Цвет предательства

Глава 14. Охотник. Серая Территория

Сознание вернулось к нему, мощным рывком выхватив из черных волн небытия. Джад с трудом разлепил веки, еще не вполне понимая, где находится: в голове гудело, все тело было словно налито свинцом. Охотник попытался потереть пульсирующий болью висок — и с ужасом понял, что руки ему больше не повинуются.

Накатившая в первый момент волна паники быстро сменилась удивлением: пошевелив пальцами и попробовав подвигать конечностями, он вдруг осознал, что лежит в своей каморке, крепко привязанный к воняющей клопами кушетке. Руки, ноги и туловище Джада были опутаны грубыми веревками, которые почти не давали ему двигаться — Охотник мог разве что поворачивать и слегка приподнимать голову. Он с силой подергал путы, но не сумел ослабить их ни на дюйм.

Что здесь происходит, почему его привязали? Джад постарался припомнить события прошлой ночи: кромешная темнота, потом эти отвратительные уродцы, ползающие по телам людей… А затем — ничто, пустота, обморок.

Он закашлялся, прочищая пересохшее горло, и хрипло позвал:

— Эй, есть здесь кто-нибудь? Да'ан?

Щелястая дверь сразу же отворилась, как будто бы стоящие за ней люди только того и ждали. В комнату вошли трое в серебристых комбинезонах, еще двое остались стоять у притолоки: помещение оказалось слишком тесным для такого количества людей.

Джаду показалось, что в полутемной каморке сразу же стало значительно светлее: каждый из вошедших сжимал в руке свой проводник Силы, пылающий ярким белым пламенем. Лицо Да’ана, покручивавшего свои четки, было необычно суровым; его брат смотрел на Охотника с неприкрытой ненавистью в глазах. Усевшись на жалобно скрипнувший табурет, Ма'ан положил свой браслет на колченогий столик и вытащил из кармана какой-то пакет. Третий человечек, широкоплечий и крепко сложенный, обошел кушетку с другой стороны и встал в изголовье, поигрывая сияющим амулетом в виде собачьей головы на толстой цепочке.

Охотник повернул голову к Ма’ану, поморщившись от боли в затылке. В его руках он узнал свой пергаментный сверток, с артефактами для переходов. Впечатление было такое, что здесь распоряжается именно Ма’ан, а не его брат — с ним, видимо, и нужно было обсудить ситуацию.

— Почему вы меня привязали, мастер Ма’ан? — как можно более вежливым и спокойным голосом произнес Джад. — В чем дело, что произошло?

Целитель молча выложил на стол содержимое свертка: три разноцветных костяных фигурки, обсидиановый нож с темно-синим лезвием и лазурного цвета рукояткой — и два прозрачных серебристых кристалла с медово-желтыми прожилками, похожие друг на друга, как две капли воды. Придвинув кристаллы поближе к себе, он принялся внимательно рассматривать их в свете свечи, проигнорировав вопросы Охотника.

Первым с ним заговорил Да’ан.

— Мы привязали тебя ради твоей же собственной безопасности, мастер Джад. — Охотник еле сдержал кривую усмешку. — Ответишь на несколько важных вопросов, и мы тебя немедленно отпустим.

Он немного помолчал, вглядываясь в лицо Охотника, и продолжил:

— Этим утром мы обнаружили тебя на полу общей спальни, без сознания. Позволь узнать, как ты там оказался? Ночью?

«Сказать ему правду?» — лихорадочно попытался сообразить Охотник. — «Что им вообще известно?»

— Я почти ничего не помню, мастер Да’ан, — спокойно ответил он, — кажется, вчера вечером мне захотелось пить, и я решил выйти поискать воды. Потом — пустота, провал в памяти. Ты ведь предупреждал меня о том, что когда исчезает свет, все здесь мгновенно засыпают? Может быть, я вышел из комнаты как раз в этот момент?

Хозяин нахмурился и изучающе уставился Охотнику прямо в глаза, пощелкивая своими четками. Джад выдержал этот взгляд, стараясь придать лицу хотя и обеспокоенное, но открытое выражение.

— В этот самый момент, говоришь… — протянул Да’ан, — ну что же, бывает, не повезет… Только вот когда мы с братом ложились — а мы всегда укладываемся последними, за пять минут до темноты — ты уже крепко спал. Извини, но мне нужно было проверить, — он кивнул на дверь, — а этот крючок для Силы, конечно же, не преграда. Так что же — может быть, все-таки, вспомнишь получше? Зачем ты снимал со стены фонарь? Почему тебя никто не заметил?

Джад наморщил лоб, изображая мучительные попытки вспомнить произошедшее.

— Может быть, я выходил уже утром? — неуверенно произнес он, — было так темно, что я решил посветить себе фонарем… а потом потерял сознание. Мастер Да’ан, я же говорил тебе — я совершил несколько переходов подряд, последние трое суток почти не спал. Что со мной случилось ночью, не помню, хоть убей.

Он замолчал, выжидающе глядя на хозяина. Может быть, они его наконец уже развяжут? Неужели все дело только в том, что ему удалось выйти из комнаты незамеченным? Охотнику очень хотелось верить в то, что эти люди ничего не знают о тех омерзительных существах.

— Утром, значит? — задумчиво переспросил Да’ан, — хм-м, может, и утром… А выглядишь ты, действительно, не очень, мастер Джад.

Джад никак не мог понять, верит ему хозяин или нет. Остальные присутствующие в каморке люди пока молчали — но тут вдруг заговорил Ма’ан.

— Брат, ты только зря теряешь с ним время.

Он бросил кристаллы на стол и развернулся на табурете к Охотнику.

— Я думал, он сам все расскажет, — начал Да’ан, но целитель прервал его взмахом руки.

— Ты рассказал нам, что явился сюда издалека, Джад? С неведомых Территорий?

Охотник молчал, понимая, что Ма’ан не ожидает от него ответа.

— Что же, это, скорее всего, правда, — человечек потрогал рассыпанные по столу костяные фигурки: бурый медведь с бирюзовой головой, свернувшаяся в кольцо сине-оранжевая змея, серый крокодил с рыжеватым хвостом. — Понятное дело, ты собираешься вернуться назад. — Он взвесил в руке сине-голубой нож.

— Именно так, мастер Ма’ан, — подтвердил Охотник. — Я родом с Коричневой Территории, и…

— Это неважно, — оборвал его Ма’ан, — ты лучше скажи нам, зачем ты собрался на Желтую?

Он с отвращением указал на серебристые кристаллы с медовыми прожилками — как будто бы перед ним на столе лежали человеческие внутренности.

— Вот-вот, — согласно покивал Да’ан, — мне ты рассказал, что прибыл сюда, к нам, чтобы побольше узнать о манатарах. О том, что собираешься на земли Проклятых, ты ничего не говорил, мастер Джад.

— Отвечай! — стукнул по столу Ма’ан. Кристаллы подпрыгнули, а лежавший рядом с ними браслет вдруг вспыхнул еще сильнее — ярким, пульсирующим пламенем. — Ты хочешь продать наши секреты этим выродкам?

— Ошибаешься, мастер Ма’ан, — быстро ответил Джад, — это обычные камни, я собирался обменять их на ваши деньги. Не знаю, насколько они ценны здесь, но у нас на один такой камушек можно прожить пару месяцев. Как думаешь, сколько я за них выручу в Триграде?

Блеф, очень опасный блеф — но у него не было другого выхода.

— Обычные, говоришь? — протянул целитель. — Ну что же, проверить твои слова я не могу, но почему ты положил их к этим фигуркам, для переходов? Почему не сюда?

Он вытащил откуда-то из под-стола рюкзак Джада, покопался в нем и показал Охотнику его туго набитый кошель с «обычными» драгоценностями, предназначенными для обмена.

— Так там места мало, — безмятежным голосом ответил Джад, — попробуй сам, он не застегивается.

Ма’ан попытался пристроить кристаллы в кошель, засовывая их туда и вдоль, и поперек, но у него ничего не вышло — застежку действительно невозможно было закрыть, острые углы камней торчали наружу. Злобно зыркнув на Охотника, он бросил кошелек на стол.

«Как хорошо», — подумал Джад, «что у меня там так много камушков. Вдвойне хорошо».

— Может быть, вы меня все-таки развяжете? — осведомился Охотник у братьев. — Сами же видите — я ни в чем не солгал, все это просто какое-то недоразумение. Я вам не враг, поверьте.

— Что ж, — заявил Ма’ан, поднимаясь из-за стола, — развязать-то мы, конечно, развяжем. Не с кроватью же тебя в храм тащить. Но предупреждаю — без фокусов!

Он нацепил браслет на запястье и отошел к двери, сделав знак остальным. Да’ан посторонился, и тройка безмолвных человечков приблизилась к кушетке, принявшись разматывать его путы.

Освободившись, Джад осторожно уселся на кушетке, потирая затекшие ладони. От его взгляда не ускользнуло то, что хозяева внимательно следили за каждым его движением. Застывший в изголовье кровати страж так и не сдвинулся с места, амулет его монотонно покачивался на цепочке, словно маятник.

— В храм? — переспросил Охотник. — Почему в храм, мастер Ма’ан?

— Ну как, — пожал плечами целитель, — мне нужно выяснить, почему вещий сон велел нам тебя убить. Ты отпираешься, ничего нового не рассказываешь. А я хочу узнать, кто ты такой, и что нам еще может угрожать. Вообще, Джад, ты все еще жив исключительно благодаря моей любознательности и осторожности. Впрочем, это ненадолго. Если и в храме не заговоришь, то мне придется отдать тебя на милость змеям Мудрейшего Кануса.

Всю эту тираду Ма’ан произнес на удивление ровным, бесцветным голосом, как будто бы речь шла о причудах местной погоды или увеличении поголовья овец.

Охотник не собирался ждать милости от змей какого-то Кануса. Похоже, эти люди по-настоящему безумны, и все складывается хуже, чем он предполагал. Вещий сон велел им его убить?? Джад покосился на свой рюкзак, валявшийся под столом, бросил взгляд на рассыпанные по столешнице артефакты. Меча его нигде видно не было: ну что же, придется справляться с ними голыми руками…

Ма’ан, видимо, уловил что-то в его взгляде.

— Свяжите-ка ему руки, — приказал он своим подручным, — а ты, Джад, вставай. Нам пора идти.

Охотник поднялся и протянул руки человечку, держащему в руках моток веревки. Тот сделал шаг вперед, склонился над запястьями Джада — и получил мощный удар в лицо, от которого отлетел к двери, смачно ударившись спиной о притолоку.

Воспользовавшись секундным замешательством врагов, Джад схватил табуретку и одним ударом свалил двух других недоростков, словно кегли. Уже разворачиваясь к Ма’ану, он вдруг почувствовал сильнейшее жжение в затылке: за его спиной что-то сверкнуло, вспыхнуло, осветив комнату ярким белым пламенем — и тут же погасло.

Охотник выпустил табурет из рук и медленно осел на пол, словно мешок картошки. Он больше не чувствовал свои конечности, в глазах двоилось и троилось, стены каморки бешено завращались вокруг него, превратившись в водоворот серых пятен.

Откуда-то издалека раздался странно искаженный, гулкий голос:

— Я же предупреждал тебя, без фокусов. Теперь будет только хуже. Да’ан, пойди предупреди там, пусть приготовят мула.

Джад закрыл глаза, чтобы избавиться от подкатившей к горлу тошноты. Он чувствовал себя словно бы погруженным в плотное, липучее желе, которое обволакивало не только тело, но и сознание — мысли растворялись в нем, едва успев появиться. Охотник тупо ждал, когда неприятное состояние закончится, наблюдая за поминутно вспыхивающими перед внутренним взором серебристыми молниями. В этот момент он был не в состоянии думать о чем бы то ни было, и это вызывало в нем постепенно растущий страх.

Через какое-то время он вдруг осознал, что снова может шевелить пальцами. Приоткрыв глаза, Джад увидел, что комната прекратила свое вращение, а сам он окружен плотным кольцом человечков в серых комбинезонах. Руки и ноги по-прежнему не повиновались Охотнику: скосив глаза вниз, он заметил, что его запястья еще и связаны той самой веревкой. Ноги были, похоже, тоже спутаны — хозяева решили больше не рисковать. По крайней мере, к Джаду вернулась способность ясно мыслить — и первой же его мыслью было то, что он сильно недооценил этих людей и их загадочные способности.

— Ну, выносите его! — отрывисто приказал Ма’ан.

Тот, с собачьим амулетом, склонился над Охотником, крепко обхватив за плечи. Его водянистые пустые глаза ничего не выражали, выражение лица было окаменевшее, как у покойника. Еще двое ухватили его за ноги, и Джада вынесли из комнаты в общий зал, по дороге больно задев плечом о дверную раму.

Перед его глазами проплыл серый, замызганный потолок хижины, вскоре сменившийся унылыми небесами точно такого же цвета. Тяжелые тучи извергали из своего нутра косые простыни дождя, порывистый ветер завывал стаей голодных волков.

Снаружи, похоже, собралась вся деревня — плотные ряды серолицых карликов в одинаковых серебристых комбинезонах и плащах окружали запряженного в повозку мула. Никто не произнес ни единого слова, когда Джада спустили вниз по лестнице и швырнули на телегу, устланную вонючими мокрыми тряпками. Ма’ан встал по правую руку от мула, его брат по левую, и вся процессия медленно двинулась в сторону раскинувшихся за озером болот. Охотник, который с каждой минутой все лучше контролировал свое тело, сумел повернуться на спину и приподнять голову — положение его было почти что безвыходным.

О том, чтобы попытаться бежать, не могло быть и речи. Даже если ему удастся ослабить путы — а узлы на веревках, опутывающих его запястья, были затянуты небрежно — то вряд ли получится даже соскочить с повозки. Серые человечки, в полном молчании сопровождавшие телегу, были буквально окутаны ярким сиянием своих «проводников»: на Джада были направлены крепко зажатые в маленьких кулачках амулеты, цепочки, браслеты и четки. Чуть позади плотной группкой держались дети, с черными клубками манатаров в руках — Охотник непроизвольно поежился, вспомнив омерзительных тварей, ярко запечатлевшихся в его мозгу. Ощутив на себе действие этой проклятой Силы, он не собирался снова переживать подобное. Должен быть какой-то другой выход, должен быть…

Повозка визгливо заскрипела колесами, переваливаясь с кочки на кочку и разбрызгивая во все стороны мутную слякоть — они двигались прямо через болота, то и дело огибая затянутые черной грязью впадины. Сильно запахло прогорклой грязью и тиной, поверхность трясины утробно побулькивала, словно неведомое болотное чудище в ожидании добычи. Срывающиеся с неба потоки воды не ослабевали, зато усилился ветер — мощные порывы пронизывали насквозь промокшего Охотника до самых костей.

Услужливая память снова подсунула ему подходящее воспоминание из прошлой, чужой жизни. Бушевал ураган, и Джад лежал, связанный по рукам и ногам, на палубе яхты, отчаянно боровшейся с яростным штормом. Гигантские волны то и дело перехлестывали через борта, обдавая его ледяной пеной, вцепившийся в штурвал пучеглазый толстяк грязно ругался, а его помощник шумно извергал из себя содержимое желудка, наполовину перегнувшись через релинг.

Тогда им удалось выследить и перехитрить Охотника, через подставных лиц заманив его на эту фатальную встречу в порту. Сопровождавшую его помощницу они убили на месте, а самого Джада оглушили и затащили на яхту, обманув бдительность охраны. Вначале все развивалось по плану похитителей: придя в себя, он мысленно распрощался с жизнью, не видя ни малейшего шанса спастись. Если бы не резкое, неожиданное ухудшение погоды над океаном — Охотник не протянул бы и до утра.

Мощная волна с силой ударила в корму и с ревом перенеслась через палубу. Согнувшийся в рвотных корчах бандит исчез, а толстяка оторвало от руля и зашвырнуло на составленные у правого борта ящики. Где-то над головой раздался громкий треск и прямо перед носом Охотника с грохотом рухнула мачта, едва не задев щеку обломанным острым краем. Шанс, тот самый, один из миллиона!

Мгновенно сгруппировавшись, Джад выбросил вперед связанные запястья, принявшись с силой тереть веревки о зазубренную грань — и через пару минут освободил себе руки. Быстро распутав узлы, стягивающие его голени, Охотник поднялся на ноги и крепко уцепился за протянутый вдоль борта канат. С трудом преодолевая напор ветра, он медленно, помогая себе руками, подобрался к распростершемуся между ящиков пучеглазому и вытащил у того из кармана револьвер. Бандит застонал и пошевелился — Охотник, не раздумывая, выстрелил ему прямо в лицо и сразу же развернулся к люку, ведущему в каюту.

Возможно, они услышали треск падающей мачты, возможно — звук выстрела. Через минуту люк приоткрылся и из него показалась лысая голова одноглазого. Джад выстрелил навскидку раз, другой: голова исчезла. Яхту болтало и крутило на волнах, словно ореховую скорлупку, и Джад не был уверен, удалось ли ему попасть в цель.

Дождавшись момента относительного затишья, Охотник бросился к люку, и распластался на скользкой палубе, уцепившись за откинутую крышку.

Он терпеливо выжидал, зная, что те, внизу, рано или поздно снова попробуют высунуться наверх. Шторм тем временем разъярился пуще прежнего — иссиня-черное небо то и дело распарывали ослепительные зигзаги молний, гром грохотал оглушительной канонадой взрывов. Яхта почти вертикально взлетела на гребень очередной волны, высотой с многоэтажный дом; Джад намертво вцепился в крышку, мимо него по палубе со скрежетом пронеслись ящики и мотки якорной цепи. Снизу, из каюты, донесся мягкий удар и чей-то сдавленный вопль.

Когда палуба снова приняла горизонтальное положение, из отверстия пулей вылетел четвертый, бешено поливая все вокруг себя очередями из пистолет-пулемета. Охотника, скрючившегося за крышкой люка буквально в двух футах от него, бандит в первый момент не заметил.

И этого момента Джаду хватило сполна.

Потом, прождав еще некоторое время, он все-таки спустился вниз сам, и обнаружил в каюте еще одно тело. Судьба сыграла с одноглазым злую шутку: своим выстрелом Охотник лишил его и последнего глаза.

Ну что же, их было четверо — трое убиты, четвертого смыло за борт. Джад, как последний уцелевший на корабле, с этого момента мог в принципе считать себя капитаном.

Яхту сильно качнуло — вверху, на палубе, что-то с треском обрушилось и покатилось.

Посреди узкой койки валялась рассыпанная колода карт и непочатая бутылка коньяка с красной этикеткой. Охотник засунул пистолет за пояс, смахнул карты на пол и с наслаждением растянулся на тонком матрасе.

В этой игре от него больше ничего не зависело. Джад все равно не умел управлять яхтой, а все свои ходы он уже сделал. Теперь очередь была за океаном — как тот решит закончить партию, так и будет. Откупорив бутылку, Охотник сделал внушительный глоток бархатистого на вкус, пахнущего ванилью и медом напитка, закрыл глаза, и принялся думать о Джейни. Воспоминания причиняли Джаду боль, врезаясь в сердце острыми клинками — но, вместе с тем, помогали забыть о грозящей ему гибели. Какая вообще разница, пойдет яхта ко дну, или не пойдет… когда Джейни…

Джад снова приложился к бутылке. По крайней мере, коньяк у них был вполне достойный.

Когда буря, наконец, улеглась, он уже крепко спал, раскинувшись поперек койки. Проснувшись только на следующее утро, Джад выбрался на палубу и обнаружил, что изрядно потрепанную яхту отнесло обратно в залив, где она теперь и дрейфовала в виду порта.

Раздевшись, Охотник бросился в воду и мощными гребками поплыл к берегу. Ему совсем не хотелось, чтобы те, кто рано или поздно обнаружат корабль, принялись бы задавать ему лишние вопросы.

«Что же», — подумал Джад, — «тогда мое положение было не лучше, чем теперь».

Он решил подождать, как будут разворачиваться события дальше. Жаль, никого из этих недоростков не получится обезоружить: конечно, он мог бы легко вырвать амулет из рук вон того тщедушного карлика — но Джад прекрасно понимал, что воспользоваться этой штукой ему вряд ли удастся. Может быть, взять кого-нибудь из них в заложники и угрожать свернуть ему шею? Он посмотрел в пустые, ничего не выражающие глаза ближайшего человечка — нет, скорее всего они сразу же ударят Силой по ним обоим.

На всякий случай он ослабил веревки на запястьях так, чтобы их в любой момент можно было сбросить резким рывком. Сейчас, когда к нему вернулась ясность мыслей, Охотник больше не чувствовал страха. Он не боялся смерти, давно уже не боялся — но и не собирался покорно подчиняться своей судьбе, словно овца, которую ведут на заклание.

К пронзительному завыванию ветра постепенно примешивался какой-то навязчивый, высокий звук, похожий на звон сотен тысяч комаров сразу. Прислушавшись, Охотник вдруг осознал, что насекомые здесь ни при чем: монотонный гул издавали идущие за повозкой люди. Не открывая ртов, с застывшим выражением на лицах, они гудели на одной ноте, тупо уставившись в пространство прямо перед собой.

Прошло еще немного времени, и гул резко оборвался. Ма’ан остановил повозку, и человечки — все, как один, — упали на колени прямо в грязь. Прямо перед повозкой возвышалась огромная, по меньшей мере в пять человеческих ростов, статуя из серого мрамора, изображавшая длиннобородого старика в мантии, опирающегося на узловатый посох. Открытое, изборожденное морщинами лицо прямо-таки лучилось мудростью — правой рукой старик указывал в небо, поучительно воздев указательный палец.

Чуть позади изваяния возвышался, вырастая прямо из болота, просторный бревенчатый дом на массивных сваях. Увенчанное остроконечной крышей, добротно сработанное здание являло собой разительный контраст с убогими деревенскими лачугами. Широкие дверные створки были распахнуты настежь, в проеме маячили две согбенные фигурки, облаченные в такие же, как и у мраморного старика, мантии.

Синхронно поднявшись с колен, человечки застыли на месте, словно солдаты в ожидании приказа. Ма’ан сделал знак рукой — трое крепко сложенных конвоиров вытащили Джада из телеги и поволокли в сторону храма. Все остальные, словно по команде, двинулись вслед за ними.

— Приветствую вас, о жрецы Милосердного Кануса, — нараспев произнес Ма’ан, кланяясь седобородым коротышкам.

— Приветствуем и тебя, Ма’ан, — в унисон ответили жрецы. Один из них, с длинным крючковатым носом на испещренном оспинами лице, продолжил таким же церемонным тоном:

— Кого ты привел нам сегодня, о Посвященный?

— Врага, — коротко ответил целитель. — Этот человек явился к нам с той стороны, выдав себя за странника. Расспрашивал про манатары, втирался в доверие. Но вещие сны ему провести не удалось — сегодня ночью мы узнали, что он должен быть немедленно убит.

Жрецы степенно кивали, словно подобное было для них вполне обыденным явлением.

— Но я хочу узнать, — продолжил Ма’ан, — что именно он замышлял и по чьему приказу действует. Поэтому-то мы и решили обратиться к вам, о служители Всеведущего Кануса. — Он снова коротко поклонился. — Вверяю его в ваши руки.

Рябой старик испытующе взглянул на Охотника. Глаза у него были светло-серые, почти прозрачные — но отнюдь не пустые.

— Развяжите его. В храме веревки без надобности.

Он сунул руку в карман и вытащил оттуда что-то маленькое, ярко сверкнувшее в руке, словно поймавший солнечный луч осколок стекла. Вот только солнца на здешнем небе Охотник еще не ни разу не замечал.

Подскочившие конвоиры избавили его от пут и поспешно ретировались. В следующее мгновение в глаза Охотнику ударил яркий, обжигающий пучок света. Джад отшатнулся, сразу же почувствовав знакомое жжение в затылке — по всему телу разлилась странная свинцовая усталость. С трудом приподняв онемевшую руку, Охотник с удивлением обнаружил, что она испускает слабое свечение. Мало того, от плеч до ступней его теперь окутывало призрачное мерцание, а двигаться было неимоверно тяжело, словно к рукам и ногам были подвешены гири.

Пошатнувшись, он сделал неуверенный шаг вперед. Жрецы подхватили Джада под руки, словно услужливые санитары — немощного больного, и мягко, но настойчиво повлекли к распахнутым дверям храма. Серые человечки остались стоять у повозки — никто из них больше не произнес не единого слова.

Створки дверей со скрежетом затворились за ним, отрезав от и без того слабого дневного света. В храме царила тьма, тут и там разреженная слабыми огоньками свечей и лампад — Джад только сейчас обратил внимание на то, что в здании отсутствовали окна. Пахло здесь чем-то неприятно приторным, издалека доносился слабый плеск воды. Ему показалось, что в помещении находились еще и другие люди, но рассмотреть никого так и не удалось — хотя Охотнику то и дело слышался приглушенный шелест чьих-то голосов.

Жрецы молча вели его в дальний конец зала, крепко вцепившись сухонькими ручками в запястья. Звуки их шагов эхом разносились по всему храму, гулко отражаясь от устланного широкими досками пола. Сам Джад по-прежнему светился в темноте, словно привидение; ноги повиновались ему с трудом, руки бессильно висели вдоль тела. «Ничего», — подумал Охотник, — «пусть только пройдет слабость, и я раскидаю этих недоростков по стенам».

Давно уже Джад не ощущал себя таким бессильным и неспособным повлиять на ситуацию — и это ощущение приводило его в ярость, которую он изо всех сил старался скрывать. Пусть только дадут ему шанс, всего один шанс, больше ему и не нужно…

Вдали начал вырисоваться высокий, похожий на человеческий, силуэт. Еще одно изваяние, догадался Охотник, всмотревшись во тьму уже начинавшими привыкать к ней глазами. По обе стороны от статуи высились стройные колонны, увенчанные испускавшими ровное синеватое свечение фонарями, а у ее подножия стояло кресло с высокой спинкой, в котором, как показалось Джаду, кто-то сидел.

Приблизившись к изваянию, жрецы остановились и отпустили Охотника. Тот, в кресле, слабо пошевелился — Джад силился рассмотреть его, но фонари освещали только саму статую, изображавшую все того же бородатого старика с посохом. На этот раз он держал в правой руке раскрытую книгу с тремя переплетенными змеями на обложке.

Чуть в стороне Джад заметил небольшой круглый бассейн с мерно журчащим фонтанчиком. Края его были уставлены разномастными свечами и маленькими, багрово мерцающими во тьме лампадками. Черная поверхность воды слабо поблескивала отраженными огоньками, словно усыпанное звездами ночное небо.

— Подойди ближе, чужак. — Голос был низкий и звучный, разительно отличавшийся от мяукающих голосков местных жителей.

Джад приблизился к креслу, с трудом переставляя тяжелые, словно чугунные ноги. Жрецы не последовали за ним, оставшись стоять в отдалении.

Сидящий снова шевельнулся, что-то прошептал — и синие светильники на колоннах засветились сильнее, выхватив его кресло из темноты.

Охотник не поверил своим глазам — перед ним на сидении скорчился уродливый голый гном, человекоподобное существо со скошенным лбом и резко выступающей вперед нижней челюстью: Обделенный, как они их тут называют.

Карлик смотрел куда-то через него невидящими, покрытыми бельмами глазами. Джад изумленно огляделся по сторонам, пытаясь понять, кто же к нему только что обратился — но тут уродливое создание заговорило снова, тем же самым звучным, глубоким голосом.

— Сейчас я задам тебе три вопроса, Охотник. Первый про прошлое, второй про настоящее, третий — про будущее.

Голос настолько не вязался с внешностью этого существа, что Джад снова оглянулся на застывших позади него в смиренных позах жрецов — может быть, это они играют с ним в игры своей Силой?

— Ответишь на вопросы правильно, — продолжал Обделенный, — и я отпущу тебя в мир. Солжешь — и твою судьбу решит твоя же собственная сообразительность.

Охотник непонимающе разглядывал сморщенное личико слепца. Что все это значит, чего они от него хотят?

— Первый вопрос. — Карлик поерзал в своем кресле, в уголке его рта показалась тонкая струйка слюны. — Кто это: девушка по имени Джейни?

Откуда эта тварь знает про Джейни? Или они копаются в его мыслях? Нет, это невозможно, должно быть, он разговаривал во сне.

— Одна моя старая знакомая, — быстро ответил Джад, — мы вместе учились в школе.

Уродливое лицо человечка не изменило выражения. Почмокав губами, он продолжил:

— Второй вопрос. Почему ты видел во тьме?

«Если бы я только знал», — подумал Охотник. Интересно, отчего он спросил «почему», а не «что»?

— Не знаю, — честно признался он.

Жрецы за его спиной начали о чем-то тихо перешептываться. Пламя свечей у бассейна заколебалось, словно под дуновением невидимого ветра.

— Третий вопрос. Кого ты здесь хочешь найти, Охотник?

Джад ощутил пробежавший по спине холодок. Об этом не может знать никто, это абсолютно исключено!

— Кто ты такой? — ответил он вопросом на вопрос.

Обделенный поднял на него страшные, белесые глаза. Синеватый, мертвенный свет фонарей делал его и без того уродливую физиономию похожей на расплывшееся лицо утопленника.

— Кого ты здесь ищещь, Охотник? — повторил он точно таким же тоном.

— Того, кто расскажет мне о полевых самоцветах, — произнес Джад. Это, в конце концов, тоже было частью его правды.

Светильники, лампадки и свечи мгновенно погасли, и статуя вместе с креслом погрузилась в непроницаемую тьму. Беззвучно выросшие по бокам жрецы ухватили Охотника за руки и потащили его прочь.

— Кто ты такой, черт тебя подери? — отчаянно выкрикнул Джад, тщетно пытаясь вырваться из цепкого захвата.

Он не ожидал ответа, но тот неожиданно пришел.

— Я — тот, кто только что решил твою судьбу, чужестранец. Я — не тот, кого ты видел перед собой. Я — сердце и разум этого мира…. — прошелестел за спиной угасающий во тьме голос, и зал погрузился в полную тишину. Где-то совсем рядом по полу пробежали чьи-то босые ноги, а потом и этот звук постепенно затих вдали.

Ошеломленный, Джад попытался осмыслить услышанное, но в этот момент прямо перед ним в стене храма отворилась неприметная дверца, из-за которой резко пахнуло сыростью подземелья. Жрецы повлекли его вниз, по истертым ступеням каменной лестницы. Крутой спуск был слабо освещен гроздьями свечей, укрепленными в неровностях стены.

Снизу доносилась какофония жутковатых звуков: мычание, вой, повизгивание и неразборчивое бормотание, изредка перемежаемые звонкими ударами металла о металл. Куда они его тащат, в темницу для умалишенных?

Ноги по-прежнему слушались Джада с огромным трудом, он постоянно спотыкался на скользких ступеньках, но человечки держали его крепко, не давая упасть. Подземелье было довольно глубоким, они спускались, казалось, целую вечность — но вот лестница наконец-то закончилась, и глазам Охотника открылся выдолбленный в самой толще земли коридор. Тут и там из неровных, влажных стен торчали толстые корни, в полу то и дело попадались выступающие на поверхность валуны. Чадящие и постреливающие искрами факелы в проржавевших держателях кое-как освещали им путь.

Звуки усиливались по мере продвижения вперед, и вскоре они поравнялись с их источником: по обе стороны коридора располагались забранные толстыми решетками ниши, битком набитые безобразными маленькими существами — Обделенными.

Одетые в невообразимые лохмотья карлики ползали на четвереньках по грязному полу, пронзительно вереща и завывая. Одни изо всех сил трясли прутья решетки, другие колотили по ним жестяными мисками с засохшими остатками пищи, третьи неподвижно застыли по углам своих камер, внимательно провожая глазами проходящих мимо людей. Запах здесь стоял такой, что Джада сразу же сильно замутило.

Жрецы не обращали на уродцев никакого внимания — равнодушно глядя прямо вперед, они тащили Охотника все дальше и дальше по полутемному коридору, а жуткие камеры все никак не заканчивались. Сколько их здесь было, этих Обделенных? Десятки, сотни?

— Зачем они здесь? — выпалил Джад в пространство перед собой.

Старики резко остановились, как вкопанные.

— Чтобы служить Всеведущему Канусу, — назидательно ответил рябой. — Чтобы быть его глазами, ушами и устами. Это — его истинная паства, а мы лишь скромные прислужники, недостойные великой милости Всепознавшего.

Просунув остроконечную головку между прутьями, один из Обделенных оскалился на них и зарычал, словно бешеный пес. Двое других, крепко ухватившись друг за друга, начали совершать недвусмысленные телодвижения, подвывая и похрюкивая в экстазе. Присмотревшись, Охотник заметил, что многие из карликов были как будто бы женского пола, и у большинства из них он увидел явные признаки беременности.

Ему вдруг стало не по себе, к горлу снова подкатила тошнота. Все это напоминало какой-то гротескный зверинец. Они что, разводят их здесь, этих существ?

Жрецы потянули его дальше, тоннель скоро свернул направо, и омерзительные узилища остались позади. Впереди Охотник увидел тяжелую, окованную металлическими полосами дверь — здесь коридор и заканчивался.

Откинув чугунный засов, рябой жрец впихнул Джада внутрь и с силой захлопнул дверь за его спиной. В замке лязгнул ключ, а затем наступила полнейшая, ватная тишина — даже пронзительных криков Обделенных больше не было слышно.

Охотник устало прислонился к холодной стене и осмотрелся по сторонам: помещение было весьма просторным, в любом случае больше той каморки, что предоставили в его распоряжение вероломные братья. Окон здесь, понятное дело, не было, зато по углам висели четыре масляных фонаря, посередине комнаты стоял стол с двумя стульями, а у противоположной стены располагалась широкая кровать, застланная шерстяным одеялом.

Едва передвигая ноги, Джад кое-как добрался до постели и рухнул на нее без сил. Небытие навалилось на него сразу же, и Охотник погрузился в тяжелый сон без сновидений.

Когда он проснулся, в помещении царила абсолютная, непроницаемая тьма. Джад поднес руку к глазам, но не смог различить ни единого светлого пятнышка, ни следа тени. Спросонья Охотнику внезапно показалось, что он ослеп — рывком сев на кровати, он завертел головой во все стороны, пытаясь уловить хоть что-то, выделяющееся среди ровного покрывала темноты: лучик света факела из-под двери, тлеющий фитиль одного из фонарей… что-нибудь, хотя бы немного светлее, чем эта давящая чернота.

Тщетно — тьма была повсюду, вокруг него, он сам был частью этого непроницаемого мрака. В ушах у него пронзительно зазвенело, голова закружилась, и Джад снова опустился на постель, крепко зажмурив глаза и представляя себе картины цветущей природы, голубого неба и морей своей родины — только, чтобы отгородиться от этого всепоглощающего Ничто. Мысли, как это часто бывало, очень скоро соскользнули к Джейни… и Джад снова заснул, укачанный сладкой болью своих воспоминаний.

Следующее пробуждение вернуло Охотнику зрение. Все четыре фонаря ярко горели, а на столе стояли несколько дымящихся мисок и глиняный кувшин с водой. Голод сразу же дал о себе знать, и Джад легко соскочил с постели — непривычно легко! Свинцовая тяжесть, сопровождавшая вчера все его движения, полностью испарилась; кроме того, он уже больше не светился.

Джад попрыгал на месте, попытавшись достать рукой до потолка, сделал несколько приседаний, тщательно размял мышцы — тело снова полностью подчинялось ему, как и прежде.

Присев за стол, он с подозрением осмотрел содержимое мисок: еда, впрочем, пахла и выглядела весьма аппетитно — тушеное мясо с овощами, рыбная похлебка, теплый, прямо из печи, хлеб и желтый круг сыра, нарезанный толстыми ломтями.

Насытившись, Охотник засомневался, не был ли этот роскошный по местным понятиям обед его последним, перед казнью, но сразу же запретил себе думать об этом. В конце концов, никакого приговора ему еще не зачитывали.

Словно в ответ на его мысли, дверь широко распахнулась, и в камеру вошли трое: уже знакомые Джаду пожилые жрецы в серых мантиях и статная женщина средних лет, одетая в элегантное, ниспадающее до пола платье цвета темного серебра. На груди у нее красовалась сверкающая брошь в виде обвитого змеями посоха, пепельные волосы были уложены в высокую сложную прическу. Женщина была довольно-таки рослой по сравнению с остальными местными жителями — всего лишь на голову ниже Джада.

— Доброе утро, чужестранец, — поприветствовала она Охотника легким кивком. — Надеюсь, тебе понравилось наше скромное угощение?

Не дожидаясь ответа, женщина прошла к столу и уселась напротив Джада. Жрецы остались стоять в дверях, держа руки спрятанными в складках мантий. Из коридора донесся пронзительный визг и чьи-то неразборчивые вопли.

— Меня зовут Ана'ахара, — продолжила посетительница, — я старшая жрица этого храма. Могу я узнать твое имя?

— Меня зовут Джад, — ответил Охотник, недоверчиво поглядывая на притулившихся в дверном проеме жрецов. Ма'ан, видимо, даже не потрудился сообщить им его имя.

— Чудное имя «Джад», — задумчиво протянула Ана'ахара, — впрочем, у всех чужаков странные имена…

Охотник выжидательно посмотрел на женщину. На вид ей можно было дать лет пятьдесят, однако лицо жрицы было неестественно гладким, без единой морщины. В серо-стальных глазах виделось что-то, сразу же говорившее о грузе прожитых лет и нажитом за это время немалом опыте.

— Ты прав, — усмехнувшись, поймала его взгляд женщина, — перейдем сразу к делу.

— Посвященный Ма'ан передал тебя нам для того, чтобы мы — милостью Всеведущего Кануса — выяснили твои истинные намерения. Вчерашние ответы на Три Вопроса говорят о том, что ты многое скрываешь, мастер Джад. Поэтому у тебя есть выбор: либо рассказать мне все, здесь и сейчас, либо отправиться туда, откуда может не быть возврата.

— Может не быть? — спокойно переспросил Джад. — Значит, может и быть?

Пару секунд Ана'ахара внимательно разглядывала его лицо, а потом кивнула.

— Мы не палачи, мастер Джад, а храм Всемилостивого Кануса — не темница. Ты слышал, что вещий сон приказал деревенским разделаться с тобой: если бы не сомнения и страхи Ма'ана, ты бы давно уже кормил болотных червей. Так что можешь считать себя счастливчиком, чужестранец. Служителям Кануса все эти «вещие» сны — не указ.

— Так, значит, если я расскажу тебе то, что ты хочешь знать — вы меня отпустите? — недоверчиво осведомился Джад, катая по столу хлебный шарик.

— Мы отпустим тебя в любом случае, — серьезно произнесла Ана'ахара. — Только вот куда — это зависит только от тебя.

Джад помолчал, рассматривая извилистые трещины на поверхности стола.

— Тебе не кажется, что я должен знать ставки, прежде чем приниматься за игру, госпожа Ана'ахара? Вы требуете от меня правды, а сами то и дело говорите загадками. Кто это вообще такой — Посвященный? В чем вы меня вообще подозреваете, если, как ты сказала, вещие сны вам не указ? Что…

Жрица прервала его властным взмахом руки.

— Не все сразу, мастер Джад, не все сразу. Посвященный — это тот, кто постиг высшую ступень обращения с манатарами. Таких людей очень и очень немного, Ма'ан пользуется уважением всех Туманных Топей.

— Только лишь уважением?

— Не только. Можно сказать и так — в его руках фактически сосредоточена светская власть. По крайней мере, во всей округе — отсюда и до самого Триграда.

Джад молча кивнул.

— Теперь насчет наших, как ты выразился, «подозрений». — Ана'ахара поправила выбившийся из прически локон. Пальцы у нее были длинные и тонкие, с покрытыми витиеватыми узорами ногтями, запястья обвивали браслеты в виде серебристых змеек.

— Пойми меня правильно — мы, жрецы Всеведущего Кануса, не подчиняемся вещим снам и не зависим от манатаров так, как те, кого ты видел в деревне. Однако мы точно так же не доверяем Ущербным и их союзникам с Желтой Территории, так называемым «Проклятым». — Лицо женщины искривилось в неприятной гримасе.

— Если вы не подчиняетесь этим снам — то почему поверили Ма'ану? Кроме мифического «приказа убить», у него против меня ничего нет.

— Вещие сны, мастер Джад, не появляются просто так. Это исключительно редкое событие, а когда они снятся всей деревне сразу — то и подавно. Еще раз повторяю, я не собираюсь слепо следовать этому приказу, но выяснить причину его появления обязана.

Ана'ахара придвинулась поближе к столу, опершись локтями о неоструганную столешницу.

— Я расскажу тебе одну историю, мастер Джад. Лет двадцать тому назад, а то и побольше, сюда явились караванщики, с Оранжевой. По крайней мере, выглядели они точь в точь, как караванщики. Деревня приняла их радушно, как и всегда — людей накормили сытным обедом и предоставили в их распоряжение отдельный дом. На следующий день была назначена большая ярмарка, во все окрестные деревни были отправлены гонцы с приглашениями. Потом… потом наступила тьма, и всей деревне приснился один и тот же сон: караванщики жгут дома и уводят с собой детей. Понимаешь, мастер Джад? Всем до единого, от мала до велика, один и тот же сон.

Охотник неопределенно пожал плечами.

— Проснувшись, Ма’ан — а он тогда еще был обычным мальчишкой — сразу же бросился на площадь, где стояли их повозки, и принялся вспарывать тюки и взламывать ящики. Караванщики повыскакивали из своего дома, поднялся крик, сбежались деревенские, Ма’ана оттащили от повозок, но было уже поздно. Телеги были до краев полны черным порошком — им были набиты мешки, коробки, бочки… кроме порошка, там не было больше ничего.

— Порох, наверное? — вопросительно глянул на женщину Джад.

— Черный порошок, — уверенно повторила Ана'ахара. — Мы знаем, что это такое: огненная сила оружия Ущербных. Одной той бочки хватило бы, чтобы спалить целый дом, а бочек у них там было — на всю деревню.

— И что же караванщики? Может, они хотели сбыть свой товар как раз этим Ущербным? Ошиблись деревней?

Ана'ахара глянула на него с нехорошим огоньком в глазах.

— Те «караванщики», мастер Джад, прекрасно знали, с кем имеют дело. Они набросились на нас сразу же, как только поняли, что произошло. Голыми руками — оружия у них не было — поубивали дюжину взрослых мужчин, а ведь их самих было всего четверо.

— А что же ваша Сила? — осведомился Джад. — Чего же их никто не остановил?

— Мы пытались, но Сила на них не действовала. По крайней мере, не удалось ни парализовать, ни подавить ментально. Тогда сильнейшие из нас ударили по этим тварям прямым потоком, на поражение.

Женщина помолчала, уставившись в пространство за плечом Охотника.

— Они не были караванщиками. И людьми они тоже не были. Внутри у них мы увидели медные трубки, мастер Джад. И черное масло вместо крови. Одного швырнуло об угол дома и переломило пополам — а он все равно продолжал ползти, пока Ма’ан не раздробил ему голову камнем. Теперь ты понимаешь, почему люди верят вещим снам?

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Ты тоже там была? — тихо спросил Джад.

Женщина кивнула.

— Была. И видела все собственными глазами. Один из них убил моего отца и брата.

— Мне очень жаль, Ана'ахара.

Жрица ничего не ответила. Резко отодвинув стул, встала.

— Даю тебе час на размышление, чужестранец. Мой добрый совет — не пытайся скрывать от меня правду. Если ты не враг нам, то лгать тебе незачем.

Взмахнув подолом платья, она развернулась и быстро вышла из камеры. Жрецы последовали за ней, дверь с силой захлопнулась, и Джад снова остался один, в абсолютной тишине.

Какое-то время он мерял шагами комнату, потом уселся на постель и принялся размышлять.

Джад был уже почти уверен в том, что пресловутые «вещие сны» исходили от манатаров — точнее, от тех гнусных существ, которыми эти черные шары являлись на самом деле. Каким-то образом Охотнику удалось их увидеть, те поняли это и сразу же отдали приказ его убить.

Судя по всему, здесь существует некий странный симбиоз людей и манатаров. Днем местные получают от них свою Силу, а ночью власть над людьми принадлежит омерзительным головастикам. Интересно, известна ли хоть кому-нибудь истинная сущность манатаров? Ма’ану, например или Ана’ахаре? Осознают ли они, что по сути дела являются марионетками тех, кого считают источниками своей Силы?

Как бы то ни было, истинные его враги в создавшейся ситуации — это черные твари. Скорее всего, Ма’ан действительно не понимает, почему «вещий сон» велел убить Охотника, иначе бы он давно уже с ним расправился, вместо того, чтобы отдавать в руки неподвластным ему жрецам. Стало быть, увиденное прошлой ночью упоминать не стоит ни в коем случае. Что же касается его планов насчет встречи с Ущербными и перехода на Желтую Территорию, то Джад надеялся, что одно это еще не делает его заслуживающим смерти преступником. В конце концов, его действительно послали сюда за информацией. О редких самоцветах, о смене циклов, об обстановке на Серой и Желтой Территориях, в конце концов.

Об этом Джад мог бы и рассказать, если от этого будет зависеть его жизнь. О своей личной, изначальной цели, о том, что он ищет встречи с Дэймоном — никогда. Ему здесь никто не поверит, мало того, его просто не поймут. Да и как они могут — понять?..

Нет уж, расскажи он об этом Ана’ахаре — и та сочтет его сумасшедшим либо лжецом, а, скорее всего, и тем, и другим. Пожалуй, нужно будет осторожно попробовать поведать ей ту часть правды, которую она в состоянии будет принять.

Охотник вполне отдавал себе отчет в том, что жрецам будет недостаточно его легенды насчет интересующегося манатарами странника. Надо попробовать убедить их в том, что вещий сон ошибочно принял его за врага; возможно, именно потому, что он собирался перейти на Желтую? Открытой войны местные с тамошними обитателями не ведут, а сам Джад явился сюда с отдаленных Территорий — почем ему было знать, что переходить туда настолько небезопасно?

В замке снова лязгнул ключ, дверь распахнулась, и вошла Ана’ахара, на этот раз в сопровождении сразу четырех жрецов: двух уже знакомых Охотнику стариков и двух служителей помоложе. Каждый из них сжимал в кулаке что-то яркое, просвечивающее сквозь крепко стиснутые пальцы: не иначе как свои заряженные на полную мощность «проводники».

Охотник приподнялся с кровати и выжидающе посмотрел на жрицу.

— Продолжим наш разговор, мастер Джад? — женщина кивнула на стул.

Усевшись за стол напротив него, она достала из складок платья округлую бутылочку зеленоватого стекла и поставила ее перед собой. Мужчины неподвижно застыли по углам столешницы, вперив в Охотника пристальные взгляды.

— Ответь мне сначала на один вопрос, госпожа Ана’ахара.

Женщина подняла брови, затем молча кивнула.

— Эти несчастные там… за решеткой… Обделенные — зачем вы их здесь держите? В таких условиях?

Рябой жрец открыл было рот, но Ана’ахара резким жестом заставила его замолчать.

— Они необходимы нам для служения Канусу. Тебе этого не понять, чужестранец.

— Может быть, объяснишь так, чтобы я понял? — не отставал Охотник. — Вы их что, и за людей не считаете?

— Они не люди! Они Обделенные! — раздраженно процедила Ана’ахара. — И этим все сказано! Что же касается «зачем», то у тебя скоро будет прекрасный шанс увидеть все собственными глазами. Впрочем, разве вчера ты не разговаривал с одним из них? И ничего не понял?

Джад промолчал, отведя взгляд в сторону — он не хотел выводить женщину из себя. Вчерашний карлик в кресле был, судя по всему, кем-то вроде медиума: через него вещал, наверное, кто-то из жрецов. Подобные штучки уже встречались Джаду во время его прошлых странствий: скорее всего, они еще и накачали злополучное существо наркотиками.

— Ну что же, если вопросов больше нет, тогда приступим, — сказала женщина, откупоривая бутылку. Охотник ощутил слабый, терпковатый запах трав.

Ана’ахара одним глотком осушила содержимое и неожиданно подалась вперед, крепко ухватив Джада за руки. Он не сопротивлялся, с интересом всматриваясь в странно изменившееся лицо женщины.

Глаза жрицы расширились, радужки из серо-стальных вдруг сделались молочно-белыми, полупрозрачными, зрачки сжались в точки, почти растворившись в бледном тумане. Лицо, напротив, покраснело и странно заблестело, как будто бы к нему прилила вся кровь, что была в ее теле.

— Рассказывай, кто ты такой, Джад. Откуда пришел, что тебе у нас нужно, куда собираешься дальше, — глухим, монотонным голосом заговорила жрица — и снова умолкла, слегка приоткрыв рот.

Охотник поморщился — длинные ногти болезненно впивались ему в запястья. Что это, местный аналог детектора лжи?

— Я родился на Коричневой Территории, — начал он, — и занимаюсь тем, что выполняю различные задания, связанные с переходами. Собираю сведения, редкие артефакты, уникальные знания.

— Ты — шпион? — все так же глухо вопросила женщина.

— Я не шпион, я охотник, — ответил Джад. — По крайней мере, сюда, к вам, меня послали люди с Синей, а не с Желтой Территории. Я не имею никакого отношения к вашей вражде с этими… Проклятыми.

— Что тебе здесь нужно?

— Полевые самоцветы, — честно ответил он. — Редчайшие артефакты для переходов, которые можно выращивать на полях, словно картошку. Тот, кто овладеет хотя бы одним таким камнем, получит в свои руки неслыханное богатство. Кроме того, я собираю знания о смене циклов. Пославшие меня мало что знают о Серой Территории, поэтому мне нужно было выяснить, что об этом известно здесь, у вас.

— Куда ты собирался идти дальше?

— В Триград. Оттуда — перейти на Желтую, чтобы раздобыть там самоцветы. Пославшие меня почти наверняка уверены в том, что тамошние обитатели владеют секретами этих камней. Поверь мне — я собираюсь туда исключительно ради своего задания, и не имею никакого отношения к Проклятым.

— Кто послал тебя сюда, Джад?

— Подводные жители, с Синей Территории. Они снабдили меня драгоценностями и артефактами для переходов, которые вы нашли в моем рюкзаке.

— Ты уже бывал раньше на Желтой? Сколько раз?

— Ни разу, — совершенно искренне ответил Охотник, — я и у вас, на Серой, появился впервые.

Женщина впилась в него пронзительным взглядом жутких, затуманенных глаз.

— Что ты видишь во Тьме, чужестранец? Почему ты видишь во Тьме??

К этому вопросу Джад тоже был готов.

— Я не способен видеть во тьме, жрица. Я знаю только то, что просыпаюсь ночью, и…

— Никто здесь не просыпается ночью! — загремела Ана’ахара. — Ни мы, ни чужаки с той стороны! Кто ты такой, Джад? Ты — человек?

— Конечно же, я человек, — устало ответил Охотник. — И я понятия не имею, почему на меня не действует ваша Тьма.

Жрица отдернула руки и откинулась на спинку стула. Краска спала с ее лица, и оно снова приобрело свой обычный землистый оттенок. Некоторое время женщина сидела молча, запрокинув голову и уставившись в потолок, затем перевела взгляд на Джада. Глаза ее были такими же, как и прежде: стальными, спокойными, проницательными.

— Ты позволишь, мастер Джад? — она взяла со стола его стакан и налила себе воды из кувшина. Медленно, словно смакуя изысканное вино, выпила. Аккуратно промокнула покрывшийся капельками пота лоб льняным платочком. Посмотрела ему прямо в глаза.

— Ты сделал свой выбор, Охотник. Больше мы не увидимся. — Она встала и направилась к двери, затем остановилась и обернулась на него:

— Удачи.

— Ана’ахара! Подожди!

Не обращая на Охотника внимания, женщина вышла из камеры, жрецы проследовали за ней. Из коридора донесся тоскливый, приглушенный вой, резко оборванный закрывшейся за ними тяжелой дверью.

Следующие несколько часов прошли в неприятном, томительном ожидании. Что его ожидает теперь? Как понимать последние слова жрицы? Он не солгал ей, отвечая на вопросы — точнее, почти не солгал. Поверила ли ему женщина, или нет — понять это по ее реакции было невозможно.

В любом случае, Джад больше не собирался играть роль безвольной жертвы. Услышав щелчок поворачиваемого в замке ключа, он мягким, беззвучным прыжком подскочил к двери и вжался спиной в стену, готовый молниеносно напасть на первого, кто появится в проеме. Атаковать сразу же, не давая им воспользоваться Силой — в этом заключался его единственный шанс на спасение.

Дверь, противно скрипнув, плавно отворилась. Охотник напрягся, но на пороге так никто и не появлялся. Из коридора не доносилось ни звука — он тщательно вслушивался в тишину, но не смог уловить ни шага, ни даже дыхания затаившихся неподалеку врагов, не говоря уже о пронзительных криках, издаваемых Обделенными.

Медленно, очень медленно, Джад выглянул в дверной проем.

Никого и ничего. Пульсирующий свет факела кое-как раздвигал полумрак коридора, выхватывая из тьмы неровные земляные стены с торчащими во все стороны пучками корней и каменистый сырой пол. Кто бы только что ни открыл эту дверь, он должен был в буквальном смысле слова провалиться сквозь землю.

Неужели ему помогают бежать? Джад нерешительно шагнул вперед, переступив порог камеры. Что-то в очертаниях тоннеля вдруг привлекло его внимание. Что-то было не так, неправильно… Всмотревшись в полумрак подземного хода, Охотник внезапно понял, что именно.

Коридор сворачивал направо. Еще вчера, когда жрецы вели его сюда, они завернули направо и оказались в тупике, оканчивающимся дверью этой камеры. Поэтому отсюда поворот должен был уходить влево. А он — уходил вправо.

Двигаясь абсолютно бесшумно, Охотник подкрался к повороту и предельно осторожно выглянул из-за угла. Коридор уходил круто вверх, теряясь в беспросветной мгле, изредка прорезаемой искорками настенных факелов. И ни души, ни звука, ни движения. Казалось, сейчас он был совсем один в этом мрачном, давящем, сыром подземелье.

Джад тщательно ощупал преграду, появившуюся на месте вчерашнего прохода. Ничто не указывало на то, что еще вчера ее здесь не было и в помине. Приложив ухо к стене, он внимательно вслушался, но по-прежнему не мог различить ни малейшего звука среди царящего в коридоре безмолвия.

Как такое вообще возможно? Охотник еще раз огляделся по сторонам, несколько раз крепко зажмурил и снова открыл глаза — на минуту ему показалось, что происходящее с ним не вполне реально. Может быть, на него снова воздействуют Силой?

Ничего не произошло. Коридор не поменял своего направления, по-прежнему сворачивая вправо и забирая наверх под углом почти тридцать градусов. Оттуда, где еще несколько часов назад находился проход с камерами Обделенных, на него теперь слепо таращилась земляная толща.

Что бы все это ни значило, подумал Джад, у него есть только две возможности: оставаться в своей камере, или же покинуть ее и двинуться по тоннелю вперед. Скорее всего, от него ожидают именно этого, последнего варианта: впрочем, Джад сейчас хотел того же самого. Больше всего на свете Охотник не любил пассивно ожидать — чего бы то ни было, а уж решения своей собственной участи тем более. Если на то пошло, то своей судьбой он всю свою жизнь распоряжался сам, осознанно и не подчиняясь ничьему мнению, распоряжениям или законам. И намеревался поступать так и впредь.

Идеально прямой коридор все никак не заканчивался, разве что постепенно уменьшалась крутизна подъема. Позже, уже удалившись от поворота на приличное расстояние, Джад уловил далеко позади себя звук захлопывающейся двери. Возвращаться назад смысла не было, и он продолжил идти, то и дело поглядывая назад через плечо — не преследует ли его кто в полумраке.

Время от времени Охотник ощупывал подозрительные на вид неровности в стенах на предмет потайных дверей или скрытых ходов, но ничего подобного обнаружить ему не удалось. Попытки привести в действие скрытые механизмы путем подергивания за факелы также не увенчались успехом — разве что один из них вывалился из проржавевшего держателя. Держа плюющийся искрами факел прямо перед собой, Джад двинулся по тоннелю быстрее, уже не опасаясь напороться в темноте на торчащий из земли корень или валун.

Шагов через двести коридор начал закругляться, по-прежнему поднимаясь вверх, теперь уже по спирали. Судя по его расчетам, переход давно уже должен был вывести его на поверхность: вчера, когда жрецы вели Джада вниз по лестнице, он точно так же считал свои шаги.

Однако туннель, похоже, заканчиваться пока не собирался.

Подземелье, конечно, было довольно глубоким, однако не настолько, чтобы ведущий наверх коридор оказался таким длинным — чувство ориентации в пространстве снова покинуло Охотника, как и тогда, в оранжевой пустыне. Впрочем, у него все равно не было другого выхода: куда бы не вел этот земляной ход, рано или поздно он должен был закончиться.

Еще через пятьсот шагов впереди что-то заблестело. Джад пошел быстрее и вскоре оказался перед отполированной до блеска металлической дверью, ярко освещенной двумя масляными фонарями. Серебристую поверхность двери украшал выгравированный полукругом узор — присмотревшись, Охотник различил в нем надпись, сделанную знакомыми, хотя и причудливо стилизованными буквами: «Каждый разумный человек способен открыть форму сознания, которая благотворно заполняет жизнь личности».

Тарабарщина какая-то. Джад перечитал надпись еще раз, повторил ее про себя, но так и не уловил смысла. Возможно, странный девиз касается манатаров и этой их дьявольской Силы? Не мудрому ли Канусу (кем бы он ни был) принадлежит это изречение?

Каждое из двенадцати выгравированных на двери слов радужно поблескивало в свете фонарей. Присмотревшись, Джад заметил, что изящные буквы были инкрустированы миниатюрными драгоценными камнями, очень похожими на бриллианты.

Взявшись за заменявшее дверную ручку кольцо, Охотник потянул его на себя — и тут же сощурился от яркого света, ударившего в привыкшие к полумраку коридора глаза. За дверью открывался просторный зал с высоким куполообразным потолком, одна из стен которого, казалось, была соткана из чистого белого пламени. Джад отступил на шаг, прикрывая глаза рукой — но стоило ему отпустить кольцо, как дверь сразу же закрылась. Он снова приоткрыл ее, на этот раз самую малость, и осторожно заглянул в сияющую щель, давая глазам возможность приспособиться к свету.

— Заходи, Охотник, не стой на пороге! — внезапно раздался изнутри знакомый голос. — Или ты хочешь вернуться в свои покои? — Говоривший немного помолчал. — Впрочем, у тебя есть еще одна возможность: навсегда остаться жить в коридоре, словно крыса. Решай, только поскорее!

Голос принадлежал давешнему рябому жрецу, вспомнил Джад. Он приоткрыл дверь пошире, но по-прежнему не видел того, кто к нему сейчас обращался. Зал казался таким огромным, что рассмотреть его полностью, стоя за порогом, не представлялось возможным.

Помешкав всего пару секунд, Охотник шагнул вперед, и дверь с грохотом захлопнулась за его спиной. Все еще щурясь, Джад быстро осмотрелся по сторонам: помещение, в котором он оказался, являло собой что-то вроде купола с прозрачными стенами, сквозь которые он смог различить серое, затянутое тяжелыми тучами небо и унылые болота, тут и там поросшие чахлыми островками растительности. Зал находился высоко над поверхностью земли: судя по всему, этот купол венчал верхушку какого-то холма.

Прямо напротив двери пылала чистейшим белым огнем огромная — не меньше пятнадцати футов в высоту — арка, занимавшая часть оболочки купола. Не иначе как портал, промелькнуло в мозгу у Охотника. Неужели они смогли каким-то образом сотворить переход прямо здесь, внутри зала? Ему еще никогда не приходилось встречать подобного — обычно, места переходов находились в самых глухих, удаленных от человеческих поселений местах.

Глаза постепенно привыкали к яркому свету, и Джад начал различать дальнейшие детали обстановки и находящихся в зале людей.

В самом центре купола — между дверью и сияющей аркой — в несколько рядов стояли скамьи, перед которыми был сооружен причудливого вида подиум, уставленный цилиндрическими тумбами. Ближайшая к нему скамья была занята: три маленькие, сгорбленные фигурки неподвижно сидели спиной к Охотнику. Никто из них даже не повернул головы на звук закрывшейся за ним двери: казалось, человечки были всецело поглощены разглядыванием сверкающего портала.

— Добро пожаловать в Купол Истины, Охотник! — раздался откуда-то сверху все тот же голос.

Джад поднял глаза и обнаружил прямо над собой, футах в десяти от пола, широкий деревянный мост, соединявший верхнюю часть арки с дверью поменьше, высоко над его головой — помещение оказалось двухъярусным. Посреди моста стоял, опираясь на посох, седобородый жрец, облаченный в блестящую чешуйчатую мантию. Рядом с ним переминались с ноги на ногу трое карликов-Обделенных, время от времени поглядывая на Джада ничего не выражавшими глазами.

— Перед тобой — портал Судьбы! — важно сообщил жрец и подбоченился, пристукнув посохом о деревянный настил.

Охотник молчал, ожидая продолжения речи, и оно не замедлило себя ждать.

— Тебе разрешено покинуть храм, но сделать это ты можешь только через портал!

Джаду захотелось узнать, почему бы просто не воспользоваться входной дверью, но провоцировать рябого было не в его интересах.

— То, куда ты попадешь, целиком и полностью зависит от твоей сообразительности, чужестранец. Всеведущий Канус есть Истина, а Истина суть ключ к разгадке. Сегодня от тебя зависят три варианта будущего, один из которых есть прошлое, — вдохновенно вещал жрец, — второй — смерть, а третий — избавление!

— Смерть? — переспросил Охотник, — в каком смысле смерть?

— Но не пытайся обмануть Судьбу, — проигнорировал вопрос старик, — и войти в портал неподготовленным. Смотри!

Он наклонился к одному из Обделенных и что-то прошептал тому на ухо, легонько подтолкнув карлика в сторону арки. Существо тут же бросилось бежать по мосту, стуча босыми пятками по настилу, и со всего размаху влетело в портал. Сверкнула ослепительная багровая вспышка, сопровождаемая гулким хлопком — и человечек пропал без следа. Арка на мгновение подернулась густой чернотой, а затем снова засияла белым.

— Так будет с каждым, кто попытается покинуть Купол Истины, не приняв перед этим эликсир, — назидательно сообщил ему сверху жрец, доставая из складок своей мантии две пузатые бутылочки. — Теперь погляди направо, Охотник! — он ткнул пальцем куда-то в сторону.

Джад приблизился к прозрачной оболочке купола и посмотрел в указанном направлении. Помещение действительно находилось на вершине холма, у самого подножия которого зияла глубокая яма, заполненная гибкими шевелящимися телами. Змеи, причем огромные, понял Охотник. С поправкой на высоту они должны были быть не меньше пятидесяти футов длиной.

— Эликсир смерти! — напыщенно возвестил старик, крепко ухватив второго карлика за шею и опорожняя сосуд в широко раскрытый рот несчастного. Снова тихий шепот, движение рукой — и Обделенный помчался к порталу, исчезнув в нем на этот раз совершенно беззвучно. — Смотри вниз!

Охотник снова бросил взгляд на змеиную яму. Там, в самом переплетении смертоносных рептилий, барахталось что-то серое, маленькое, беспомощно пытаясь выбраться наружу. Джад поспешно отвернулся, не желая наблюдать за очевидным концом карлика. Он начинал понимать, к чему клонит рябой жрец.

— Эликсир избавления! — выкрикнул тот, вливая жидкость из другой бутылочки в рот последнему оставшемуся рядом с ним Обделенному.

На этот раз человечек появился снаружи в другом месте. Следуя жесту старика, Джад посмотрел налево и обнаружил карлика далеко внизу, среди покрывавшего плоские низины перелеска. Неуверенно оглядевшись по сторонам, тот заковылял прочь и быстро скрылся среди деревьев.

— Доверяй только тому, что видишь, — вымолвил жрец, — а не тому, что думаешь увидеть. Три эликсира, портал, трое Знающих. — Он взмахнул рукой, указывая на помост и сидящих перед ним на скамье людей.

Джад подошел к порталу; старик последовал за ним по мосту, постукивая посохом.

Эти трое тоже оказались Обделенными. Одетые в одинаковые балахоны из серой мешковины с грубо намалеванными на груди змеиными головами, они неподвижно застыли на месте, не отрывая взглядов от сияющей арки. По краям помоста возвышались пятифутовые цилиндры из тусклого металла: три из них служили подставкой разноцветным флаконам, подобным тем, что только что использовал жрец.

— Ты можешь задавать им вопросы, Охотник! — выкрикнул старик. — Они знают все о том, чего не знаешь ты. Один из них всегда говорит правду, двое других — постоянно лгут. Ты получишь только три ответа: будь осторожен, не растрачивай свои вопросы по пустякам!

— И что же, они могут показать мне эликсир избавления? — поднял взгляд Джад.

— Конечно, — кивнул жрец, — если ты задашь правильный вопрос правильному собеседнику. Знай только, что, кроме «да» или «нет», они ничего ответить не в силах.

— Что будет, если я задам четвертый вопрос?

— Они не ответят.

— А если я задам вопрос, на который нельзя ответить «да» или «нет»?

— Они не ответят.

— Не очень-то большая польза от твоих Знающих, жрец, — усмехнулся Охотник.

Старик нахмурился, снова ударив посохом о доски.

— Не хочешь — не разговаривай с ними, чужестранец. Ты можешь сделать свой выбор самостоятельно, если присмотришься к цветам. Два эликсира — суть будущее: смерть или избавление. Третий — прошлое, повторяющееся снова и снова.

— А что, если я выпью сразу два? Или все три?

— Умрешь на месте, — серьезно сказал жрец. — Не пытайся смешивать пути судьбы.

Он сунул руку в складки мантии и вытащил оттуда еще одну бутылочку. Откупорил пробку, поднес к губам.

— Да, и еще одно. Не спрашивай их о том, что тебе уже известно.

— Они не ответят?

— Именно так.

Проглотив эликсир, служитель Кануса спрятал пустой сосуд в карман и неторопливо направился в сторону портала.

— Я могу поговорить с Ана’ахарой? — окликнул его Джад.

Старик обернулся.

— Время разговоров прошло, Охотник. Наступило время принятия решений. Мудрейший Канус свое решение принял — дело за тобой.

В следующее мгновение жрец вошел в арку и исчез. Джад бросился к прозрачной стене купола и закрутил головой по сторонам, выискивая старика взглядом. Тщетно — того словно и след простыл. Расстилавшаяся внизу местность казалась совершенно безлюдной: серые простыни болот, мутно-зеленые пятна перелесков да жуткая змеиная яма у подножия холма. Отсюда была видна статуя Кануса и храм, в который его вчера привезли на телеге. Охотник пригляделся внимательнее, но никого не заметил и там.

Ну что же, подумал Джад, попробуем оценить обстановку и понять правила этой игры.

Он снова подошел к двери — трое Обделенных не обращали на него ровным счетом никакого внимания — и попытался ее открыть, даже не удивившись, когда это у него не получилось. В принципе, логично, учитывая отсутствие с этой стороны дверной ручки и все эти пафосные инструкции насчет портала и трех вариантов будущего.

Однако Джад не собирался сдаваться так быстро. Подтащив одну из скамей прямо под мост, он взобрался на нее, подпрыгнул и уцепился кончиками пальцев за гладко оструганные доски. Подтянувшись, Джад залез на второй ярус и тщательно обследовал верхнюю дверь. Изготовленная из точно такого же полированного металла, что и нижняя, она точно так же не открывалась. Слегка разбежавшись, Охотник с силой ударил в нее плечом, но дверь не сдвинулась ни на дюйм.

Похоже, рябой не блефовал — ему действительно придется воспользоваться аркой.

Спрыгнув вниз, Джад взобрался на помост и изучил бутылочки с эликсирами. Одинаковой формы, те отличались друг от друга только своей окраской.

Первый флакон был сделан из золотистого стекла и заполнен эликсиром бирюзового цвета. Второй оказался черным и непрозрачным — вытащив пробку и заглянув внутрь, Джад обнаружил, что жидкость в нем была красная. Третья бутылочка, серая и матовая, содержала в себе светло-зеленый напиток.

Запах у эликсиров оказался одинаковый: слегка терпковатый, травянистый. Заткнув сосуды пробками, Джад осторожно расставил их по местам и повернулся к наблюдавшим за сияющей аркой карликам.

Судя по всему, нужно все-таки расспросить этих существ. Охотник не имел ни малейшего понятия о том, что могут обозначать комбинации цветов, и какая из них означает «избавление». Самой привлекательной на вид была первая, золотисто-бирюзовая бутылочка — но это еще не означало то, что именно она поможет ему выбраться отсюда живым. О чем могут говорить яркие цвета, такие непривычные для этих унылых мест? Или они указывают на две другие Территории: Желтую и — какую? Лазоревую или Зеленую?

То же самое с остальными флаконами. О Черной Территории ему ничего не было известно, а в сочетании с густо-красной, похожей на кровь жидкостью эта бутылочка выглядела довольно угрожающе. Серое и зеленое, третий эликсир — это могло означать как болота и растительность снаружи, так и шевелящихся в своей яме змей. Или Серую и Зеленую Территории? Или что-то, совсем не связанное с цветами напрямую?

Что там сказал жрец? «Ты получишь только три ответа. Они знают все о том, чего не знаешь ты. Один из них всегда говорит правду, двое других — постоянно лгут». Похоже на логическую задачу, похожие на те, что Джаду доводилось решать в далеком прошлом, когда он безмятежно учился в университете и даже представить себе не мог, куда его однажды забросит судьба.

Он приблизился к неподвижно застывшим на скамье карликам и присел перед одним из них на корточки. Попробуем распознать, который из них говорит правду.

— Как тебя зовут?

Молчание. Обделенный смотрел куда-то сквозь Джада, в глазах его отсвечивало белое пламя портала.

— У меня четыре руки?

Молчание. «Они не ответят. Не спрашивай их о том, что тебе уже известно». Ну что же, правила игры понятны. Теперь можно сделать первый ход.

— Он, — и Джад показал на второго карлика, — всегда говорит правду?

Обделенный посмотрел ему прямо в глаза, взгляд его сфокусировался и принял необычно осмысленное выражение.

— Нет.

— А этот, — Охотник указал на третьего карлика, сидящего с краю скамьи, — всегда говорит правду?

— Да.

Теперь Джад точно знал, кто из троих карликов честен. Им мог быть только второй Обделенный, потому что первый, его собеседник, определенно соврал. Правдивый Знающий на оба вопроса про остальных двоих (лгунов) ответил бы «нет».

Итак, он потратил два вопроса, последний нужно будет задать предельно точно. Про какой же из трех эликсиров спросить?

Джад поднялся на ноги и снова подошел к сверкающим в свете портала бутылочкам. Немного подумал, снял с постамента серую и показал ее тому карлику, который сидел посередине и никак не мог быть лжецом.

— Это — эликсир смерти?

— Да, — тихо вымолвил Обделенный.

Словно по команде, трое карликов синхронно поднялись и двинулись по направлению к арке. Багровая вспышка, удар грома — и портал на мгновение затянуло тьмой. Похоже, жрецы решили даже не тратить на своих «Знающих» эликсир. Впрочем, после всего, здесь увиденного, Джад почти не удивился этому.

Итак, черная или золотистая? — Джад с самого начала решил спросить про эликсир смерти, а серый флакон с мутно-зеленой жидкостью показался ему самым подозрительным из всех. Значит, эти цвета действительно символизировали змей, серо-стальных с зеленоватыми зигзагами на спинах. Что же, теперь остается только понять, в какой цвет окрашено его спасение.

Что там говорил старик про третий эликсир? Смерть, избавление, что еще? «Прошлое, повторяющееся снова и снова»?

По крайней мере, прошлое должно быть в любом случае приятнее змеиной ямы. Джад поставил эликсир смерти на пол и взял в руки две другие бутылочки. Бирюзовый или красный?

Что может означать его прошлое? Кровь и тьма — красное и черное. А избавление — это привычное ему солнце и небо? Золотистое и бирюзовое. Да, видимо, так.

Аккуратно пристроив темный флакон обратно на постамент, Джад откупорил золотистый — и, больше не задумываясь, осушил его одним глотком.

Эликсир оказался приятным на вкус: слегка сладковатым, с легким привкусом дыни.

Сунув пустую бутылочку в карман, Охотник выпрямился и зашагал к пылающей арке. Сияние было таким ярким, что в двух шагах от портала он не выдержал и закрыл глаза. Шагнул в бьющий даже сквозь веки свет. Открыл глаза.

И снова оказался в своей камере.

Да, это была та же самая комната: стол с остатками давешней трапезы, кровать, четыре фонаря по углам. Массивная, наглухо запертая дверь.

Проклятье, так вот что значит «прошлое»! Чертов эликсир вернул его назад в камеру — и почему только он выбрал именно тот, а не другой, черно-красный? Что его дернуло взять золотистый?!

Джад усилием воли взял себя в руки. Сожалеть об ошибке смысла не было, сейчас нужно смотреть только вперед. Старик, кажется, говорил о том, что «прошлое возвращается снова и снова»: возможно, ему позволят еще раз испытать судьбу. Или даже столько раз, сколько будет нужно для того, чтобы спастись — или погибнуть в змеиной яме. Интуитивно Охотник чувствовал, что жрецы не собираются держать его здесь в пожизненном заключении: игра продолжалась, и только лишь первый раунд закончился ничьей.

Пару часов он подождал, не явится ли кто с дальнейшими инструкциями, допросами или же, по меньшей мере, ужином — судя по внутренним ощущениям, сейчас уже должен был наступить вечер.

Никто, однако, так и не приходил, и постепенно усталость взяла свое: Джад допил остатки воды из кувшина и улегся cпать. Последние несколько дней ему никак не удавалось полностью восстановиться, да и воздействие на него Силой явно не пошло организму на пользу.

Закрыв глаза и уже проваливаясь в сон, Охотник внезапно понял, почему золотистый и бирюзовый цвета должны были означать его прошлое.

Джейни. Его прошлое — это Джейни, у которой были такие красивые волосы цвета расплавленного золота… и глубокие глаза цвета морской волны…

Джад принялся вспоминать ее, пытаясь вызвать любимый образ перед своим внутренним взглядом. Это, как и всегда, причиняло боль и одновременно успокаивало, помогая спокойно заснуть, не думая о том, что может случиться завтра. В эту ночь он больше не просыпался во тьме и совсем не видел снов.

На следующее утро — по крайней мере, Джад решил считать, что он пробудился утром — на столе снова стояли дымящиеся миски с едой. Правда, на этот раз ему принесли нечто намного менее аппетитное, чем в прошлый раз: коричневатую слизистую похлебку, кусок полусырого глинистого хлеба и плохо пропеченные куски рыбы, в основном головы и хвосты. Видимо, служители Кануса давали ему понять, что здесь не санаторий и задерживаться в этих «покоях» надолго — не в его интересах.

Прошло немного времени, и дверь снова отворилась. Как и вчера, за порогом никого не оказалось, а коридор сворачивал вправо. Проделав тот же самый путь, что и накануне, Охотник скоро оказался перед блестящей дверью с загадочной надписью.

Джад резко рванул на себя кольцо и сияние портала на мгновение ослепило его.

— Добрый день, чужестранец, — поприветствовал его с подиума жрец. — Я вижу, ты сумел разгадать секрет прошлого? Ну что же, с этого момента всегда сможешь воспользоваться своим знанием. Впрочем, сегодня наши правила немного усложнились: шестеро Знающих, пять вариантов будущего, четыре вопроса. Три раза смерть, два раза избавление. И один раз то, что ты уже успел постичь.

Охотник молчал, прикидывая в уме расстояние до старика. Если он бросится на жреца прямо сейчас, успеет ли тот скрыться в арке? С другой стороны, это все равно ничего не даст — а, скорее всего, ему будет только хуже. Или попробовать взять его в заложники?..

Рябой как будто бы прочел что-то в глазах Джада. Он сделал несколько шагов по направлению к порталу и вытащил из складок мантии пузатую бутылочку. Бесцветную, отметил про себя Охотник.

— Сколько среди них лжецов? — поинтересовался он.

— Четверо, — ответил старик и откупорил сосуд, — сегодня — четверо.

— Забыл сказать тебе: вариантов будущего с каждым днем становится все больше и больше, так что на твоем месте я бы не цеплялся за прошлое. — Старик осушил флакон с эликсиром, развернулся и исчез в портале.

Шестеро карликов неподвижно сидели в ряд, не отрывая глаз от сверкающей арки. Шесть разноцветных бутылочек ярко переливались всеми цветами радуги, отбрасывая пестрые блики на застывшие лица Знающих.

Цилиндрические тумбы, на которых были расставлены эликсиры, были выстроены так, что образовывали направленный острием на портал клин. Вершиной его являлся уже знакомый Джаду золотистый флакон с бирюзовой жидкостью. Остальные сочетания цветов были новыми: черный с оранжевым, баклажанный с алым, серый с шафрановым, густо-зеленый с коричневым и синий.

Последняя, синяя бутылочка заинтересовала Охотника тем, что цвет стекла был полностью идентичен цвету жидкости. Что бы это могло означать? Те, кто послал его сюда за самоцветами, обитали в подводных городах Синей Территории. Джаду, однако, было известно, что действовали они по прямому поручению властителя Алого Леса — так называли Красную Территорию ее обитатели. Не потому ли его «избавление» вчера было окрашено в черные и алые тона? Но что может обозначать черный цвет?

Джад снял с постамента оранжевую бутылочку, заполненную чернильной жидкостью, покрутил ее в руках, изучая на свет, затем поставил на место. Сначала поговорим с карликами.

Шестеро Знающих, четверо из них — лжецы. Если ему повезет, то два из четырех вопросов останутся на эликсиры.

— Твой сосед — всегда говорит правду? — спросил Джад у сидящего с края скамьи карлика.

— Нет, — Знающий чуть качнул головой.

Жаль, двумя вопросами ограничиться не удастся.

— А вон тот? — он показал на другого человечка, с бородавкой на носу, — всегда говорит правду?

— Нет, — глухо вымолвил карлик.

— А этот? — жест в сторону третьего.

— Нет.

Три раза «нет» — так может отвечать только тот, кто говорит правду. Говори сейчас Джад со лжецом, тот мог бы ответить «нет» максимум два раза, если речь шла о честных Знающих. В третий раз он просто не мог не сказать «да».

Ну что же, остался последний вопрос. Намного сложнее, чем вчера — учитывая то, что среди пяти неизвестных эликсиров три означали смерть.

Он снял с постамента синюю бутылочку и показал ее карлику.

— Это — эликсир избавления?

— Нет, — в четвертый раз вымолвил Обделенный.

Как и вчера, карлики одновременно поднялись со скамьи и направились к порталу. Джад преградил им путь и широко расставил руки, пытаясь задержать обреченных на гибель существ, но те продолжали двигаться вперед, растянувшись длинной цепочкой и проскальзывая под его руками. Изловчившись, Джад ухватил троих за края мешковатых одежд и с силой притянул к себе. Карлики отчаянно вырывались, один из них вдруг извернулся и впился зубами в запястье Охотника, другой пнул его под колено и с силой наступил на ногу.

Выругавшись, Джад вырвал руку и упустил своих пленников. Те сразу же бросились бежать к порталу, догнав остальных троих — и в следующее мгновение как ни в чем не бывало шагнули навстречу смерти.

На этот раз громыхнуло так, что пол содрогнулся у него под ногами, а затянувшая арку тьма рассеялась только через несколько минут.

Похоже, эти несчастные совсем не осознавали своих действий, словно бы находясь под гипнозом. Джад вспомнил того человечка в кресле, что разговаривал с ним в полутемном храме — а может быть, через него говорил кто-то другой?

Как бы то ни было, ему нужно спасаться отсюда самому. Помочь всем «Обделенным» он все равно не в силах, да это и не входит в его задачи, напомнил себе Джад. Да, все это крайне омерзительно, а обращающиеся с живыми людьми, как с игрушками жрецы сами вполне заслуживают смерти. Но самое большее, что он мог бы сделать для несчастных карликов — это рассказать об увиденном тем, кого местные называли Ущербными. Людям, свободным от власти манатаров.

Только вот для этого надо сначала выбраться из западни, в которую он так неудачно попал.

Джад подошел к тускло поблескивающим цилиндрам и принялся внимательно рассматривать флаконы. Итак, синий — эликсир смерти, золотистый — уже знакомый ему эликсир прошлого, который снова вернет его в камеру.

Остаются четыре, два из которых несут избавление. Ну что же, шансы 50 на 50. Слишком опасно для того, чтобы попробовать сыграть на удачу.

Как же понять значение всех этих цветов? Черно-оранжевое — смерть или избавление?

Попробуем подойти с другой стороны, подумал Охотник. Вчера его спасение крылось в черной бутылочке с кроваво-красной жидкостью. Почему именно эти цвета означают избавление? Серо-зеленая смерть — это змеи, золотисто-бирюзовое прошлое — Джейни. А черно-алое?

Джад долго перебирал в уме все вещи и образы, ассоциирующиеся у него с этими цветами и собственным будущим, но ничего, кроме Красной Территории, на ум не приходило. Черными были, конечно, и отвратительные твари-манатары… неужели именно они могут означать спасение?

Нет, все это слишком туманно для того, чтобы рисковать жизнью, принимая незнакомый эликсир.

Или вот, фиолетовый с красным. По слухам, загадочная Фиолетовая Территория должна оказаться на месте Оранжевой, когда сменятся циклы. А у него здесь как раз имеется черно-оранжевый эликсир. Если поменять цвета, то вроде как снова получится черно-красное… Может быть, смысл именно в этом?

Нет, снова притянуто за уши, снова он видит только то, что хочет увидеть.

Джад растер пульсирующие болью виски: голова трещала, словно с сильного похмелья. Укушенная карликом рука саднила; неестественно белый, пронзительный свет арки бил прямо в глаза — все это отвлекало и мешало думать.

Серое с желтым — местное небо и солнце, которого здесь, судя по всему, никогда не бывает? Или переход с Серой Территории на Желтую, который он собирался совершить? Джад вытащил пробку и некоторое время задумчиво разглядывал шафрановую жидкость — но, снова засомневавшись, поставил флакон обратно и снял с подставки уже знакомый ему эликсир.

Золото с бирюзой его, по крайней мере, не убьют. Нужно попытаться сыграть наверняка. Сейчас он вернется в камеру, а завтра попробует так расспросить карликов, чтобы они прямо указали ему на нужный эликсир. А если опять не получится, то послезавтра. Какими бы не были правила этой игры, Джад не собирался ставить на кон свою жизнь.

Теперь он будет каждый день спрашивать их про эликсир избавления, и рано или поздно ему повезет. Должно повезти, хотя бы из соображений теории вероятности.

Он проглотил бирюзовую жидкость, снова ощутив легкий аромат дыни. Решительно направился к порталу и вошел в затопившее его снежно-белое сияние.

Гнусная похлебка на столе, похоже, еще не успела остыть.

На следующий день все повторилось снова. Охотник усилием воли заставил себя съесть полусырой хлеб и несколько кусков воняющей тиной рыбы — достойный разве что скотины корм, по крайней мере, немного утолил голод.

Когда он переступил порог зала под куполом, жрец нетерпеливо расхаживал взад и вперед по мосту, громко постукивая посохом.

— Итак, ты пошел на попятную, чужестранец? Не думай, что сегодня тебе будет легче, чем было вчера! Двадцать Знающих, пятеро из которых говорят правду! Двадцать эликсиров, пять из которых несут избавление — и двадцать первый, который тебе так полюбился! — и жрец указал рукой вниз, на уставленный эликсирами подиум.

На этот раз цилиндры-подставки были выстроены в круг, в центре которого возвышался на своем постаменте золотистый флакон с сине-зеленым эликсиром прошлого. Другие бутылочки образовывали сверкающее всеми возможными цветами кольцо — от этого буйства красок у Охотника зарябило в глазах.

— Я предупреждал тебя вчера: не цепляйся за прошлое, ибо твое будущее с каждым днем становится все более мрачным! Можешь задать шесть вопросов.

Старик развернулся и решительным шагом направился к порталу. Судя по всему, жрец уже успел выпить эликсир — не останавливаясь, он вошел в арку и исчез.

Всего шесть вопросов?

Джад ошарашенно огляделся по сторонам. Два ряда скамей занимали уже двадцать карликов: их было столько же, сколько и незнакомых эликсиров. Шесть вопросов не оставляли ему почти никаких шансов выявить хотя бы одного из тех, кто говорит только правду! Проклятые жрецы, они слишком быстро увеличивали число вариантов…

Он обошел весь купол по периметру, внимательно присматриваясь к прозрачной стене. На ощупь она была сделана из чего-то, похожего на плотное стекло — постучав по нему костяшками пальцев, Джад отошел к подиуму, с трудом приподнял одну из свободных скамей и со всего размаху швырнул ее об стену. Скамья с треском развалилась на две части, а на «стекле» не осталось ни единой царапины.

Никто из карликов даже не повернул головы в его сторону — как зачарованные, они пристально всматривались в полыхающую арку портала.

Джад приблизился к ним, пробежал взглядом по лицам. Все Обделенные были очень похожи друг на друга, даже мужчин от женщин отличить было довольно непросто. Низкие, покатые лбы, выступающие нижние челюсти, лысые, покрытые редким пушком головы — карлики напоминали ему уродливых обезьянок.

Ничего не поделаешь, придется задать свои шесть вопросов: может быть, сегодня ему повезет больше, подумал Охотник — и тут же понял, что просто пытается успокоить самого себя. Еще ни разу в жизни Джад не испытывал чувства отчаяния, но сейчас, кажется, был очень близок к этому.

Что, если ему опять выпить эликсир возврата? Сколько их здесь будет завтра — сорок, пятьдесят? И что произойдет тогда, когда зал перестанет вмещать такое количество Обделенных?..

Взгляд Джада внезапно зацепился за карлика, сидевшего во втором ряду справа. Что-то в его лице показалось смутно знакомым… да, точно, эта едва заметная бородавка на носу! Неужели это тот же самый, которого он видел здесь и вчера?

Охотник подошел поближе и внимательно пригляделся к лицу Знающего: несмотря на всю внешнюю схожесть существ, он никак не мог отделаться от мысли, что именно этот уже сидел здесь, на скамье перед подиумом… и Джад даже спрашивал про него у того, правдивого!

Как такое может быть? Они же все погибли, когда зашли вчера в портал без эликсиров!

Стоп! Погибли? Он точно знает, что они погибли?

Попробуем вспомнить. Позавчера жрец демонстрировал ему действие арки и разноцветных бутылочек. Одного карлика забросило в яму со змеями, второй оказался на свободе, а третий? Третий шагнул в портал, раздался хлопок, арку заволокло тьмой, а старик произнес что-то вроде «так будет с каждым, кто не примет эликсир».

Значило ли это, что карлик погиб? На вопрос Джада насчет смешивания жидкостей жрец ответил вполне недвусмысленно: «умрешь на месте».

И еще он говорил: «верь только тому, что видишь, а не тому, что думаешь увидеть», что-то в этом роде. Не в этом ли кроется разгадка? Может быть, нужно просто последовать примеру Знающих и зайти в арку сразу же, не принимая ни один из эликсиров?

Джад наморщил лоб, пытаясь припомнить все, что сообщал ему жрец, дословно — нет, рябой определенно не упоминал о том, что вход в портал в этом случае окажется смертельным. По крайней мере, не упоминал напрямую.

Охотник видел только исчезающих в арке карликов — сопровождавшие этот процесс звуковые и визуальные эффекты только лишь намекали на смертельную опасность… но где доказательство того, что существа действительно гибли?

Кроме того, Джад был на девяносто процентов уверен, что этот, с бородавкой, уже сидел здесь вчера. И он обязательно должен быть лжецом.

Неужели все настолько просто? Он посмотрел карлику прямо в глаза.

— Я погибну, если войду в портал, не выпив ни один из эликсиров?

Знающий помедлил — всего одно мгновение, которое показалось Джаду вечностью.

— Да, — человечек кивнул головой, бесстрастно глядя на нависавшего над ним Охотника.

Все сходится. Он был здесь вчера, он не погиб, и он врет. В таком случае можно задать еще пять вопросов, потому что самый главный ответ Джад уже получил.

— Если я войду в портал, не выпив эликсир — мне будет причинен физический урон?

Руки-ноги у карлика были на месте, но перестраховаться тоже не помешает.

— Да.

— А психический?

— Да.

— Я окажусь на свободе?

— Нет.

Еще два вопроса. Интересно, они отвечают только про портал и эликсиры?

— Люди знают о том, что манатары ночью оживают?

Молчание. Может быть, нужно спросить поточнее?

— Ма'ан знает о том, что манатары ночью оживают?

— Да.

— Манатары подчиняются Канусу?

— Да.

Все двадцать карликов поднялись одновременно, словно по команде. Джад предусмотрительно отбежал подальше от портала и заткнул уши. Залу сотряс мощный удар грома, флаконы с эликсирами попадали на подиум — ни один из них, впрочем, при этом не разбился. Ударной волной Джада отбросило назад к двери; он еле удержался на ногах, впечатавшись спиной в стену купола.

Когда арка снова засияла, Охотник не раздумывал больше не минуты. Ему очень хотелось прихватить с собой хотя бы одну из бутылочек, но кто знает — не повлияет ли это на работу портала, когда он будет переходить?

Остановившись в футе от арки, он закрыл глаза и вызвал перед внутренним взором образ Джейни — единственной в мире женщины, которую он когда-либо любил… и продолжал любить.

Несколько раз глубоко вдохнул, выдохнул — и шагнул вперед.

Удар грома. Невыносимо яркое сияние, проникающее даже сквозь крепко сжатые веки. Невнятный, угрожающий хор голосов. А потом — тьма, поглотившая как свет, так и звуки.

Открыв глаза, Джад обнаружил себя стоящим на перекрестке двух проселочных дорог, основательно размытых дождем. Вокруг, насколько хватало взгляда, расстилались заболоченные поля, усаженные рядами чахлой серовато-зеленой растительности. Тут и там среди неровных борозд тускло поблескивали промоины и небольшие заболоченные озерца; вдалеке виднелся основательно проржавевший, наполовину ушедший в глубокую, вязкую грязь плуг — но нигде никаких признаков человеческого жилья.

Джад осмотрелся по сторонам, внимательно вглядываясь в горизонт. Не было видно ни холма с прозрачным куполом, ни статуи Кануса — ничего, кроме казавшихся бескрайними полей. По крайней мере, он все еще находился на Серой Территории: все то же низкое, набухшее свинцовыми тучами небо, холодная изморось дождя и всепроникающий, стойкий запах сырости и тины.

Над головой с курлыканьем пронеслась стайка небольших темных птиц, заложила резкий вираж влево и через пару минут исчезла за горизонтом.

Охотник привычно оценил ситуацию: он выжил, это несомненный плюс. Портал не забросил его ни в подземелье, ни в храм, ни в руки Ма’ана — это тоже плюс.

Он потерял свое оружие, припасы, драгоценности и артефакты для переходов — это, пожалуй, очень жирный минус.

Без артефактов он рискует остаться здесь навсегда, в этом унылом царстве грязи, дождя и полусумасшедших фанатиков с их чудовищными манатарами. Единственная возможность поправить свое положение, это добраться до Триграда и связаться с теми, кто должен был подготовить его к переходу на Желтую Территорию. Быть может, у них ему и удастся раздобыть новые артефакты.

Вот только в какой стороне находится Триград? Или хотя бы какое-нибудь другое человеческое поселение?

Словно в ответ на его мысленный вопрос, далеко на горизонте появилась черная точка, быстро увеличивавшаяся в размерах и двигавшаяся в его сторону. Вскоре Джад уже cмог разглядеть закрытую повозку странной конструкции, похожую на круглого, передвигавшегося на колесах жука с прозрачной головой. Испуская в небо клубы черного дыма, повозка быстро приближалась.

Охотник шагнул в сторону с дороги, сразу же увязнув по щиколотку в грязи. Чертыхнувшись, с чмоканьем вытянул сапоги из болота, взобравшись на более-менее твердую кочку.

Те, кто управлял повозкой, похоже, заметили его и сбавили скорость — приделанная к спине «жука» толстая труба натужно кашлянула и выпустила длинную струю дыма. В нескольких ярдах от перекрестка повозка взвизгнула колесами и остановилась окончательно. Откинув в стороны две напоминавшие надкрылья двери, оттуда вылезли двое: мужчина средних лет в потертой кожаной куртке и молодая женщина.

Маленького роста, субтильного телосложения, пепельноволосые и сероглазые, они были очень похожи на местных — как на деревенских жителей, так и на храмовых жрецов.

С другой стороны, что-то в их внешнем виде сразу говорило о том, что эти люди отличаются от тех, кого Джад уже успел здесь повстречать. Во-первых, здоровый, самый обычный цвет лица — а не землистый, как у Ма’ана и его приспешников.

А, во-вторых, у них были нормальные глаза. Не странно застывшие, как у деревенских, и не горящие фанатичным огнем, как у жрецов. Нет, эти двое смотрели на него вполне осмысленно, со смесью любопытства и легкого опасения во взглядах. Охотник обратил внимание на черную ребристую рукоятку, торчавшую у мужчины из-за пояса: скорее всего, оружие.

— Привет тебе, путешественник, — звонким голосом обратилась к нему девушка, держась слегка позади своего спутника. Выговор у нее тоже отличался от мяукающего акцента деревенских: слегка протяжный, но намного более четкий.

— Привет и вам, — осторожно ответил Джад, с интересом разглядывая незнакомцев.

Пожалуй, девушку можно было даже назвать симпатичной: одетая в простое серебристое платье до колен, большеглазая, с копной буйно вьющихся волос, она была похожа на взъерошенного воробушка. Мужчина гораздо старше ее, с проседью в уже начинающих редеть волосах, производил впечатление человека серьезного и умудренного опытом. Приняв непринужденную позу, он стоял, уперев руки в бедра так, что правая ладонь в любой момент могла скользнуть к рукоятке за поясом.

— Ты, случайно, не заблудился? — продолжила девушка. — Тут до ближайшей деревни дня три пешком топать, а у тебя даже поклажи с собой нет.

— Да я, в общем-то, не отсюда… — пробормотал Охотник, — а собираюсь в Триград.

— Не отсюда? — расхохоталась девушка, — да я уж вижу, что не отсюда! Только не говори мне, что здесь, посреди Гнилых Полей, внезапно открылся переход! Ты же с Оранжевой явился, разве нет?

Ее спутник слегка улыбнулся, продолжая внимательно следить за каждым движением Джада.

— Ну да, — кивнул Охотник, — с Оранжевой, только перешел я не здесь, а в другом месте. А далеко отсюда до Триграда?

— В другом месте? А как сюда попал? — ответила девушка вопросом на вопрос.

— Ла’анна, ну хватит уже, — подал голос мужчина. — Это невежливо, вечно ты пристаешь ко всем со своими расспросами.

Он сделал шаг вперед и протянул Джаду руку.

— Я Киранти’ир, а это моя сестра Ла’анна.

— Меня зовут Джад, — ответил Охотник, обменявшись с мужчиной рукопожатием. — Вообще-то, я на самом деле немного заблудился. Если вы покажете мне, где находится Триград…

— Ха! Немного! — снова хохотнула девушка и тут же покраснела под укоризненным взглядом брата.

— Ты и вправду совсем не туда попал, мастер Джад, — повернулся к нему Киранти’ир. Отсюда тебе пешком не то что до Триграда — до деревни Одержимых, и то не дойти. А если поднимется буря, то так и сгинешь тут, в болотах.

— Одержимых? — переспросил Джад, уже догадываясь о том, кого имеет в виду мужчина.

— Ну да, этих, с манатарами. Мы вот как раз от них едем — тебе повезло, мастер Джад, что ты нас встретил.

— А вы, наверное, те, кого они называют «Ущербные»? — поинтересовался Охотник.

Брат с сестрой переглянулись.

— Ну да, так они нас называют, — покивала девушка, — только бредни все это. Сами они ущербные, зомби они, вот кто!

— А ты ведь уже с ними познакомился? — спросил его Киранти’ир. — Коли явился с Оранжевой?

— Ага, — кивнул Джад, — имел честь.

Он замолчал, не желая дальше развивать эту тему — впрочем, мужчина и не настаивал.

— Если хочешь, мастер Джад, мы можем подбросить тебя до Триграда. — Он показал на свою повозку. — В пароходе места немного, но на троих хватит, если немного потеснимся. Правда же, Ла’анна?

«В пароходе? Интересное название», — подумал Охотник.

— Конечно! — тряхнула платиновой гривой девушка, — запросто втроем поместимся, если его пополам сложить!

Она прыснула в ладонь, и захихикала, посматривая на Охотника озорным глазом. Киранти’ир покачал головой.

— Ты уж извини ее, мастер Джад, ладно? Она со всеми такая, язык — что твоя бритва. Мы наш товар весь распродали, так что тебе место найдется…

Он не договорил.

В воздухе что-то неуловимо изменилось, словно бы его моментально наполнило ощущение невидимой угрозы. Внезапно стих завывавший среди полей пронизывающий ветер, а постоянно накрапывавший дождь прекратился, словно на небесах наконец-то прикрутили неисправный кран.

Джад с беспокойством огляделся по сторонам. Его новые знакомые тоже, вероятно, что-то почувствовали: улыбка спала с лица девушки, Киранти’ир нахмурился и шагнул к ней, успокаивающе обняв сестру за плечи.

В этот самый момент на поля обрушилась тьма.

Иссиня-черные клубы мрака возникали прямо из ничего, моментально заполняя собой все окружающее пространство. Быстро приближаясь, они ложились на болотистые поля тяжелым покрывалом — день прямо на глазах начал превращаться в ночь.

Ла’анна вскрикнула и бросилась к повозке, но ее брат застыл на месте, как вкопанный — расширившимися от ужаса глазами он уставился в самое сердце тьмы, не в силах оторвать от нее взгляда.

— Скорее! Убираемся отсюда! — рванул его за плечо Джад.

Киранти’ир дернулся, очнувшись от оцепенения. Дрожащей рукой он выхватил из-за пояса трубку с коротким прикладом, напоминавшую допотопный кремневый пистолет, и принялся палить в надвигавшуюся завесу тьмы, лихорадочно перезаряжая оружие после каждого выстрела.

«Рехнулся он, что ли»? — промелькнуло в мозгу Охотника.

В следующее мгновение он понял, что мужчина стреляет вовсе не вслепую. Во мраке двигались проворные, едва различимые тени — и с каждой секундой их становилось все больше.

— Внутрь, быстро! Их слишком много! — крикнул Охотник, пытаясь оттянуть Киранти’ира назад.

— Кир! Помоги мне, Кир! — взвизгнула от повозки девушка.

Оглянувшись на голос, Джад увидел ползущую по крыше тварь, похожую на гигантского головастика с несоразмерно большой головой — оживший манатар!

Забившаяся в глубину повозки Ла’анна истошно кричала, отчаянно дергая на себя заклинившую дверь. Краем глаза Охотник заметил еще одно существо, выползавшее из мрака по другую сторону «парохода». Бросившись к девушке, он с силой ударил кулаком в голову уже забирающейся внутрь твари — та лопнула, как перезрелая тыква, забрызгав обшивку отвратной черной слизью. Бездыханное тело свалилось Джаду под ноги: ухватившись за трубу, он вскочил на крышу и спрыгнул прямо на второй манатар, превратив его в бесформенную кашу.

Девушке, наконец, удалось захлопнуть свою дверь: ее брат, отстреливаясь от надвигавшихся из тьмы тварей, отступил назад — вместе с Джадом они забрались в повозку и плотно закрыли ее изнутри.

В «пароходе» было довольно тесно: тот был явно рассчитан всего лишь на двоих, причем двоих местных — Охотнику в буквальном смысле слова некуда было девать ноги. Втиснувшись между смотровым стеклом и сваленными у сиденья водителя мешков с углем, он постарался хотя бы не мешать Ла’анне, лихорадочно пытавшейся привести повозку в движение.

Когда внутри похожего на печь двигателя разгорелся жаркий огонь, конструкция дернулась и рванулась с места — очень вовремя, потому что на стекло снаружи уже налипло с десяток тварей, яростно вгрызавшихся в неподатливый материал острыми, словно иглы зубами.

Управлявший повозкой Киранти’ир резко бросил ее вправо, затем влево, разбрасывая жутких существ во все стороны: не в силах удержаться на гладкой поверхности, те соскальзывали со стекла прямо под колеса.

Сначала Джаду даже показалось, что они вырвутся. Клубы мрака не успевали за мчащимся через поля «пароходом» — кто бы мог подумать что эта неповоротливая с виду конструкция может развить такую большую скорость? Вокруг снова начало светлеть: наползающая тьма оставалась все дальше и дальше позади.

— Подкинь мне еще мешок, Джад! — бросила ему Ла’анна, утирая со лба пот пополам с угольной пылью.

Охотник привстал, ухватившись рукой за торчащий из обшивки крюк и потянулся за углем. В следующее мгновение день вокруг них мгновенно превратился в ночь.

Впереди прямо из земли внезапно выросла черная, непроницаемая стена тьмы. У Кира не было ни единого шанса среагировать — на полном ходу они влетели в абсолютное ничто. Раздался оглушительный треск, повозку занесло и закрутило так, что Джад не удержался на ногах и рухнул на мешки с углем. Мельком он еще успел увидеть искаженное от ужаса лицо мужчины, изо всех сил пытавшегося совладать с управлением, а потом был только глухой удар, вспышка яростного огня и черное небытие.

Первое, что увидел Охотник, придя в себя, была ярко-алая лужа крови, растекавшаяся по искореженной обшивке «парохода». Вокруг царила непроглядная тьма, и только пожиравшее разломанную повозку пламя выхватывало отдельные детали разыгравшейся трагедии.

Алое и черное. Вот оно, значение эликсира будущего. Алая кровь и всепоглощающая тьма.

Он приподнялся на локтях и обнаружил прямо перед собой тело Киранти’ира, распластавшегося среди обломков повозки в жуткой, неестественной позе. На груди у него зияла широкая рана, и это была его кровь, красная на черном.

Чуть поодаль, в грязи, лицом вниз лежала Ла'анна. Джад неуверенно поднялся на ноги, собираясь проверить, жива ли она — и тут же застыл на месте.

В нескольких ярдах от пылавших обломков в воздухе парила гигантская, испускавшая призрачное багровое сияние фигура: мужчина в длинной рясе, сотканной из клубов мрака. Лицо его скрывал широкий капюшон, руки были раскинуты в стороны: фантом словно бы преграждал им путь. Видение было не очень четким, слегка колеблющимся, зыбким — но от этого ничуть не менее угрожающим.

Фигура медленно повернула голову в его сторону. Размеров она была воистину чудовищных, никак не меньше того холма со стеклянным куполом на вершине.

— Она мертва, можешь не проверять, — угрожающе прогудел фантом низким, скрежещущим басом. — А вот к тебе, герой, у меня есть несколько вопросов.

Джад бросился к девушке, но вырвавшиеся из рукавов рясы черные молнии ударили в землю прямо под ногами, взметнув фонтаны жидкой грязи и заставив его отскочить в сторону.

Призрак гулко расхохотался и поплыл к Охотнику, протягивая к нему руки, вытягивающиеся и удлинявшиеся прямо на глазах.

— Ты думал, от меня так просто уйти? Я тебе не жрец с цветными пойлами! — издевательским тоном проскрежетал он. — Или ты хочешь разделить участь своих новых друзей? Могу устроить.

Джад увернулся от настигавшего его щупальца тьмы, подхватил с земли горящую доску и с силой метнул ее в фантом: доска пролетела сквозь него, не причинив никакого вреда.

Он повернулся и бросился бежать — призрак двигался медленно, движения его были как будто заторможены.

Только вот бежать было некуда. Слабо освещенный пылающими обломками участок болот со всех сторон окружала плотная завеса тьмы. Стоило только Джаду ворваться в нее, как все его органы чувств мгновенно отказали: он больше ничего не видел, не слышал и не ощущал. Окружающий мир перестал существовать, он словно бы парил в бескрайнем черном океане, в котором не было ни верха, ни низа. Отчаянным усилием Джад попытался представить у себя под ногами твердую почву и бросился назад — туда, где минуту назад еще существовало что-то, помимо абсолютной тьмы.

Снова вырвавшись в сжавшуюся до размеров лесной поляны реальность, он подскользнулся и упал спиной в грязь. Чад от горящей повозки наполнил воздух отвратительной вонью, к которой примешивался запах горелого мяса — Джад сразу же закашлялся от стелющегося по земле удушливого дыма.

Призрак подплыл еще ближе, нависая над ним, словно гора. Медленным движением откинул капюшон и склонился над Охотником, приблизив к нему свое гигантское лицо. Выглядел он, словно классический вампир из детских сказок: смоляные, гладко зачесанные назад волосы, торчащие изо рта клыки и пылающие ярким багровым огнем глаза.

— Что, не понравилось тебе там, в Ничто? — снова захохотал он. — Ни черта не видно, правда??

Джад ничего не ответил, пытаясь подняться на ноги, но накатившая волна слабости словно придавливала его к земле.

— Лежи, не дергайся, — проговорил фантом, — поговорить надо. Сейчас ты расскажешь мне, кто ты такой, откуда сюда явился, и самое главное — что произошло той ночью?

— Какой еще «той» ночью? — хриплым голосом проговорил Джад.

Похоже, на этой Территории не только каждый второй местный житель, но и проклятые призраки хотят дознаться, кто он, откуда, и чем занимается.

— Той самой, когда ты увидел мой народ! — загудел фантом. — Когда ты вторгся на мою территорию! И не прикидывайся идиотом: или ты сейчас же расскажешь мне все, от начала и до конца, или я выброшу тебя туда, где ты только что побывал. Только на этот раз — без права возврата. Ну?

Джад облизал пересохшие губы.

— А не пошел бы ты в…

Призрак нахмурился, грозно сверкнув глазами: похоже, такого ответа он не ожидал.

В следующее мгновение мир снова изменился.

Внезапно поднялся сильный, пронизывающий ветер, и ночное небо начало стремительно проясняться. Сплошное покрывало тьмы тут и там пробивали сверкающие копья солнечных лучей, разрывая мрак на мелкие клочки.

Лицо фантома перекосилось от дикой ярости, он широко разинул рот, словно пытаясь выкрикнуть нечто угрожающее, но не смог больше произнести ни звука. Образ заколебался в порывах ветра, черты его начали искажаться и бледнеть прямо на глазах. Наконец, раздувшись, словно мыльный пузырь, он беззвучно лопнул, растворившись в затопившем все вокруг солнечном свете.

Последние обрывки тьмы таяли прямо на глазах, и через несколько секунд исчезли без следа, а затем стих и ветер.

Охотник не верил своим глазам: с по-прежнему серого, но совершенно безоблачного неба вовсю светило яркое солнце — и оно было самого обыкновенного, золотистого цвета. Стало заметно теплее, и поля вокруг закурились туманом; откуда-то издалека донеслись возбужденные птичьи голоса.

Джад поднялся на ноги — с исчезновением фантома пропала и изнуряющая слабость — и подошел к распростершейся на земле Ла’анне.

Немного помедлив, опустился около нее на колени, осторожно перевернул лицом вверх и приложил пальцы к тонкой шее. Он очень боялся ничего не почувствовать… как и тогда, в комнате с забрызганными кровью голубыми обоями.

Что-то слабо трепыхнулось под его рукой — а затем еще, и еще. Нет, ему не показалось, это был пульс. Слабый, прерывистый, но определенно пульс!

Веки девушки дрогнули, она глубоко вздохнула и открыла глаза.

Фантом соврал ему — на этот раз смерть потерпела поражение.

*************************

Настойчивый перезвон дверного колокола отвлекал его и мешал сосредоточиться. С грохотом отодвинув от стола тяжелое, окованное темным металлом кресло, Неро поднялся на ноги и быстро спустился вниз по лестнице, на перилах которой сплошными рядами расселись иссиня-черные вороны.

Некоторые птицы были чучелами, другие живыми — они поворачивали головы вслед за хозяином, внимательно следя за ним эбонитовыми пуговицами глаз.

Приблизившись к входной двери, Неро немного помедлил, не спеша открывать. Только после того, как последние остатки досады и ярости улетучились, и лицо его приняло обычное непроницаемо-холодное выражение, он откинул засов.

Снаружи переминался с ноги на ногу горбатенький седобородый гном в мышиного цвета плаще и несуразной широкополой шляпе. Неуклюже поклонившись, он протянул Неро серый прямоугольный конверт, стараясь не смотреть ему в глаза.

Небрежным взмахом руки отпустив посланца, Неро взломал хорошо знакомую ему печать и пробежал глазами несколько строчек, написанных аккуратным, убористым почерком:

«Необходимо кое-что обсудить.

Если тебя не затруднит, приходи в Радужный Грот.

По возможности — немедленно.

Канус.»