет моим концом. Но я не против.

— У тебя есть кольца? — спросила Дарси, когда Лэнс обнял ее за плечи и посмотрел на меня с выражением, которое говорило о том, что он одновременно счастлив и опустошен. Что, к сожалению, вполне соответствует настроению всех наших гостей.

— Он одержимый сокровищами Дракон, ты же знаешь, что у него есть кольца, — пошутил Калеб, и я рассмеялся, доставая их из кармана и протягивая Рокси то, которое предназначено для меня.

Она с минуту рассматривала простое платиновое кольцо, удивленно глядя на меня, а я пожал плечами.

— Ты же сказала, чтоб без ерунды.

Улыбка расплылась по ее лицу, как солнечный свет сквозь облака, и она улыбнулась, шагнула ко мне и взяла мою руку, надела кольцо на мой палец без всякого объявления.

— Я объявляю этого человека своим мужем, — сказала она, и в ее голосе прозвучала властная нотка, которая не позволяла самим небесам отказать ей в этом.

— Я объявляю эту женщину своей женой, — ответил я, взяв ее инициативу на себя и надев в ответ инкрустированное рубинами кольцо на ее палец и одарив ее голодной улыбкой.

Джеральдина начала разглагольствовать о нашем союзе, звездах и прочей ерунде, которая, как я догадался, была ее способом сделать церемонию официальной, но я не мог сосредоточиться ни на одном слове, когда заключил свою девушку в объятия.

Глаза Рокси горели любовью ко мне, и я прильнул к ее губам, не в силах поверить, что мне так чертовски повезло, когда в моих объятиях оказалась женщина моей мечты, а на ее пальце красовалось мое кольцо. Она приподняла голень, встречая меня, ее пальцы вцепились в переднюю часть моей рубашки, и я сократил последние остатки расстояния между нами, целуя ее, затаив дыхание под серыми облаками без единой гребаной звезды в поле зрения.

Она права. Нам не нужны ни судьба, ни кольца в глазах, чтобы понять, что мы принадлежим друг другу. И прямо здесь, без всего этого, я ощутил силу нашей связи, гораздо более глубокую, чем могли бы дать нам любые узы, когда я заявил свои права на женщину, которую так чертовски долго жаждал.

И я знаю, что теперь даже смерть не сможет больше разлучить наши души.