Бордель: Призови мою боль

2:0

“Чем более странным нам кажется сон, тем более глубокий смысл он несет”

— Зигмунд Фрейд.

Проснулась Тереза от резкого звука, будто что-то стукнулось о стекло двери, ведущей во двор. Спросонья она подумала, будто это ветка из-за разбушевавшегося ветра так решительно стучала. Затем вспомнилось, что деревья не растут близко к особняку. Внезапно стало тревожно на груди. Проскользнула мысль, что пробраться чужаку на территорию почти невозможно. Тут и охрана натыкана везде и всюду, камеры, датчики. Не хватало лишь церберов по периметру.

А на душе всё равно было неспокойно. Луна отливала желтизной. Противной, будто заглянула в унитаз, куда кто-то уже успел помочиться. Но освещала эта «противная» луна часть комнаты и злополучный двор. Тихо, стараясь не издавать и звука, девушка приподнялась, совсем немного, чтобы разглядеть ближайшие метров пять хотя бы. Пусто.

Оказалось, дверь немного открыта, и Тереза в попытках понять, когда это успела открыть, на трясущихся ногах поднялась. Возможно домработница оставила, когда убиралась или проветривала. Да только раньше того и не было. Возможно это какие-нибудь уловки Гарри. Только для чего?

Чтобы маленькая щель её не волновала, девушка решила успокоить шалившие нервы щелчком двери. Подошла и нет, чтобы быстро закрыться и побежать обратно в родные объятья кровати, её глаза приковали что-то непонятно, стоящее вдалеке. На траве, между деревьями, почти теряясь, но всё же в силах привлечь её внимание, расположились будто бы столы. Девушка с трудом в темноте, так ещё и на таком расстоянии что-то могла различить.

Казалось, что это столы, накрытые то ли простынями, то ли большими, не по размеру скатертями. Скатерти, на самом деле, уже прошлый век. Так казалось девушке. Не удержавшись, она потянула дверь в сторону и слабый ветерок обдал лицо. Свежий воздух был необходим перед таким волнующим шагом. Любопытная натура иногда была проблемой, а иногда пользой.

Направлялась она осторожно, но, даже сокращая расстояние до странных, неизведанных объектов, лучше разглядеть их Тереза не смогла. Будто бы песка напустили в глаза. Она попыталась потереть их, выбить хоть маленький процент видимости, а ноги несли вперёд. Босые ступни утопали в газоне, и казалось, трава впивалась в пальцы, обматывала их, не желая здесь видеть ночную гостью.

— Тереза, — прошелестело будто внутри, но она всё же обернулась назад, никого и ничего не увидев. Дом спал, окунувшись в спокойствие. Оно ей внезапно показалось мнимым. Страх нагнал девушку, словно только что выбежал следом из спальни.

Повернувшись обратно, темноволосая вздрогнула, не ожидая, что окажется так близко к «столам». Она не ошиблась, но онемела. Ноги умоляли сорваться с места, броситься за подмогой.

На увиденных столах взгромоздились три гроба. Два из них, что стояли поодаль, накрыты плотной белой тканью, но этот оставался открытым. Показалось немолодое, потемневшее лицо. Скулы, которые раньше одним своим видом умело резали, сейчас ещё сильнее заострились. Щёки впали, и вместо них расцвели тёмные синяки. Наверное, стоит сказать, что он был даже умершим красив. Но Тереза тоскливо посмотрела на закрытые веки и горько всхлипнула, поняв, что зелёные глаза потухли навсегда.

Протянула руку к его жёстким волосам, которые больше не завивались. Слёзы покатились по щекам, будто лава, сжигая кожу. С губ почти слетело его имя. Мягкое. Гарри.

На душе стало не по себе. Она не могла вспомнить, что случилось. В её голове, словно не существовало ни что-то до, ни что-то после. Странные обрывки событий. В мёртвой тишине ей вновь показалось, что кто-то позвал по имени. Голова дёрнулась в сторону двух других гробов. Не хотелось знать совсем, что там или кто там.

А ноги продолжали нести её. С этим уже пришлось нелегко. Прошла будто вечность, пока Гарднер уговаривала себя в попытках осмелеть, чтобы дёрнуть эту проклятую ткань вниз. Но почему-то вместо резкого движения руки, она осторожно обхватила пальчиками покрывало и потянула на себя. Пришлось подхватить второй рукой, силы пропадали, а ткань тяжелела. Крышка гроба лежала на земле, поэтому Тереза сразу увидела представшее тело и, не выдержав натиска эмоций, отвернула голову в сторону. Глаза упали в траву, которая сейчас была похожа на тысячи игл.

Маленькая Ханна, крепко держащая букетик полевых цветов у груди, спала вечным сном. Тереза не могла так скоро повернуть голову обратно и встретиться с исхудавшим, понурым личиком той, кто всегда был весел и улыбчив. Она ведь только начинала свою жизнь. Не в силах даже мельком взглянуть на малышку, темноволосая уже ненавистно поглядела на третий гроб. Кто же там? Тошнота встала в горле, ещё пара секунд или парочка подобных эпизодов с мёртвыми телами, она осквернит траву.

Не заметив, как так быстро она оказалась около третьего гроба, девушка не хотела даже раздумывать. Но внезапно оказалось, что он был пуст. Никого. Серые глаза потеряно буравили белую подушечку. Холодное дыхание опалило плечо, и всем нутром Тереза чувствовала, что из живых она здесь не одна. Была ли это ошибка? Да.

На полусогнутых, дрожащих ногах Гарднер сделала один шаг, затем второй. Рядом стояла некто, с кем девушка никогда прежде не была знакома. Тёмные волосы, уложенные на грудь, которая была прикрыта тканью белоснежного платья. Немного осмелев и почувствовав твёрдую землю под ногами, которая больше не уходила, Тереза повернулась полностью, встретившись с пустым взглядом карих глазах. Это была она.

— Саманта? — вроде бы сорвался шёпот, но на фоне этой промозглой тишины голос был похож на звон колокола. Она не знала, что чувствовать.

Всё встало на свои места. Третий гроб — её гроб. Но почему она стоит, почему жива, когда… Когда всё должно быть наоборот. Ни Ханна, ни Гарри не должны быть мертвы.

Неожиданно, сорвав отрешённый вопль с уст Терезы, Саманта подхватила за грудки пижамы и с неистовой силовой запихнула девушку в гроб. Карие глаза почернели, а пальцы, случайно прикоснувшиеся к коже, обжигали холодом. Тело перестало наотрез слушаться, а рот будто запечатали, потому что ни слов, ни призыва о помощи больше не сорвалось.

Тереза вздрогнула в кровати и резко открыла глаза. Лицо покрылось испариной. Тяжёлое, учащённое дыхание разорвало тишину в просыпающейся комнате.

— Всего лишь сон. Всего лишь сон… — хрипло произнесла, и от того, что тишина окончательно разорвалась, стало спокойнее, но не сказать, что умиротворённее. А ощущение присутствия кого-то невидимого глазом окончательно поставило точку в продолжении сна.

Девушка села на кровати и оглядела комнату, которая не так давно была постоянным местом пребывания, а сейчас казалась чужой. Она не скрывала, что больше не чувствует связи с домом, что самостоятельная жизнь вошла во вкус, а эта комната, где на столе до сих пор лежали учебники с тетрадками, когда-то недоделанная домашка, вгоняли в тоску. Всё-таки если она не поступила в университет, то всё же продолжала надеяться, что начнёт с восемнадцати жить одна. Правда финансы не позволяли, ведь больше не было поддержки от Гарри, работа пока только расцветала, а первостепенная цель купить бабушке с Тимом квартиру никогда не будет смещена ради своего блага.

Девушка прошла на балкон, совсем скромный, но любимый, прихватив с собой планшет. Воспоминания вспыхнули так отчётливо, будто ещё вчера Гарри, извиняясь за очередную ложь, прислал ей подарок в виде новенького гаджета. Ещё полусонная, с распущенными длинными волосами, в детской пижаме, Гарднер сначала открыла окно, впуская на балкон и в комнату шум и воздух с улицы, а после села на небольшой пляжный стульчик.

В планшете она пролистала парочку эскизов, которые отдавали нежностью и детской наивностью. Когда-то Тереза рисовала свадебные платья, ласковые пейзажи заката, а сейчас, повзрослев спустя столько событий, она открыла строгий белый пустой лист и коснулась карандашом. Часы показывали только пять утра, солнце, недавно появившееся на горизонте, своим багряным светом в попытках согреть холодную землю, тротуар, дорогу, романтично заливало собой балкон. Тереза, не особо вдумываясь, начала только накидывать образ, застывший в голове. Появился контур овала лица. Затем она наметила, где будут губы, глаза, нос. Так чётко застрял в её голове этот мужчина, что даже сейчас, не видя его, не срисовывая с натуры, она отлично передавала его полностью.

Строгий взгляд, в котором всё же промелькнула нежность. В крайнюю их встречу, когда он говорил всё, что вздумалось, и разрушал так умело, в глазах была эта нежность. Сначала возникло желание сгладить врезавшуюся в кожу морщинку между бровей, но для полной картины его повседневной серьёзности, она потолще прорисовала её. С губами всё было куда сложнее. Нет, проблема не в том, что она не могла их точно передать. Вовсе нет. Она помнила эти губы по-разному. И страстными. И грубыми. И жестокими. И нежными. Не было нейтрального положения.

— Ты слишком красив даже на моём рисунке. Может мне тебя изуродовать? — поджав губы, Гарднер оглядывала каждую деталь рисунка, нанося там штрих, здесь стирая недочёт. Таким она его не могла толком принять. Раньше Гарри был холодным и расчётливым, сейчас же на губах — незримая улыбка, в глазах — понимание и нежность, а в прикосновениях — одна ласка.

Убрав планшет на столик, Тереза воспротивилась желанию дорисовать его, довести эскиз до конца, придать ему красок. Организм, окончательно проснувшись, просил кофе и завтрак. Несмотря на такую рань, в кухне уже шуршала бабушка. Плита работала, чайник кипел. Всё будто как в старые времена, будто не было в их жизни борделя, проблем с мужчинами, слёз и истерик.

— Доброе утро, ба. — Первой отозвалась девушка, проходя к столу.

— Доброе утро, Теа. Садись давай, я уже приготовила оладья, ты будешь чай или кофе? Может сок? — Окружённая заботой, Тереза быстро окунулась в прошлое. Как же приятно быть дома.

— Определённо кофе, — мягко улыбнулась и с ногами залезла на жёлтый стул.

— Не ожидала, что ты так рано встанешь… — от бабушки ничего не утаишь, тем более Тереза всегда была любительницей поспать подольше.

— Кошмар приснился, — отрешённо ответила и сразу поспешила сменить тему, — Так необычно быть дома, думала, ты уже сделала ремонт в моей комнате. — Хихикнула глуповато девушка.

— А ты не собираешься возвращаться? — ожидаемо бабушка думала, что Тереза соберётся и съедется с тем, кого так давно любит.

— Нет, после этих выходных перееду обратно.

— Чего это так? — Бабушка села рядом на стул и внимательно посмотрела на хмурое лицо внучки. Сложно не заметить, насколько понурой и серьёзной она стала. Потеря матери, безусловно, сказалась на её характере, ведь она потеряла дочь. И это чувство: будто в груди дыра, и все эмоции выходят потоком, резко и безудержно, знакомо до боли. Тереза была страстной натурой, любвеобильной и в то же время нежной до откровенности. А сейчас превратилась в холодное существо, словно змея по своим делам ползала, живя в коконе невозмутимости и мнимой самостоятельности.

— Как чего? Я же говорила, что не задержусь у него, на ноги встал, моя помощь не понадобится.

Тяжело вздохнув, бабушка отодвинула чашку чая. Пора поговорить серьёзно, убрать жалость к внучке, которая возросла в разы из-за смерти мамы.

— Тереза, послушай, помнишь, когда тебе было лет пять, мама обещала тебе всё лето в лагере, но на деле ты осталась у меня.

— Да, — не понимая, в чём суть разговора, темноволосая качнула головой и покосилась на бабушку, которая продолжила.

— Ты не хотела оставаться у меня, плакала и говорила, что хочешь к маме. И я понимала, почему. А ты помнишь?

— Я знала, что мы не могли позволить лагерь на целое лето. Тогда с финансами вообще было туго, едва хватало на скромное питание и на квартиру. — Неохотно отозвалась.

— Причина всё же была не в этом. Ты боялась за маму, потому что некоторые моменты происходили, и ты боялась её потерять.

— Нет, — обозлившись за поднятый ворох той боли, через которую она прошла будучи ещё совсем крошкой, Тереза просто ощетинилась от гнева, — Нет!

— Никто не мог его контролировать. Ни я, ни твоя мама, ни ты, такая ещё маленькая, но всё понимающая… — Гарднер от злости на бабушку, за то что та поднимала кипу негативных эмоций, отвернулась к окну, — Ты всегда защищаешь тех, кого любишь, оберегаешь, даже сейчас. Ты с ним, потому что не смогла бросить со всеми проблемами, волнуешься и думаешь о нём.

— Я просто дала самой себе обещание, что отпущу его тогда, когда он будет физически к этому готов. Это был гуманный поступок.

— Ты не понимаешь, — бабушку клонила всё в ту сторону, которую Тереза никогда, никогда не примет, — Твоя мама полюбила отца, это правда, отдала всю себя, родила ему прекрасных детей. Но ты не видела их любовь, а лишь гнев, ссоры, скандалы, поэтому так боишься довериться мужчине. Пойми простую истину: ты — не твоя мама, ты переросла, и это нормально с детьми. Твоя мама переросла меня, а ты — её. А ещё. Он — не твой отец. Перестань бояться.

— Почему все поголовно защищают его? — Тереза, обратив свой недовольный, даже злой взгляд к бабушке, меньше всего хотела ранить, но вся насущная несправедливость давила на сердце, — Считают, что он отмучился своё, что наверняка урок выучил, а я? Кто-нибудь вспомнил про мою боль? — она была резка, ставя себя сейчас на первое место, — Я выучила урок! С самого детства каждый день я видела страшные вещи и понимала, что никогда не подпущу к себе того, кто предаст меня. Мужчины — зло. И если ты думаешь, что Гарри — другой, то ты просто его не знаешь.

— Тереза, даже если он совершил ошибку, надо уметь прощать. Ведь негатив, который ты копишь, не улетучится однажды за просто так. Он ведь неплохой парень, и если между вами хоть что-то осталось, попробуй это сохранить.

— В этом-то и проблема. Рядом с ним я становлюсь другой, и мне кажется, что это худшая версия меня.

— А я не вижу эту худшую версию. Ты самостоятельна, сильна, уверена в своей точке зрения. И если это он совершает с тобой такое, то… Нет ничего лучше, если мужчина делают свою женщину свободнее. Это счастье.

— Разве нормально, что я теряю голову и не могу чётко отвечать за свои поступки? А от этих поступков иногда разит глупостью и неуверенностью?

— Это то, как должно быть. Это нормальное чувство. Я уверена, что он испытывает то же самое.

— Не знаю. Я никого, считай, не знала после него. И не могу говорить об особенности наших чувств. Если они даже и существуют.

— А это будет твоей ошибкой. Вдруг ты потеряешь то, что является уникальным в нашем мире? Любовь? Не будешь ли ты жалеть спустя какое-то время? — и бабушка не была первой, кто об этом заговорил. Вспомнилась Камилла с её яркими высказываниями.

Ответить ничего не нашлось, девушка лишь тяжело выдохнула. Сложно спорить с довольно весомыми аргументами, и она готова сломаться под их натиском. Да только от ощущения того, что если она пойдёт ему навстречу, подастся вроде такому сильному чувству, в момент предаст те принципы и ту мораль, которую взращивала в себе с малых лет. Загнанная в замкнутый круг, Гарднер отказывалась заходить на уже пятидесятый.

— Как всё запутано, — прошептала и, взяв со стола тарелку с оладьями и чашку кофе, покинула кухню.

К счастью или к сожалению, возможно даже судьба её сейчас проверяла, на экране телефона оказалась парочка пропущенных сообщений. И это был не кто-то, а именно Адам, который всё также упорно искал с ней встречу.

«Обманщица, добрый вечер, не хочешь съездить в кино или кафе? Мы всё меньше и меньше проводим времени вместе.» — Странно, но это мягкое обращение, которым она себя наградила, больше не грело сердце. Даже улыбку не вызвало. А вот чувство, что просто разорвать с ним все связи она не может, сжирало окончательно. Ещё один шанс.

Тереза, любительница тысячи шансов, быстро отдавала малознакомому Адаму очередной, когда в мыслях засел другой, недостойный даже внимания. Думает о другом, рисует другого, снится другой, а в итоге выбор падает на Адама.

«Привет» — первоначально отправила, а затем добавила.

«Как насчёт сегодняшнего вечера?»

Откинув телефон на незаправленную кровать, Тереза умилительно просияла, вновь встретившись с простынями в цветочек. Эта комната всегда будет ей напоминать о забытой наивности и детской нежности. Вернуться бы в то время, когда её волновало здоровье матери, когда она наивно млела перед Энди, не понимая, как популярный парень школы положил на неё глаз, когда она знала один путь, от дома до школы, и от школы до дома. Тогда её волновали учёба и будущее поступление. И даже так. Не могла она даже мысленно переписать прошлое, не имея возможности добавить Гарри, как вкрапление. Солнце заходило за горизонт, и Тереза, отданная ему за деньги, млела в этих грубых, неистовых и дьявольских объятьях.

Девушка перевела взгляд на запятнанное жирными следами пальцев зеркало, встретившись с потерянными серыми глазами.

— Ты всё та же шлюха, Гарднер.

Опротивев от самой себя, она поклялась, что больше не посмотрит на себя в зеркало, и отвела взгляд.

Комментарий к 2:0

Вы также можете подписаться на меня в Wattpad, там больше моих историй!

https://www.wattpad.com/user/Lion_official