Владетельное Ничтожество, как называла его Мейвис Витейкер, был широкоплечим, сутулым семидесятилетним стариком, одетым в мешковатые зеленые шорты, которые в прошлой жизни, судя по всему, были брюками, а сейчас чуть прикрывали его узловатые колени. Черные носки доходили до середины лодыжек. Чтобы они не сползали, он прикрепил их к ногам специальными подвязками. Обут Карл Эддард был в коричневые оксфордские туфли, натертые до блеска.
— Мейвис Витейкер, — проворчал старик, бросив сердитый взгляд на свечу зажигания, которую он держал между большим и указательным пальцами правой руки.
Его пухлая красноватая губа опустилась вниз, выражая тем самым крайнюю степень неодобрения.
— Старая шумная летучая мышь! Какое ей дело, кому я сдаю жилье?
Они стояли в гараже, приютившемся за скромным домиком, в котором жил Карл Эддард. Здесь сильно воняло бензином и машинным маслом. Жилье старика располагалось всего в двух кварталах от дома, который снял Роланд Балленкоа.
— Деньги этого парня ничем не хуже, чем любые другие деньги, — сказал он.
— Вы в курсе проблем, которые были у мистера Балленкоа в Санта-Барбаре? — спросил Мендес.
— Мне все равно. Он выплачивает авансом, причем в срок. Он никогда ни о чем меня не просил. Никаких неприятностей от него не было.
— Его обвиняли в похищении шестнадцатилетней девочки, — заметил Мендес.
— Если бы он был на самом деле виновен, то сейчас сидел бы в тюрьме, — заявил мистер Эддард. — Он говорил мне, что никто не хочет сдавать ему жилье. Этот парень согласен был заплатить в полтора раза больше.
«Небольшая премия за возможность иметь под боком отличные охотничьи владения», — подумал Мендес, питая к Карлу Эддарду стойкую антипатию за пренебрежение к общественной безопасности.
— Когда он от вас съехал? — спросил Хикс.
Эддард вытер грязную свечу зажигания не менее грязной тряпицей, а затем сунул ее обратно в мотор газонокосилки.
— Не могу сказать, — раздраженно ответил старик. — Я даже не знал, что он съехал.
Эддард подобно черепахе втянул голову в плечи, словно держать ее высоко поднятой было больно.
— У вас есть номер телефона мистера Балленкоа? — спросил Хикс.
Детектив раскрыл блокнот и вытащил ручку, готовясь записывать.
— Нет. У него нет телефона.
— Можете сказать, в каком банке он держит свои деньги? — вновь спросил Хикс.
— Ни в каком. Он всегда платил денежным почтовым переводом.
— Это странно.
— Как по мне, то это лучше чека, — заявил старик.
На своих скрюченных ногах Эддард заковылял к скамейке, стоящей за гаражом.
— Когда он перестал платить? — поинтересовался Мендес.
— Он не переставал, — ответил Эддард, выбирая гаечный ключ из висящих на крючках над верстаком инструментов. — Он заплатил.
— До какого срока?
— До конца месяца.
— Он давал о себе знать с тех пор?
Старик поскреб себе спину и гаечным ключом принялся отвинчивать покрытую ржавчиной гайку старой газонокосилки.
— Нет.
Мендес обменялся многозначительным взглядом с напарником. Согласно тому, что рассказала им Мейвис Витейкер, Балленкоа съехал где-то между концом апреля и началом июня. Но он заплатил за июль. Не значит ли это, что мужчина не хочет, чтобы посторонние узнали о том, что он больше здесь не живет? Или его отъезд оказался настолько поспешным, что у Балленкоа просто не хватило времени на то, чтобы вернуть себе деньги?
— А не приходила ли в ваши мудрые головы мысль о том, что он вообще никуда не съезжал? — борясь с неподатливой гайкой, поинтересовался Карл Эддард. — Он мог просто куда-нибудь поехать на время. Люди часто путешествуют.
— Можно зайти к нему домой? Проверить? — спросил Мендес, делая вид, что не заметил, как многозначительно поднялись брови у Хикса.
Карл Эддард хмуро на него посмотрел.
— У вас есть ордер на обыск, молодой человек?
— А он нам не нужен, — заявил Мендес. — Вы являетесь владельцем дома. У вас есть полное право войти туда, когда вам заблагорассудится. Мы лишь хотим убедиться в том, что мистер Балленкоа до сих пор там живет.
Эддард проворчал:
— Я занятой человек.
— Мы не отнимем у вас много времени, мистер Эддард. Минут двадцать, не больше. И не станем в дальнейшем беспокоить вас. Нам важно знать, живет ли мистер Балленкоа в данное время в Сан-Луисе или нет. Если не живет, мы отсюда уедем.
Старик хмыкал и ворчал, затем откашливался, сплевывая мокроту. Наконец он вытер руки пропитанной машинным маслом тряпкой, а потом с отвращением бросил ее на газонокосилку.
— Ладно.
Мендес и Хикс ожидали в машине, пока Карл Эддард искал ключи от дома.
— Ты в своем уме или нет? — спросил Хикс.
Мендес усмехнулся и с наигранной наивностью ответил вопросом на вопрос:
— А что?
— Если детектив Нери узнает об этом, он настучит своему боссу, а тот настучит нашему старику. Ты нас подставляешь.
— Ну и что? — повторил Мендес. — Мы ничего не будем трогать, только посмотрим, что там к чему. Никаких незаконных обысков. Мы ничего не будем искать. Мы ни к чему не прикоснемся. Мы ничего с собой не возьмем.
— Ты надеешься, что он написал на стене ванной признание в убийстве?
— Не забывай, что мы проделали весь путь ради того, чтобы повидаться с этим клоуном, — сказал Мендес. — Я хочу быть уверен, что он собрал свои вещи и уехал. Если мы обнаружим, что его рубашки висят в стенном шкафу, то это будет означать: Балленкоа из Сан-Луиса никуда не уезжал, а значит, беспокоиться не стоит. А вот если он, собрав вещички, смылся из города, никого не поставив в известность, то… это наводит на определенные мысли.
— Я до сих пор не уверен в том, что мы поступаем правильно. Возможно, мы делаем из мухи слона, — не согласился с ним Хикс. — У парня нет настоящего преступного прошлого. Единственный человек, видевший его в Оук-Кнолле, полного доверия не заслуживает.
— Рассказывай, — хмыкнул Мендес. — Кто живет в одном месте, получает почту в другом, не имеет банковского счета и телефона, а потом уезжает из города, никого не предупредив?
— Преступник, — подумав, признал Хикс.
— Преступник, который может стать теперь нашей головной болью. И если мистеру Эддарду все равно, что подозреваемый в похищении детей живет через улицу от средней школы, то мне — нет. И тебе, думаю, тоже нет. У тебя ведь дочери.
— Я бы не хотел, чтобы он жил рядом со мной, — согласился Хикс, наблюдая за тем, как Карл Эддард подходит к красному «эльдорадо» 1978 года. — Давай с этим разберемся. А потом мы перекусим. Если меня и ожидает сегодня головомойка, то пусть, по крайней мере, это произойдет на полный желудок.