Час расплаты

38

— Что она сделала? — не веря собственным ушам, переспросил Мендес.

— Она напала на человека на территории спортивного комплекса, — объяснил помощник шерифа. — А потом она потребовала связаться с вами.

Посыльный приехал как раз в тот момент, когда Мендес ужинал с Винсом и его семьей. Лорен Лоутон задержали по обвинению в нападении. Заинтригованный Винс вызвался поехать вместе с ними в управление шерифа. Они стояли теперь в вестибюле перед дверями комнаты для допросов.

— Вы сказали Лоутон, в чем ее обвиняют? — осведомился Мендес.

— Нет.

— Вы зачитали ей ее права?

— Нет. Все это походило на сумасшедший дом. А потом она попросила, вернее, потребовала, чтобы мы переговорили с вами. Она утверждает, что тот мужик — извращенец, охотящийся на детей. Когда-то он похитил ее дочь.

— Роланд Балленкоа? — воскликнул Мендес. — Она напала на Роланда Балленкоа?

Помощник шерифа утвердительно кивнул.

— Да. Тот мужчина кричал, что она на него напала и разбила его фотоаппарат. Он заявил, что подаст иск, и потребовал встречи с шерифом. Я решил привезти их обоих в управление и здесь уже разобраться.

— Хорошо придумано, — одобрил Мендес.

— Балленкоа сейчас в первой комнате с детективом Траммелом. Лоутон — во второй. Они полностью в вашем распоряжении, — добавил помощник шерифа и, пятясь, поднял руки вверх. — Желаю вам удачи.

Винс мотнул головой, указывая на дверь комнаты отдыха, находившейся на противоположной стороне от вестибюля.

— Пойду посмотрю шоу.

Набрав в легкие побольше воздуха, Мендес с шумом его выпустил, а затем, повернув ручку двери, вошел во вторую комнату для допросов. Лорен нервно ходила вдоль противоположной стены небольшого, окрашенного в белое помещения. Казалось, она с трудом сдерживается. Плечи ссутулены. Руки сложены на груди. Женщина выглядела маленькой и несчастной. Кажется, и ей досталось. На щеке — отвратительного вида красная ссадина. Костяшки правой руки сбиты в кровь. Одна из полотняных штанин порвана на колене.

— Вы в порядке? — спросил детектив.

— Нет, не в порядке! — заорала женщина и бросилась к Мендесу с яростью раненого дикого зверя, попавшего в западню. — И не говорите, чтобы я села! Я не хочу садиться! Не говорите, что я должна успокоиться! Я не хочу успокаиваться!

— Ладно, — сдержанно произнес Мендес.

Он присел на угол небольшого столика, пристроенного у стены комнаты.

— Похоже, вы пострадали. Мы можем отвезти вас в пункт оказания первой медицинской помощи, — предложил детектив.

— Нет.

— Откуда эти ссадины?

— Я упала.

— Почему вы напали на Роланда Балленкоа?

Женщина бросила на детектива острый подозрительный взгляд.

— Мне нужен адвокат?

— Я не зачитал вам ваши права. Вас никто ни в чем пока не обвиняет. Это не официальный допрос. Запись не ведется. Хороший адвокат сразу же сделает заявление, что все, сказанное вами сейчас, не может быть использовано против вас в суде. К тому же я и сам под подозрением, поэтому находиться здесь не должен. Будем считать, что этого разговора не было.

Женщина невесело рассмеялась.

— Хотелось бы.

В ее голосе чувствовалось отчаяние. Сердце мужчины болезненно сжалось. Он знал, что эта женщина считает, что весь мир ополчился против нее. Ему хотелось обнять и успокоить Лорен, но Мендес сдержался. Это ее трусливому мужу следовало бы быть сейчас здесь и обнимать свою жену. Ей нужен кто-то, кто сможет снять неимоверную тяжесть с ее плеч, пока Лорен окончательно не сломается.

— Хотите рассказать, что произошло? — мягко спросил Мендес.

Женщина вот-вот должна была расплакаться. Он понял это по тому, как тяжело она дышит. Лорен еще крепче обняла себя за плечи.

— Он фотографировал Лию, — сказала она.

Женщина запнулась, стараясь подавить закипающие в душе эмоции.

— Она с подругой училась играть в теннис… А он за ними наблюдал… фотографировал… Когда я его увидела, он смотрел прямо на меня и продолжал фотографировать.

С Мендеса было достаточно. Ему и самому захотелось пойти в соседнюю комнату и как следует врезать Роланду Балленкоа.

— Почему вы не обратились к охраннику?

Мендес задал свой вопрос только потому, что его следовало задать, хотя детектив и понимал, насколько глупо он выглядит сейчас. А сам бы он стал бежать к охраннику, если бы был отцом и заметил, как Роланд Балленкоа фотографирует его ребенка? Как бы он повел себя, если бы на месте Лии Лоутон оказалась Хейли Леоне или одна из его племянниц? Он бы вырвал у Балленкоа фотоаппарат, а потом вышиб из негодяя дух.

— Скажите мне, законно ли фотографировать в общественном парке? Кто-нибудь положит этому конец?

— Вы на него напали?

— Он похитил моего ребенка. Этот подонок похитил мою старшую дочь. А теперь он снимает мою младшую девочку. Такое впечатление, что он хотел сказать: «Я могу и до нее добраться, если захочу». Он продолжал фотографировать у меня на глазах. Что мне еще оставалось делать?

— Я вас не осуждаю, — тихо произнес детектив. Его голос звучал мягко и доверительно. — Я просто должен знать, с чего все началось. Балленкоа сидит в соседней комнате. Он собирается потребовать возмещения убытка в судебном порядке… А тут еще это нападение…

— Вы посадите меня в тюрьму? — не веря собственным ушам, спросила Лорен. — Это беспрецедентно! Он может похитить мою дочь, сделать с ней все, что ему захочется, изнасиловать, убить, а вы хотите посадить меня за то, что я разбила его гребаный фотоаппарат?

— Я не хочу вас сажать. Я постараюсь сделать все, чтобы этого не случилось, но без официального предъявления обвинений, боюсь, не обойдется. Думаю, что ваши действия будут квалифицированы как мелкое хулиганство. Вам придется заплатить штраф.

— Штраф?

— Вы напали на него при свидетелях в общественном месте…

— Он следил за моей дочерью при свидетелях в общественном месте! И это нормально? Это можно! Он ведь только фотографировал ее!

— Вы не вправе вершить правосудие по собственному желанию, — возразил Мендес.

Ему было не по себе. Честно говоря, ему самому хотелось взять в этом случае правосудие в свои руки.

— Но вы ни черта не делаете, чтобы его остановить! — перешла на крик Лорен Лоутон. — К кому мне обратиться за помощью? Вчера он бросил в мой почтовый ящик записку со словами: «Ты по мне скучала?» Для него все это игра. Он нарушает закон, а потом сам же прячется за ним, используя против жертв своих преступлений. Я не могу его остановить, а вы не хотите. И что мне, черт побери, делать?

— Где записка? — спросил Мендес. — Почему вы мне не позвонили?

— Я выбросила ее, — раздраженно ответила Лорен. — Почему я вам не позвонила? А что бы вы сделали? Да ничего! Вы бы сказали, что это не ваша юрисдикция, и посоветовали бы обратиться к почтовому инспектору.

— Если мы сможем доказать, что он вас преследует…

— Боже правый! Он же записку не подписал. Там даже адреса нет. Этот подонок просто вбросил ее в ящик. А теперь он фотографирует меня и мою дочь при свидетелях, в общественном месте, и это не считается преследованием. Какой абсурд!

— Я понимаю, что вы расстроены, Лорен…

— Вы понимаете? — вскинулась женщина. — Вы понимаете? Вы и сами знаете, что это чушь собачья!

— Что я…

— Вы не осознаете, чего это чудовище лишило меня, — все больше распалялась Лорен. — Вы не знаете, что значит девять месяцев носить в себе ребенка, родить, выкормить, любить, а потом какой-то извращенец лишает вас вашей девочки, чтобы удовлетворить свои желания.

— Нет, не знаю.

— Вы не знаете, насколько больно видеть этого человека, расхаживающего на свободе, в то время как твой ребенок пропал, а муж мертв.

— Нет.

— Вы не знаете, что я чувствую, когда он качает свои права, а у меня, получается, никаких прав нет, — с горечью в голосе произнесла женщина.

Слезы уже катились по ее щекам.

— Мне некуда бежать, — продолжала она. — У меня никого не осталось, кроме единственной дочери, и вы считаете, что я должна стоять и спокойно смотреть на то, как этот ублюдок вносит мою дочь в каталог своих жертв?

Мендес почувствовал стыд за систему, которую поклялся защищать. Ему неудобно было смотреть женщине в глаза. Что-то не так с миром, в котором у извращенца больше прав, чем у людей, на которых он нападает.

Во взгляде женщины читалось презрение.

— Не говорите, детектив, что понимаете мои чувства, — продолжала Лорен. — Я как будто очутилась посреди гребаного ночного кошмара, а вы являетесь частью этого кошмара, а не избавлением.

Женщина отвернулась и прижалась лбом и руками к стене, словно хотела проломить ее и ворваться в соседнее помещение. Или, быть может, мир просто начал уходить у нее из-под ног, так что ей пришлось припасть к стене.

— Поверить не могу, что это происходит! — сквозь слезы произнесла Лорен Лоутон.

Отчаяние, прозвучавшее в ее голосе, резануло сердце Мендеса ножом. Мужчина приблизился к Лорен и положил руку на ее плечо в неуклюжей попытке утешить женщину.

— Я хочу помочь, Лорен, — тихо произнес он. — Я помогу.

Женщина бросила на него косой взгляд.

— Вы не сможете.

Она попала в ад, весь ужас которого он и вообразить не мог. Какой прок от всех сказанных им банальностей и пустых обещаний? Она вовлечена в эпическую битву между добром и злом, а он — не более чем свидетель, ничем на самом деле не способный ей помочь.

Женщина сбросила с плеча его руку так, словно ее тяжесть была ей неприятна. Затем Лорен отошла в дальний угол и села на пол, уткнувшись лицом в поднятые колени.

Мендес вернулся в коридор и с минуту ходил туда-сюда, ожидая, пока в его голове прояснится. Он был расстроен и не знал, что ему делать. По своей природе Мендес был деятельным и любил решать проблемы сразу же, не откладывая их в долгий ящик. Но то, что происходило с Лорен Лоутон, вряд ли можно было решить быстро и просто. Законы и предписания связывали его по рукам и ногам. Рядом с Лорен Лоутон, которую переполняли злоба и душевная боль, он чувствовал себя ни на что не способным маленьким мальчиком.

Мендес отправился в комнату отдыха, где сидел Винс, следивший за допросом Балленкоа по системе кабельного телевидения. Повинуясь привычке, Мендес подошел к кофеварке, но кофе не хотелось. Ему бы сейчас чего-нибудь покрепче. Впрочем, Лорен нуждается в выпивке даже больше.

Винс посмотрел в его сторону.

— Да, этот парень — тот еще субъект, — кивнув в сторону экрана, сказал Винсент.

Мендес уселся на стул, глубоко вздохнул и уставился на экран. Балленкоа сидел за столом и смотрел на дверь с выражением обиженного ребенка. Траммел сидел напротив, откинувшись на спинку стула. Расслабленный и совершенно спокойный, он вел себя так, как будто беседовал с обыкновенным гражданином.

— Он сейчас рассказывал Траммелу, что Лорен Лоутон его преследует. Он хочет добиться распоряжения о ее задержании. Ни больше, ни меньше.

— Какая сволочь! — проворчал Мендес. — Он фотографировал ее дочь на теннисном корте.

— Он утверждает, что это его право и средство существования.

— Право? — с горечью повторил детектив. — Этот Балленкоа ведет себя так, будто он жертва. На самом деле в защите нуждается Лорен. Он, блин, чертов преступник! У него еще хватило наглости фотографировать ее дочь. Окажись я на ее месте, этот скот сейчас бы имел на своем затылке еще бо́льшую дырку, чем спереди.

— Тебя бы посадили, — возразил Винс.

— И это неправильно.

— Если бы кто-то странно смотрел на моих детей, я тоже, пожалуй, не смог бы ответить за свои поступки, — признался Винс. — Но есть закон, и есть правильные поступки. Иногда, к сожалению, первое противоречит второму.

— Попытайся объяснить это Лорен, — сказал Мендес. — Я попробовал и теперь чувствую себя полным дерьмом. Этот скот лишил ее старшей дочери. Она все время думает о том, что же он с нею сделал.

— Чем она там занимается?

— Злится и боится. Она только что выговорила мне все, что обо мне думает. И, если уж начистоту, лучшего ни я, ни наша система не заслуживаем. Если полиция будет угрожать матери арестом за то, что она защищает своего ребенка, куда мы докатимся?

— А что ты с ней собираешься делать? — спросил Винс.

Не в силах больше сдерживаться, Мендес вскочил со стула и нервно зашагал по комнате.

— Не знаю. Пусть Кол решает. Что вообще я могу сделать?

Диксон сорвался прямиком с официального ужина, устроенного ради привлечения дополнительных средств. В комнату отдыха он вошел с хмурым, серьезным выражением на лице. На нем был опрятный серый костюм с голубым галстуком, выгодно подчеркивающим цвет его глаз.

Бросив сердитый взгляд на Мендеса, Диксон заметил:

— Тебя здесь вообще быть не должно.

— Не я так решил, — возразил Мендес.

— Мне это тоже не нравится, — пробурчал шериф. — Я знаю, что этого захотела миссис Лоутон. Но ведь Балленкоа уже сподобился накатать на тебя официальную жалобу. Надеюсь, он тебя здесь не видел?

— Нет. И это для него очень даже неплохо. Я с радостью докончил бы то, что начала миссис Лоутон.

— И не пытайся мне это втюхивать, — сказал Диксон. — Ты присягу давал. Действуй по закону.

— Да, сэр.

— Винс! А ты что здесь делаешь?

Леоне подчеркнуто медленно поднялся из-за стола. Его нарочитая неторопливость сразу же понизила температуру в комнате.

— Смотрю, — ответил он. — Тони ввел меня в курс дела. Мне хотелось увидеть Балленкоа воочию, так сказать.

— И?

— Учитывая то немногое, что я о нем знаю, и то, что я видел, мне он определенно не нравится. Он любит манипулировать людьми, самовлюблен до крайности, очень мстителен…

Шериф явно терял терпение.

— Ты прямо-таки мою бывшую тещу описываешь.

— Не знал, что твоя бывшая теща была сексуальной маньячкой.

— Нет. Чего не было, того не было.

— Как по мне, так этот парень действительно извращенец, — сказал Винс. — И он думает, что сделал вас всех. Он уверен, что вам не удастся с ним справиться и что вы даже не осмелитесь попробовать…

— И в этом он прав, — сказал Мендес. — Если бы я мог подловить этого гада на чем-то…

— Ну и? — потребовал Диксон. — Мы сможем запретить ему фотографировать? Не сможем. Нет такого закона, который бы запрещал фотографировать. Но зато существует закон, запрещающий нападать на человека и разбивать принадлежащую ему собственность.

Уловив, куда клонит босс, Мендес почувствовал нарастающее раздражение. Предупреждающе подняв палец, он воскликнул:

— Если вы считаете, что нужно арестовать Лорен Лоутон за то, что она защищала своего ребенка, я сразу же подам в отставку!

— Не угрожай мне, детектив! — окрысился в ответ Диксон. — Мы никого ни за что арестовывать не будем.

— Ага, до тех пор, пока это дерьмо, — Мендес указал на Балленкоа на телевизионном экране, — не начнет нам угрожать. А потом мы из кожи будем лезть, чтобы не дать ему поживиться за счет бюджета округа. Этот ублюдочный извращенец с уголовным прошлым заботит вас больше, чем мать похищенного ребенка.

Диксон угрюмо уставился на подчиненного.

— Попридержи лошадей, детектив. Я тебя в последний раз предупреждаю.

— Тони, — Винсент положил руку на плечо Мендеса, — поостынь немного.

— Да пошло оно все… — сбрасывая руку с плеча, продолжал кипятиться Мендес. — Как будет угодно, босс. Меня тут вообще быть не должно.

Он направился к двери.

— Ты куда? — спросил шериф.

— Отвезу Лорен Лоутон домой. С нее и так предостаточно. Если вы решите поиграть на стороне Роланда Балленкоа, то всегда сможете приехать и арестовать ее.

— Никуда ты ее не увезешь, пока я с ней не переговорю, — следуя за Мендесом в коридор, сказал Диксон. — Можешь меня представить.

Женщина сидела в таком же положении, в каком Мендес ее оставил, — на полу, в уголке, с прижатым к высоко поднятым коленям лицом. Лорен посмотрела на вошедших. В ее взгляде угадывалась крайняя степень усталости. Она медленно поднялась на ноги. Было видно, что Лорен Лоутон держится из последних сил и в любой момент может бухнуться в обморок.

— Миссис Лоутон, — сказал Мендес, — это шериф Диксон.

Диксон протянул руку. Женщина уставилась на нее так, словно она измазана грязью.

— Вы хотите выдвинуть мне обвинения? — сухим тоном поинтересовалась она, не ответив на рукопожатие.

— Пока нет, — спокойно произнес Диксон. — Мне бы хотелось поговорить с вами о том, что случилось, а также о сложившейся ситуации. Я имею в виду ваше отношение к мистеру Балленкоа.

— А мне бы хотелось забрать дочь и поехать домой.

Диксон вздохнул.

— Я все знаю…

— Значит, второй раз пересказывать мне одно и то же не придется.

— Но вы должны понять, что управление шерифа оказалось в щекотливом положении. Мы не можем позволить, чтобы гражданские лица брали закон в свои руки.

— Вы хотите сказать, что собираетесь арестовать Роланда Балленкоа за то, что он преследует меня и мою дочь?

Шериф нахмурился.

— Насколько я знаю…

— Ответ будет «нет», — продолжала женщина. — Ваше управление меня не защитило и защищать не будет. У меня больше шансов оказаться за решеткой, чем у человека, похитившего Лесли.

— К сожалению, миссис Лоутон, мистеру Балленкоа ни разу не предъявляли официальных обвинений. Я уж не говорю об официальном приговоре суда. Я не могу использовать против него санкции на основании того, в чем он, возможно, виновен. Он — свободный гражданин.

— На следующих выборах шерифа, я уверена, вы получите его голос, — не скрывая презрения, мрачно пошутила Лорен.

Лицо Диксона покраснело. Он не привык, чтобы кто-то сомневался в его честности. Это шерифу совсем не понравилось. Тем не менее он сдержал свой гнев.

— Вы здесь новенькая, — сказал Диксон. — Вы меня не знаете…

Лорен его перебила:

— То, что этот разговор вообще состоялся, сказало о вас все, что мне нужно знать, шериф Диксон. Если вы собираетесь арестовать меня, пожалуйста… Но если вам небезразлично мнение людей, вы должны учитывать, что рядовые граждане не будут счастливы, когда узнают, что управление шерифа поддержало похитителя детей и, быть может, убийцу, наказав при этом женщину, которая потеряла семью из-за этого человека. И поверьте мне, история исчезновения моей дочери не настолько давняя, чтобы пресса о ней забыла. Поэтому, если вы собираетесь с высокой колокольни вещать мне, кто был прав, а кто виноват в сегодняшнем происшествии, то не сомневайтесь, что в ближайшее время вам предстоит выдержать настоящий артобстрел со стороны средств массовой информации. Такого вы еще никогда не видели. Это я вам обещаю.

Казалось, что Кол Диксон задыхается. Никогда прежде Мендес не видел своего босса в таком растерянном состоянии. Шерифу, имевшему определенный статус, приходилось бороться со своим характером и гордостью. А тем временем Лорен Лоутон не собиралась сдавать своих позиций. Побитая и на вид совершенно обессиленная, она внутренне оставалась крепче закаленной стали. В ее глазах полыхало голубое пламя.

— Не люблю, когда мне угрожают, миссис Лоутон, — с трудом сохраняя спокойствие, сказал Диксон, — но я понимаю ваше стремление защитить дочь. Я поручаю детективу Мендесу проводить вас домой. Не думаю, что в интересах правосудия выдвигать против вас обвинение. В любом случае это находится в юрисдикции окружного прокурора.

— Спасибо, — коротко поблагодарила Лорен.

Если женщина и почувствовала облегчение, она никак его не проявила.

Диксон повернулся к Мендесу. На невозмутимом лице ничего нельзя было прочесть.

— Отвези миссис Лоутон.

— Слушаюсь, сэр.

— В восемь часов утра я жду тебя в моем кабинете.

— Есть, сэр, — ответил Мендес, не зная, какой из этих приказов в большей мере его пугает.