Час расплаты

32

— Одного раза оказалось недостаточно? — нахмурив кустистые брови, спросил Морино, напарник детектива Таннер.

Мужчина выглядел так, словно он только что выполз из корзины для грязного белья. Рубашка помятая, а на галстуке — огромное жирное пятно.

— Детектив Таннер здесь или ее нет? — спросил Мендес.

Нерях он не любил. Грязный мужик — грязная работа.

Хотя сегодня он не был на дежурстве, Мендес оделся должным образом — тщательно выглаженные свободные брюки цвета хаки и черная спортивная рубашка с короткими рукавами, на которой с левой стороны была вышита эмблема Национальной академии ФБР.

— Разумеется, здесь. Считай, что тебе повезло, чувак, если, конечно, ты мазохист, — сказал Морино.

Он зашагал в конец вестибюля и оглянулся, проверяя, идет ли Мендес за ним.

— Не нравится иметь напарником леди?

Морино рассмеялся. Войдя в следственный отдел, они направились к стальным столам, за одним из которых сидела Таннер.

— Она не леди, а сука с «пушкой».

— Это лучше, чем быть волосатой обезьяной с большим ртом, — отрезала Таннер, ничуть не уязвленная грубостью напарника.

— Поиграй с собой, — глумливо хмыкнул Морино.

Таннер ответила таким же глумливым смешком:

— Трахни себя метлой.

— Той, на которой ты летаешь? — уходя, бросил Морино.

— Да! — крикнула ему вслед женщина. — Я заострила держак с одной стороны специально для тебя.

Мендес присел сбоку от ее стола.

— Вас не задевает то, что он позволяет себе подобные грубости?

Таннер театрально закатила глаза.

— Я выросла в семье портового грузчика вместе с четырьмя братьями. Теперь меня ничто не заденет.

— Ему не помешало бы вести себя чуть сдержаннее, — заметил Мендес. Его раздражения хватило бы на двоих. — Где ваш босс? Он должен положить этому конец.

Женщина шумно вдохнула.

— Я пошла в полицию не для того, чтобы мужчины открывали передо мной двери и пододвигали стулья, детектив. На этой работе мне приходилось и похуже… Серьезно… Поведение Морино — это моя проблема, только моя. Поверьте, в битве остроумия он полный аутсайдер, поэтому мне не нужно, чтобы рыцарь на белом коне пытался меня спасти.

Мендес бросил хмурый взгляд на Морино, который уселся на стол другого детектива. Теперь оба мужика смеялись, словно девятиклассники.

— Тем не менее спасибо вам, — добавила Таннер, поднимаясь со стула. — Хотите взглянуть на папки дела Лоутон?

Мендесу хотелось подойти и хорошенько приложить Морино в скулу, но вместо этого он повернулся к Таннер и сказал:

— Да. Мне хотелось бы посмотреть все, что у вас есть на Балленкоа. — Сделав шаг, он приблизился к ней и добавил: — Мой напарник и я приходили к нему вчера в гости.

— В Сан-Луисе?

— Нет, в Оук-Кнолле. Лорен Лоутон видела не призрак, а живого Балленкоа. Он живет в моем городе.

— Ну, значит, у вас выдалась удачная неделя, — пошутила Таннер.

— Еще какая! Ублюдок добился моего временного отстранения.

Женщина удивленно подняла брови.

— И что же вы такого натворили? Забыли поставить точки над «ё» или не в ту сторону повернули «э»?

— Он меня развел, как котенка, — признался Мендес. — Я сказал кое-что резкое. Это можно было бы интерпретировать как угрозу.

— А именно?

— Ну, я сказал ему, что, если он сделает хотя бы один неверный шаг в моем городе, я ему покажу, где раки зимуют.

Таннер хихикнула и отворила дверь, ведущую в небольшую комнатку, в которой хранились папки с делом Лоутон.

— Выходит, вы не всегда такой правильный, мистер Национальная Академия? — весело произнесла она. — Иногда и вы не в состоянии сдержать себя.

Мендес притворился, что не заметил кокетливого взгляда, которым она его одарила.

— У Балленкоа в кармане был кассетный магнитофон. Он проиграл запись моему боссу.

— Ух ты! — подмигнув, воскликнула женщина. — Он еще тот ублюдок, скажу я вам. Он из тех маленьких слизняков, которые встречаются в любом классе и которых все терпеть не могут. Такие субчики могут сдать тебя учителю за жевательную резинку, а в свободное время отрывают крылышки у бабочек. Маленький больной ублюдок! Он козел и ведет себя как козел, все время. Мерзкий, законченный, ублюдочный козел! В Санта-Барбаре Балленкоа угрожал подать в суд на полицейское управление и на детектива, который вел его дело. И он подал иск. Городской совет предложил ему отступное в обмен на то, чтобы он уехал из Санта-Барбары.

— Сколько?

— Пятьдесят штук. Так, по крайней мере, я слышала. Он требовал шестизначную компенсацию, поэтому мудрые головы решили, что так будет дешевле.

— Теперь понятно, почему он может позволить себе снимать два дома, — сказал Мендес.

— Деньги Роланда любят. Он унаследовал кругленькую сумму от тети, которая его вырастила.

— От чего она умерла?

— Лично я считаю, что она умерла из-за того, что была тетей Роланда Балленкоа, — ответила Таннер, продолжая рыться в поисках нужной папки. — Официально она умерла от травмы головы, когда, оступившись, упала с лестницы. Ее труп пролежал на жаре четыре или пять дней, прежде чем его обнаружили. Полное разложение. Коронер не смог бы найти разницы между последствиями падения или избиения. Балленкоа был ее единственным наследником.

— И что ему досталось?

— Около двух миллионов.

— Сколько ему тогда было лет?

— Двадцать один год. Его только что выпустили из тюряги, в которой он сидел за свои сексуальные художества. — Женщина ударила кончиками пальцев по коробке, стоявшей на самом верху. — Эта!

Мендес потянулся за коробкой. Комнатенка оказалась настолько тесной, что они практически касались телами друг друга. Таннер нырнула ему под руку и шагнула к двери, чтобы не стоять у мужчины на пути. Она пошатнулась и, пытаясь сохранить равновесие, невольно прикоснулась к телу мужчины. Мендес среагировал на это прикосновение куда резче, чем следовало бы.

— Копы им занимались? — поинтересовался он.

— Они допросили Балленкоа и его сокамерника Майкла Крейга Хьюстона. Кстати, тот еще психопат. Местная пресса окрестила их Леопольдом и Лёбом,[18] но ничего из этого не выгорело. Они предоставили друг другу алиби, и доказать, что старушку убили, никто не смог. Даже если они и убили ее, это сошло им с рук.

— А что случилось с родителями Балленкоа? — спросил Мендес.

— Мать умерла от передозировки наркотиков, когда Роланду было десять или двенадцать лет, — ответила детектив Таннер. — О его отце вообще ничего не известно, насколько я знаю.

— И откуда эта счастливая семейка родом?

— Из мест севернее Эврики. Там к странностям относятся с пониманием, а добрые поступки считают чудачеством. В маленьких городках, где живут в основном лесорубы, джин льется рекой.

Мендес поставил коробку на стол и снял с нее крышку. Таннер пробежала пальцами по корешкам папок и вытащила нужную. Мендес обратил внимание, что у нее не было маникюра. Никаких колец на пальцах.

— Слишком много я дать все равно не смогу. Вот еще кое-что. Несколько старых газетных вырезок со статьями о смерти его тети. А это перечень правительственных организаций, в которые он обращался. — Женщина пожала плечами. — Но они предпочитают не иметь с ним дела.

— Я уже заметил, — раскрывая папку, сказал Мендес.

Таннер хихикнула. В ее смехе прозвучали злые нотки.

— Вы мне нравитесь, Мендес. Вы — мой тип полицейского.

Когда мужчина присел на стул, женщина примостилась сверху на столе. В первую их встречу на ней были черные женские брюки и футболка. На этот раз Таннер надела золотистого цвета блейзер, оттеняющий зеленый цвет ее глаз. Ее светлые волосы были стянуты сзади в тугой конский хвост.

— Вы ищете что-нибудь конкретное? — спросила она.

— Я хочу знать все, что только можно, об этом парне. Сегодня днем я встречаюсь с Винсом Леоне. Поговорим о Балленкоа.

Это имя произвело на Таннер должное впечатление.

— Ух ты! Умный и крутой джентльмен со связями. Сейчас я буду обмахиваться веером… возможно…

Мендес почувствовал, что краснеет. Он подавил улыбку, которая готова была появиться на губах. В конце концов, он тут по делам службы. Мужчина вновь уставился на содержимое папки, прекрасно осознавая, что его реакция позабавила Таннер.

— Вам нужен полный психологический портрет? — поинтересовалась женщина.

— Что? Вы в это верите? Как по мне, то у нас еще осталось слишком много простых как доска полицейских, которые в это не верят.

— Мне наплевать, играла ли тетя Роланда его пипиской, когда тому еще двенадцати не было. Мне все равно, из-за чего у него возникла потребность доминировать над женщинами, но я готова воспользоваться чем угодно, лишь бы иметь возможность засадить плохого парня за решетку. Если вы сможете найти в прошлом этого типа что-то такое, что пригодится нам сейчас, я обеими руками «за». Я не против быть одной из тех, кто поставит последнюю точку в этом деле… если вы, разумеется, согласны…

— Я согласен, — бегло просматривая лежащие перед ним страницы, сказал Мендес. — Если Балленкоа имеет отношение к исчезновению дочери Лоутон, он должен за это заплатить. Я не люблю, когда плюют на закон. Насколько мы знаем, он ничего серьезного в Оук-Кнолле пока не совершил, но мне не нравится, что он живет в моем городе.

Детектив продолжил перелистывать страницы в поисках информации о проблемах Балленкоа в Сан-Диего.

— Он провел несколько месяцев в тюрьме Сан-Диего за взлом, проникновение…

— …и кражу женского белья.

— А здесь его имя связывали с какими-нибудь взломами и проникновениями? — спросил Мендес.

— Нет. Мы занимались похищением. Впрочем, Лорен Лоутон была уверена в том, что Балленкоа побывал в ее доме незадолго до того, как уехал из Санта-Барбары.

— Вы ей поверили?

— Я-то поверила, но тогда не мое дежурство было, — призналась Таннер. — Парней ее слова не переубедили, но я, как женщина, знаю, когда кто-то трогает вещи без моего ведома. У нас достаточно развита интуиция, чтобы понять такое. Я ей поверила. Но мы все равно ничего поделать с этим не могли. Он не оставил после себя материальных доказательств проникновения. К тому же детектив, который вел это дело, на миссис Лоутон уже смотреть не мог. Он не стал бы особенно огорчаться, даже если бы следующей пропала мать девочки.

— Превосходное отношение к жизни, — с сарказмом произнес Мендес. — Теперь не удивляюсь, что она ходит с пистолетом.

Глаза Таннер удивленно расширились.

— Боже мой! У Лорен Лоутон — пистолет? Плохо…

— Женщина верит в то, что, пока она ездила в супермаркет, Балленкоа, этот грязный извращенец, сидел в ее доме и кончал в нижнее белье, а ваши люди и палец о палец не ударили, чтобы ей помочь. И вы ее за это осуждаете?

— Нет, — подумав, ответила детектив Таннер. — Я уже говорила вам… На ее месте я бы пытала этого сукина сына до тех пор, пока он не вернул бы мне мою девочку. А потом я бы убила его.

— Она говорит, что он продолжает ее преследовать. С точки зрения психологии, это вполне логично. Балленкоа получил свой кайф, похитив дочь, а теперь щекочет себе нервишки, мучая ее мать. Он снова и снова пытается вызвать у себя те ощущения, которые были у него, когда он издевался над девочкой… Плюс этот гад заставляет ее мать мучиться и переживать за безопасность оставшейся у нее дочери, не говоря уже о ее собственной безопасности… Короче, то еще удовольствие для такого больного извращенца, как он.

— А теперь Балленкоа перенес поле своей деятельности в ваш город.

— Я его засажу, — пообещал Мендес, — если, конечно, Лорен Лоутон первой с ним не расправится. Не хотелось бы… У нас не так давно были зафиксированы случаи взломов и проникновений. Очень напоминает его почерк. Преступник проникает в дом, перекладывает вещи так, чтобы хозяева это заметили, но ничего не берет. Уходит он тем же путем, что и проникает. Если через окно, то оставляет окно открытым. Если через дверь, то же самое…

— Он хочет, чтобы владельцы знали, что он побывал в их жилищах, — сказала Таннер.

— Этим он как бы говорит всем: «Идите куда подальше. Вы меня не поймаете. Руки коротки». Он демонстрирует свою силу, показывает, что может войти и выйти, когда ему заблагорассудится. Он не оставляет после себя никаких улик. Еще ни разу его не застали на месте преступления. В общем, полиции не за что зацепиться.

— Я полистаю в наших записях. Может, и найдутся похожие дела, которые остались нераскрытыми, — пообещала Таннер. — Если до похищения Лесли Лоутон и случалось нечто подобное, то никто прежде не удосужился связать их с этим делом. Вы разговаривали с детективами из Сан-Луиса?

— Нет, — признался Мендес, — но мужчина, с которым мы там общались, ничего подозрительного припомнить не смог.

— Если вы о Нери, то он считает дни до пенсии. Тогда он сможет стать охранником в торговом комплексе и жить себе спокойно. Лучше я сделаю пару звонков. Я там кое-кого знаю.

— Спасибо.

— Это вам спасибо, — отъезжая на своем кресле на роликах прочь от стола, сказала детектив Таннер.

Женщина казалась немного смущенной, словно слова сами собой прилипали к ее нёбу.

— Спасибо, что держите меня в курсе дела, — наконец выдавила она из себя.

— Ну, вы же первой вели это дело. С какой стати я бы не стал держать вас в его курсе?

Таннер рассмеялась.

— Господи Иисусе! С какой вы планеты? Могу ли я туда перебраться? В моем мире двери не открывают, даже когда я пинаю их. Мне это дело досталось только потому, что оно глухарь глухарем. Никто не хотел им заниматься. Никто не желал связываться с Лорен Лоутон. Никто не верил, что его когда-нибудь можно будет закрыть. Теперь и я подозреваю, что они с самого начала были полностью правы.

— Будем надеяться на обратное.

Женщина задумчиво посмотрела на него. Мендес не смог ничего прочесть в ее глазах. Из нее смог бы получиться хороший игрок в покер… Конечно, если парни когда-нибудь допустят ее в свою игру…

— Мне надо позвонить, — сказала Таннер.

Он проводил женщину взглядом, пока та не скрылась за дверями. Интересно, что же у Дэнни Таннер в прошлом такого стряслось? Однажды, быть может, он обо всем узнает… Но позже… Сначала он засадит Роланда Балленкоа за решетку.