Бессердечное небо

Дариус

Холодный воздух овевал нас, пока мы стояли на крыше башни над моей комнатой, а остальные следили за тем, чтобы никто не заметил нас здесь, пока я пытался затащить нас внутрь. Здесь есть дверь, которая ведет вниз, в мою старую комнату, но я уже давно понял, что отец наложил на нее заклинания обнаружения и магическую сигнализацию, чтобы держать его в курсе моих передвижений.

Я двинулся в сторону, не обращая внимания на дверь и активируя оставленную там магию, которая заставила кирпичи грохотать и расступаться передо мной, обходя магию отца и позволяя мне войти в мои старые комнаты.

Остальные последовали за мной в темноту, а я поспешил вниз по извилистой лестнице. Чувство дежавю взбудоражило мои чувства: привычность этого места в сочетании с продолжительностью времени, прошедшего с тех пор, как я сюда возвращался, смешались в нечто такое, от чего волоски на затылке встали дыбом.

Я вошел в темное помещение, миновал привычную расстановку мебели и быстро направился к сейфу, спрятанному под камнем у изножья кровати, за которым последовали остальные.

Я отпер его, достал из него толстый мешочек со звездной пылью и торжествующе ухмыльнулся, подумав, не попытаться ли мне проникнуть в хранилище отца и украсть побольше звездной пыли, пока я здесь. Этого мешочка не хватит для переброски нашей армии, но если мне удастся добраться до его запасов, то я смогу воспользоваться его любимым видом передвижения, дабы переправить с его помощью целый легион так называемых «недостойных» Фейри. В таком действии была бы какая-то сладость, которую трудно игнорировать.

Я выхватил несколько сокровищ, которые тоже спрятал в сейфе, и жадно запихнул их в карманы, в то время как Дракон во мне практически мурлыкал от счастья, что воссоединился с ними.

— Вот дерьмо, — вздохнул Калеб, и я поднял голову, моя кожа покрылась мурашками от страха в его тоне, когда я заметил его у окна в дальней части моей комнаты, которое выходило на внутренний двор, расположенный далеко под нами.

Я вскочил на ноги и побежал к нему, раздвигая занавески, чтобы посмотреть туда.

Мои губы раскрылись при виде того, что ожидало меня там, и я в ужасе уставился на алтарь из угольно-черного камня, возвышавшийся над внутренним двором, на клубящийся вихрь теней, повисший в воздухе над ним, который пульсирует и гудит от той темной силы, которую я ощущал с тех пор, как мы пришли сюда.

Но это было не самое страшное. У меня перехватило дыхание, когда я взглянул на ряд Фейри, стоявших на коленях перед алтарем, с протянутыми руками, похожими на жертвы, с порезанными запястьями и тенями, прилипшими к ранам, пока они содрогались от силы темной магии.

Я узнал родителей других Наследников и их братьев и сестер, каждый из них был привязан к этим мерзким тварям-тенями, которые, казалось, черпают сырую сущность их силы, а затем выпускают ее в небо.

— Лавиния нашла способ снова соединиться с тенями, — в ужасе вздохнул я, когда пришло осознание, и на меня обрушился весь масштаб этой поганой ситуации. — Должно быть, она привлекает тени через алтарь, используя их силу, чтобы подпитывать разлом и позволять тьме снова проникать в наше царство.

— Почему она не убила их? — прорычал Макс, и я заметил, что он на грани того, чтобы сорваться и рвануть прямо туда, вниз, вырвать своего отца из хватки темной магии, которая сдерживает его, и освободить от власти Лавинии. Но мы все знаем, что всё не так просто. И кто знает, где остальные члены их семей? Нет никаких следов отцов Сета и Калеба, а где остальные их братья и сестры? Здесь ли они вообще, в поместье?

— Думаю, поэтому, — прошептал Сет, указывая на фигуру в плаще, идущую вперед, с поднятыми в воздух руками, вознося хвалу Принцессе Теней, а затем опускаясь к брату Калеба Хэдли и задирая подбородок вверх.

На лице Хэдли отразилась агония, и мое сердце сжалось от боли за него, когда я увидел, как Вард вливает в его рот пузырек с чем-то, а затем в его ладони вспыхнула вспышка зеленой целительной магии, и он прижал руку к боку Хэдли.

— Какого черта он с ним делает? — прорычал Калеб, так крепко вцепившись в оконную раму, что кусок дерева раздробился в его пальцах под действием его дарованной силы.

— Я думаю, это должно быть зелье, восстанавливающее кровь, — нахмурившись, сказал Макс, используя свой дар Сирены, чтобы получить ответ. — Он стремительно восстанавливает силы.

— Они хотят оставить их в живых, чтобы и дальше продолжать страдания», — прорычал я. «Им явно нужна их сила, чтобы передавать тени Лавинии, поэтому они не хотят, чтобы те умирали.

— А как же их магия? — потребовал Сет. — Она не бесконечна. Когда они перегорят, что тогда?

Но ответ на этот вопрос стал ясен, когда из темного угла вышла Нимфа с зажатым в руках человеком, который брыкался, бился и молил о пощаде. Вард двинулся вперед с поднятым ножом, разрезая руку мужчины, и тот закричал о кровавом убийстве, когда его подтолкнули к Хэдли, прижав раненую руку ко рту.

Хэдли старался бороться со своими инстинктами, тряс головой и ругался хриплым голосом, борясь со зверем внутри себя, но он явно нуждается в магии, и, поскольку тени вцепились в его собственную силу, он становился все более неистовым от потребности в крови.

Вард снова поднес руку мужчины ко рту, и Хэдли зарычал, вгрызаясь в его плоть, глубоко впиваясь в нее, подзаряжаясь магией, а тени все крепче хватались за него, стремясь накормить свою королеву.

— Сирен кормят болью, — прорычал Макс, указывая на движения на другой стороне двора, где две Нимфы пытали нескольких Фейри, их рты были разинуты в криках, которые, должно быть, были защищены заглушающим пузырем, потому что я их вообще не слышал.

— И они заставляют мою семью бежать, — сказал Сет, и ужас в его голосе перешел в ярость, когда земля под ногами Антонии начала двигаться под действием магии Элементаля Земли, создавая колесо, которое вынудило ее ноги двигаться против ее воли, пополняя запасы магии, пока она бежала под луной.

— Вперед, — прорычал я, отворачиваясь от этого ужасного зрелища и решительно стиснув зубы, двинулся к двери, намереваясь спуститься туда и разорвать на части всех до единой Нимфы и последователей моего отца, спасая семьи моих друзей.

Но я успел пройти лишь несколько шагов, как воздух прорезал звук звонка атласа, и я удивленно огляделся, нахмурившись и посмотрев на тумбочку, где хранился один из моих старых запасных телефонов, все еще включенный в розетку и явно забытый.

Макс прошел мимо меня, но я поймал его за руку, моя кожа затрепетала от ощущения, что этот звонок важен, и на мгновение, клянусь, услышал, как звезды перешептываются между собой вокруг нас.

— Это Габриэль, — сказал Калеб, пробегая через всю комнату, чтобы посмотреть определитель номера, и он ответил на звонок, прежде чем мы успели выразить свое удивление по этому поводу.

— Дариус? — рявкнул Габриэль, когда Кэл включил громкую связь, и мы все придвинулись ближе, когда я ответил.

— Мы все здесь. Что случилось?

— На Берроуз напали, твой отец здесь, — неотложно сказал он, и все последние остатки надежды, за которые я держался, увяли и умерли с этими словами. — Лавиния, должно быть, спланировала все. Я не видел подобного, пока они не оказались здесь, — в его голосе звучало страдание, но от этого новость не стала легче.

— Что происходит? — спросил я, зверь под моей кожей метался от жажды крови.

— Вся его армия Нимф и Гильдия Драконов атакуют, — быстро сказал Габриэль. — Мы встретим их в открытом поле, а близняшки возглавят бой. Я думаю, Лавиния выманила вас отсюда, чтобы склонить шансы в свою пользу.

— Или чтобы заманить в ловушку нас, — прорычал Сет, и моя рука сжалась в кулак, пока я размышлял над этим. Советники явно здесь уже некоторое время, а значит, то сообщение, которое получил Кэл, было послано не его мамой. — Они хотят добавить нас к этому дерьмовому празднику.

— Блядь, — выдохнул Макс в знак согласия, и в моей груди раздался рык.

— Я все равно не уйду без своей семьи, — твердо сказал Калеб, и мое сердце словно разорвалось на две части, потому что, как бы я все это ни понимал, но мне нужно вернуться к той битве, я должен быть там, стоять рядом со своей девочкой, и я должен быть тем, кто сразится с отцом.

— Судьба меняется слишком быстро, и я не успеваю за ней следить, — сказал Габриэль. — Но Дариус, ты должен вернуться сейчас, иначе Ксавьер умрет. Его судьба определена, если ты не изменишь ее. Он выступит против твоего отца, и я увидел его судьбу, он не сможет победить. Остальное я предоставляю решать тебе, но Дариус — у тебя всего шесть минут.

Звонок оборвался, когда на его фоне раздались крики, и я в ужасе посмотрел на своих братьев, когда осознание того, как все ужасно неправильно, навалилось на мои плечи, как неподъемный груз.

— Иди, — приказал Макс. — Мы останемся здесь и спасем наши семьи. Ты нужен своему брату.

Остальные кивнули в знак согласия, и я бросился к ним, заключая их всех в объятия и прижимая к себе, и мы обнялись в тот момент, который, как я опасаюсь, может стать последним.

— Я любил вас всех как семью с того самого дня, как родился, — твёрдо произнес я. — Неважно, как все сложится, знайте это.

— Мы тоже любим тебя, брат, — ответил Калеб, и Сет скорбно застонал, когда я отстранился, достал из кармана звездную пыль и набрал ее в кулак, а затем бросил мешочек Максу.

— Мы перебросим тебя к границе, — сказал Макс, толкнув меня обратно к винтовой лестнице, ведущей на крышу, и мы помчались по ней в бешеном темпе.

— Удачи, — ответил я, сорвался с места и бросился с края парапета как раз в тот момент, когда Сет и Макс обрушили на меня взрыв воздушной магии, подхватив и отбросив от поместья с неистовой скоростью.

Я пробился сквозь барьеры, препятствующие перемещению по звездной пыли на краю поместья, и на следующем вдохе выбросил сверкающую субстанцию над головой, звезды унесли меня прочь от поместья Акрукс и отправили прямо в сердце битвы.

Я оказался над схваткой, подо мной раздавался звук магии и звон мечей: повстанцы сражались с армией моего отца с безжалостной потребностью выжить, которую все Фейри хранят глубоко в сердце, их оружие вспыхивало огнем Феникса.

Я перекинулся, пока падал, моя огромная форма золотого Дракона вырвалась из моего тела, когда увидел своего отца: этот ублюдок разинул пасть на Тайлера, летевшего с Софией на спине. Тайлер прибавил скорости, и мой отец сдался, повернулся и нырнул к земле. Он с огромным грохотом приземлился, и мое сердце сжалось от ужаса, когда я увидел, как он приближается к Ксавьеру в форме Пегаса, растянувшемуся в грязи. Мой брат пытался подняться, но отец ударил когтистой передней лапой в бок Ксавьера, и его прекрасное сиреневое тело оказалось под тяжестью нефритово-зеленого Дракона, которого я презираю больше всего на свете.

Я с ревом бросился на него, и отец мотнул головой в сторону, Ксавьер издал крик боли, когда Дракон, который его породил, одним движением оторвал его прекрасное сиреневое крыло от спины, кровь и перья разлетелись по небольшому пространству, разделявшему нас, и крыло приземлилось к другому, которое он уже оторвал.

Я резко нырнул и столкнулся с ним.

Мои кости затрещали, когда я отбросил его от моего брата, лежавшего в грязи, истекающего кровью и сломленного, а боль в моем сердце переросла в ярость, подобной которой я никогда не испытывал, и поклялся себе в одном, что доведу дело до конца, чего бы мне этого ни стоило.

Лайонел Акрукс умрет сегодня ночью, и я буду тем, кто окрасит мир в пунцовый цвет его крови.