Час расплаты

27

Лия спала плохо. Весь вечер она пыталась делать вид, будто с ней все в порядке. Всю ночь она притворялась, что спокойно спит. Не то чтобы девочке не нравилось быть сейчас здесь, в доме Леоне, находиться рядом с Венди, но ей постоянно казалось, что все это ненастоящее, что все это сон…

Обдумывая события минувшего вечера, Лия пришла к выводу, что она как бы раздвоилась. Ее тело как бы двигалось само по себе, а сознание стояло в стороне и наблюдало. Эти ощущения ей не нравились. Они пугали Лию. Когда девочка начинала чувствовать себя подобным образом, ее охватывала граничащая с безумием паника. Лия боялась, что посторонние догадаются, боялась, что они раскроют ее обман и поймут, что она — ненормальная.

Лия весь вечер волновалась, боясь, что Анна Леоне ее раскусит. По большей части люди не присматриваются к тем, кто находится рядом с ними. Они не утруждают себя и довольствуются тем, что видят на поверхности. Им неинтересно знать, что значит быть такой, как она. Окружающие вели себя с Лией по-другому, не так, как с ее подругами. И все из-за того, что произошло в их семье. В то же время эти люди хотели думать, что она «нормальная». С «ненормальной» они бы не знали, как себя вести.

Конечно, и Венди многое пришлось повидать в своей жизни, но Лия была уверена, что подруга ни о чем таком не догадывается. Лия не думала, что Венди когда-нибудь чувствовала себя так, как чувствует себя сейчас она. Нет уж… Лия не будет ей говорить. Венди — единственная ее подруга. Если Венди решит, что Лия больная, у нее вообще подруг не останется.

Анна Леоне — совсем другое дело. Анна пристально на нее смотрит. Лия боялась, что эта женщина понимает все, что бы там человек ни чувствовал. Всякий раз, когда взгляд Анны останавливался на ней, у девочки перехватывало дыхание. Лия вспоминала, как в детстве она, затаив дыхание и не шевелясь, надеялась, что станет невидимой для окружающих. То же самое и сейчас. Лии не хотелось, чтобы Анна сочла ее ущербной, душевнобольной.

Она такая милая! Венди рассказала Лии о тех ужасах, которые произошли в недавнем прошлом с Анной. Несмотря на это, женщина оставалась вполне открытым и счастливым на вид человеком. Она так сильно любила своих детей, что Лии изредка становилось больно наблюдать за тем, как Хейли и Энтони то и дело подбегают к Анне, а та, весело смеясь, обнимает, щекочет и целует их. Как бы Лии хотелось повернуть время вспять! Тогда она была еще маленькой, не знала, что в мире есть зло и злые люди.

Раньше ее мама вела себя так же, как Анна. Она любила возиться с дочерьми. Они много чего веселого делали тогда. А еще было много улыбок, объятий и поцелуев.

Лия очень тосковала по тем временам. Ей так этого не хватало, что девочка начинала грустить, видя, как Анна играет с детьми. Несколько раз в течение вечера Лия едва сдерживала слезы, которые наворачивались ей на глаза. Она чувствовала себя такой одинокой…

Ей хотелось расплакаться, но девочка, собрав волю в кулак, продолжала чистить своего коня. В конюшне царила тишина. Умберто Олива, работавший конюхом полный рабочий день, ушел обедать. За ним последовала Мария. До половины четвертого никаких уроков верховой езды не ожидалось. Кроме Лии, других людей в конюшне не было.

Девочка решила довести шкуру животного до такой степени чистоты, чтобы та переливалась на солнце, словно лакированное дерево. И ей это удалось. Когда лучик света попадал на более светлые части шкуры животного, были видны мельчайшие переходы окраса. Конь краешком глаза следил за действиями своей хозяйки. Умный, все знающий Бахус. Он казался девочке существом из другого мира, старым и несравненно мудрым.

Из стойла, предназначенного для чистки животных, девочка перевела коня в его собственное стойло. Пол здесь покрывал толстый слой свежих, почти белых сосновых опилок. Обняв Бахуса, Лия нежно прижалась щекой к его мощной шее. Девочка ощутила теплоту дыхания коня. Как бы ей хотелось, чтобы и Бахус мог ее обнять! Ей ужасно не хватало внимания и поддержки со стороны окружающих.

Если бы плохое случилось только с ней, она бы могла обратиться за помощью к маме, но плохое произошло с ними обеими. Теперь никто из них не может помочь друг другу.

Лия чувствовала, как внутри нее растет давление. Она вспомнила о последнем порезе, который сделала на своем животе. Ей ужасно хотелось его почесать. Это, наверное, из-за того, что он заживает…

Когда они приехали в дом Анны, дети, разморенные дневной жарой, переоделись в купальники и попрыгали в плавательный бассейн. Купальник Лии покрывал ее тело от плеч до бедер так, что никто не мог видеть шрамы, которые она сама себе наносила. Венди начала подшучивать над ней.

— Ты выглядишь так, словно собираешься в команду пловчих. Или тебе не нравится быть загорелой? Если ты наденешь короткий топик, твой живот будет такой же, как у рыбы.

— Я собираюсь в команду пловчих, — ответила Лия. — А еще я дни напролет езжу на лошадях. Никто не увидит, загорелый у меня живот или нет.

Девочка немного волновалась, когда думала о новой школе, где ей придется знакомиться с новыми учителями и детьми. В своей старой школе Лия знала, как себя вести в раздевалке, чтобы никто не заметил шрамов. Там все знали Лию и никому до нее не было дела. Быть новенькой, в представлении Лии, значило постоянно находиться в центре всеобщего внимания.

Почему она делает то? Почему она делает се? Не та ли это девочка, у которой похитили сестру? Она должна быть «странной». Вся семья должна быть «странной». А с какой стати такое должно было случиться с «нормальной» семьей? Разве ее отец не покончил жизнь самоубийством? Он, наверное, сделал что-то с ее сестрой…

Все будет именно так, и ей снова придется пройти через весь этот ад.

Лия опять почувствовала давление изнутри. Казалось, она превратилась в воздушный шарик, переполненный воздухом. Если быть честной перед собой, то Лии хотелось рассказать обо всем Венди или маме, но она не могла отважиться. Анна Леоне сама была жертвой преступления. Теперь она помогала попавшим в беду людям и их детям. Но какова будет ее реакция, если Лия расскажет о том, что она чувствует и что делает для того, чтобы перестать это чувствовать? Анна наверняка сообщит об этом ее матери. И что тогда?

Знать, что есть женщина, способная ей помочь, но не найти в себе смелости обратиться за помощью — это все равно что умирать от голода на банкете и не иметь возможности что-нибудь съесть.

А давление внутри продолжало расти.

Лия старалась не расплакаться. Запустив руку внутрь штанов, она прикоснулась к пластырю, которым залепила рану. Сорвав его, девушка царапнула ногтями не зажившую еще рану. Боль была острой, но приятной.

А затем она почувствовала облегчение.

А затем пришел стыд.

А затем по щекам покатились слезы.

Лия зажала рукой рот и закрыла глаза, стараясь остановить текущие слезы. Бахус повернул голову и уставился на девочку своими большими грустными глазами. Лия потянулась и дрожащими пальцами погладила коня по его бархатистому носу.

Во двор конюшни, поднимая клубы пыли и громыхая, заехал грузовик с кормом для животных.

Лия отошла от коня, вытерла слезы полой своей черной рубашки с короткими рукавами.

Голос мужчины, раздавшийся как раз за стойлом, заставил ее вздрогнуть.

— Извините, мисс! Вы можете мне помочь?

Она не знала его. Она никогда прежде не видела его. Старый, лет под сорок, но симпатичный. Загорелое лицо. Высокий и широкоплечий. Светлые волосы взъерошены, как у серфингиста. Он стоял и улыбался ей. Впрочем, глаза мужчины оставались серьезными. При виде девочки улыбка увяла на его лице.

— С вами все в порядке? — спросил мужчина. — Вы плакали?

— Мой конь наступил мне на ногу, — сказала Лия, надеясь, что Бахус простит ее за эту ложь. — Но сейчас уже все нормально.

— Меня зовут Майк, — представился мужчина и протянул ей руку.

Лия решила, что перед ней торговец. Торговцы то и дело приезжали на ранчо и пытались переубедить Грасида сменить поставщиков кормов и пищевых добавок, которые они давали лошадям.

Девочка протянула было правую руку, как вдруг увидела, что кончики двух пальцев измазаны кровью. Отдернув руку, она вытерла ее о свою рубашку.

— Как тебя зовут? — спросил мужчина.

— Лия, — неохотно ответила девочка.

Она решила, что этот мужчина ей определенно не нравится. Он, конечно, красив, но карие глаза незнакомца прищурены, а взгляд — тяжелый. Если бы она имела дело с животным, то испугалась бы, решив, что он хочет ее укусить.

Бахус вытянул шею и, понюхав руку мужчины, насторожился.

— Привет, Лия, — все еще улыбаясь, произнес Майк. — Ты здесь работаешь?

— Да.

— Мило тут у вас.

Девочка ничего не ответила. Она зевнула с видом скучающего подростка. Этим Лия давала понять мужчине, что его дутый шарм не впечатлил ее.

— Ты тоже ездишь на лошадях, Лия?

— Да.

— Это твой конь?

— Да.

— Красивое животное.

— Спасибо.

— Ты здесь часто бываешь?

— Вам что-нибудь нужно? — не ответив на его вопрос, поинтересовалась Лия.

Фальшивая улыбка дала сбой. Мужчина повел своей массивной челюстью слева направо. Ему не понравилось, что девочка не попалась на его удочку.

— Я ищу тренера.

— Ее здесь нет, — сказала Лия и вдруг почувствовала себя не очень-то уютно, осознав, что в конюшне они одни. Умберто и другие люди — конюхи и работники ранчо — заняты сейчас на разгрузке корма.

Лия вспомнила о Лесли. Она часто думала о том, что и как произошло с ее старшей сестрой. А не было ли случившееся с Лесли похоже на то, что сейчас происходит с ней? Быть может, тот мужчина тоже расспрашивал Лесли и просил ему помочь?

Старшая сестра охотно вступала в разговор со всеми, кто бы к ней ни обращался. Она не боялась людей. Лесли любила помогать людям. Она заговорила бы со своим похитителем только потому, что он оказался рядом. К тому же Лесли его знала. Лии рассказали, что полиция считает, что похититель притормозил возле ехавшей на велосипеде Лесли и попросил ее о помощи либо предложил подвезти. Когда обнаружили ее велосипед, одна из его шин оказалась спущенной. Похититель мог сделать что-то с велосипедом на стадионе, а потом поехать за Лесли, когда та после матча возвращалась домой.

Как бы то ни было, похититель, схватив старшую сестру и ее велосипед, впихнул их в автофургон и уехал.

Лия бросила взгляд вдоль прохода. Автомобиль незнакомца, как оказалось, стоял у дальнего входа в конюшню, а не там, где обычно оставляли машины. Сейчас он может схватить ее, протащить по проходу, бросить в кузов грузовика и умчаться по подъездной дорожке прочь, прежде чем кто-то поймет, что произошло.

— Знаете, когда она вернется? — спросил мужчина.

— Скоро… с минуты на минуту…

— Тогда я подожду.

— Вам надо поговорить с Умберто, — резковато произнесла Лия.

Девочка хотела выйти из стойла и побежать к хранилищу кормов, которое располагалось в отдельном строении, стоящем между двумя конюшнями. Но тогда ей надо было пройти мимо незнакомца. На вид он был гораздо сильнее ее.

— Где он? — спросил мужчина.

У Лии свело живот, когда она поняла, какую серьезную ошибку допустила. Ей придется сказать, что управляющий на ранчо, а не на конюшне. Его даже близко здесь нет. Сейчас Умберто в другом здании, как раз напротив машины незнакомца.

Лии захотелось подбежать к окну и позвать на помощь, но девочка подумала, что ведет себя ужасно глупо. А вдруг она ошибается? Возможно, он на самом деле приехал к Марии. Она выставит себя полной дурочкой, а этот человек и Мария окажутся в неловком положении.

Давление вновь начало нарастать в ней. Кровь застучала в висках. Ее попеременно бросало то в жар, то холод. Пот градом катился по спине. Слезы наполнили глаза. Девочке показалось, что ее вот-вот стошнит.

— Привет! Могу вам помочь?

Лия почувствовала огромное облегчение, услышав голос Марии Грасида. Незнакомец отвернулся и зашагал ей навстречу.

У Лии закружилась голова. Ноги стали похожи на тонкие сосульки, погруженные в теплую воду. Она прижала руку к животу. Ее до сих пор подташнивало. Пальцы прикоснулись к чему-то влажному. Девочка отдернула руку, с ужасом осознав, что кровь из раны насквозь пропитала светло-коричневую ткань ее штанов.

Испугавшись до полусмерти, Лия выдернула рубашку из штанов, стараясь скрыть пятно от глаз посторонних, выскочила из стойла и, проскользнув мимо незнакомца и Марии, устремилась прямиком в ванную комнату. Девочка была слишком смущена, чтобы заметить, как глаза мужчины неотрывно следили за ней до тех пор, пока не захлопнулась дверь.