Бордель: Призови мою боль

Палец на курок

“Нет иллюзий — нет и разочарований”.

Запах тут стоял затхлый. На стенах краска уже крошилась и сыпалась, а уборщицы, видимо, бывают тут изредка, раз на полу она лежит уже несколько часов. Тереза оглядела очередь, которая скопилась до неё и сразу удивилась контингенту. Не то чтобы она далека от малоимущего населения, но со временем, когда живёшь отличную, состоятельную жизнь, перестаёшь замечать людей за тонированными стёклами автомобиля.

Место нашлось между двумя женщинами, одна из которой с округлившимся животиком. Прикинула, посчитала, вспомнив анатомию в школе, и предположила, что она на месяце пятом или шестом. Тесновато оказалось на маленьком стульчике.

В это время как раз из кабинета вышла молодая парочка. Девушка плакала и дрожащими руками сжимала свеженькие снимки с УЗИ. Гарднер даже заметила крошечные слезинки в глазах будущего отца. Они счастливы пополнению. От процесса обдумывания её отвлекла пузатая соседка.

— Впервые? — голос её был низким и серьёзным, но выдал интерес.

— Да, — покосилась с опаской.

— Какой срок?

— А с чего вы взяли, что я беременна? — прозвучал очевидный вопрос. У неё нет ещё живота, чтобы сразу подумать на эту причину.

— До двух часы приёма беременных. Несложно догадаться, — мягко улыбнулась, пока Тереза сжалась, словно ёжик, и боялась любого последующего вопроса. Нужно меньше привязываться к этому месту, выполнить план и уйти.

— Умно, — перевела взгляд на свои дрожащие руки и переместила их на коленки, чтобы хоть как-то унять тремор.

— Значит, не знаешь, какой срок? — не унималась девушка рядом.

— Где-то три недели.

Она мечтала сейчас построить стену, чтобы никакие вопросы, никакие мысли о ребёнке не отвернули её от намеренного. Здесь Тереза, чтобы сделать то, на что не хватит после ни храбрости, ни времени, ни совести. А эта весьма навязчивая особа нашла в толпе миленькую девчушку и решила поведать всё о беременности. Словно второклассник встречает первоклассника.

— Первый триместр самый сложный. Токсикоз мучит, конечно, не всех, но я позабыла о всех любимых блюдах. Зато потом всё, как по маслу. После первой беременности я скучала по этому чувству, когда к тебе нежно и обходительно относятся, помогают во всём, тем более чувствовать ребёнка внутри… Это не передаваемое чувство, — Гарднер слушала внимательно, хоть и не смотрела на говорящую.

— Это не первенец? — скромно спросила, боясь пересечь не ту тему из-за незнания, что можно спрашивать, а что нет.

— Третий уже. — Счастливо выдохнула, кладя руку на живот, — С первым побаивалась немного, но мы с мужем решили, что родим, несмотря ни на что. Пусть трудно финансово, времени на себя нет, третьему мы рады так же, как и первому. Дети есть дети. Сплошное счастье. — Горделиво отозвалась. Тут есть повод для гордости. Большая, полноценная семья, где родители рады малышам. Но темноволосая задумалась, чем хуже они с Гарри.

— Вы героиня, — тепло отозвалась и наконец посмотрела на живот более уверенно. Выглядел внушительно, но сразу хотелось пощупать, потрогать.

— Все мы здесь героини. И ты тоже, поверь. — Как только она это произнесла, Гарднер осеклась и вновь отвернулась.

Вчера уже было решено, что это такой исход правильнее всех других. На кону карьера, успех и будущее, а детей можно родить и через восемь лет. Ведь так оно и есть. Тем более отношения с Гарри длятся не так долго, чтобы обзаводиться с семьёй сейчас. Вдруг что-то пойдёт однажды не так, и ребёнок будет только обременять. А вдруг ребёнок и станет их проблемой. Нельзя, конечно, сказать, что Гарри не готов к детям, у него уже есть Ханна, просто… Они были против детей изначально, и он поначалу строго держал вопрос о контрацепции, а затем оставил это ей. И что получилось?

Всё, не надо забивать этим голову. Сейчас идеальный шанс исправить ошибку, сделанную в Токио. Она всё-таки строит невидимую стену между лучезарной стороной беременности и тёмной, где будущая мать не хочет стать будущей матерью.

Из кабинета, куда девушки заходят редко, не решаясь прервать жизнь малыша, выходит медсестра. Не оглядывает никого, уткнулась в свои бумажки, а затем недовольным тоном вызывает следующего:

— Офелия Кёрк!

Сердце падает прямо в пятки, к горлу подкатывает ком, а всё тело будто бьётся в конвульсиях. Время пришло. Нельзя сворачивать с пути. И Терезу тошнит уже от собственных убеждений. Слишком резко, взбудоражив нескольких девушек, рядом сидящих, она встаёт.

Уже вечерело. В доме тихо. Ханна всё ещё гостит у бабушки, но завтра ей придётся вернуться. Теперь и на малышку легли маленькие, но приятные обязанности. Ещё месяц назад Тереза предложила Гарри отдать девочку на какой-нибудь кружок, чтобы там она начала общаться с другими детьми и возможно чему-то важному учиться. Выбирать за неё они не решились, посчитав, что это слишком эгоистично, тем более есть доступный способ позволить ребёнку самому выбрать. После того, как малышка сходила на несколько пробных занятий, куда были включены танцы, пение, театр, плавание и ещё несколько видов спорта, на удивление, Ханна выбрала театр, а затем просилась у отца ещё и на пение. Почему был против? Потому что малышка поделилась с Гарднер, что там хороший мальчик.

После слёзных упрашиваний он сказал, что подумает. И что ожидалось? Перед сном ему пришлось усадить рядом с Терезой и серьёзно поговорить о страхах. Но это всего лишь детский кружок, чем и аппелировала девушка. Тот эпизод она ещё надолго запомнит.

Сейчас же она не могла даже выдавить подобие улыбки. Чувствовала себя не к чёрту. Под глазами пролегли заметные синяки. Живот слегка тянуло. И как обычно кружилась голова. Любой бы доктор прописал покой и кровать, но там ей становилось только хуже. Мысли, что она всё же поступила неправильно, одолевали, поэтому руки просто необходимо занимать, как и голову.

Сначала прибралась в детской, после перешла на кухню, следом гостиная, а к четырём дом блистал. И ни разу за это время голова не освободилась от тяжких, мучительных мыслей. Пришлось перейти на готовку ужина, за которым она выбирала способ, как рассказать всё Гарри. А это вызывало только слёзы. Несколько раз она бросала нож и продукты, а затем мчалась к унитазу. Хотелось блевать от волнения, от ответственности. Затем возвращалась и снова себя накручивала с большей силой.

Это был болезнетворный, порочный круг, который никто, кроме Гарри не сможет остановить. Она соскучилась по его голосу. Разговоров не было уже несколько дней, пришлось избегать из-за чувства вины, что он многое не знает. Ведь ему надо было перешагнуть через себя, чтобы рассказать всё-всё о тёмном прошлом и ошибках, когда она в подобной ситуации предпочла отмолчаться.

Для неё всё выглядело отчаянно, когда она перекладывала тарелки, меняла одну посуду на другую, более красивую, чтобы ему угодить. Выбрала место на улице, рядом с особняком, чтобы быть на свежем воздухе, но поближе к гостиной арке. Наряжаться не стала. Как бродила в чёрном спортивном костюме и босиком, так и продолжила ожидать его приезд.

Когда послышалось, как подъезжает машина (настолько в доме было тихо), она сорвалась с дивана и помчалась к входной двери. Подоспела слишком быстро, поэтому воспользовалась зеркалом и ужаснулась. Всё очень плохо. Нереально. Будто по ней фура проехала пару часов назад. Потрёпанная, уставшая, неухоженная, так ещё и с затравленным взглядом.

— Хуже быть не может, Гарднер. — Закатила глаза, и в этот момент открылась дверь. Он торопился увидеть её спустя столько времени.

Ему плевать, как она выглядит. Рассмотреть каждый миллиметр он ещё успеет. Нашёл серые, любимые глаза и сразу, кинув дорожную сумку на пол, прошептал:

— Я дома, — улыбался он так тепло, и ей даже показалось, что такого выражения лица она ни разу не видела. Будто и не на неё смотрит, — Иди сюда.

Как только позвал, Тереза автоматически двинулась навстречу. Раскрыл руки и ждал, когда же на него уже набросятся с поцелуями и горячими объятиями. Шла к нему только потому, что он сам этого хотел, а не она. В ней до сих пор пустота, будто прекрасная жизнь медленно сворачивается и машет ей напоследок.

Девушка разводит в стороны руки и нападает на него с объятиями, по которым скучала. По нему скучала. По поддержке. По заботе и защите. Только обнимает его, только вздыхает терпкий аромат его тела, сразу расслабляется мысленно и теряет остатки трезвого разума. Аккуратно поднимает её голову за подбородок, отводит пару прядей за ухо и касается губами, опьяняя окончательно. Таков эффект любого его поцелуя. Ноги подкашиваются, желудок сжимается в конвульсиях, а внизу живота теплеет и сворачивается что-то в клубок. Но она умудряется найти в себе силы и оторваться от тактильного наркотика, который он ей запросто продаёт каждый раз.

Сводит брови на переносице и не понимает, почему они не зашли немного дальше. Она ведь даже не позволила приоткрыть рот и насладиться поцелуем вдоволь, вместо этого решительно возвела границу. А ей здесь не место!

— Я ожидал более горячего приветствия, — непонимающе прошептал, пока в голове ещё раз прогнал тоску по ней за это время.

Только сейчас он смог оценить в целом её внешний вид. Выглядит болезненно — не так, как в последнюю их встречу в Токио. Гарри обхватывает подбородок и начинает крутить её головой, чтобы получше разглядеть. Его охватывает тревога, что явно что-то пошло не так.

— Выглядишь не очень. — Хмыкнул недовольным тоном, пока Гарднер избегала его изучающих глаз, отводя свои в сторону.

— Неважно себя чувствую, — ответила деликатно, не нарушая обещание самой себе не лгать, — Я приготовила ужин, ты, наверное, голоден?

Поведение её было спокойным, слишком спокойным. Гарри естественно насторожился, но позволил ей взять себя за руку и повести по дому в сторону кухни. Мельком обращает внимание, что она выставила его титулы и награды на всеобщее обозрение, как и намеревалась, затем не ускользает от него, что в доме появилось больше предметов интерьера. Тереза делает всё уютнее, и ему это нравится. Неожиданно для него из кухни они медленно выплывают на улицу, где накрыт большой стол, но только на двоих.

— Я скучал по твоей еде, — довольно отозвался за её спиной.

— Знаю, поэтому решила побольше приготовить, — она не уступала в любезности, пока тон голоса сквозил лестью. Что-то было не так, и он это видел, чувствовал.

— В отелях ужасно кормят, — Гарри сел за стол, будто не акцентировал внимание на её странном поведении, рядом на стул переместилась и она, — Мне приходилось заказывать разную еду, чтобы брать из каждого ингредиенты. Где-то вытаскивал отварное мясо, где-то овощи, где-то фрукты. Нелегко без тебя жить. А здесь всё по моей диете, — Тереза переводит на него взгляд и не замечает каких-либо глобальных изменений. Не худой, не пополневший. Обычный, свежий Гарри с едва отросшей щетиной.

— Я рада, что могу тебе угодить. — Прошептала в ответ, а затем подняла ноги с прохладного пола и загребла их на стул, прижав к груди. Защитная реакция.

— Ханна всё-таки у мамы? — опечаленно спросил. В последний раз они разговаривали по видеосвязи, тогда он и видел личико дочери.

— Да, но завтра она вернётся, и нам придётся провести кэмпинг на заднем дворе. — Гарри тут же удивлённо выкатывает глаза, — Что?! Я ей обещала! Знаешь, как трудно постоянно держать ребёнка заинтересованным. У нас с ней каждый вечер была развлекательная программа.

— И чем вы занимались? — мужчина набирает себе еды в тарелку, чувствуя, как уже сдаётся под натиском этого великолепного, аппетитного запаха.

— Недавно делали домашний лимонад. Неделю назад устроили пижамную вечеринку, смотрели мультики и ели сладости.

— Да у вас и правда были насыщенные будни, — посмеялся умилительно в ответ, — Привыкли друг к другу? — вопрос этот его давно волновал. Впервые он оставляет Ханну с кем-то, кого не нанимал.

— Она хорошая и послушная.

— Нет, это не так. — Сразу отсёк подобное описание, зная, что Ханна та ещё оторва, когда дело касается либо капризов, либо упрашиваний, — Я знаю свою дочь, она иногда бывает невыносимой.

— И ты не спускаешь ей многое, знаю-знаю… — выдохнула и уткнулась в свою тарелку. Они внезапно перевели разговор в русло семьи, из-за чего её охватило смущение и необъятная тревога.

За столом наступила тишина. Пока Тереза глядела, куда угодно, лишь бы не на него, Гарри нагло смотрел именно на неё. Сейчас как никогда стало сложно разгадывать её мысли и причины такого странного поведения. На секунду он правда поверил, что это лёгкое недомогание.

— Ты ведёшь себя не так, как раньше. И это ломает мою голову, — прекратил есть, решившись наконец озвучить мысль, — Тереза, ты будешь со мной говорить или нет? Потому что мы на пороге конфликта.

Она поднимает свои холодные серые глаза и не верит, что ему сейчас так легко удаётся надавить. Слишком жестока ситуация.

— Я… Я… — промямлила, пока в голове все самые адекватные мысли рассыпались, словно он нанёс мощнейший удар, и их унесло ветром.

— У тебя какие-то проблемы, о которых я не знаю? — Гарри сейчас проявлял своё бесконечное терпение, а ответа всё никак не услышал.

Давление, которое он оказывал на неё, вынуждало лгать. Ей просто страшно признаться во всём, что так безрассудно. Поэтому Тереза прячет голову в песок и не позволяет правде проскользнуть между ними.

— Всё в порядке. Чего ты заводишься? — выбелила свой тон, будто эта ложь самая искренняя в мире.

— Потому что я чувствую, что что-то не так. А ты упорно делаешь вид, будто «всё в порядке». Меня раздражает, — фыркнул и отвёл взгляд в сторону, — Мы вроде договаривались, что не будем лгать друг другу, но ты нарушаешь эти правила. Вывод каков? Либо это слишком серьёзное, что ты не уверена, что мне стоит знать. Либо не касается ни тебя, ни меня, ни Ханны. Просто выбери одно из двух, а дальше мы… — не успевает договорить, как Тереза вклинивается с сенсационной новостью, заставляя его сразу замолчать.

— Я беременна.

Воцарилась тишина за столом. Гарри смотрел до сих пор в сторону и даже перестал шевелиться. Не смогла Тереза стать Офелией даже на полчаса, чтобы сделать аборт. Это выше сил, выше морали, по которой она жила. Побег оказался не трусливым, наоборот отважным, потому что решение сохранить жизнь малышу правильное, даже если что-то сейчас пойдёт не так.

Гарднер осторожно выкладывает на стол два сделанных положительных теста, как доказательство.

Медленно он поворачивает голову в её сторону и смотрит холодным, прожигающим взглядом, но даже не обращает на них внимание. Лишь мимолётно позволяет изумрудам опуститься ниже, но живот загораживают подогнутые ноги. По тому, как он отстранён, как не совсем впускает в своё сознание, она молчит и даже близко не может подобраться к его мыслям. Что сейчас Гарри обдумывает? Каковы эмоции? Все догадки прекращаются, как только мужчина вновь обращает свой взгляд на неё.

— Ты говорила, что принимаешь таблетки. — Холодно отчеканил, и только замолчал, как сжалась челюсти. Желваки выпирали.

— В этот раз забыла, — виновато прошептала. Руки задрожали, паника подступала, и она не представляла, как с этим справляться.

— Забыла? — повторяет следом и откидывается на спинку стула. Взгляд уносится к багряному небу, — Не лучшее слово в данной ситуации.

— Я забыла их дома, когда собиралась в Токио. Думала, что куплю их там, но сроки поездки сократились, я успевала принять по приезде.

— И забыла… — сжал губы в тонкую линию, пока рука легла на стол и начала выбивать ритм двумя пальцами, — Отлично, Тереза. Поздравляю, ты облажалась.

Тон его изменился на гневный. Он словно выплюнул последнюю фразу, угнетая её и отравляя своим ядом. Итак пришлось нелегко, особенно последние три дня, а сейчас его поддержка и забота испарились, будто их и никогда не было.

— Я не знаю, что делать… Я… — она осталась по другую сторону баррикад совершенно одна, что потрясло и убило окончательно. Её бросило в холод.

— Надо было принять чёртову таблетку! — повышает голос и возвращает гневный взгляд на неё, — Я думал, мне не стоит разговаривать с тобой на тему контрацепции, потому что считал, что ты понимаешь все риски. Видимо, нет.

Она замкнулась и теперь сама отвернула голову в сторону. К глазам подступили жгущие слёзы. Он отчитывает её, подавляет и делает неприятно.

— Тебе даже сказать больше нечего? Например, готова стать матерью?

— Что ты от меня хочешь услышать?! — огрызнулась в ответ со слезами на покрасневших глазах, — Я знаю, что должна была принять таблетку, но забыла! Теперь ничего не поменять. Я беременна. Раз это проблема для нас обоих, давай примем решение совместно. — На его грубость она смело ответила тем же.

— Аборт? — вскинул бровями.

Мысль, что она готова убить их ребёнка моментально ранила. Противоречивые чувства наполнили его сердце. Казалось, что ему не то, что компромисс с Терезой не найти, теперь даже с самому собой сложно.

— Я не буду делать аборт! — отмахнулась так, будто не задумывалась, и мысли не было на этот счёт.

Два импульсивных человека встретились, и не было объекта, который они хотят поделить или отвоевать. Здесь встал вопрос о принципах. Ни он, ни она не хотел ребёнка, но и никто из них не вызвался принять разрушающее всё решение. Если Тереза ляжет под нож и прервёт жизнь, они не смогут справиться с этим вместе, и их дорогам придётся разойтись. Только в этом вопросе у них была общая точка соприкосновения. Всё снова хаотично и сумбурно.

Дрожь от рук перешла на всё тело. Её знобило от страха, от боли, от адреналина. Прошли всего сутки с момента, как она узнала, а эмоции валили через край, что уже любая назревавшая паника встречалась нормально и обыденно. Раз он не собирается говорить, девушка дрожащим голосом продолжила.

— Ты не рад новости стать отцом снова, я поняла! — всхлипнула обиженно, — И я не мечтала стать матерью в девятнадцать! Это испытание для меня, как и для наших отношений. — Заключила и сразу привлекла его внимание этой фразой. Гарри наперёд знал, каковы правила игры, — Вопрос состоит не в том, что мы будем делать с ребёнком, а кто будет принимать в этом участие. Либо мы вместе, как семья, либо я справлюсь со всем сама.

— Очень похоже на шантаж, — ему не нравится, как она искусно выставляет всю ситуацию, где он либо в роли хорошего, либо в роли плохого парня.

— Это выбор. Свой я сделала сегодня утром.

— Ты всё выкручиваешь сейчас! — рявкает неожиданно, выбешиваясь моментально, — И пытаешься манипулировать.

— Нет, я просто разочарована твоей реакцией.

Тереза встаёт из-за стола. Ей грустно, потому что в душе она надеялась, что он окажется более разумным и мудрым, воспримет по-другому, не так, как она. На деле всё оказалось далёким от той реальности, которую легко было возвести в своей голове.

— И снова мы об одном и том же. — Гарри закатывает глаза, не в силах скрывать своё раздражение.

— К сожалению, да. Мы на разных страницах нашей истории.

Она умело подливает масло в огонь, когда, наверное, стоило промолчать и не говорить то, о чём можно с лёгкостью потом пожалеть. Только в этом конфликте уже невозможно кому-то присудить роль умного. Никто не молчал, никто не жалел чувства собеседника. Его кровь вскипает первой, и шатен сносит одной рукой половину приборов со стола в ноги уходящей Терезы. Рефлекторно вздрагивает, злится и не спускает всё на самотёк.

— Спасибо за ужин, — он, не контролируя то, что говорит, просто пускается в продолжение ссоры. И тут же бесится, что выглядит сейчас, как враг народа, как враг семьи и как её враг.

— Хочу тебя огорчить. Во-первых, домработницы не будет до понедельника. А во-вторых, набор посуды, которую ты сейчас разбил, подарила твоя мама. — Даже не поворачивается к нему, выговаривает всё со скованным чувством в груди.

И пока мужчина оглядывает осколки белого фарфора, она исчезает за дверьми в доме. Всё услышанное заставляет действовать импульсивно, даже так, как не стоит. Плевать, что всё может только ухудшиться с этим решением, но она быстро скидывает в небольшой рюкзак все самые необходимые вещи. А затем мчится прочь из дома, физически пытаясь создать расстояние между ними. Не прошло и часа, как они снова бегут друг от друга, но уже по собственному желанию.

Гарри прекрасно видит удаляющуюся спину девушки и не торопится выходить из-за стола, не торопиться останавливать её и предотвращать побег.

— Мисс Гарднер! — окликает её у ворот Брайан. Он едва заметил тёмный силуэт, который почти удалился за пределы особняка.

Неохотно поворачивается, морщась от того, что кто-то останавливает её.

С того инцидента в ванной прошёл почти месяц, и Тереза быстренько решила на всё забить и не думать, о том, что это вообще когда-то случилось.

— Тереза, — поправляет его в который раз, но он будто специально игнорирует подобное замечание. Если он посмеет при Мистере Стайлсе назвать её по имени, ему не видать этой работы, как и хорошего резюме.

— Мисс Гарднер, вас сопроводить? — парень держится стойко, несмотря на заметные покрасневшие глаза и слёзы в уголках. Повздорили, понимает он.

— Нет, спасибо. Я… Всё будет в порядке. — С тем холодом, что она произносит типичные фразы, когда не хочет, чтобы кто-то влезал в голову и личное пространство, ему она сразу напомнила Гарри.

— Но что мне сказать Мистеру Стайлсу? — тон выдал весь его настоящий страх. Он не боится за Терезу, которая выйдет из дома одна на ночь глядя, он опасается, что Гарри накажет в первую очередь его за некомпетентность.

— Что я вышла подышать свежим воздухом… — грустно ответила и пошла прочь.

В груди стыло неприятное чувство, что всё становится только хуже с каждым принятым решением. И ещё можно вернуться в дом, подойти к Гарри, а затем попытаться объясниться раз или два. Несмотря на толковые мысли в голове, она всё же покидает территорию дома и пешком направляется в неизвестном направлении. Заткнула уши музыкой. Выбрала трек более менее ровный и спокойный, и он всё равно навеивал тоску, от которой она бежала.

На улице в это время уже темно, тихо, но только до того момента, пока девушка не ступает на невидимую границу, где начинается шумный Лос-Анджелес. Наконец и люди появляются, когда она подходит к остановке. Путь Тереза держала в свой едва узнаваемый дом.

Место в автобусе выбрала подальше от водителя, но ближе к окну. Когда нервы взбудоражены, когда после конфликта она в попытках поменять диалог и найти возможный способ избежать того, что уже случилось, успокаивает только сменяющийся пейзаж за окнами. Чувство, что в дороге можно залечить раны, — вот во что она сейчас верит, натянув капюшон на голову и положив руку на живот. Меланхоличная музыка вгоняла в тоску и грусть окончательно, а мысли давили одна за другой.

Тереза искала в лицах выходящих и входящих в автобус ответы, но каждый был сам по себе или же похоже забивал голову музыкой ради мимолётного чувства испариться на месте. Опечаленный взгляд соскальзывает с экрана смартфона. Даже не звонит ей. На часах почти двенадцать.

— Теа? — когда девушка появляется на пороге забытого дома, бабушка не находит в себе слов лучше, интонацию лучше. Удивлена, увидев внучку в поздний час перед собой.

— Извини, что так поздно… — скидывает капюшон толстовки на спину и, когда бабушка отходит в сторону, наконец оказывается в квартире. Тут опустело, и это явно изменило всё, но приятный, слегка затхлый запах до сих пор стоит, словно дымка.

— Ты голодна? Давай пройдём на кухню, чтобы не разбудить Тима, — из коридора, как только она снимает обувь, сразу проскальзывает следом за бабушкой.

По сонному виду, ясно, что Хизер либо готовилась ко сну, либо уже спала. А учесть, что обычно она ложится рано, то Тереза склонялась ко второму. И впервые в жизни темноволосая не боялась логичных расспросов. Например, почему она приехала и почему так поздно? Что-то случилось? Что с Гарри? Не было страшно отвечать за то, что сделано. Наоборот появилась нужда кому-то высказаться, кто сможет грамотно и непредвзято взглянуть на ситуацию, подумать над сложившемся и выдать совет или же мнение. Тереза готова к любому, но не к тому, чтобы просто пойти и лечь спать. Мысли съедят её заживо, приведут к душевному крушению.

— Что не поделили? — бабушка отодвинула стул, поставила горячую чашку чая перед Терезой и села рядом. Для неё очевидно со временем стало одно: её внучку может расстроить только один человек и осчастливить тоже он.

— Мы ничего не делили, если быть честной. — Опустила взгляд на тёмную жидкость в чашке, где виднелось её искривлённое отражение. Рябь появлялась каждый раз, когда Тереза начинала крутить посуду на столе, — Я по-крупному облажалась, и он имеет право злиться на меня. Просто я всегда строю невозможные идеалы в голове и каждый раз терплю крушение о реальность.

— Все мы надеемся на лучшее, это часть нас, как людей. — Мягко произнесла.

— Я его так люблю, как никого и никогда не любила, но… Иногда мне кажется, что я купилась на привлекательную обложку, понимаешь? — Гарднер поднимает свои уже на постоянной основе печальные глаза и ищет, что сказать, как дать ей понять, в чём смысл этого ночного побега.

— Это не мне судить, каков он изнутри, но при нашей первой встрече и первом разговоре Гарри показался мне серьёзным. Мне казалось, он готов взять ответственность за ваши отношения.

— Да, он серьёзен в этом вопросе, но не настолько, чтобы мне этого было достаточно… — по тому, как складка между бровями бабушки образовалась после сказанного, Тереза не могла больше говорить загадками. И этот разговор может войти в тупик, — На днях… Эм… — Поспешила попробовать сначала чай. Он оказался с ромашкой. Как всегда бабушка умело подбирает способы успокоить её довольно мягко и ненавязчиво, — Я почувствовала себя не очень хорошо и… Упущу, как дошла до этой мысли, но пришлось сделать тест на беременность…

Договаривать исход новости даже не было необходимости, бабушка всё сразу поняла и, пойдя на поводу у интереса, опустила взгляд на живот.

— Какой срок?

— Три-четыре недели. Не очень уж и большой… — на глазах вновь появились слёзы.

— Тереза, всё в порядке. Это ведь ребёнок, ничего страшного не произошло.

— Мне восемнадцать, я не хотела так рано рожать детей. Да ещё и Гарри рассердился, он имеет право, потому что я облажалась, а не он.

— Ну, — неловко хмыкнула, — в этом деле обычно двое принимают участие. Ему придётся смириться с тем, что у вас будет пополнение.

— Он не такой. — Отрицательно качает головой и озвучивает тот страх, что гнетёт её изнутри уже столько часов, — Возможно он за то, чтобы рожать, но… Не уверена, что он будет также оптимистично настроен на наши отношения. И это его решение, я не собираюсь осуждать, потому что, ну, не такая я. Детей надо планировать, а не приходить с тестом на беременность и ставить перед фактом.

— Ой, почти все дети так и появляются. Девятнадцать лет назад твоя мама сидела также передо мной и плакала, говорила, что залетела. Каждое поколение через это проходит. — Махнула рукой и по-доброму улыбнулась. Упоминание о матери, словно острие ножа, полоснуло по всё ещё свежим ранам.

— Что бы она сейчас сказала? — голос дрогнул, нижняя губа затряслась. Тереза раскисала на глазах, — Я боюсь, что она осудила бы меня. И так каждый выбор, что я делаю. Мне тяжело, потому что я хочу быть правильной ради неё.

— Поверь, твоя мама бы гордилась тобой. Ведь вы с Тимом — её наследие. А твоё наследие ещё маленькое под сердцем. И с Гарри всё наладится, я знаю.

— Боюсь, что нет. — Тереза боялась, что потеряла его.

— Не выдумывай и не накручивай себя.

Она попыталась выдохнуть весь негатив, вообразила, что с воздухом он выходит из лёгких, из организма. Понемногу получалось, она восстановила ровное дыхание. Паника отступает. Трезвые мысли возвращались радостно в её голову.

Посидела ещё несколько минут, а затем, оставив бабушку одну в кухне, пошла в полупустую старую комнату. Хизер тоже засобиралась спать, как телефон на тумбочке завибрировал. Номер определился сразу. Гарри.

— Извините за поздний звонок, — он звучал взволнованно, будто на иглах, будто изнутри его рвало, — Скажите, что Тереза приехала, и всё с ней хорошо.

— Да, она уже пошла спать. — Хизер тепло улыбнулась, что сразу почувствовал Гарри по другую сторону телефона и выдохнул с облегчением.

— Как она? В порядке? — наконец он смог найти себе место в спальне и сел на кровать, — Я не должен был её отпускать ночью.

— Немного нервничала, но я напоила её чаем с ромашкой. Вроде успокоилась и отправилась спать.

— Могу я завтра приехать? — осторожно спросил, взъерошивая волосы сначала в одну сторону, затем в другую.

— Тебе нужно приехать, потому что, зная Терезу, завтра её паника возрастёт в разы. А мы оба понимаем, что это ей теперь вредно.

— Вы знаете? — Гарри совсем не ожидал, что девушка так быстро расскажет обо всём, но тут же просиял. Значит, уверена, что оставит ребёнка, иначе бы промолчала и сделала бы из этого тайну.

— Знаю, и тебя завтра ждёт серьёзный разговор. — Бабушка была настроена серьёзно. Для неё до сих пор непонятно, почему после стольких пройденных этапов отношений Тереза всё ещё бежит, а Гарри так легко отпускает, — Мне приходится отстаивать тебя, потому что она всё меньше и меньше верит в ваши отношения.

— Доброй ночи.

— До завтра, Гарри.

Он отключился первый, ощутив, как ему стыдно. В руках мужчина держал два положительных теста, оглядывал их, как какую-то инородную диковинку, пока в груди зародилось тепло. Она носит его ребёнка, она собирается его оставить, и она настолько трепетна в этом плане, что ставит на кон их отношения. Как бы ему не было неприятно, что они всегда по разные стороны баррикад, он первый складывает оружие и собирается сдаться.

Комментарий к Палец на курок

Вы также можете подписаться на меня в Wattpad, там больше моих историй!

https://www.wattpad.com/user/Lion_official