Чернокнижник и феи

Глава 63 Одержимость

Эван смотрел на искрящую синим эфиром защитную сеть, отрезавшую привилегированную часть Олфинбурга, так называемый Золотой треугольник, от остального города, и понимал, что произошло предательство.

Дирижабли вражеского флота кружили под защитной сетью, как пойманные сачком стрекозы, не в силах вырваться из Золотого треугольника. Так не должно было быть — сеть должна была опуститься на Золотой треугольник еще до подлета дирижаблей, защищая короля и страну… Впрочем, защищая только короля. Кучка сиятельных возле короля — не равно стране.

Стрекотали зенитки. Гулко бухали бомбы, сбрасываемые с дирижаблей. Качались на ветру легкие челноки с наводчиками, спущенными из гондол на веревках — дирижабли не рисковали низко спускаться, старательно прячась среди разъедаемой эфиром завесы облаков. Большинство наводчиков уже были мертвы — они повесились на телефонных проводах, предназначенных для связи с гондолой, или просто выпрыгнули из корзин.

Облака быстро расползались в стороны — маги-погодники работали на износ. Остатки облаков цеплялись за оболочки дирижаблей и тут же сползали прочь, тая как сахарная вата. Люки большинства гондол управления дирижаблей были открыты — военные в форме Вернии сопротивлялись, но все же самоубийственно падали вниз на тротуары и так красные от крови. Эмпатическое оружие, включенное на полную мощность, не было разборчивым — ему было все равно, кого уговаривать пустить себе пулю в висок. Падали на мостовую как вернийцы, так и защитники в синих с золотом мундирах Тальмы. Мало кто мог сопротивляться — Эван видел, как в проеме люка одной из гондол замер мужчина, ногами отталкивая самоубийц назад. Было ясно, как день — он не продержится долго, обезумевшая толпа все равно вытолкнет его наружу в последний короткий полет.

Кипел эфир, и плавились тени, становясь жирными, липкими, цепляющимися за ноги, как грязь. Находиться здесь было опасно и совершенно бессмысленно.

Эван, стоя на середине пустой улицы, обернулся на Роба, сидящего за рулем паромобиля:

— Уезжай.

— Нет! — твердо возразил друг, следом за Эваном выходя из салона и ругаясь — к пальцам, как липкая карамель, привязалась тень, с краской отлипая от дверцы.

Эван повторился:

— Уезжай — ты тут не поможешь. Увози Элайзу в безопасное место: у паромобиля есть допуск за сеть — вы свободно её пересечете. Я же останусь тут.

Роб нахмурился — ему не нравился план друга, только и того, что можно противопоставить творившемуся тут безумию, он не знал:

— Эван…

— Роб… — Голос Эвана звучал вкрадчиво, чтобы друг точно услышал, чтобы он смог спастись сам и спасти Элайзу, замершую на заднем сиденье. — Уезжай — я останусь и попробую остановить это безумие.

Роберт сглотнул — когда он уговаривал Эвана в поезде, несущемся в Аквилиту, доверится чувствам и признаться Вики в любви, он не думал, что у друга так мало времени на счастье:

— Я передам Вики… Я…

Эван грустно улыбнулся:

— Просто уезжай. Чарльза заберете из лечебницы только после новолуния. Езжай… И хранят вас боги.

Хорошо, что подобного типа лечебницы всегда расположены на окраинах городов, Олфинбург не был исключением.

— И тебя… — Роб резко сел в паромобиль и хлопнул дверцей, а потом от безнадеги ударил кулаком по рулю. Снова, снова и снова. Тонкая щель между дверцей и паромобилем тут же срослась. Эван сжал челюсти — ему сейчас только галлюцинаций не хватало, словно желания умереть мало. Оно нарастало, уже чувствуясь даже тут — еще недавно он очень хотел жить, чтобы добраться до Гордона, до короля, до наследного принца, до кого угодно и уничтожить оружие. Такое нельзя создавать. Такое нельзя использовать! Нельзя так пытаться приблизиться к богам и играть чужими чувствами и жизнями. Солдат, отправляясь на войну, всегда знает ради чего он это делает. Эмпатическое оружие забирало волю, и это было запретно. Даже боги стараются не вмешиваться в жизнь людей. Так нельзя. Даже против врага.

Выйдя из гостиницы, Вик не удержалась и пешком прошлась до центрального телеграфа, единственного работающего в выходной день. Услышать голос Эвана хотелось до отчаяния. Хотелось убедиться, что с ним все в порядке, что он просто занят, что под рукой не оказалось телефона, а до телеграфа далеко… Но Олфинбург не отвечал — эфирная буря в Серой долине, пояснила совсем молоденькая телефонная нерисса.

Дождь продолжал моросить, усиливаясь. Вик открыла зонт и медленно пошла в сторону ветки паровика. Идти до полицейского управления было далеко, быстрее добраться на общественном транспорте.

Над городом поплыл колокольный звон — одиннадцать утра. Горожан на улицах прибывало — время идти на службу в храм. Вик нахмурилась — она не была хорошей прихожанкой, уже луну игнорируя посещения храма. Такое поведение могут и не простить — храмовники, соседи и просто любопытствующие горожане. Она пообещала самой себе, что как только закончится вся эта история с чернокнижником, она обязательно посетит храм. Левая рука странно полыхнула теплом, словно возмущаясь такому глупому обещанию. Вик замерла.

Прохожие странно косились на странную неру без шляпки и недопустимо короткими волосами, рассматривающую свою левую ладонь, но Вик было все равно. Странная защита Брендона её немного пугала. Татуировка не изменилась внешне, но определенно жгла. Словно этот лоа уже тут, а не ждет за гра… За Перекрестком.

До управления Вик доехала на подножке паровика, замечая у Королевского суда ужасную аварию паромобиля — тот буквально гармошкой сложился, сила удара потрясала. Удивительное дело, что погибший был всего один — его тело старательно изучал полицейский эксперт. Вик машинально заметила, что погибший — карфианин, причем первый за седьмицу карфианин, который не превратился в скелет после смерти. Значит, не их клиент, как говорится. Значит, щупальца чернокнижника не успели добраться до всех в карфианской общине.

В управлении было непривычно тихо. Даже телефон на стойке у дежурного констебля молчал. Тот скучающе сидел на стуле и, кажется, дремал — утро выходного дня благостное и спокойное. Привычно пахло оружейной смазкой, мужчинами, сырой шерстью форменных плащей и дремотой, если у неё есть аромат — его не разгонял даже крепкий дух черного кофе.

Вик поздоровалась с сонно зевающим дежурным, тут же уточняя про Брока:

— …Мюрай у себя или на тренировке?

Несмотря на нера Аранда, она очень боялась услышать, что Брок в зале борется с собой и боксерским мешком. Она еще помнила, как он говорил седьмицу назад, что после публикации фиксограмм только пуля в висок и останется. Хотелось надеяться, что за эти семь дней Брок хоть каплю поумнел, хотя закрытая с его стороны эфирная связь намекала на иное.

— Он у себя, констебль Ренар.

— Спасибо. Я поднимусь к нему, а потом спущусь в общую залу — это если меня будут искать Одли или еще кто-то…

Вик направилась к лестнице — Брока надо проверить, как она проверила Грега. Тому досталось больше, но и Брока задело — мало кому понравится, когда перед всеми миром вываливают твои минуты слабости и беззащитности.

Брок не переживал, во всяком случае он хотел казаться именно таким — он замер перед записями на стене, спешно карандашом внося какие-то правки. Тени залегли под глазами, и между бровей появилась морщинка, но кулаки не были сжаты, и по сравнению с утром он выглядел гораздо лучше.

Он обернулся на дверь, в проеме которой замерла Вик:

— Рад тебя видеть. Проходи, Вик. Допрос Аранды уже идет, но пока ничего интересного. Он даже не признался, как убивал женщин. — Поспешность речи, его говорливость сдавала Брока с головой — переживает, но слишком горд, чтобы попросить помощь. — Говорит: смесь компонентов лекарства от потенцитовой интоксикации дала непредсказуемые последствия. Какие компоненты — молчит. Коммерческая тайна! Пока Картер докопается до истины — могут пройти годы… Мрррррак…

Пальцы его все же сжались в кулак и ударили по стене — ему тяжело. И сведения о расследовании убежали к газетчикам, и фиксограммы всплыли, и Аранда темнит.

Вик плотно закрыла за собой дверь и подошла к мужчине. Она положила свою ладонь ему на сгиб локтя:

— Брок…

Он вымученно улыбнулся:

— Прорвемся же?

Она не совсем его поняла, но кивнула и подтвердила:

— Справимся.

Брок сверкнул своими зелеными, сейчас казавшимися выцветшими глазами:

— Надо отвечать: прорвемся.

— Прорвемся, — с улыбкой поправилась она.

Брок вспомнил о правилах приличия и качнул головой в сторону многочисленных стульев, оставшихся со вчерашнего совещания:

— Садись, Вики. Рассказывай: как Эван? Он телефонировал? Как… Грег? Ты же его навещала? Еще не хватало, чтобы он того… Эээ… Ну, ты понимаешь… — он смешался, вовремя вспомнив, что перед ним нера.

Вик чуть-чуть сжала его локоть:

— Справимся, Брок. Правда. Не волнуйся: тот, кто подумает о тебе плохо — сам идиот.

— Вики… Давай не будем обо мне…

Она неожиданно для самой себя подалась вперед и обняла Брока:

— Хорошо. Давай не будем о тебе. Только помни: ты слишком многим дорог — не натвори глупостей. — Она отпрянула в сторону, чтобы не смущать Брока — тот принялся заливаться краской — от щек до кончиков ушей. Вик отвернулась к окну и принялась рассказывать Броку: — Эван не телефонировал. Я пыталась сама связаться с ним, но Олфинбург недоступен. Говорят, буря в Серой долине. Грега я навещала — он почти в порядке, во всяком случае, таким кажется. — Она замерла, не зная, стоит ли рассказывать ему про Клер, ведь это больше подозрения, чем факты. — Он собрался помочь с обыском дома нера Аранды. И еще… Газеты…

Брок простонал:

— Не напоминай! Я сейчас поеду в офис «Седьмицы Аквилиты». «Искре Олфинбурга» повезло — она слишком далеко расположена… Переговорю с репортерами — напомню о профессиональной этике.

Вик нахмурилась — предположение Грега об эмпатическом оружии, скрытом в механите-фиксаторе, не давало ей покоя. С виду фиксатор был обычным — тяжелый плоский треугольник, больше полицейского жетона раза в два, с узкой щелью для записи и глазком-камерой. Старая полицейская форма Аквилиты с множеством ремешков позволяла его прикреплять на грудь или на пояс, кто как больше любил. Форма Тальмы не была приспособлена для этого — констебли сами с помощью ремешков крепили фиксаторы под левым погоном. Шекли, как военный, носил фиксатор закрепленным на портупее. Вик смутно помнила гравировки на фиксаторе — не более того.

— А ты не можешь… — она замерла, попав в собственную ловушку недоговоренностей: Брок не знал, что они уже ищут оружие, а не эмпата. — Ты можешь где-то достать фиксограммы Шекли, точнее Гордона в хорошем качестве?

Брок удивленно приподнял брови:

— Могу — в редакции «Седьмицы» точно должны быть, но… Зачем?

— Меня интересует его фиксатор. Очень важно, — призналась Вик.

— Хорошо. Фиксатор, так фиксатор. Будет сделано, Вик. И не смотри так покаянно — я помню свои слова, я помню про пулю в висок, но…

Она снова робко улыбнулась:

— …но с тех пор ты поумнел, да?

— Можно и так сказать, Вики. В любом случае, Аквилите не привыкать к моим фиксограммам — на этих я хотя бы одет! — он озорно улыбнулся — только глаза по-прежнему были настороженные и злые. Он направился к вешалке, стоявшей у входа, надел пальто, захватил шляпу и вздохнул: — Все, я поехал. Одли и Стилл на тебе! И Аранда, конечно.

Вик кивнула:

— Прорвемся?

— Прорвемся. Просто обязаны!

Вик наблюдала за Арандой из смежной с допросной комнаты через одностороннее зеркало-шпион — отличное изобретение, в основе которого ни капли эфира или потенцита. Только современные технологии.

Допросная была ярко освещена. Аранда сидел лицом к зеркалу, и каждая его эмоция была хорошо видна. Он не волновался. Он, даже отказавшись от адвоката, был уверен в себе. На все вопросы Стилла и сменявшего его Одли он отвечал спокойно и обстоятельно. Небольшая задержка перед ответами почти не была заметна. Долгие паузы он вообще не брал. Просто сразу говорил: «На этот вопрос я не собираюсь отвечать». Ни разу инспекторам не удалось заставить его сорваться или повысить голос — мужчина был непробиваем и уверен в себе. Он на своем хлипком стуле для допросов напоминал скалу, пусть и закованную сейчас в наручники.

Аранда стоял на своем.

Вик потерла висок — допрос с обреченностью пикирующего аэроплана пошел на третий, бесполезный заход. Это понимали все — Аранда не собирался себя откровенно топить, он оставил для себя лазейку: он не убивал осознанно, он проводил не совсем удачный эксперимент. Может, на кого-то из присяжных и подействует.

Он настаивал: убивать он не собирался. Просто так неудачно совпали биохимические реакции в человеческом теле. Ни одна математическая модель не предскажет со стопроцентной достоверностью такой исход. Только практическое применение лекарства выявит все побочные эффекты.

Рев Одли о том, что смерть нельзя называть «побочным эффектом», Аранда проигнорировал.

От тел избавлялся сам — карфианская магия не запрещена в Эребе. И да, тела сами в состоянии добраться до могил — ему не нужна была помощь слуг.

Едкое замечание Стилла о том, что не дело богатея-фабриканта самому рыть могилы, было отметено тем, что Аранда их не рыл — просто эфиром убирал ненужный грунт.

Тело альбиноса? Какого альбиноса? Не было альбиносов — был рабочий с его фабрики кер Фаренс. Он в пожаре лишился конечностей, и Аранда заботился о нем до самой его смерти. И вешать ярлыки на людей — так себе практика. Разве вам понравится, если вас будут называть бледнокожими?

Фишер? Нет, такого человека Аранда не знал. Признаваться в его смерти он не собирался.

Костяные фигурки? Да, вырезал самолично из кости. Да, не запрещено. Народные промыслы. Происхождение кости? На этот вопрос он отвечать отказался.

Нера Моро? Ответ остался без ответа. Коммерческая тайна.

Нер Марлоу? Коммерческая тайна.

И рев Одли его не смутил.

Нер Тома? Отложенная смерть — мешал своими этическими разглагольствованиями вести изыскания на предмет новых зелий и лекарств.

И ни разу не сбился. Не сорвался. Не проболтался.

Выходил из допросной Стилл — рычал, фырчал, снова возвращался.

Вылетал взбешенный Одли — орал и, хлопая дверью, опять пер обратно.

Вик не вмешивалась. Только раз написала записку и передала через констебля в допросную. Перед этим она еще раз внимательно прочитала газетную статью. Одли, прочитав записку, в которой было написано «Он игнорирует все, что не упоминается в статье!», повернулся лицом к зеркалу и выразительно вздохнул. Он тоже это заметил. Может, дело изначально не в Аранда? Может, дело в нере Аранда? Может, Рауль прикрывал свою жену? Вик некстати вспомнились слова Эвана, когда он говорил, что всегда будет любить Вик, даже если она сойдет с ума… Может, Аранда любил её даже несмотря на то, что она убийца?

Вернулся Брок, притащив фиксограмму с крупным планом фиксатора Шек… Гордона. С усмешкой сказал, что эту фиксограмму ему передал Грег со словами, что и Киту отослана такая же.

Брок сел на край стола, за которым Вик просматривала в полумраке дело Чернокнижника:

— Грег запугал репортеров «Седьмицы» до икоты.

Вик вскинулась, поднимая на него глаза:

— Он их…

Брок криво улыбнулся:

— Он лишь напомнил о военном положении и отсутствии четко прописанных правил, как определять измену родине. Полагаю, с луну это будет останавливать репортеров от откровенных подстав.

Вик закрыла от облегчения глаза:

— Надо же… — Все же она неправильная нера — ждет от Грега подвоха. Она резко поменяла тему: — что-то о доме Аранда уже известно?

— О дааа… — Брок кивнул. — Я заезжал туда — просто полюбопытствовать. Во-первых. Особняк пуст — абсолютно. Вещи не тронуты — их никто не собирал, просто взяли и уехали прочь. Ни следов борьбы, ни следов сборов, ни-че-го.

— Нерисса Абени Аранда?

— Пропала, — мрачно сказал Брок. — Я телефонировал в госпиталь — там она не появлялась. Сказали, что адеру Дрейку передадут мою просьбу о помощи с поисками Абени Аранда.

— Зола Аранда? Её нашли?

— Её следов тоже нет, как нет следов Абени. Зато в доме есть одна очень занимательная спаленка. Полагаю, это была спальня Авазоллы Аранда. Там минимум мебели, она вся прикручена к полу, стены обиты мягкими одеялами, а на окнах решетки. В гардеробной — изумительный выбор смирительных рубашек. Запасов успокоительных лекарств в доме — полк можно убаюкать. Вот как-то так…

— Нера Зола была… Просто сумасшедшей или в потенцитовой интоксикации?

Брок развел руками:

— А вот это неизвестно. Спросить не у кого. — Он бросил взгляд через зеркало на Аранду: — вряд ли он ответит на такой вопрос. Я послал запрос в полицию Ондура о пребывании неры Аранда в Арисе. Вдруг всплывут какие-то подробности.

Он взлохматил свои волосы и, продолжая смотреть на непоколебимого Аранду, сказал:

— Так… Пора прекращать этот цирк. Пусть займется делом — нам нужно столько женщин опознать…

Вик встала из-за стола:

— Ты прав — пойду заберу дела из кабинета Эвана. Буду в общей зале — там удобнее работать.

Ей собственный кабинет был не положен. Может, прав Стив, проще открыть свое агентство, работая на саму себя, чем штурмовать вершину, которая не собирается сдаваться?

Брок напоследок уточнил:

— Эван не телефонировал?

Она отрицательно качнула головой. Брок повторно взлохматил свои волосы. Они торчали теперь во все стороны, как иголки у ежа, очень недовольного жизнью ежа.

Время потекло быстрее. То Одли, то Стилл вырывались из допросной, таща все новые и новые фамилии. Надо было сверить их со списком пропавших без вести, проверить на совпадение описаний, подготовить письмо родственникам с приглашением на опознание. Некоторых нер Аранда опознать не смог. Вик его понимала — от некоторых остались только скелеты. Аранда выдал список имен жертв, впервые допустив ошибку — в списке на одно имя было больше, чем трупов у полиции. И, конечно же, самую интересную неру — Икс-8, ту самую с необычной костяной фигуркой, он опознать не смог.

Вик мимоходом пообедала, толком не заметив, что за сэндвичи притащил ей Брок. Вик сравнивала, печатала, оформляла, зависала в непонимании — почему Фишера Аранда проигнорировал, а профессора Тома неожиданно признал?! Время неслось к вечеру. Это было заметно по духоте — спешно закрывали окна и занавешивали их. Светомаскировка, а то, что при этом в зале дышать становилось нечем, никого не волновало. Включили яркий, электрический свет. Стрекотали печатные машинки — возвращались констебли и строчили свои отчеты. Голова начала раскалываться от треска машинок, от звона возвращающихся кареток, от духоты, от запахов ваксы и усталых мужчин.

В залу вернулся Одли.

— Все, не могу… — признался он, опускаясь на стул возле Вик. — Меня эта черно…

Вик вздрогнула, уже зная, какое слово последует за этим, но Одли это не заметил — он продолжил как ни в чем ни бывало:

— …книжная дрянь достала! И ведь даже адвоката нет — он отказался от него, а вымотал всю душу! Вик, бросай это дело — время ужина. Его вот-вот принесут. Я уже ничего не понимаю…

Раньше ужина пришел Грег — Вик внимательно осмотрела его: он был усталый, привычно мрачный, злой, но главное — живой.

Он поздоровался со всеми, находящимися в зале, вызывая гул ответных приветствий — не самых радостных, надо заметить. Брок был своим — Грег был чужаком, причем ненавистным чужаком, а ведь службу они несли одинаковую, во всяком случае до прихода Тальмы.

— Виктория, Одли…

Тот старательно не кривясь сказал:

— Можно Вин.

Грег тут же поправился:

— Вин… Мне срочно нужен Аранда. Можно его привести в допросную?

Одли, пугая Вик, которая была уверена, что допрос давно закончился и Аранду отвели в камеру, ответил:

— Первая допросная.

Вик все же спросила, боясь разочароваться в Одли:

— Он все еще там?

— Зреет, — спокойно ответил ей Брок — он вошел с пакетом пирожков в руках и слышал весь разговор. — Я приказал.

Вик потрясенно выдавила из себя — раз уж Брок её не понимал, что Одли и Грег тем более не поймут:

— Но так нельзя! Он там с десяти утра. Я думала, вы его уже отвели в камеру…

Брок подошел ближе и положил пакет на стол:

— Вики… Нам нужна правда. Аранда — крепкий орешек, ему надо дать дозреть.

Помощь пришла оттуда, откуда Вик не ждала — Грег удивительно спокойным голосом, без тени усмешки, сказал:

— Время допросов не ограничено официально. Но семичасовые допросы сродни психологической пытке.

Одли крякнул что-то себе под нос, Брок резко выпрямился, вспыхивая красными пятнами на впалых щеках, а Грег закончил:

— Это сказано не в укор — я прекрасно помню все свои грехи. Но после моего допроса сопроводите Аранду в камеру — он мне нужен соображающим.

Одли, проигнорировав выволочку, скучающим голосом уточнил:

— Что конкретно нужно от Аранды?

— Я могу сам…? — уточнил Грег.

— Конечно, — Одли простовато развел руки в стороны. Брок просто кивнул — усмирял своих демонов.

Грег еще раз осмотрел мужчин и спросил:

— Зацепить Аранду чем-то можно?

Броку пришлось прерывать обиженное молчание:

— Если только женой. Нера Аранда до сих пор не найдена. Он об этом не знает — утверждает, что отправил её в Олфинбург отдыхать. Есть свидетели, которые видели кого-то похожего на неру Аранду в городе — например, выбирающейся из попавшего в аварию паромобиля. Что-то еще?

Грег нахмурился:

— Нет, спасибо. Я в допросную.

В соседнюю с допросной комнату набились все, кто мог: кроме Виктории и Брока с Одли, пришел Стилл, примчались чуть задыхающиеся от бега Алистер, Лео, Себ — последний открыто достал револьвер: в то, что Грег спокойно допросит Аранду, мало кто верил.

Вик замерла — вот он, момент истины: кто же Грег на самом деле — невинная жертва эмпата или все же темная сторона вылезла без единого возражения со стороны Грега? Может, он и раньше позволял себе перейти черту, просто не отдавал себе отчета, как Брок с изматывающим допросом Аранды.

Вик открыто призналась себе — она неправильная нера, она невоспитанная нера, но Грег был прав, когда говорил, что был обязан учиться не совершать недопустимого. Не её обязанность прощать то, что простить нельзя.

Грег в допросной положил перед Арандой лист с фиксограммой — отсюда не было видно, что там изображено. Он оперся руками на столешницу, сейчас казавшуюся слишком хрупкой преградой между застывшим Арандой и мрачным Блеком.

— Спрашиваю один раз. У вас всего одна попытка не оказаться четвертованным за предательство и демонологию. — Его палец ткнул в фиксограмму: — какого лоа вы заперли в этом фиксаторе?

Вик закрыла глаза. Небеса, как она ошибалась! Не эмпат. Не эмпатическое оружие, не механит — амулет! Амулет с запертым в нем лоа.

Одли хмыкнул:

— И чё? Нам объяснят или нет?

Аранда посерел лицом — его смуглая кожа не умела бледнеть.

Вик пояснила:

— Лоа — дух, наподобие ангелов или демонов. Не было эмпата. Был…

Брок потрясенно замер:

— Вызванный демон и одержимые им. Грег, Фейн, Ривз, Гилл — были одержимыми! Это полностью с них снимает все обвинения в пытках или шантаже и других преступлениях. Грег был одержим демоном, то есть лоа.