Черный смерч

10

Эрл и Джим сидели на ковре в своей комнате и тихо обсуждали план дальнейших действий, когда занавеска распахнулась и к ним неожиданно вошла Анна Коорен.

— О, вы не один! — сказала Коорен, обращаясь к Эрлу и не скрывая досады. — Впрочем, это не важно…

— Кто вас пропустил сюда? — спросил Эрл вскакивая. Он кивнул Джиму, и тот выбежал из комнаты.

— Я обещаю вам все: деньги и славу, все, что хотите. (Эрл молча смотрел на непрошеную гостью.) — Коорен вздернула голову. — Есть ли у вас хоть капля самолюбия мужчины, здравого американского смысла, наконец?

Вошел Джим. Коорен не успела закончить и замолчала. Лицо у Джима было такое торжествующее и в то же время веселое, когда он взглянул на Анну Коорен, что Эрл вынужден был спросить:

— В чем дело?

— Молодец, Бекки, превосходно сыграно! — сказал Джим и крепко пожал руку Анны-Бекки.

Эрл даже засмеялся. Он поощрительно хлопнул Бекки по плечу и указал на ковер:

— Садитесь и слушайте внимательно, от каких причин зависит не только жизнь четырнадцати человек — а это очень значимо, — но и еще кое-что. Итак, решено обменять вас, Анну Коорен, единственную дочь и наследницу Гюна Ван-Коорена, на четырех пилотов, из которых три американца и один испанец-эмигрант. В обмен на вас мы хотим получить также десять патриотов из концентрационного лагеря на острове Новая Гвинея. Из них четыре яванца, один мадурец, то есть житель острова Мадура, два батака с Суматры, один китаец и два индоевропейца. Мне передали фотографии некоторых из них и фотографии людей, с которыми вы можете встретиться, например друга Анны Яна Твайта, и некоторых других знакомых Анны Коорен мужского и женского пола.

— Интересно! — сказала Бекки и, чтобы удобнее было сидеть, подняла колени к подбородку и обхватила их руками.

— Разве вы видели, чтобы Коорен так сидела? — спросил Эрл. — Уж если вы настояли на этой поездке и мне было неудобно спорить с вами при патриотах, то отныне, где бы вы ни находились, даже одна в комнате, вы всегда обязаны вести себя, как Анна Коорен.

Бекки села на поджатые ноги, по-восточному, и выпрямила спину. Взгляд ее, обращенный на Эрла, был снисходительно-высокомерный.

— Только так! — одобрил Джим.

— Так вот, — продолжал Эрл, — фотографии я вам покажу. В случае обмана со стороны голландцев, вы узнаете об этом от меня, у патриотов остается настоящая Анна Ван-Коорен, а вы объявляете, кто вы на самом деле, то есть Бекки Стронг, дочь Аллена Стронга. Вы приехали путешествовать в Индонезию с Джимом на пароходе «Годеневер» из Сингапура, в каюте N 91, но вас захватили уже у берегов Суматры, возле Копебанга, под угрозой убийства Джима, которого вы любите. Вас заставили играть роль Анны Коорен, но вы по своей инициативе разоблачаете все это. Понятно?

— Ясно.

— В случае нормального обмена Анна Коорен будет нами отпущена, и при встрече с ней вы дадите те же объяснения.

— Когда же я поеду? — спросила Бекки.

— Через два часа.

Выражение лица Анны-Бекки не изменилось, и это понравилось Эрлу. «Девчонка с характером», — решил он.

— Но какие у меня, Анны, привычки? И какие у Анны отношения с этим Яном Твайтом, который посылает ей вот такие записочки? — Бекки вынула из левого кармана бриджей голубоватый листок бумаги и прочла: — «Анна, ты забыла у меня в комнате зонтик. Хетти была в ярости. Я твердо рассчитываю на твое обещание, иначе мне крышка. Имею поразительные сведения для твоего отца о преподобном Эмери Скотте. Твой тигр Ян Твайт».

— Преподобный Эмери Скотт? — переспросил Джим, и брови его поднялись. А ну, дайте-ка письмо. Не тот ли это Эмери Скотт, миссионер, которого я должен навестить по поручению вашего дедушки Вильяма Гильбура относительно партии риса и сахара? Это делается интересным!

Бекки слегка дернула подбородком, как это сделала бы Анна.

— Ох, как бы вы мне могли помочь, Бекки! — взмолился Джим. — И не мне, а вашему дедушке, — поправился он.

— А что я должна делать?

— Узнать у Яна Твайта об этих самых «поразительных сведениях» для Коорена.

— Я бы не хотела встречаться с ним. Ни с Твайтом, ни с Коореном — ведь они меня сразу узнают. Если пленных передадут, я сразу буду свободна, и к отцу поедет настоящая Анна.

— Вы перестанете быть Анной только после моего указания, — напомнил Эрл. — И тогда вы можете возвращаться в Америку как дочь Аллена Стронга.

— А если я останусь здесь с Джимом?

Эрл задумался. Бекки и Джим с нетерпением ждали его ответа.

— Бекки, вам известно, что будет делать Джим?

— Выяснит у миссионера Скотта дело с дедушкиными закупками и потом начнет действовать как рекламный агент фирмы «Юнайтед Фрут».

— Нет, он вам не все рассказал, потому что он узнает об этом только здесь, в банке «Эн и K°» — индонезийском филиале «Банка святого духа». Это значит, что Джиму, хоть это и ширма для его легальной поездки в Джакарту, может не поздоровиться.

— Я не боюсь! — ответила Бекки.

— Дело даже не в этом, — продолжал Эрл. — Задача, полученная Джимом от нас, — разоблачение происков капиталистов против индонезийского народа и помощь патриотам, чтобы разоблачить биологическую войну, организованную американскими монополистами.

— И я буду помогать! — упрямо сказала Бекки.

— А вы можете выдать Джима.

— Вы с ума сошли!

— Вы можете навести сыщиков на след Джима, сами того не желая.

— Вы не верите мне?

— Если бы это было так, мы бы не взяли вас. Но поймите меня правильно: вы еще очень молоды и, помогая Джиму, будете серьезно рисковать жизнью. Если вы будете мешать американцам или англо-голландцам, вас могут отравить, например, и мы вряд ли сможем вам помочь.

Бекки задумалась. Пройдет несколько дней — и она сможет быть свободной и… спокойной. Но разве она мечтала о спокойствии, разве она затем приехала сюда? И Бекки все это высказала Эрлу.

— Хорошо, — сказал Эрл, — я еще подумаю. Но ваша первая обязанность учиться дисциплине. Поэтому вы выполните первое задание и будете ждать указаний, ничего не предпринимая. — Потом Эрл показал фотографии летчиков. Если надо будет говорить с ними доверительно, наедине, скажите так: «От Джо Хилла» — тогда они вам доверятся. По этому паролю к вам придет также посланец от меня.

Кроме этих фотографий, Эрл передал Бекки девять семейно-дружеских фотографий, отобранных у Анны. Здесь была фотография Гюна Ван-Коорена, крупного мужчины с прямым, властным взглядом небольших, глубоко посаженных глаз под седыми насупленными бровями. У него были седые волосы ежиком и широкая, но короткая седая борода. Усов не было. У Яна Твайта было умное, но порочное лицо, небольшие, узенькие усики. «Авантюрист и негодяй» таково было впечатление Бекки о нем.

— Теперь, когда мы обо всем переговорили, я закончу свои дела за полчаса, — сказал Эрл, — и мы выедем.

Бекки пошла еще раз «присмотреться» к Анне Коорен.

Эрл, как и всегда, был очень точен. Ровно через полчаса они шли по спящему кампонгу, направляясь к реке. Провожающие освещали путь фонарями. На берегу путников ждала большая, длинная лодка с гребцами. Джим помог Бекки влезть в лодку и провел на корму. Здесь он посветил фонариком и показал, где лечь на циновках, разостланных под навесом. Сверху над Бекки он натянул полог из марли. Комаров и мошек почти не оказалось, зато духота усилилась.

Раздались последние возгласы с пожеланием счастливого пути; лодка качнулась и поплыла в темноту.

Была очень темная и душная ночь, наполненная светлячками и странными звуками.

— Кто это так кричит — ти-ти-дью? — спросила Бекки.

— Ночные ласточки, — раздался рядом голос Джима, но самого его не было видно в темноте.

— Как здесь ужасно пахнет река! — не вытерпела Бекки.

— Это пахнут плоды дуриана, вы везете их с собой, — ответил Джим и тихо добавил: — Когда спрашиваете, надо, чтобы тон вашего разговора соответствовал тону Анны. Гребцы почти не знают английского языка, но в интонации они никогда не ошибутся.

Бекки глубоко и судорожно вздохнула, закрыла веки и только сейчас почувствовала, как она сильно устала. Сон наступил почти мгновенно.