Цвет предательства

Глава 6. Охотник. Оранжевая территория

Он все-таки добрался. Добрался после изнурительного, отнявшего почти все силы марш-броска, длившегося по его субъективным ощущениям не менее трех часов (время в этом муторно-оранжевом мире определить было решительно невозможно). У него почти закончилась вода и уже начали подгибаться ноги — как вдруг, буквально из ничего, перед глазами выросла трепещущая серая пелена, массивная стена тумана, разрезавшая пространство пустыни сверху донизу. Только что он миновал паучьи скалы, обошел очередное скопление каменных сфер, двигаясь практически наугад — и никакого тумана не было и в помине, а тут вдруг на тебе: вырос, словно из-под земли.

От неожиданности Охотник даже сделал несколько шагов назад, но серая пелена не двинулась с места. Теперь она простиралась, насколько хватало взгляда, от края до края пустыни: величественная граница мира, неподвижная и веющая такой желанной сейчас прохладой. Ржавая пустыня словно бы внезапно обрывалась в никуда, ощущение было такое, как будто бы он стоял в буквальном смысле слова на краю света — хотя, если подумать, то так ведь оно и было.

Устало опустившись на обжигающий песок, Охотник глотнул воды из полупустой фляги, вытер со лба пот и развязал тесемки рюкзака. Там, аккуратно обернутые в плотный пергамент, у него хранились несколько вырезанных из кости фигурок, каждая из которых была раскрашена двумя разными цветами. Немного покопавшись в пакете, Охотник вытащил то, что искал: миниатюрного серого крокодила с ярко-оранжевой головой. Машинально поглаживая бугорчатую спину костяной рептилии большим пальцем, он на минуту задумался: каждый из его прошлых переходов постоянно требовал определенной психологической самоподготовки, своего рода медитации… но в этих условиях у него на это не было ни времени, ни сил. Так что в этот раз придется, наверное, так — и чем быстрее, тем лучше.

Завернув остальные фигурки в пергамент, Охотник завязал рюкзак, поднялся на ноги и крепко зажал крокодила в кулаке. Еще раз — победоносно — оглянувшись на негостеприимное море песка и камней, которое едва его не убило, он выпрямился во весь рост, расправил плечи и шагнул в туман.

Мощный удар по лицу огромным влажным молотом — его бросило на колени, туман мгновенно заполнил легкие, не давая дышать; набился в рот, нос, глаза, уши. Охотник повалился на спину, судорожно пытаясь вздохнуть и изо всех сил стараясь не разжимать правый кулак: от недостатка воздуха перед глазами замелькали багровые молнии, щупальца тумана обвились вокруг шеи, дергали за руки, пытались разжать крепко стиснувшие костяную фигурку пальцы. Он попытался втянуть в себя хотя бы немного кислорода, но переполненные туманом легкие, казалось, не пропускали в себя вообще больше ничего. Охотник уже начал было терять сознание, как вдруг сдавливавшая горло невидимая рука внезапно разжала железную хватку: он понял, что может дышать туманом.

Вдох-выдох, вдох-выдох: густая, словно бы маслянистая жидкость медленно наполняла его изнутри; вдох-выдох, вдох-выдох, вдох — и бешено стучавшее сердце начало понемногу успокаиваться, заработав размереннее; еще один глоток восхитительно холодного тумана — и мир вокруг него начал изменяться, мелькая картинами, сначала смазанными, а потом все более и более четкими…

— Успеешь вернуться к ужину? — Джейни сегодня особенно очаровательна в своем легком платье цвета морской волны, удивительно подходящем к ее красивым бирюзовым глазам.

— Не знаю, солнышко, как пойдет. Я постараюсь, но ты же сама знаешь — планировать ничего не могу, не от меня зависит. — Он целует ее в щеку и нежно треплет по золотистым волосам. — Я дам тебе знать, если вдруг получится.

— Хорошо, я подожду тогда, ну… до десяти вечера, ладно? — она почти умоляюще смотрит ему в глаза. — Мне так хочется хоть иногда ужинать вместе, попробуй там освободиться, а?

Он осторожно берет ее за плечи и наклоняется, прижавшись своим лбом к её лбу.

— Постараюсь, Джейни, сегодня — постараюсь. Она улыбается сквозь быстро проступающие в больших глазах слезы.

Мир крутанулся, комната со светло-голубыми обоями вдруг завертелась вокруг своей оси, превратившись в карусель лазоревых мазков и всполохов, к которым вдруг начали примешиваться алые… темно-багровые… вращение замедлилось, и мир снова остановился.

Он стоит посреди комнаты на коленях, и держит ее голову окровавленными руками… кровь здесь на полу, на стенах, даже на аккуратно расставленных на чайном столике столовых приборах… он осторожно гладит ее волосы липкими от крови пальцами и не может произнести ни звука, ни выдавить из себя крика… он просто сидит на полу и гладит ее волосы… и изо всех сил пытается не потерять рассудок…

Кто-то трогает его за плечо, он оборачивается и пустыми глазами смотрит сквозь человека во всем черном, который что-то говорит ему, по крайней мере губы у него двигаются — но ему не слышно ни звука, все заглушает этот странный пронзительный писк или звон в ушах… Он отворачивается от незнакомца и снова видит ее лицо; звон становится сильнее, навязчивее, невыносимее… он пытается стереть кровь с ее щеки и только размазывает ее еще больше… неправильно это…

Мир снова крутанулся, и он закрутился вместе с ним, в водовороте красок и сменяющих друг друга картин; он хочет остановить это безумное вращение, но не может — туман сильнее его воли.

Вспышка света — и мир вдруг замер на месте, а его снова затянуло внутрь, сквозь иссиня-черную воронку, расцвеченную золотистыми точками.

Он стоит у самой кромки бушующего ночного океана, разъяренные волны с ревом накатываются на широкий песчаный пляж, жадно облизывают мокрый песок и тут же спешатназад, обратно в свою стихию — над головой его бездонное ночное небо, покрытое тысячами ярких южных звезд, а под ногами, скрючившись и дрожа от ужаса, валяется последний из них. Рука Охотника медленно-медленно опускается в карман, охватывает шершавую рукоятку, слегка поглаживая ее потертую поверхность большим пальцем, вытягивает тускло блестящее в неверном свете луны оружие, поднимает его…

Мир завертелся, утягивая его с ночного пляжа в круговерть безумных обрывков реальности вперемешку с жуткими, давно уже похороненными им воспоминаниями, тянувшими свои липкие щупальца откуда-то с самого дна подсознания: какой-то сохранившейся частью рассудка Охотник осознавал их призрачный, нереальный характер — но туман был сильнее, туман заставлял его вспоминать и переживать все это снова и снова…

— Вы, конечно, понимаете, мастер Джад, что просите практически невозможного?

Мастер Джад? Он не может понять, почему его так называют, это не его имя; или это не к нему обращаются? Темная комната с отсыревшими, покрытыми плесенью стенами, в которой он сейчас стоит, постоянно подергивается и странно мигает, на доли секунды словно бы сменяясь бескрайней рыжей пустыней, снова и снова.

— Я мог бы устроить для вас эту встречу… точнее, указать путь, понимаете? — говоривший с ним выглядит странно, даже неприятно как-то в своем бесформенном сине-зеленом балахоне до пят, скрывающем очертания туловища; на месте лица у него полупрозрачная серая маска, похожая на матовую пленку.

— Но вы должны знать, — скрипучий голос доносится из-под маски глухо и еле слышно, — что это будет очень, очень дорого вам стоить, мастер Джад.

— Сколько вы хотите? — спрашивает он. Собственный голос кажется Охотнику каким-то чужим, он словно бы разговаривает с незнакомцем в сырой комнате — и в то же время наблюдает за этим разговором откуда-то со стороны. Комната опять мигнула и на мгновение подернулась туманом.

— Хе-хе-хе, не в деньгах дело, — заходится противным булькающим смехом человек в маске. От него самого тоже тянет сыростью и пахнет отчего-то тухлой рыбой. — За такую информацию вы должны оказать нам определенную услугу, Охотник, да-а-а….. услугу.

Охотник — это его прозвище, точно его — но он никак не может вспомнить, почему его называют «мастер Джад».

— Говорите, — он выжидающе смотрит на незнакомца.

— Наши добрые соседи и союзники, мастер Джад, очень заинтересованы в получении некоторых… э-э-э… артефактов, которые мы, к сожалению, добыть не в состоянии. — Когда странный человек говорит, плотно обтягивающая лицо маска слегка шевелится и отливает перламутром на тусклом свету масляной лампы.

— Поэтому мы подумали, что для этого… задания… очень хорошо подходите именно вы. С вашими-то способностями, да-а-а.

Он начинает понимать, на что намекает незнакомец. Похоже, здесь знают о нем гораздо больше, чем он предполагал.

— Какая территория? — спрашивает он прямо. Человек (или это все-таки не человек?) усмехается под своей маской.

— Желтая, Охотник. Желтая. Все — или ничего, как говорится, хе-хе-хе.

Снова рывок за плечи, его выбрасывает из темного отсыревшего помещения обратно в водоворот картин и красок, на какое-то мгновение он видит самого себя рядом с существом в маске, что-то говорит тому, но уже нельзя разобрать ни слова… мир бешено вращается, и он вращается вместе с ним…

Внезапно все вокруг стало пронзительно-оранжевым, в лицо дохнуло жарким ветром пустыни вперемешку с изрядной долей песка. Он стоял, широко расставив ноги в наполовину ушедших в песок сапогах, крепко сжимая в руке костяную рептилию. Стена тумана исчезла, прямо перед ним высились изглоданные временем черные скалы, те самые, напоминающие гипертрофированного паука.

Как такое могло случиться? Неужели у него ничего не вышло? Охотник ошарашенно огляделся по сторонам, и вдруг заметил ее. Лазоревое пятнышко на ржавчине. Джейни, его Джейни стояла в каких-нибудь шестидесяти футах отсюда, почему-то босая, в том самом голубом платье, и пристально смотрела на него.

У Охотника перехватило дыхание. Он развернулся в ее сторону, не отрывая глаз от лица девушки, которая слабо ему улыбнулась и сделала пару неуверенных шагов вперед. Ему вдруг захотелось броситься к ней, сильно прижать к себе и никогда уже не отпускать — но что-то останавливало. Почему она здесь? Что происходит с ним самим? Он никак не мог понять, отпустил его туман или еще нет, и поэтому на всякий случай еще сильнее сжал в кулаке костяную фигурку.

Она улыбалась, протягивая к нему руки и медленно приближалась. Босая, по песку, который обжигал его ступни даже сквозь сапоги?

— Джейни? — неуверенно позвал Охотник, напряженно вглядываясь в ее лицо. Она ничего не отвечала, а только смотрела на него с улыбкой и осторожно ступала по песку, шаг за шагом. Порыв ветра растрепал золотистое облако ее волос, и бросил ему в лицо очередную порцию песка. Раньше здесь ветра не было, это точно.

Почему она молчит??

Он шагнул навстречу девушке, неуверенно улыбаясь. На этот раз не было ощущения нереальности происходящего, потому что это не было воспоминанием — не могло им быть! Он больше не смотрел на самого себя со стороны, а действительно находился здесь и сейчас на Оранжевой Территории, и Джейни тоже была здесь.

Их разделяло уже менее десяти футов.

— Джейни, это ты? — глупо спросил он, ничего другого в голову больше не приходило. Она сделала еще пару шагов вперед и кивнула, снова протягивая к нему руки.

Ее глаза. Что у нее с глазами???

Девушка смотрела на него практически в упор, и ее большие глаза беспрестанно помигивали, меняя цвет с бирюзового на туманно-серый и обратно… туманный! Охотник попятился, и Джейни, казалось, заметила неуверенность и страх на его лице: она перестала улыбаться и попыталась схватить его за руку — он успел отдернуть ее в самый последний момент, едва избежав прикосновения.

Она бросилась прямо на него.

Только отточенная годами постоянных тренировок реакция позволила Охотнику избежать столкновения: мгновенно сгруппировавшись, он отскочил в сторону, — девушка пролетела мимо, запнулась и повалилась на горячий песок; извернувшись, она тут же вскочила на ноги и печально уставилась на него наполненными туманом глазами, не предпринимая больше попыток приблизиться.

Он ничего не понимал: эта девушка внушала ему необъяснимый ужас и в то же самое время вызывала странное, щемящее чувство в груди. Может быть, туман вернул ее к жизни? Может быть, ему нужно отбросить свои сомнения, подойти к ней, взять за руку, погладить по золотым волосам?..

Как будто почувствовав его мысли, Джейни опять улыбнулась и неуверенно шагнула вперед. В этот момент произошли сразу две вещи: прямо за ее спиной, в каких-нибудь тридцати футах от Охотника, в воздухе появился прямоугольник черной пустоты с человеческий рост, хорошо знакомый ему по всем прошлым переходам; и что-то, похожее на раскаленную проволоку, внезапно обвило его правую кисть. Охотник вскрикнул от неожиданности и попытался отдернуть руку, но нечто держало его мертвой хваткой, причиняя невыносимую боль: крепко сжатый кулак с костяной фигуркой словно бы поджаривали на огне.

Левой рукой он рванул из-за пояса меч, и с силой рубанул вцепившееся в него оранжевое щупальце, выходящее словно бы прямо из песка: лезвие рассекло его на удивление легко, боль мгновенно отпустила, а щупальце рассыпалось в прах, но тут же снова собралось во что-то, напоминающее вылепленного из песка скорпиона размером с крупную собаку. Угрожающе выставив перед собой смертоносный хвост, чудище защелкало клешнями и двинулось прямо на него.

Охотник бросил быстрый взгляд на Джейни: та стояла у него за спиной с расширенными от страха глазами, прижав ладони ко рту — а за ней неподвижно реяла в воздухе дыра в пространстве.

Он оттолкнул девушку в сторону и бросился к порталу, но пространство вокруг них тут же замерцало, подернулось туманом — и переменилось.

Они сидят за покрытым аккуратной белой скатертью столом и пьют чай из фарфоровых чашек, изящно расписанными алыми и желтыми розами. Джейни напротив него, дети по обе стороны от нее — оба в отглаженных праздничных костюмчиках, румяные и тщательно причесанные. В окна с голубыми рамами заглядывает яркое весеннее солнце, разноцветные тюльпаны в искрящейся на свету стеклянной вазе тянут к нему хрупкие головки.

— Передай мне, пожалуйста, джем, дорогой? — она смотрит на него с легкой улыбкой, серые глаза лучатся спокойствием и уютом.

Он хочет взять баночку малинового повидла, которая стоит рядом, около корзинки со свежими булочками, но вдруг понимает, что в кулаке зажато что-то твердое — раскрывает сильно обожженную ладонь и видит костяного крокодильчика, почему-то раскрашенного в серый и оранжевый цвета.

— Папа, а что это у тебя? — мальчик с интересом смотрит на фигурку в его руке. — Можно мне?

Он колеблется. Что-то полузабытое подсказывает ему: «не выпускай его из рук, только не выпускай».

Джейни с недоумением смотрит на него.

— Дорогой, покажи ему игрушку, он аккуратно посмотрит, правда, зайка?

Мальчик кивает, не отрывая от статуэтки жадных глаз. Девочка тоже заинтересовывается, встает со стула и подходит к нему, пытаясь рассмотреть крокодила поближе. У нее точно такие же серые, подернутые туманом глаза, как и у матери.

Охотник резко встает, опрокидывая стул, прячет пылающую болью руку в карман и делает два шага назад. Дети испуганно смотрят на него, в глазах у них появляются слезы — а Джейни тоже поднимается из-за стола, не выпуская из рук ножа и намазанного маслом тоста.

— Останься, я прошу тебя, пожалуйста! — улыбка сбегает с ее лица и на нем появляется то самое, так хорошо знакомое ему печальное выражение. — Не оставляй меня здесь одну, милый, не надо. — Она прерывисто всхлипывает, а дети начинают реветь в голос. — В прошлый раз ты ушел, а я… я так долго была одна… в темноте…

Она разрывает ему сердце. Что с ним происходит, что это за место, что случилось с Джейни? Он ищет взглядом портал, но комната выглядит реальнее некуда, хотя он никогда и не видел ее раньше. Может быть, он напрасно их пугает? Может быть, он попал в то самое место, где она… сейчас?.. Он очень хочет остаться с ней навсегда, в этой уютной комнате с лазоревыми обоями — и пропади они пропадом, все эти переходы, задания и поиски! Только… Только у них никогда не было детей.

Девочка вцепляется ему в руку, пытаясь вытянуть ее из кармана, а непонятно как оказавшийся рядом с ним мальчик перехватывает другую, не давая ему освободиться. У них удивительно крепкая хватка.

— Не оставляй нас одних! Слышишь? Не оставляй нас здесь одних!!!

Охотник резким рывком стряхивает с себя маленькие пальчики, бросается к двери и выбегает в открывшуюся за ней безмолвную, обволакивающую пустоту. Все органы чувств моментально отключаются — и сознание покидает его окончательно.

Первое, что он ощутил, придя в себя — это нечто влажное на лице и на руках: впечатление такое, как будто бы его голова была вся в крови. Охотник лихорадочно ощупал свои волосы, затем поднес руки к глазам: они были мокрые, но это была не кровь, а, кажется, обычная вода. Он понюхал пальцы: пахло, вроде бы, речным илом.

Сознание, а вместе с ним и способность воспринимать окружающий мир понемногу возвращались — и Охотник вдруг понял, что лежит навзничь на берегу небольшого пруда, головой почти уже в воде. Он с трудом приподнялся и сел, непонимающе уставившись на заросли осоки и поверхность водоема, кое-где покрытую ряской — а потом начал жадно зачерпывать из пруда пригоршнями и пить, пить, пока у него не закололо в животе.

Оторвавшись от живительной влаги, он вдруг с ужасом осознал, что потерял костяную фигурку, и в панике зашарил обеими руками по илистому дну — но безуспешно: в мокрой сероватой грязи попадались одни только мелкие камни и перекрученные жесткие корни.

Однако, если подумать… Охотник поднялся на ноги и осмотрелся по сторонам: место это было до невозможности унылым. Тяжелое, свинцово-серое небо без малейших признаков солнца нависало над плоским, заболоченным ландшафтом, перемежавшимся небольшими, затянутыми мышиного цвета ряской озерцами; над поверхностью воды стелился туман — но не плотный, как в той пустыне, а тонкий, курящийся, полупрозрачный; скудная растительность здесь тоже была какого-то скорбного серо-зеленоватого цвета — и постоянно моросил мелкий, холодный дождь.

Тут и там около прудов лепились, тесня друг друга, убогие дощатые домики на сваях — ему даже удалось разглядеть пару рыбацких лодок и стадо небольших животных, ковырявшихся в болотной грязи: издалека они были похожи на овец или коз, но он не был уверен точно.

Охотник поднес к глазам правую ладонь, еще хранящую след боли от ожога — но самого ожога не было: ни мало-мальского покраснения, ни царапины. Он все еще не доверял своим ощущениям, но, кажется, переход все-таки состоялся: он оказался на Серой Территории, а фигурка рептилии попросту исчезла, выполнив свое назначение. Охотник поежился: после удушающего жара оранжевой пустыни здесь было по-настоящему зябко и очень сыро.

Потом, вдруг моментально вспомнив все то, что произошло с ним во власти тумана, он бросился на землю, прямо в серую холодную слякоть и долго, беззвучно оплакивал Джейни — совсем не замечая осторожно приближавшихся к нему со стороны ближайших хижин двух низкорослых фигурок в одинаковых серебристых комбинезонах.