Честь Рима

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Лицо Аполлония покраснело от возбуждения, когда он ворвался на военный совет в самом его разгаре, проходившем при свете жаровни, горящей посреди склада. До рассвета оставался еще час, а Боудикка и ее телохранители-ицены прибыли на склад незадолго до этого. Бритты собрались с одной стороны внутренней части здания, а ветераны сидели напротив, обе группы с опаской поглядывали друг на друга.

— Он уже в движении! — Аполлоний судорожно вздохнул, прежде чем смог продолжить. — Дециан … Я видел, как он недавно вывел гарнизон. Проследил за ним до района Цинны.

— Ха! — Макрон ударил кулаком по противоположной ладони. — Твой план сработал, парень.

Катон коротко кивнул, кратко размышляя над новостями шпиона. — Тогда нам нужно нанести удар сейчас. Нет никаких гарантий, что войска гарнизона победят Цинну, и мы не можем допустить, чтобы он отогнал Дециана и пришел на помощь Мальвинию.

— С чего ты взял, что он это сделает? — спросил Рамирий. — Уверен, он был бы счастлив сидеть сложа руки, пока его соперник не будет уничтожен?

— Возможно, это было правдиво в прошлом, но все дошло до того, что банды либо должны объединиться, либо потерпеть поражение. Цинна — бывший солдат. Он обязательно осознает опасность. Нам нужно сокрушить Мальвиния, прежде чем они смогут объединить свои силы. Есть еще одна вещь. Нам нужно сообщить Дециану, что мы идем за Мальвинием. Больше нет смысла скрывать от него наше присутствие. Рамирий, пусть один из твоих ходячих раненых передаст ему сообщение. Скажи ему, что мы идем на Мальвиния, и он может присоединиться к нам там, как только он разберется с Цинной.

Когда префект лагеря направился к своим ветеранам, Катон повернулся к Боудикке. Царица иценов была одета в кожаную куртку с пришитыми к ней железными пластинами поверх клетчатой ​​туники. На ее крепких бедрах был перекинут пояс с мечом, а на колене покоился небольшой щит. Ее рыжие волосы были завязаны сзади и свисали в наскоро заплетенной косе меж ее лопаток.

— Кто-то должен оставаться здесь главным и охранять раненых и сундуки, — он кивнул в сторону телеги с вонючим грузом из свиного дерьма. И он рассказал Боудикке о содержании плана, чтобы объяснить, как он надеялся спровоцировать Дециана на действия.

— Я не останусь здесь, — твердо ответила она. — Выбери кого-нибудь другого.

Катон разочарованно вздохнул. — Нет времени спорить.

— Я согласна. Так что выбери другого и пойдем.

— Это будет опасно, — настаивал Катон. — Я не могу вот так просто подвергать опасности жизнь царицы иценов. Ты нужна своему царю и народу. Женщине нет места в бою.

Выражение ее лица стало свирепым в свете жаровни.

— Как ты смеешь? — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Ты забыл, как мы с Прасутагом однажды сражались на твоей стороне против друидов Темной Луны?

— Я не забыл. Но тогда ты не была царицей.

— Как царица, я тем более обязана сражаться бок о бок с моими людьми. Я поведу их в бой, префект Катон, или прикажу им вернуться в таверну.

Катон поморщился, разозлившись на себя за то, что непреднамеренно обидел колючую иценскую женщину. Она была права, упрекая его. Каким бы варварским это ни казалось римлянам, многие коренные племена Британии не считали странным, чтобы женщины сражались наравне с мужчинами.

— Очень хорошо, — признал он наконец. — Для нас будет честью, если ты снова сразишься с нами. Верно, Макрон?

Центурион широко ухмыльнулся Боудикке. — Абсолютно. Да видят боги, я не могу придумать ничего лучше, что могло бы напугать Мальвиния и его свору сильнее, чем то, как ты поведешь своих парней в атаку против них. Это моя девочка!

Едва последние слова сорвались с его губ, как он понял, что совершил ошибку.

Боудикка повернулась к нему с грустным выражением лица. — Когда-то я была твоей. Давным-давно, кажется. Но теперь мы принадлежим другим. Лучше держать рот на замке, прежде чем сказать что-то еще, о чем можно пожалеть. — Она выдавила слабую улыбку и пошла к своим воинам, которые с ожиданием окружили ее, когда она подошла.

— О чем это было? — спросил Аполлоний и изогнул бровь. — Я так понимаю, между тобой и нашей подружкой-иценкой есть какая-то история?

— Не твое гребаное дело, — холодно ответил Макрон.

— Нам нужно идти, — вмешался Катон. — Соберите свое снаряжение и убедитесь, что у каждого есть полоска белой ткани, обвязанная вокруг левой руки. Мне не нужны случайные потери от своих же.

Было еще темно, когда Катон вывел свои объединенные силы из складского двора на улицу. Он нес на плече отрезок веревки с крюком на конце, готовый первым взобраться на стены логова Мальвиния. Первыми пошли ветераны, за ними Боудикка и ее воины. Ворота за ними закрыл один из ходячих раненых, оставшийся присматривать за остальными ранеными и телегой.

Они держались обочины улицы гуськом, двигаясь так тихо, как только могли. Лишь тихий хруст армейских калиг и более тихая поступь иценских сапожков из телячьей кожи раздавались в узком проходе.

Улица шла параллельно пристани, и Катон направился вверх по течению, к резиденции Мальвиния и его людей, которое использовалось в качестве базы с тех пор, как несколько дней назад разразилась война с Цинной. До тех пор, пока над горизонтом не просочился первый намек на приближающийся рассвет, путь освещали только звезды и тусклый отблеск полумесяца, и глаза и уши Катона были напряжены, пока все они осторожно продвигались вперед. Когда они оставили складской район позади, улица превратилась в узкий переулок между крытыми соломой лачугами и небольшими предприятиями одного из беднейших районов города, расположенного на низменности, которая время от времени затоплялась, и где дренаж был плохим даже летом.

Время от времени он слышал звуки голосов из зданий, мимо которых они проходили, и в какой-то момент он увидел две фигуры, мужчину и женщину, явно совокупляющихся у задней части вольера для животных. Как только они заметили крадущуюся шеренгу вооруженных людей, они поспешно высвободились из объятий друг друга, одернули полы своих туник и помчались в ближайший переулок. Мгновение спустя раздался слабый крик, когда женщина споткнулась и упала.

— Кажется, путь истинной любви всегда усеян препятствиями, — тихо усмехнулся Аполлоний.

— Тише, — прошипел Катон, пока они шли дальше.

Вскоре он почувствовал, что переулок поднимается по пологому склону, и, когда они вышли из зданий на клочок открытого пространства, он различил стены дома Мальвиния на возвышенности, в сотне шагов впереди. Он поднял руку, давая знак остальным остановиться, а затем опустился на колено, внимательно изучая подход к комплексу. Слева от ворот была смотровая башня, где стоял одинокий часовой, глядя на Лондиниум. Судя по относительному размеру часового, высота стены была не менее трех с половиной метров. Достаточно, чтобы потребовались лестницы, чтобы взобраться на нее во время любой атаки. Это оставляло только вариант с воротами. Если бы человек мог взобраться на них и спрыгнуть внутрь незамеченным, ему достаточно было бы сдвинуть засов изнутри, чтобы впустить ветеранов и воинов-иценов.

Оглянувшись через плечо, он увидел Аполлония, присевшего у плеча Макрона.

— Аполлоний, ко мне, — прошептал он.

Агент присел рядом с ним на корточки, и Катон указал на часового. — Можешь подобраться достаточно близко, чтобы завалить его из пращи?

Аполлоний мгновение молча смотрел, прежде чем заговорить. — Нелегкий выстрел, конечно. Но я могу это сделать.

Его уверенный тон успокоил Катона.

— Мне нужно быть поближе, чтобы быть уверенным, что я попаду ему в голову. Достаточно близко, чтобы он услышал пращу, пока я буду раскручивать ее, чтобы выстрелить, так что у меня будет только один выстрел, прежде чем поднимется тревога.

— Если кто-то и может это сделать, то только ты, — ободряюще улыбнулся Макрон.

Катон указал на группу хижин в шагах в тридцати от ворот. — Достаточно близко для тебя?

Аполлоний кивнул. — Это подойдет.

Между ними и хижинами был загон для скота высотой по грудь с шестом и перилами, который давал им некоторое укрытие, когда они подкрадывались ближе к воротам. Вдоль линии загона росли густые заросли крапивы и чертополоха, которые должны были помочь скрыть нападавших. Катон собрался с духом и двинулся вперед, чтобы не привлекать внимание часового. Остальные последовали за ним, низко пригнувшись, пока их не скрыли из виду хижины. Когда последний из иценов был на месте, Катон накинул на голову петли веревки и освободил крюк.

Макрон протянул руку. — Я займусь этим, как только наш мальчик позаботится о часовом.

Катон поколебался, но потом признал, что мощные руки Макрона позволят ему легче взобраться на ворота. — Хорошо. Давай.

Он повернулся к Аполлонию и указал на часового. — Твой выход.

Шпион поднялся на ноги и полез в свою маленькую боковую суму. Вынув перевязь, он накинул петлю на средний палец правой руки, защипнул узел на конце, затем нащупал один из литых маленьких свинцовых слитков и поместил его в кожаный мешочек. Затем он вышел из ряда хижин, встал под углом к ​​сторожевой башне и начал раскачивать пращу взад и вперед, прежде чем поднять ее так, что праща закружилась прямо над его головой с отчетливо слышимым жужжащим звуком.

— Если он это сделает, я поставлю ему кувшин лучшего вина в трактире, — сказал Макрон.

— Шшш.

Аполлоний не торопился, чтобы сконцентрироваться на цели и ощутить импульс пращи, прежде чем приготовился к выстрелу. В последний момент часовой как бы прислонился к деревянному щиту, словно внимательно прислушиваясь. Одним плавным движением Аполлоний слегка пригнулся, сделал полшага и рванул вперед веревки пращи, целясь сквозь указательный палец и высвобождая заряд. Свинцовый слиток произвел характерный звук, пока он молниеносно пронесся по воздуху за чуть большее время, чем потребовалось бы, чтобы перехватить дыхание.

Звук попадания — глухой удар — был отчетливо слышен с того места, где стоял Катон. Раздался сдавленный стон, и часовой закачался из стороны в сторону, прежде чем внезапно рванулся вперед, схватившись руками за горло, и рухнул вперед через переднюю часть смотровой башни, исчезнув из поля зрения за темной линией стены. Катон услышал удар, когда человек упал на землю, и мгновенно махнул ветеранам и воинам выдвигаться вперед.

Темные фигуры ринулись вверх по склону к воротам с легким грохотом шагов и прерывистым дыханием. Катон нашел часового лежащим у подножия смотровой башни, его голова была повернута под невероятным углом. Заряд Аполлония попал ему в основание горла, чуть выше ключицы неудивительно, что он не успел поднять тревогу перед падением.

Макрон отмахнулся от ицена, чтобы освободить место, и взмахнул крюком, а затем запустил его вверх и над воротами. Одного сильного рывка было достаточно, чтобы убедиться, что железные штыри прочно застряли, и он начал подтягиваться, перебирая руками, цепляясь калигами за балки ворот. Наверху он перемахнул ногой и выпрямился, прежде чем спрыгнуть за ворота с глаз долой. Катон услышал, как он тяжело рухнул на землю с противоположной стороны, а через мгновение послышался скрежет запорной планки, сдвинутой в скобах. Он заметил рядом Боудикку.

— Готова ли ты к этому?

— Как и любой мужчина, — твердо ответила она.

— Помни, люди внутри комплекса — воры и убийцы, и они будут драться, как загнанные крысы.

— И так они и умрут.

Засов перестал двигаться, и через мгновение ворота распахнулись внутрь.

Катон отдал приказ так громко, как только осмелился. — Мечи из ножен!

Ветераны отреагировали первыми, за ними последовали ицены. Катон помог Макрону отодвинуть ворота, когда нападавшие хлынули на территорию резиденции Мальвиния. Прямо напротив открытого пространства лежала большая двухэтажная вилла с балконом, идущим по всей длине верхнего этажа. По сторонам комплекса с одной стороны располагались кладовые, а с другой — что-то похожее на казармы. Из окон главного здания мерцал свет лампы, и Катон повел отряд через открытую местность, уверенный, что они застали врага врасплох.

Именно тогда он понял, насколько тихо было внутри комплекса. Ни звука праздных разговоров. Никакого смеха. Никакого пьяного пения. Он замедлил шаг и остановился в десяти шагах от виллы Мальвиния.

— Стойте! — предупреждающе крикнул он, воздевая руки. — Стоять.

Когда его последователи отреагировали на приказ, внезапно раздались выкрики, и перед ними и по обеим сторонам распахнулись двери. Десятки головорезов выбежали из зданий, а одна группа подбежала к воротам и быстро закрыла их, прежде чем развернуться лицом к налетчикам.

Катона охватила тошнотворная тревога, когда он обернулся, наблюдая за происходящим. На балконе появились еще люди, и он смог разглядеть, что они были вооружены луками и дротиками. Прежде чем он успел отдать какие-либо приказы, над всей территорией раздался голос.

— Никому не двигаться! Оставайтесь на месте!

Из дома вышли люди с факелами, из кладовых и бараков вышло еще больше. Вскоре незваных гостей окружило кольцо света.

— Откуда во имя Плутона взялись все эти ублюдки? — прорычал Макрон. — Я думал, нас должно быть поровну в количестве.

В свете факелов на балконе Катон увидел двух людей, глядящих на них сверху вниз. Один из них поднял руку в притворном приветствии.

— Мальвиний приветствует вас! Как и мой друг Цинна. — Он указал на человека рядом с собой. — А вы, как я понимаю, те маленькие ублюдки, которые последние несколько дней натравливали нас друг на друга… — Он поднял руку, чтобы показать татуировку своей банды. — Готов поспорить, что вы не ожидали, что вас так ужалят.

Пока Катон слушал слова Мальвиния, его разум лихорадочно пытался понять, как он мог попасть в ловушку. Почему Цинна был здесь? Он и его люди должны были быть на своей территории, с ними должен был расправиться Дециан и солдаты гарнизона. Он почувствовал, как по его позвоночнику пробежала холодная дрожь страха.

Мальвиний отдал краткую команду, и люди на балконе подняли свои луки и дротики и прицелились в ветеранов и воинов-иценов.

— Вам не сбежать! — крикнул он. — Вы в ловушке и в меньшинстве. Бросайте оружие и сдавайтесь, или умрите на месте.