Цвет предательства

Глава 15. Герцог, Диверсантка. Красная Территория. (2)

Когда солнце зашло, кузнец разрешил ей закончить работу и позвал с собой ужинать. За все это время Киара так и не нашла предлога отпроситься в крепость и в конце концов решила проникнуть туда под покровом темноты.

Ей не очень хотелось снова идти на кухню и встречаться взглядом с Эйрой — тем более, что девушка еще не успела проголодаться после плотного обеда. Однако отказывать старику тоже не хотелось, поэтому она отложила в сторону только что сделанную стрелу, наскоро навела на столе порядок и вышла наружу, на ходу разминая затекшую спину.

Во дворе тянуло дымом от множества костров, пылающих тут и там среди армейских палаток. Дневное возбуждение, казалось, значительно поутихло — не было видно ни суетившихся слуг, ни упражнявшихся с оружием солдат. Пробираясь вслед за кузнецом к башне, Диверсантка то и дело поглядывала на вход в крепость, охранявшийся четверкой дюжих пикинеров. Похоже, что незаметно попасть внутрь не получится — по крайней мере, через парадный вход, — решила девушка.

Вот бы раздобыть какое-нибудь поручение, с которым ей можно будет туда войти, — подумала Киара, — меч там кому из господ принести или кольчугу почистить. Надо будет намекнуть старику…

Словно в ответ на ее мысли, дверь крепости широко распахнулась, едва не раскидав стражников, и во двор вылетело несколько вооруженных баграми и длинными шестами солдат под командованием огромного роста мужчины в багровом мундире и с саблей наголо.

Отрывисто выкрикивая приказы, гвардеец погнал людей к воротам. Всполошившиеся часовые с бешеной скоростью закрутили колесо, створки со скрипом разъехались в стороны — и странный отряд исчез, растворившись в ночи.

Киара остановилась, как вкопанная, с удивлением уставившись на темную громаду крепости. Вокнах внезапно заметались огни, изнутри донесся топот множества ног, а затем на крыльце появилась целая группа Высокородных.

Около дюжины вооруженных гвардейцев окружали плотным кольцом кого-то, чье лицо Киаре с высоты своего небольшого роста никак не удавалось рассмотреть. Один из офицеров подозвал к себе десятника от ближайшего костра и принялся что-то ему втолковывать, крепко ухватив за отвороты камзола. Освободившись, тот со всех ног бросился к своему шатру, на бегу раздавая приказы солдатам.

Девушка попыталась приблизиться к крыльцу, но тщетно — вокруг сразу же возникла суматоха, и ее начали оттирать в сторону. Повсюду забегали сержанты, поднимая своих людей на построение, и во дворе сразу же стало тесно от высыпавших из палаток солдат.

Откуда-то из правой башни раздался оглушительный колокольный звон, и целая туча спугнутых ворон с пронзительными криками закружилась над замком. Колокол, по-видимому, служил сигналом сбора крепостной прислуге: люди неуверенно выбирались на двор, стараясь держаться подальше от строящихся в колонны солдат.

Киара поискала глазами кузнеца, но тот, скорее всего, уже растворился в общей массе высыпавшей из башен челяди. В отчаянии она еще раз попробовала пробиться ко входу в крепость, но о том, чтобы протолкнуться сквозь плотные ряды солдат, не могло быть и речи.

Колокольный звон оборвался так же неожиданно, как и начался, и во дворе замка наступила напряженная тишина, перемежаемая только тихим шелестом голосов прислуги.

Стоящие на крыльце гвардейцы расступились, пропуская вперед давешнего Советника — лицо мужчины было полускрыто капюшоном плаща, в руке он сжимал брызгавший искрами факел.

Некоторое время Советник молчал, изучая взглядом собравшуюся внизу толпу людей, а затем резко выбросил вверх руку с факелом, неожиданно вспыхнувшим ярчайшим алым пламенем. Киаре на мгновение показалось, что на конце его расцвел гигантский огненный цветок, разом осветивший почти половину двора.

Люди попятились от неожиданности, прикрывая руками глаза — толпа подалась назад, к воротам, оттеснив Киару еще дальше от крыльца.

— В самое ближайшее время, — свистящим полушепотом прошелестел красноголовый, — его высочество герцог обратится к вам с речью. Сразу же после этого отряд выступает в сторону столицы.

Он помолчал, обводя ряды людей пристальным взглядом.

Девушка попятилась, отступив вплотную к стене, и начала осторожно пробираться в сторону кузни, стараясь не обращать на себя лишнего внимания. Впрочем, солдатам сейчас было очевидно не до нее.

— Кроме того, — продолжил Советник, — мне велено сообщить вам, что барон Тивелиус скоропостижно скончался от удара. По воле его высочества этот замок переходит под руку лорда Малдиана.

Кто-то из слуг сдавленно ахнул.

Не произнеся больше ни слова, Советник развернулся и скрылся в крепости — кольцо гвардейцев снова сомкнулось. Замерев, как истуканы, рослые офицеры сверлили взглядами людей, ни один из которых не решался даже пошевелиться.

Площадь погрузилась в напряженное, тягучее ожидание. Кружившие над замком вороны никак не успокаивались, хрипло покрикивая и то и дело закладывая виражи над верхушками башен. Казалось, птицы тоже чего-то ждали.

Добравшаяся тем временем до кузни Киара невидимой тенью скользнула внутрь, зажгла валявшийся на столе огарок свечи и принялась копаться в сундуках, лихорадочно выбрасывая вещи прямо на пол. Где-то же она видела… да, вот же он!

Девушка схватила в руки прочный стальной крюк, некогда служивший наконечником для багра, сорвала со стены толстый моток веревки и попыталась засунуть все это в рюкзак — но безуспешно, потому что громоздкий, разлапистый крюк никак не влезал внутрь, грозя разорвать ткань.

Оглядевшись по сторонам, Киара обнаружила на полу полотняный мешок, и запихнула в него веревку с крюком, предварительно вытряхнув на пол какие-то сухие кости и обломки рогов.

Потом закинула рюкзак за плечи, задула свечу и выбралась наружу, сразу же метнувшись в сторону, за кузню — туда, где ее не было видно со двора. Именно здесь в крепостной стене были вырезаны ступени, ведущие к одному из сторожевых постов.

Соломенное чучело на шесте проводило ее пустым взглядом нарисованных глаз.

Киара подскочила к стене, зажала мешок в зубах, вытащила из-под платья пару ножей и принялась взбираться по крутым и неровным ступенькам наверх, крепко сжимая ножи в обеих руках. Один раз она едва не сорвалась вниз, в полутьме промахнувшись ногой мимо каменного выступа — но, отчаянно замахав руками, в последнюю минуту сохранила равновесие и двинулась дальше, всем телом прижимаясь к холодной толще стены.

Ухватившись за каменный зубец, Кракис пристально следил за тем, что происходило во дворе, пытаясь понять, что означает все это внезапное построение. Слов, произнесенных Советником, ему разобрать не удалось, но что-то подсказывало часовому: ждать своей смены им с напарником придется еще долго.

Кракис гулко высморкался в рукав, поднял свой факел и обернулся к Фридлю, отливавшему с противоположной стороны стены.

— Слышь, чего скажу… — начал он, но внезапно осекся, заметив показавшийся над бруствером силуэт: голову и плечи длинноволосой девчонки, зачем-то державшей в зубах темный сверток. На секунду ему показалось, что миндалевидные глаза девушки смотрели на него с непонятной жалостью.

Этот странный взгляд был тем последним, что часовой увидел в своей жизни.

Резко выбросив вперед обе руки, Киара метнула оба ножа сразу — коротко просвистев в воздухе, тяжелые, прекрасно сбалансированные лезвия без труда нашли свою добычу.

Удивленно уставившийся на нее солдат захрипел, выронил факел и рухнул, словно подкошенный, обеими руками вцепившись в раскроенное горло. Второй, грузный детина с выбивавшимися из-под шлема рыжими кудрями, в последнюю секунду чуть развернулся, застегивая штаны — нож скрежетнул по самому краю латного нагрудника, глубоко пропоров кожу в районе ключицы, и отскочил, звякнув о камень стены.

Пошатнувшись от неожиданности, часовой взмахнул руками, с трудом балансируя на краю стены. Темная кровь брызнула на лежавший у его ног тяжелый арбалет.

Диверсантка выронила мешок, сжалась в клубок, словно дикая кошка, и прыгнула с места, вынося вперед вытянутую в струнку ногу. Носок сапога с глухим звуком столкнулся с закованным в латы животом верзилы — удар получился слабым, но его вполне хватило.

Сдавленно охнув, солдат качнулся назад, запнулся и сорвался со стены вниз, перевалившись через бруствер. Кажется, он так и не понял, что с ним произошло.

Киара бросилась наземь, поморщившись от боли в пальцах ноги. Распластавшись на камнях, она подтянула к себе взведенный арбалет, быстро проверив механизм: оружие было заряжено и готово к бою. Второй арбалет торчал в нескольких ярдах поодаль, закрепленный между зубцами стены. Девушка приподнялась на корточки, осторожно выглядывая из-за бруствера: кажется, на соседнем посту что-то заметили.

— Эй! — донесся оттуда чей-то голос. — Что там у вас такое? Чего шумите, мать вашу так?!

Вдалеке на стене задвигались и поплыли по направлению к ней оранжевые пятна факелов.

Киара сдавленно выругалась и бросилась к своему мешку. Если они доберутся сюда — все пропало.

Со двора вдруг раздался пронзительный, переливчатый звук горна, а затем мощный бас проревел, перекрывая исступленные крики перепуганных ворон:

— Его высочество герцог Алого Леса, Протектор Территории, Верховный Лорд Высокого Рода!

Диверсантка подхватила арбалет и бросилась к внутреннему краю стены, позабыв о всякой осторожности. Сейчас — или никогда!

Вход в крепость был ярко освещен покачивающимися на шестах фонарями, которые держали окружившие крыльцо слуги — отсюда Киаре было прекрасно видно все, что там происходит.

Гвардейцы снова расступились в стороны, пропуская вперед двоих Высокородных.

Тот, что держал в руке горн, был, видимо, герольдом — широкоплечий бородатый мужчина с огромным пузом, выпиравшем из-под коротковатого камзола. Закончив свою тираду, он трижды ударил в пол длинным церемониальным жезлом и отступил в сторону, уступая дорогу своему повелителю.

Герцог Алого Леса, облаченный в малиновый плащ поверх гвардейского мундира с изумрудным шитьем на груди, решительно прошел к перилам крыльца и выхватил из ножен меч, воздев его высоко над головой. Киаре показалось, что блеснувшее в свете фонарей лезвие было испещрено багровыми потеками.

Даже с ее орлиным зрением девушке было непросто различить черты лица темноволосого мужчины с такой высоты — но в Алом Лесу может быть только один герцог.

Она припала щекой к ложу арбалета, нащупывая пальцем спусковой крючок.

Превратилась с оружием в одно целое.

Чуть двинула рукой, учитывая поправку на ветер.

Глубоко вдохнула свежий вечерний воздух — и одновременно с выдохом спустила тетиву.

Тяжелый болт вырвался из своего гнезда, и устремился вниз по дуге, с каждой секундой набирая скорость.

Герцог так и не успел начать свою речь — пять дюймов каленой стали врезались ему точно в лоб, дробя черепную кость и глубоко войдя в мозг. Даже не вскрикнув, он начал заваливаться вперед, словно подрубленное дерево, перегнулся через перила и тяжело рухнул вниз, под ноги остолбеневших от неожиданности солдат.

На какие-то мгновения во дворе стало тихо, словно в гробнице; даже вороны, и те вдруг смолкли, безмолвно кружа над замершей в напряжении толпой.

А затем тишина лопнула, взорванная криками десятков глоток.

Киара вскочила на ноги, выхватила из мешка веревку, во мгновение ока примотала ее прочнейшим узлом к крюку и изо всех сил засадила стальное жало в расселину у внешнего края стены, перебросив через нее моток.

Подняв глаза, девушка заметила несущихся к ней во весь опор по стене часовых — около уха свистнула стрела, затем другая. Бросившись на колени, она ухватила второй арбалет, навскидку выстрелила в сторону солдат, и перемахнула через стену, уцепившись за размотавшуюся веревку.

Она спускалась так быстро, как только могла, до крови обдирая себе ладони о грубую бечевку и изо всех сил надеясь на то, что ее самодельная «кошка» выдержит — но не успела.

Высоко наверху, над гребнем стены показались искаженные бешенством лица часовых; сверкнул длинный кинжал, и Киара полетела вниз, отчаянно цепляясь за выступы стены в тщетных попытках приостановить падение.

Буйные заросли кустарника немного смягчили удар, но левая нога моментально вспыхнула ослепительной болью — так, что у девушки потемнело в глазах. На минуту ей показалось, что она теряет сознание, но тьма рассеялась, и Киара снова увидела над собой усыпанное звездами небо. Она лежала на спине, неловко подвернув под себя ногу, ободранные ладони пылали огнем, в затылок врезалось что-то жгуче-острое.

Перевалившись на живот, девушка попыталась встать и тут же пронзительно вскрикнула — в лодыжку словно воткнули сразу дюжину раскаленных мечей. Совершив над собой огромное усилие, Киара кое-как поднялась и бросилась бежать к лесу зигзагами, припадая на поврежденную ногу.

Вокруг опять засвистели стрелы: уже не так близко, как прежде, но гораздо гуще. Киара споткнулась, перекувырнулась через голову, снова вскочила и понеслась к спасительной кромке леса так быстро, как только могла. Нога ее горела огнем, острая боль молнией простреливала от лодыжки до самого бедра, но девушка бежала дальше, поминутно охая и шипя себе под нос замысловатые ругательства.

Стрела с хрустом вонзилась в ствол дерева прямо у нее перед носом и завибрировала, тонко подрагивая алым оперением — а в следующую секунду Киара с размаху ворвалась в дышащий ночной свежестью лес. Прямо из-под ног с визгом порскнуло в сторону крупное белесое тело, блеснув парой рубиновых глаз в неверном свете луны; гулко ухнула ночная птица, в густом подлеске кто-то громко зашуршал, затрещал ветками и тут же снова затаился, как будто бы его и не было.

Обнаружить сейчас распадок, в котором она оставила коня, было нереально — Киара понимала, что в темноте, да еще и с больной ногой, от погони ей не уйти.

Девушка на секунду замерла, прислушиваясь к доносящимся сзади звукам: ей показалось, что она слышит скрежет открывающихся ворот. Снова взвыл горн, на этот раз заунывно-протяжно; а затем по тракту, совсем рядом с ней, простучали копыта сразу нескольких лошадей.

Сейчас они начнут прочесывать лес.

Киара захромала в глубь чащи, запинаясь о невидимые в темноте корни и то и дело цепляясь за вездесущие колючки. Прямо перед ней, словно крепостная башня, возносилась ввысь гигантская сосна, одно из так поразивших девушку деревьев-исполинов Алого Леса.

Диверсантка крепко обняла обеими руками замшелый ствол и принялась ловко, словно кошка, взбираться по нему наверх, почти не помогая себе ногами — правую она использовала в качестве опоры, нащупывая малейшие неровности коры, а левую старалась щадить. Первое время карабкаться так было непросто, но через несколько минут Киара добралась до древесной кроны и полезла дальше на манер обезьянки, перехватывая руками ветку за веткой и буквально взлетая по стволу — все выше и выше вверх.

В мастерстве и скорости лазания по деревьям ей никогда и нигде еще не было равных.

Забравшись на достаточную высоту, девушка удобно устроилась в развилке среди толстых раскидистых ветвей и притаилась там, прислушиваясь к звукам ночи. Она была уверена в том, что с земли ее сейчас заметить невозможно, а преследователи вряд ли примутся обыскивать каждое дерево снизу доверху.

Осталось только переждать погоню, попробовать отыскать черного жеребца и вернуться на место перехода — там, в лесу, недалеко от пожарища на тракте. Впрочем, с конем перейти назад все равно не получится…

Киара задумалась — она отдавала себе отчет в том, что поврежденная нога со временем, скорее всего, распухнет и начнет болеть еще сильнее, а это может лишить ее возможности передвигаться. Даже если ей и удастся перейти, она окажется в лесу на Зеленой Территории совсем одна, без коня и с больной ногой. До ближайшей деревни оттуда несколько часов ходьбы, и если она не выдержит и свалится без сил где-нибудь по дороге, это будет означать верную смерть.

Значит, придется попробовать отыскать помощь здесь: может быть, местные лекари сумеют подлечить ее ногу. Где-нибудь неподалеку обязательно должна быть деревня, Гуган ведь упоминал что-то подобное…

Только бы нога не оказалась сломана. И только бы погоня не обнаружила оставленного ею коня, со страхом подумала Диверсантка. О том, что может случиться с ней, если жеребца не окажется на месте, девушка старалась не думать вообще.

*************************

Эванна изнеможенно раскинулась поперек широкой кровати, откинув в сторону тяжелое атласное одеяло — мраморный камин был натоплен так жарко, что девушка буквально задыхалась в своей комнате от непривычной для нее духоты.

Первые лучи восходящего солнца осторожно пробрались в высокое стрельчатое окно отведенных ей в башне Советников покоев и пощекотали огненно-алые маки в хрустальной вазе. Словно пробудившись ото сна, цветы вспыхнули яркими красками и принялись прямо на глазах расправлять сложенные на ночь лепестки.

По крайней мере, девушке казалось, что лепестки разворачиваются прямо у нее на глазах. А, может быть, ее собственное время просто замедлилось после неожиданно бурной и страстной ночи?

Кто бы мог подумать, что этот боров Мелвин окажется таким страстным и умелым любовником — куда интереснее герцога, — улыбнулась про себя Эванна.

Повелитель Алого Леса был с ней быстрым, грубым и нетерпеливым — толстяк, напротив, проявил себя очень внимательным и неторопливым, раз за разом доводя девушку до состояния сладострастного исступления. Когда он, наконец, заснул, устало отвалившись от нее, Эванна еще долго лежала, растянувшись на простынях и поминутно вздрагивая от охватившего все тело наслаждения.

Она повернула голову, рассматривая развалившегося рядом с ней бесформенной горой мяса наместника. «Вот уж воистину, внешность бывает обманчива… да еще как», — она снова улыбнулась, изящно потягиваясь и заново проигрывая в памяти особо острые моменты этой ночи.

Где это он научился таким вещам, интересно знать? А главное — откуда такая неутомимость?

Поначалу недоверчивый и хмурый, словно бирюк, Мелвин очень быстро подпал под ее невинное обаяние и набросился на девушку с жадностью, затмившей даже его страх перед герцогом. Эванна, смущенно улыбаясь и потупив взор, тихим голоском пообещала ему, что ничего никому не расскажет — после чего наместник сменил у дверей стражу и заложил дверь тяжелым засовом.

Нет, все-таки мужчинами очень легко управлять. Главное ведь даже — это не заставить его считать, что то или иное действие он совершает исключительно по своей воле, нет. Это, конечно, тоже важно, но есть вещь и поважнее. Мужчина должен поверить в то, что любой его поступок производит на женщину глубокое и неизгладимое впечатление. Делает его, так сказать, единственным и неповторимым в ее глазах — а ведь женщины, по мнению мужчин, только и заняты тем, что всю жизнь разыскивают своего единственного и неповторимого.

«Так вот, сколько бы у тебя не было мужчин», — лениво подумала Эванна, — «просто давай каждому из них понять, что именно он и есть Тот Самый: самый умный, самый сексуальный, самый большой и сильный. Тогда-то каждый из них и расшибется для тебя в лепешку».

В дверь осторожно постучали, прервав неторопливый поток ее мыслей.

— Ваша светлость! — послышался чей-то приглушенный голос. — Прошу прощения, ваша светлость, в замок прибыл срочный гонец!

Стук повторился, уже громче и настойчивее.

Мелвин всхрапнул и пошевелился, натягивая на себя одеяло и что-то нечленораздельно бормоча.

— Ваша светлость, господин наместник!

Начальник полиции приоткрыл один глаз, щурясь на солнце. Эванна тут же целомудренно прикрылась одеялом и для начала притворилась спящей.

— Чего орешь-то, что еще такое? — окончательно пробудился Мелвин.

Эванна слабо зашевелилась, словно только что проснувшись, и что-то пролепетала, гибко потягиваясь под одеялом.

— Гонец, господин наместник! Срочный, от его высочества! — донесся из-за двери взволнованный голос. — Ночью еще прибыл, рвется к вам с докладом!

Мелвин вскочил на ноги, натягивая беспорядочно разбросанную у кровати одежду. Затем быстро оглянулся на девушку и подошел к двери, откинув засов и приоткрыв узкую щель.

— Ночью? От герцога? — он понизил голос, но Эванна все равно всё прекрасно слышала. — Так что же ты меня только теперь будишь? Батогов захотел?!

— Простите великодушно, ваша светлость, — испуганно зачастил мужчина, — но вы же сами приказали вчера: до утра не беспокоить. Мол, голову с того снимете, кто постучаться осмелится!

— Правильно, я приказал! Но, холера тебя забери, понимать же надо! — прорычал наместник. — Если гонец от герцога, да еще и срочный… а, дьявол, все равно уже! Что у него за дело?

— Не говорит, ваша светлость, — пробормотали из-за двери, — лично вас требует. Сообщение-то, мол, никому, кроме наместника, передавать не велено.

Мелвин приглушенно выругался, еще раз оглянувшись на Эванну — девушка покраснела и захлопала из-под одеяла ресничками.

— Ладно, где он сейчас? Надеюсь, не здесь, в башне? — угрожающим тоном осведомился наместник.

— Никак нет, ваша светлость! Отвели в приемную, там и дожидается. Раненый он, нога распоротая. Господин Советник послал туда лекаря, да мы ему еще похлебки вчерашней разогрели.

— Ну хорошо, — Мелвин перепоясался мечом и накинул поверх камзола парчовый плащ. — Кто-нибудь знает, что я здесь? Красноголовые с расспросами не лезли?

— Все тихо, господин наместник, — пробасил из-за двери второй голос. — Лестницу мы перекрыли, как было приказано — мышь не проскочила. Советник Лилиан недавно осведомлялся, но я сказал ему, что девушка охраняется по высочайшему приказу, а ваша светлость покинули башню еще вчера вечером. Он покрутился-покрутился внизу, и ушел.

— Молодец, Джориан, все правильно сделал. Я выйду черным ходом, охрану на лестнице через полчаса снимешь… а то они у нас скоро волноваться начнут, — осклабился толстяк.

Он взялся за бронзовую ручку двери, собираясь покинуть комнату. Эванна моментально уселась в кровати, натягивая одеяло до подбородка, и застенчиво подала голос:

— Ваша светлость, прошу прощения… можно вас на секундочку? — щеки ее ярко пылали, словно подаренные герцогом маки.

— Что такое? — Мелвин снова прикрыл дверь и подошел к кровати, разглядывая девушку сытым взором удачно поохотившегося тигра. — Слушаю тебя, детка.

Эванна потупила взгляд и как бы ненароком уронила край одеяла, обнажив правое плечо и часть округлой груди.

— Ваша светлость… Мелвин… господин наместник, — пролепетала она, — я слышала, что девушек здесь держат взаперти, в этой башне? Это правда, ваша светлость?

— Ну да, — буркнул толстяк, слегка нахмурившись, — таковы наши традиции.

— А нельзя ли мне… ну, ради меня сделать исключение? — смело глянула ему в глаза Эванна. — Я не хочу сидеть здесь, в этой комнате, как в тюрьме! Может быть, я смогу иногда выходить погулять?

Взгляд наместника то и дело соскальзывал вниз, к соблазнительным прелестям девушки.

— Отчего же, погулять иногда можно, конечно… — пробормотал он, с трудом оторвавшись от каких-то своих мыслей. — Воздухом подышать тебе не повредит… Думаю, что его высочество не будет против.

— Спасибо вам большое, — разулыбалась Эванна. — Вы же не забудете, скажете господину Советнику, что мне можно?

— Да-да, ему передадут, — рассеянно бросил Мелвин, снова направляясь к двери.

— А вы еще придете меня навестить? — бросила ему в спину Эванна. — Здесь скучно, а мне очень понравилось сегодня… ну, с вами, ночью…

Наместник застыл на месте, как вкопанный.

— Э-э-э… может быть, я подумаю, — не оборачиваясь, буркнул он. — Мне нужно спешить, Эванна.

И Мелвин вылетел за дверь с такой поспешностью, словно за ним гналась стая голодных волков.

Эванна слегка усмехнулась, провожая его взглядом. Этот любвеобильный боров теперь принадлежит ей — если будет себя плохо вести, можно ведь и осторожно намекнуть ему, что герцог вряд ли потерпит соперника в собственной постели. Конечно, шантажировать наместника в открытую девушка не собиралась, это могло стать для нее опасным: слишком много в его руках сосредоточено власти.

Тут главное — знать меру. Девушка вылезла из постели и покрутилась перед большим зеркалом в дубовой раме, разглядывая себя со всех сторон. Да, фигурка очень миленькая: все, что надо, выпуклое; там, где нужно — подтянутое. Волосы у нее тоже красивые, не чета остальным девицам, встреченным Эванной в замке.

Неудивительно, что Мелвин не сумел противостоять ее скромному, невинному шарму, — проскользнула в голове девушки озорная мысль. Если она и помогла, то самую малость; на самом деле ему было достаточно увидеть ее голой.

С герцогом было труднее, она до сих пор не была уверена в том, что ее чары подействовали на него, как следует. Цветы цветами, но Бастиан не показался ей человеком, способным испытывать к кому бы то ни было нежные чувства. Мелвин, конечно, тоже — но наместник-то по сути своей сладострастная свинья, такими управлять куда проще.

Что ж, подождем, пока не вернется его высочество.

Эванна быстро оделась и подошла к столу, с интересом изучая горку экзотических фруктов, разложенных на блестящем медном подносе. Выбрала один, похожий на толстый, скрученный спиралью банан, и с аппетитом съела, стараясь не залить платье брызнувшим во все стороны алым соком. Потом налила себе немного сладкого вина из пузатого кувшина с высоким горлышком, осторожно посмаковала и выпила одним глотком, удовлетворенно фыркнув.

Определенно, местные лорды знали толк в роскоши и хорошей еде.

Немного подождав, девушка легонько постучалась в дверь и сообщила охранявшему покои часовому, что хочет сейчас же видеть Советника — как его там — Лилиана.

С ударением на словах «сейчас же».

Потом немного подумала, вытащила из вазы со сладостями горсточку засахаренных орешков и принялась разгрызать их острыми мелкими зубками. Одно из преимуществ ее нынешнего положения было то, что о фигуре можно было совершенно не заботиться.

Когда в комнату почти беззвучно проник красноголовый, Эванна уже стояла у окна, с интересом разглядывая соседнюю башню и притворяясь, что не заметила его появления.

Советник кашлянул раз, затем другой — он определенно был чем-то взволнован.

— А, господин Лилиан, — обернулась к нему Эванна. — Я тебя жду.

— Надеюсь, с тобой все в порядке, дитя? — с подозрением покосился на порядком измятую постель красноголовый. — Как тебе спалось? Ничего не беспокоит?

— Спала я плохо, — вздернула нос девушка, — душновато у вас тут очень. Передай там слугам, пусть так сильно камин не натапливают, это же просто невозможно.

— Конечно, конечно, — закивал Советник, стреляя глазами по всей комнате. — Что-нибудь еще, дитя?

Эванна оперлась локтями о подоконник.

— Я слышала, что здесь, в вашей Башне, имеется прекрасная кунсткамера, — заявила она без обиняков.

— Так вот, мне бы очень хотелось с ней познакомиться.

Красноголовый выпучил на нее глаза:

— С кун… кунсткамерой? В каком смысле «познакомиться»?

— В прямом! — притопнула ножкой Эванна. — Хочу посмотреть на чудищ да двухголовых младенцев. Там же есть парочка, правда? Вся деревня об этом знает, а я давно хотела всякие чудеса посмотреть.

Советник замялся, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Дело в том, что гостьи его высочества обычно пребывают в пределах отведенных им покоев…

— Господин наместник только что разрешил мне выходить! — прервала его Эванна, нетерпеливо сверкнув глазами. — Можешь послать к нему спросить, я подожду. Только потом я передам его светлости, что Советники мне не доверяют и ставят под сомнение его приказы. И его высочеству тоже расскажу.

Красноголовый с опаской оглянулся на дверь.

— Вообще-то, дитя мое, доступ в кунсткамеру разрешен одним лишь Высокородным… быть может, ты лучше посмотришь нашу обсерваторию? — он ткнул пальцем в потолок. — Через чудесную трубу можно увидеть звезды размером с кулак…

— Зачем мне твои звезды? Чего я, звезд не видела? — начала деланно раздражаться Эванна. Еще немного, и этот слизень ей уступит. — Хочу посмотреть чудеса и всякие диковины, что вы в своих подвалах прячете. Тут скучно сидеть, а его высочество когда еще вернется.

— Между прочим, — добавила она, чуть погодя, — сегодня под утро мне было плохо! Тошнило сильно, да и сейчас чего-то нездоровится.

Советник побледнел так, что это можно было заметить даже под слоем покрывавшей его лицо краски. Похоже, стрела попала точно в цель.

— Ну хорошо, хорошо, — примирительно забормотал он, — когда ты хочешь посмотреть кунсткамеру? Я провожу тебя.

— Если тебя не затруднит — прямо сейчас, — обворожительно улыбнулась ему Эванна.

Спустившись вниз по широкой витой лестнице, они пересекли парадную залу башни и оказались перед незаметной, спрятанной за выступом стены дверью. Достав из кармана плаща огромную связку ключей, Советник отомкнул тяжелый навесной замок и жестом пригласил Эванну войти.

Чуть помешкав — на мгновение ей показалось, что он собирается запереть ее в подвале — девушка отбросила свои опасения и толкнула массивную дверь, отворившуюся неожиданно легко и беззвучно.

За дверью начинался покатый спуск, что-то вроде пандуса, змеей извивавшегося вокруг цоколя башни. Лилиан снял со стены два фонаря и, засветив их, передал один девушке.

Подземелье дохнуло на них холодом и сыростью, усиливавшимися по мере спуска. Советник клацал зубами, кутаясь в свой плащ; Эванна, напротив, наконец-то вздохнула свободно; после тяжелой духоты башни прохладный воздух действовал на нее освежающе.

Пройдя рядами заколоченных крест-накрест досками дверей, они обогнули разверзшуюся прямо в полу яму, покрытую толстой решеткой; девушке показалось, что оттуда доносятся сдавленные стоны. Наконец, пандус закончился, и перед ее глазами раскинулся гигантских размеров зал — точнее, естественная подземная пещера, превращенная в зал руками умелых каменотесов.

Стены пещеры были облицованы красным и золотистым мрамором, сверкающим в лучах множества фонарей; исполинские сталагмиты искусно обтесаны и отполированы так, что казались изящными колоннами, а свисающие с потолка сталактиты служили основаниями роскошным люстрам, каждая из которых была усажена десятками свечей.

В помещении царила оживленная суета — множество Советников бегали туда-сюда по залу, зажав под мышкой толстые рулоны пергамента, связки перьев и незнакомые Эванне инструменты. Повсюду были расставлены столы, за которыми сидели ряды писцов, старательно переписывающих какие-то документы и карты.

Лилиан, то и дело кивая встречающимся на пути собратьям, провел девушку в дальний угол пещеры — по пути они миновали множество проделанных в толще стены дверей. Некоторые из них были распахнуты настежь, другие закрыты, а три — самые большие — еще и охранялись гвардейцами в алых мундирах.

Дверь, к которой подвел ее Советник, охраны не имела, но была заперта сразу на два тяжелых, порядком проржавевших и запыленных замка. Похоже, кунсткамерой давненько уже никто не интересовался, не говоря уже о доставке сюда новых экспонатов.

— Желаешь, чтобы я рассказал тебе об этих… чудесах? — осторожно осведомился Советник, не без труда отпирая оба замка.

Эванна, придирчиво разглядывавшая подол своего красивого шелкового платья на предмет возможной запыленности, коротко мотнула головой:

— Там увидим. Я посмотрю сама, а если что-то не пойму, спрошу.

Лилиан состроил неопределенную гримасу и серой тенью скользнул вслед за ней в комнату, резко пахнувшую спиртом и прогорклым маслом. Возвышавшиеся вдоль стен стеллажи были набиты разнокалиберными банками, ящиками, хрустальными шарами и причудливыми растениями в горшках. Посередине комнаты прямо на полу были разложены шкуры, скелеты и черепа экзотических зверей; Эванне показалось, что некоторые из них были очень похожи на человеческие.

Осторожно ступая между костей, она взяла со стеллажа большую банку, наполненную мутновато-зеленой жидкостью и принялась ее внимательно разглядывать. Внутри плавало что-то невообразимо отвратное — то ли уродливый младенец с восемью ногами, то ли человекообразный паук.

Поставив сосуд на место, Эванна немного походила между стеллажей, время от времени снимая с полок особо приглянувшиеся экспонаты, а затем вернулась к притихшему у двери красноголовому.

— Скажи-ка мне, господин Лилиан, — обратись она к нему властным тоном, — а что это была за бронзовая дверь до потолка там, в зале? Там что у вас — сокровища хранятся, или что?

Советник нервно сглотнул, поправляя на горле застежку плаща.

— Понимаешь ли, дитя мое, только Высокородные….

— Кстати, а когда уже вернется его высочество? — снова прервала его Эванна. — Мне кажется, у меня есть столько всего, о чем ему можно рассказать! — и она выжидательно посмотрела на Лилиана.

— Ну хорошо, — пробормотал тот, чувствуя себя явно не в своей тарелке, — за той дверью находится Зал Памяти.

Эванна не отрывала взгляда от его лица.

— Семейная гробница всех герцогов Алого Леса, — пояснил Советник, — начиная от Трабиана Сильного и заканчивая Бастианом Четвертым, отцом его высочества.

Через минуту они уже стояли перед дверью гробницы, охранявшейся двумя гвардейцами огромного роста: каждый из них был выше Лилиана по крайней мере на две головы, не говоря уже об Эванне, достававшей ближайшему к ней часовому как раз до живота.

— Советник? — вопросительно прогудел гвардеец, поудобнее перехватив алебарду.

— Эта вот девушка, — промямлил Лилиан, — желает осмотреть Зал Памяти. Потрудитесь отпереть дверь, офицер.

— Эта девушка? — недоверчиво переспросил гвардеец, уставившись на Эванну. — Простолюдинка??

— Гостья его высочества, — поспешно проговорил Советник, а затем, приблизившись к офицеру вплотную, что-то прошептал ему, поднявшись на цыпочки.

Мгновенно навострившая ушки Эванна разобрала слова «господин наместник» и «будущий наследник престола».

Гвардеец окинул ее недоверчивым взглядом и покачал головой.

— Закон есть закон, Советник. Пока я не увижу личного приказа его высочества — сами понимаете.

Второй офицер чуть передвинулся, заслонив дверь мощным корпусом.

Эванна уставилась ему прямо в глаза.

Гвардеец нахмурился, но в следующую секунду стоящая перед ним рыжеволосая девушка словно бы стала старше и намного выше ростом, а лицо ее вдруг засияло такой ослепительной красотой, что офицер на мгновение потерял дар речи.

— Эй, ты чего уставилась… — начал первый гвардеец, но Эванна тут же перевела взгляд на него и рослый часовой внезапно застыл на месте с отвисшей челюстью.

Наблюдавший за этой картиной Лилиан выпучил глаза так, что, казалось, они сейчас выскочат из орбит.

— Так что же, можно мне осмотреть этот ваш зал? — неожиданно глубоким и властным голосом проговорила девушка.

— Конечно, конечно, — склонился перед ней в поклоне гвардеец, отступая в сторону. Его напарник поспешно раскрыл перед Эванной блестящие створки бронзовой двери, богато изукрашенной узорами в виде корон, мечей и дубовых листьев.

Оказавшись внутри, девушка прерывисто вздохнула, отирая ладонью обильно проступивший на лбу пот. Державшийся чуть позади нее Советник то и дело оглядывался на дверь, не в силах поверить в случившееся.

Отдышавшись, Эванна резко развернулась к нему.

— Что-то не так, Советник? Спасибо тебе, кстати, за то, что уговорил этих солдат. Я обязательно расскажу его высочеству о том, как ты был добр ко мне сегодня.

— Я уговорил, ну да, конечно же, — пробормотал Лилиан, разглядывая веснушчатое лицо этой странной зеленоглазой девушки. — Всегда рад служить гостье его высочества…

Эванна уже не слушала его, легким шагом направляясь в сторону величественных мраморных изваяний, выстроившихся по обе стороны от устилавшего пол алого ковра.

Высеченные из темно-багрового камня с молочно-белыми прожилками, статуи герцогов Алого Леса возвышались над ней в полном боевом облачении — каждая из них попирала правой ногой саркофаг с останками того или иного властелина, словно бы побеждая смерть.

Эванна сразу же обратила внимание на то, что на голове у каждой статуи искрилась настоящая золотая корона, инкрустированная рубинами, а в мраморных руках были зажаты длинные мечи с остро отточенными лезвиями. Кроме того, некоторые изваяния были одеты в кольчуги или латы, а запястья самого высокого герцога украшали золотые и серебряные браслеты.

Приблизившись к статуе Бастиана Четвертого, она протянула руку, коснувшись холодной стали меча.

— Осторожнее, прошу тебя, — проговорил за спиной Лилиан, — это боевой меч его высочества, одна из реликвий короны.

Эванна обернулась к Советнику.

— Это что, все — настоящие древние вещи?

Красноголовый кивнул.

— Каждая из этих статуй несет на себе корону, оружие и доспехи погребенного под ней герцога. Эти реликвии бесценны для нашего Рода, намного дороже и важнее всех изумрудов дворцовой сокровищницы, вместе взятых.

— А почему у этого герцога нет меча? — спросила Эванна, указывая на возглавлявшую длинный ряд статую, корона которой была больше, чем у всех остальных: щедро усыпанные крупными рубинами зубцы ярко сияли червонным золотом. Изваяние, изображавшее статного широкоплечего мужчину с длинными волнистыми волосами и круглым щитом в левой руке, вытягивало вверх правую, словно сжимая в ней клинок.

— Это герцог Трабиан, основатель нынешней династии, — пояснил Советник, почтительно склонившись перед черным, как ночь, саркофагом. — По традиции, его корона и меч используются правящим герцогом для ритуальных или парадных целей.

— Почему именно его? — поинтересовалась девушка.

— Знаешь ли, дитя, с незапамятных времен короне и мечу Трабиана приписываются особые, можно даже сказать, сверхъестественные свойства, — охотно принялся рассказывать Лилиан — похоже, эта тема его тоже интересовала.

— Что касается нас, Советников, то мы придерживаемся другого мнения: эти два артефакта бесспорно играют важнейшую роль в сохранении стабильности нашего цикла… эм-м… тебе вообще известно, что такое «цикл»?

Эванна помотала головой, внутренне содрогнувшись от пробежавшего по спине холодка. Кажется, она нашла то, за чем сюда явилась.

Ну, о том, что Вселенная состоит из множества Территорий, ты, наверное, знаешь? — продолжил менторским тоном Лилиан, не замечая волнения девушки.

— Угу, — утвердительно кивнула Эванна и принялась обходить статую Трабиана по кругу, внимательно присматриваясь к роскошной короне.

— Так вот, — воодушевленно вещал Лилиан, следуя за ней по пятам, — Алый Лес находится в самом центре мироздания, окруженный остальными Территориями, словно косточка внутри персика. Только этот персик, понимаешь ли, не простой, а многослойный: кое-где мякоть его желтого цвета, в другом месте зеленого, в третьем — розового. Я понятно изъясняюсь, дитя мое?

Эванна рассеянно покивала, пропуская сообщаемые ей прописные истины мимо ушей. При желании она бы и сама могла рассказать Советнику о том, что Территорий на самом деле не множество, а всего двенадцать — да и насчет персика можно было бы поспорить… но в данный момент ее больше всего интересовала корона.

— Очень хорошо, — удовлетворенно поджал губы Лилиан. — Наша Территория непосредственно граничит с четырьмя соседними: Белой, Зеленой, Синей и Розовой; те, в свою очередь, с более отдаленными Территориями, среди которых нам более или менее известны Коричневая, Лазоревая, Оранжевая, Серая и Желтая. Как видишь, нам достоверно известно о существовании девяти других Территорий, хотя на самом деле, как я уже говорил, их великое множество… Что же касается Зеленой, граница с которой проходит в основном на юге…

— В основном? — перебила его Эванна, резко поворачиваясь к Советнику. — Что значит «в основном»?

Осмотрев корону со всех сторон, она так и не обнаружила ничего подозрительного. Камни почти не отличались друг от друга ни размерами, ни расцветкой, а гладкий золотой обруч был лишен какой бы то ни было резьбы. Конечно, там может быть что-нибудь выгравировано с внутренней стороны… надо бы это проверить…

— Как правило, — пояснил Лилиан, — на каждой Территории существуют постоянные места переходов, сосредоточенные вдоль воображаемой линии: она именуется Границей, а прилегающие к ней земли — Приграничьем. Граница между нами и Зеленой Территорией расположена далеко отсюда, на юге, за Срединным Хребтом — это значит, что перейти туда возможно исключительно с тех дальних земель. Поговаривают, однако, что некоторые, особые артефакты обладают возможностью перенести воспользовавшегося ими в любое другое место Территории-цели, создавая при этом временные порталы. Впрочем, существует и такое мнение, что подобные порталы появляются сами по себе, так сказать, спонтанно… и могут быть удачно использованы теми, кто осведомлен о времени и месте их возникновения.

Эванна с интересом слушала, опасаясь задавать излишне прямые вопросы. Пусть думает, что заинтересовал ее своей ученостью — на самом деле то, что рассказывал сейчас Лилиан, было для нее отчасти новым. Пожалуй, кое-какие вещи у него все-таки можно выведать.

— В последнее время, — продолжал Советник, все более увлекаясь, — такие переходы то и дело совершаются лазутчиками с Зеленой, шпионами проклятого Дракона. Мало того, некоторые из них осмеливаются переходить буквально у нас под носом, появляясь и исчезая у самых стен города. Кое-кого удалось поймать, но артефактов у них, к сожалению, при себе уже не было.

Он помолчал, пытаясь восстановить нить повествования.

— Так что я… Ах да, граница в основном проходит на юге, то есть — постоянная граница. Не буду утомлять тебя сложностями большой политики, но именно эта, Зеленая Территория, является наиболее враждебной Алому Лесу. Синяя, напротив, населена нашими давними союзниками…

— Кстати, а можно мне посмотреть корону? — снова прервала его Эванна, застав Советника врасплох.

— Корону? Корону герцога Трабиана? — пролепетал красноголовый.

— Ага, — невозмутимо ответила девушка, усилив властные нотки в голосе. — Страсть, как люблю красивые вещи, и камушки тоже.

Она хохотнула, с удовольствием наблюдая за вытянувшимся лицом Лилиана:

— Да ты не бойся, Советник, я примерять ее не собираюсь! Посмотрю только и сразу же отдам.

— Видишь ли, дитя… уважаемая… Эванна, — промямлил тот, — дело в т-том, что к реликвиям Короны имеет право прикасаться один лишь герцог. Если я только дотронусь до нее пальцем, и об этом узнают, — он опасливо оглянулся на дверь, — это может стоить мне головы. Не говоря уже о тебе, при всем уважении к гостье его высочества… Нет-нет, даже и не пытайся, иначе я буду вынужден позвать стражу!

— Ну ладно, — разочарованно протянула девушка, оставляя попытку самой дотянуться до золотого обруча. Пожалуй, сейчас не стоило перегибать палку, пытаясь давить на Советника — иначе тот может занервничать и заподозрить неладное. Применить к нему силу убеждения, которую Эванна использовала, чтобы устранить с пути стражников, она тем более не решалась: слишком много было потрачено на это сил, и девушка совсем не была уверена в том, что у нее это получится снова.

Кроме того, проделывать подобные вещи с Советниками было чрезвычайно опасно, те были слишком умны и образованы для того, чтобы почувствовать ее необычные способности. Фокус с охраной в присутствии Лилиана и без того был чересчур рискованным, Эванна могла запросто выдать себя с головой.

— Ладно. Вот вернется его высочество, я попрошу его — уверена, мне он не откажет! — горделиво выпалила Эванна, изображая скрытую обиду и разочарование. Пусть теперь думает, что она нажалуется на него Бастиану.

Тем более, что герцог привезет с собой меч, и у нее будет возможность изучить и его, подумала девушка. В том, что Бастиан выполнит ее просьбу, она даже не сомневалась.

— Да, так что ты там говорил насчет этого, как его там?… цикла? — как бы невзначай поинтересовалась Эванна, направляясь вслед за Советником к выходу. Они прошли мимо стражников, проводивших ее восхищенными взглядами, и неспешно двинулись через залу. — Что это вообще такое?

— Цикл, — принялся поспешно рассказывать Советник, словно пытаясь загладить свою вину, — есть отрезок времени, на протяжении которого мир существует в неизменном состоянии, своего рода…

— Чего-чего-чего? — ошарашенно переспросила Эванна. — Ты говорить по-человечески можешь? Лично я ничего не поняла.

— Ну, как бы тебе объяснить, дитя… — они пробирались между длинными столами, направляясь к ведущему на поверхность пандусу, — существуют дни, месяцы, годы — и циклы. Цикл может длиться очень долго, сотни и тысячи лет: наш, например, начался примерно две тысячи лет тому назад.

— У-у-у, как давно-то! — не без основания подметила Эванна. — И зачем они нужны, эти твои циклы? Мы, например, годами считаем: от зимы до зимы — год. Куда еще больше-то?

Советник слегка ухмыльнулся.

— Очень хороший пример, дитя мое. Если год — это время, проходящее от одной зимы до другой, то цикл — это время, которое проходит между созданием и разрушением Территорий.

— Как это так — разрушением? — недоверчиво прищурилась Эванна, останавливаясь около огромной колонны-сталагмита, нацеливающейся острием в нависающую над ней люстру из темной бронзы. Известковые наплывы были превращены умелой рукой каменотеса в застывшие морские волны, плавно стекающие вниз по массивному телу колонны.

— Именно разрушением, — подтвердил Лилиан. — В момент смены цикла каждая Территория во мгновение ока распадается и сразу же создается заново. — Он поежился, словно бы представив себе что-то очень неприятное. — Более того, вновь созданная Территория — она становится совершенно иной, понимаешь?

Эванна ничего не ответила: теперь и она ощутила неприятный холодок, пробежавший между лопатками. А вдруг они опоздали и цикл сменится уже завтра? Или сегодня? Вот прямо сейчас?

— Какой это, «иной»? — поинтересовалась она, стараясь сохранять присутствие духа. Ерунда все это, цикл не сменится просто потому, что они сейчас об этом разговаривают. Глупые, необоснованные страхи.

— Никто этого точно не знает, — посерьезнел Советник. — Шансы выжить во время смены цикла весьма невелики, поэтому письменных свидетельств даже последнего такого происшествия сохранилось очень мало — как на нашей, так и на соседних Территориях. Не говоря уже о более древних трансформациях. Достоверно известно только одно: со сменой цикла Территория меняет как цвет, так и саму свою сущность, потому что лишается старой, в то же время обретая новую Стихию. Последствия такой перемены могут быть воистину ужасающими — на месте густых лесов возникают огромные ледяные поля, горы превращаются в бездонные, пыщащие огнем впадины, а жаркие пустыни сменяются бескрайними морями. Ты же знаешь, что такое «море»?

«Лишается старой, в то же время обретая новую» — эти слова обожгли ее, словно раскаленное железо. Ох, если только бы у нее в запасе было еще немного времени!

— Неужели вы, Высокородные, верите в Стихии? — поинтересовалась она у Советника, стараясь поскорее отойти от жутковатой темы. — Нам вы рассказываете о том, что все это суеверия, а поклоняться нужно статуям герцога.

— Я вижу, ты девочка умная, — криво усмехнулся Лилиан, — многое понимаешь. Впрочем, его высочество не зря выделил тебя среди своих… гостей.

Девушка выжидательно смотрела на него, машинально поглаживая рукой скользкие изгибы колонны.

— Верить и поклоняться — суть разные вещи. Мы, Высокородные, не поклоняемся никому, в том числе и Стихиям. Но они безусловно существуют, пусть и не в том антропоморфном естестве, в каком их представляют себе примитивные… кгхм… малообразованные… э-э-э… подданные.

Советник замялся, очевидно опасаясь разозлить своенравную девушку, но Эванна пропустила унизительные слова мимо ушей.

— Возьмем, например, Дракона, — продолжил просвещать ее Лилиан, — Стихию Зеленой Территории. Никто из нас не сомневается в его существовании, пусть и не в образе гигантского змея, каким его представляют себе тамошние жители. Скорее, Дракона можно описать, как…

— Ты лучше расскажи мне, как можно описать нашу Стихию! — в очередной раз перебила Советника девушка. Не хватало еще, если он начнет перечислять всех остальных — а вот про Красную послушать было интересно.

Мимо них проскочил молоденький писарь, с головы до ног обвешанный чернильницами и связками перьев, запнулся за неровность пола и полетел животом на стол, сметая на пол аккуратно разложенные на нем карты. Сидящий за столом престарелый Советник вскочил, как ошпаренный и принялся яростно охаживать беднягу по спине своей палкой, ругаясь при этом, словно последний сапожник.

— Нашу? — переспросил Лилиан, отвлеченный возникшей вокруг них суматохой, — ну, твои родители, наверное, рассказывали тебе, что Алая Дева появляется ночью на каждое третье полнолуние и наводит морок на молодых мужчин и юношей? Которые потом покидают свои семьи и навсегда исчезают в чащобах, пытаясь ее отыскать? И, чтобы умилостивить ее и отвести от деревни напасть, нужно разложить по периметру частокола свежеотрубленные куриные головы, и окропить ворота кровью, что-то в этом роде?

Эванна кивнула — подобные суеверия были не редкостью среди жителей разбросанных по лесной глуши деревень. Интересно, впрочем, какой же видят Красную Стихию сами Советники?

— Так вот, дитя мое, такие представления не лишены, конечно же, определенного рационального зерна… но, в то же время, несомненно, являются плодом чересчур примитивного видения сил, действующих в нашем сложно устроенном мире. Проще говоря, они мало соответствуют действительности.

— Так расскажи мне, какая она в действительности-то, Алая Дева? — прищурилась Эванна.

— Как тебе объяснить… — возвел глаза к потолку Лилиан, — Красная Стихия как нельзя лучше олицетворяет собой сам дух Алого Леса: кровь и огонь, страсть и интригу, во всех своих проявлениях. Кроме того, Алая Дева — это квинтэссенция женского начала Высокого Рода: единственная, всеобщая и в то же время недоступная… если ты понимаешь, о чем я.

— Да понимаю я, чего уж там! — насмешливо бросила ему Эванна, — своих-то баб у вас нет, так вы Стихию присвоить решили? Чего ж она тогда наших мужиков уводит, вместо того, чтобы в замки да во дворцы наведываться? А вы, значит, вместо своей квинтэссенции девчонок деревенских пользуете? Чего-то нескладно у тебя выходит, Советник. Всеобщая или недоступная, ты уж определись давай.

— Это все надо понимать фигурально, — нудным голосом завел Лилиан, но девушка его уже не слушала. Оттолкнувшись от колонны, она быстро зашагала к пандусу, активно покачивая на ходу бедрами. Ишь, чего еще придумали — мало того, что никакого уважения к Стихии, так еще и считают ее своей, одной из них! Квинтэссенция, ну надо же. Олицетворение хреново.

Лилиан поспешил за ней, путаясь в полах длинного плаща — Эванна тут же прибавила шагу, быстро скрывшись от него за поворотом. Советник порядком ей надоел, тем более, что девушке не терпелось снова увидеть герцога — и, самое главное, его ритуальный меч. Ну, может быть, и кое-что еще… хотя меч, конечно же, важнее.

Она сладко потянулась на ходу, словно дикая кошка, и легко взбежала наверх, оставив запыхавшегося Лилиана далеко позади.

*************************

Удар о поверхность озера был таким сильным, что у него сразу же перехватило дыхание. Уйдя глубоко под воду, Бастиан на мгновение зацепил ногами дно, резко оттолкнулся от него и устремился наверх, широкими гребками рассекая обжигающе-холодную воду.

Промокшая насквозь меховая парка моментально отяжелела и потянула его назад. Усилием воли сопротивляясь мучительным позывам вдохнуть, герцог кое-как избавился от нее, а затем из последних сил рванулся к спасительной поверхности. Перед глазами у него заплясали огненные искры, остатков воздуха в легких уже не хватало — он потерял слишком много драгоценных секунд, пытаясь скинуть с себя одежду.

Внезапно Бастиан понял, что больше не ориентируется в пространстве: со всех сторон его окружала пронизанная алыми всполохами тьма, в которой уже не существовало ни верха, ни низа. Судорожно перевернувшись вокруг своей оси, он попытался сменить направление — с одной стороны мгла вроде бы казалась немного прозрачнее — но мгновенно усилившееся сопротивление воды сразу же дало понять, что теперь он плывет вниз, прямо ко дну.

Казалось, еще секунда — и его легкие взорвутся. Еще раз извернувшись, словно угорь, Бастиан принялся буквально проталкиваться сквозь толщу воды, с каждым гребком становившуюся все более вязкой. Конечности устрашающе быстро наливались свинцом, и подчинялись ему все хуже и хуже; наполненные водой сапоги ощущались подвешенным к ногам непомерным грузом.

Пространство вокруг наполнилось оглушительным звоном гигантского колокола. Откуда же здесь, под водой, колокол?

Правую ногу пронзила судорога — Бастиан отчаянно дернулся, затрепыхался, беспорядочно загребая руками — и в следующую секунду неожиданно для самого себя вырвался из воды. Кожей лица ощутив спасительное прикосновение воздуха, он рефлекторно, глубоко вздохнул, и тут же ушел под воду, не в силах удержаться на поверхности.

Подводный мрак снова окутал герцога своим удушающим покрывалом, но глоток живительного воздуха успел придать ему новых сил — кроме того, теперь Бастиан точно знал, в каком направлении нужно плыть, чтобы спастись.

Несколько мощных гребков, и он снова пробился наружу, вдохнул, опустился под воду, вынырнул снова, набрал в легкие еще больше воздуха, и погрузился опять. Колокол постепенно затихал, и вода уже не казалась такой непреодолимо-вязкой.

С каждым вздохом подниматься назад на поверхность становилось немного легче, и наконец герцогу удалось удержать голову над водой. Он кое-как отдышался, непрерывно совершая руками круговые движения, потом осмотрелся по сторонам и поплыл в сторону леса, прочь от возвышавшейся над озером черной громады замка — так быстро, как только мог.

К счастью, сведенную судорогой ногу стало понемногу отпускать, и вскоре Бастиан смог плыть полноценным брассом, стараясь побыстрее достичь берега: Аларис, несомненно, уже распорядился обшарить озеро.

Выбравшись из воды, он, слегка прихрамывая, торопливо пересек пустырь, и через пару минут скрылся между деревьями: как раз вовремя, потому что со стороны замка к озеру уже приближались пять или шесть темных фигур, вооруженных шестами и факелами.

Бастиан, невидимый среди густого подлеска, сначала понаблюдал за преследователями, стараясь немного восстановить силы и дыхание. Обыскав противоположный берег, те разделились: двое вытащили из кустов лодку, спустили ее на воду и погребли к центру озера, то и дело проверяя шестами дно. Остальные четверо (один из которых, судя по росту, являлся гвардейцем) двинулись в обход берега, внимательно осматривая заросли камыша и осоки.

Ветер донес до герцога обрывки их разговоров, но ничего вразумительного ему различить не удалось. С каждой минутой оставаться здесь становилось все опаснее, а попытаться напасть на солдат из укрытия, применив Дар Подвластия, было чрезвычайно рискованно: присутствие среди них Высокородного сводило шансы подобного предприятия практически к нулю.

Стараясь не производить шума, Бастиан развернулся и скрылся в лесной чаще. Вряд ли они сразу же бросятся прочесывать лес, для этого солдат было слишком мало — а, значит, у него будет достаточно времени для того, чтобы как следует удалиться от замка. Интересно, что же предпримет Аларис, когда ему доложат о неудаче, постигшей поисковую команду? Герцог плотоядно ухмыльнулся, представляя себе бессильный гнев брата — его собственный гнев, напротив, разгорался с каждым шагом, отдалявшим Бастиана от смертельной опасности.

Осторожно раздвигая усыпанные колючками ветви, он пробирался через лес вслепую, стараясь ориентироваться по неверному сиянию луны, едва пробивавшемуся сквозь плотную стену гигантских деревьев. Небо над головой постепенно заволакивалось тучами, а почти незаметный поначалу ветер становился все более сильным и порывистым. Издалека донеслось раскатистое ворчание грома — в воздухе отчетливо пахнуло грозой.

Вскоре последние отголоски звуков за спиной затихли и Бастиана окружила плотная тишина ночного леса, изредка перемежаемая уханьем филинов и далекими взревываниями ночных хищников покрупнее. Только сейчас герцог почувствовал, что сильно мерзнет в промокшей насквозь одежде; кроме того, отчего-то неприятно саднило левое плечо. Скинув рубашку, Бастиан обнаружил там длинную, но как будто бы неглубокую рану — скорее всего, Аларису удалось задеть его мечом в момент прыжка с башни. Тщательно ощупав плечо, он удостоверился в том, что кровь уже начала запекаться и необходимости в перевязи нет.

Ранить его собственным мечом… ну ничего, братец ответит за все сполна, причем в самое ближайшее время!

«Пожалуй, надо будет казнить всю эту свору публично — Алариса, его выродка, помогавших ему лордов, Советников и гвардейцев», — подумал герцог, все сильнее стуча зубами от холода. — «Вырезать мятеж под корень, выжечь его каленым железом! Вернуть Высокому Роду единство, честь и достоинство, которое запятнал его брат, осмелившись поднять руку на герцога Алого Леса; смыть нанесенное оскорбление кровью! Кровью и огнем!» — все больше и больше распалял себя Бастиан, не замечая, что начал выкрикивать свои тирады вслух.

Совсем рядом с ним какие-то существа истошно заверещали, захрюкали, а потом, топоча множеством копыт, моментально умчались прочь.

Герцог застыл на месте, как вкопанный, кляня себя за неосторожность, и вслушался в лес — но топот скоро затих вдали, и вокруг снова воцарилась тишина.

«Проклятье, так и замерзнуть недолго», — подумал Бастиан, обхватив себя руками, чтобы хотя бы немного согреться. До его ноздрей вдруг донесся слабый, едва различимый, но в то же время отчетливый запах крови. Герцог принюхался, попытавшись определить направление, и в следующую секунду уверенно направился к источнику запаха, перебравшись через преграждавший путь поваленный ствол.

Чего-чего, а свежую кровь он мог безошибочно определить и за сотню ярдов — как, впрочем, и большинство его сородичей.

Выбравшись на небольшую поляну, образованную растущими почти правильным кругом гигантскими секвойями, Бастиан обнаружил распростершееся посреди нее безжизненное тело. Герцог осторожно приблизился — неверного сумеречного света было еще вполне достаточно, чтобы сразу же распознать в лежащем Высокородного: гвардейца в багровом мундире.

Проверив на шее офицера пульс, Бастиан удостоверился в том, что тот был мертв. Крови из покойника вытекло совсем немного — поискав, герцог обнаружил узкую ранку на груди, как раз в области сердца. Человека убили одним-единственным, чрезвычайно точным ударом.

Ну что же, судя по всему, он был одним из тех вассалов Алариса, кто отказался присоединиться к мятежу. Бастиан надеялся, что и не единственным — вспомнить хотя бы убитого на его глазах Гранера. Возможно, остальным повезло больше.

В какой-то мере этот гвардеец послужил ему своей смертью, пришло на ум герцогу. Он никогда бы не пошел на подобное в других обстоятельствах, но сейчас у Бастиана не было выбора: он сильно страдал от холода и постоянно усиливавшегося озноба.

Стащив с трупа мундир, бриджи, сапоги и камзол, он быстро переоделся — гвардеец оказался примерно одного с ним роста, поэтому вещи пришлись более-менее впору. Хотя и испачканная кровью, одежда была приятно сухой и немного согрела герцога. Сковывающий движения озноб постепенно отступал и вскоре Бастиан уже чувствовал себя вполне прилично, учитывая положение, в котором он оказался.

Люди, убившие гвардейца, забрали с собой его меч, оставив на теле только кинжал и небольшой кожаный кошель с парой небольших камней, бритвенными принадлежностями и огнивом.

Несмотря на сильное желание согреться как следует, Бастиан не решился развести здесь даже небольшой костер: кто знает, достаточно ли далеко ему удалось уйти — кроме того, убийцы офицера все еще могли находиться где-то поблизости.

Нет, нужно отойти как можно дальше от этого замка; если повезет, он выберется к какой-нибудь деревне и потребует у смердов коня. Потом — поскорее назад, в Пламенную Скалу, там прихватить с собой достаточное для осады войско и немедленно вернуться сюда, чтобы наголову разгромить Алариса. От Когтя он камня на камне не оставит, решил герцог: замок будет сожжен дотла и сровнен с землей.

Бастиан вооружился кинжалом, засунул за пазуху кошель и двинулся прочь от поляны, по-прежнему стараясь держаться по правую сторону от просвечивающей среди деревьев луны. По крайней мере, ночное светило висело на небосводе справа, когда он выбрался на берег того озера, оставив замок прямо за спиной. Герцог был не очень силен в ориентации на местности, и больше надеялся на то, что ему удастся выбраться на тракт — или, по крайней мере, на лесную дорогу, какими часто пользовались обитатели деревень.

Постепенно стемнело. Темно-вишневое небо сделалось иссиня-черным, и только поднявшаяся высоко над верхушками деревьев луна примешивала к ночному мраку расплывчатые оттенки багрянца.

В очередной раз споткнувшись о выступающие из земли корни, герцог, наконец, остановился. Звуков погони слышно не было — кажется, он уже довольно далеко удалился от замка. Гроза так и не разразилась, обойдя лес стороной: громовые раскаты, сперва усилившиеся, постепенно затихли, а вместе с ними успокоился и ветер.

Бастиану показалось, что откуда-то издалека тянет гарью — но, сколько он не всматривался в темные ряды деревьев, огня так нигде и не заметил. Не хватало еще, чтобы они подпалили лес, подумал герцог, — Аларис, впрочем, вполне способен пойти и на такое, чтобы исключить возможность его спасения.

Он сделал еще несколько шагов и сразу же провалился по пояс в яму, невидимую в сплошной черноте подлеска. В ноздри ударил отвратительный резкий запах: скорее всего, это было лежбище какого-то зверя.

Крепко выругавшись, герцог выбрался из впадины, тщательно обтерев о траву выпачканные в экскрементах сапоги. Пожалуй, до утра он уже дальше не продвинется; тем более, что в следующей такой яме вполне может оказаться ее обитатель. Осторожно отойдя от логова на достаточно безопасное расстояние, Бастиан устроился на ночлег под толстым стволом секвойи, вершина которой терялась далеко вверху, сливаясь с ночным небом.

Спать ему, однако, все равно не хотелось — несмотря на усталость, герцог был сильно возбужден; а, кроме того, засыпать ночью в лесу, полном хищников, было бы попросту безрассудно. Подумав, он все-таки решил не разжигать огня: вероятность привлечь к себе вооруженных преследователей казалась Бастиану опаснее, чем возможная схватка с каким-нибудь зверем.

В конце концов, теперь у него был кинжал.

Удобно устроившись на мягкой моховой подстилке между разлапистыми корнями дерева, он принялся вырезать себе копье из подобранной неподалеку подходящей палки. Медленно, чтобы не порезаться, почти что на ощупь обтесывая толстый наконечник, Бастиан принялся размышлять.

То, что сказал ему тогда Аларис на вершине башни, основательно задело герцога за живое. Помимо ярости от нанесенных ему неслыханных оскорблений, в душе Бастиана постепенно поднимались сомнения: быть может, его мятежный брат не так уж и неправ? Отец оставил ему Алый Лес на высоте своего могущества, сплоченным и процветающим, как никогда. Ему этого было мало, и Бастиан решил добиться того, чего за последние две тысячи лет не удавалось ни одному из его предков: подчинить себе соседнюю Территорию.

Сколько герцог себя ни помнил, мало ему было всегда. В душе его с детских лет горел огонь соперничества и стремления к абсолютному превосходству над окружающими — несмотря на то, что юный наследник престола очень рано осознал свою роль и положение, как будущего властелина Алого Леса. Этого, впрочем, мальчику было недостаточно: Бастиан стремился стать самым сильным, быстрым, умным и искусным во владении оружием среди своих сверстников. А больше всего на свете он желал обойти во всем этом своего брата — хотя и довольствовавшегося ролью второго в очереди на престол, но сызмальства превосходящего Бастиана во всех остальных важных для того вещах. А этого наследный принц стерпеть не мог.

Не отличавшийся ни высоким ростом, ни крепким телосложением мальчик изнурял себя долгими и упорными тренировками, порой до полусмерти загоняя Стена, своего неизменного компаньона и соратника. По ночам он втайне от отца пробирался в башню Советников, где часами корпел над древними манускриптами по истории, естествознанию и военному делу, или же заставлял красноголовых объяснять ему назначение и принцип работы загадочных приборов и непонятных устройств, пылившихся на чердаках и в подвалах башни. Некоторые из них были настолько древними, что даже сами Советники уже и не припоминали, для чего те предназначены и как приводятся в действие. Его учитель, престарелый Андомиан, как-то поведал юному принцу, что эти предметы были изготовлены либо на неизвестных Территориях, либо во времена предыдущих циклов.

Именно тогда Бастиан и загорелся идеей распространить свою власть на земли, лежащие за пределами Алого Леса. Земли, попасть на которые было возможно только при помощи так называемых артефактов — редчайших предметов, секреты изготовления которых держались Советниками в строжайшей тайне. С помощью артефакта человек мог перейти через Границу на соседнюю Территорию; однако сделать это был в состоянии далеко не каждый — переходы требовали специальной физической и моральной подготовки, порой длившейся годами. И даже специально подготовленные таким образом агенты — как Высокородные, так и простолюдины — зачастую погибали, так и не достигнув места назначения.

Узнав о переходах, Бастиан сразу же захотел попробовать свои силы и посетить все Территории, граничащие с Алым Лесом. С присущей ему безапелляционностью мальчик потребовал от Андомиана приступить к его обучению, немедленно и под страхом смерти. На следующий день мечты будущего владыки Алого Леса были разрушены раз и навсегда: его отец, Бастиан Четвертый, в чрезвычайно жесткой форме довел до сведения мальчика, что угрожать смертью Советнику дозволено одному лишь герцогу, но никак не его несовершеннолетнему сыну. И даже герцогу не стоит злоупотреблять подобными угрозами — мало кто из коронованных предшественников Бастиана позволял себе портить отношения с Орденом, являвшимся одной из важнейших опор их власти.

Кроме того, переходы являются для членов царствующей фамилии абсолютным табу: слишком высок и неоправдан связанный с этим риск, грозящий в худшем случае привести к смене династии. И то, и другое юный Бастиан запомнил на всю жизнь — тем более, что сопровождавшее отцовские слова внушение напоминало о себе еще целую неделю. Идею когда-нибудь все же посетить другую Территорию мальчик так и не оставил, но с того самого дня начал готовиться к завоевательному походу.

Ни один из герцогов этого цикла еще не предпринимал серьезных попыток вторжения в соседние миры. Отчасти это было обусловлено тем, что большинству из них хватало проблем и на собственной Территории — Алый Лес нередко раздирали междоусобные войны и восстания простолюдинов. Кроме того, еще никому не удавалось придумать действенный способ отправки через Границу целой армии.

Что же, подумал Бастиан, тогда он станет первым, кому это удалось. Первым властителем Алого Леса, подчинившим себе Зеленую Территорию. Он выбрал именно Зеленую потому, что с ее обитателями, поклонявшимися загадочному Дракону, Алые Быки издревле были на ножах. Покрытая вечными льдами Белая Территория с ее чересчур враждебным климатом и бескрайними снежными пустынями особого интереса не представляла; Синюю населяли важные союзники Алого Леса, исправно снабжавшие Советников ценными знаниями, артефактами и товарами с далеких, малоизвестных Территорий. Поддерживать с подводными жителями (хотя и не являвшимися людьми в привычном смысле этого слова) хорошие, добрососедские отношения было чрезвычайно важно для династии, как постоянно твердили герцогу красноголовые.

Что касается Розовой, то она давно уже была безжизненна и проклята: по словам Советников, там произошло нечто ужасное, катастрофа, превратившая некогда процветающий мир коралловых холмов и пурпурных долин в мертвенную пустошь. С того самого момента любая попытка перехода на эту Территорию оканчивалась фатально: осмелившиеся на это погибали или пропадали бесследно — живым назад не вернулся ни один.

Зеленая Территория, напротив, была полна жизни, самой своей сущностью враждебной Высокому Роду. Населявшие ее простолюдины не подчинялись никаким властителям, их так называемые кланы управлялись советами вождей, которые выбирались из своей среды: понятия расового превосходства, не говоря уже о сословном дворянстве, в этом мире попросту не существовало. Живя в полном согласии с обожествляемой ими природой, эти люди мало того, что не испытывали никакого уважения к повелителям Алого Леса — нет, они еще и засылали во владения герцога шпионов и диверсантов, пытаясь «освободить угнетаемых собратьев». Попытки освобождения не сводились к одним лишь только нападениям на патрули или склады с оружием — нет, прислужники Дракона еще и распространяли среди подданных Бастиана свои вредоносные, губительные для общественного порядка идеи. Полубезумные пророки, предвещающие «скорое пришествие Дракона» и освобождение простолюдинов от власти Высокого Рода, так и кишели в больших городах.

Откуда-то справа донесся шорох и тихое пофыркивание, прервавшие неторопливые мысли герцога. Почти неразличимая в сгустившемся мраке масса кустов зашевелилась, и в поле зрения Бастиана возникла небольшая сгорбленная фигурка. В неверном свете луны блеснули оранжевые глаза-блюдца; существо неуклюже проковыляло к соседнему дереву и принялось шарить по земле длинными руками, время от времени тихонько поскуливая.

Герцог затаил дыхание, чтобы не спугнуть ночного гостя. Затем медленно отвел назад руку, сжимавшую деревянное копье, и в следующее мгновение резко выбросил ее вперед, с силой метнув свое импровизированное оружие.

Глухой удар, сразу же оборвавшийся визг — и лес вокруг снова погрузился в непроницаемую тишину.

Пронзенная насквозь древесная обезьянка еще корчилась в предсмертной агонии, когда Бастиан одним ударом кинжала довершил начатое. Затем быстро освежевал незадачливого зверька и с жадностью впился зубами в теплое, слегка дымящееся мясо — со вчерашнего дня ему так и не удалось поесть. Опьяненный сладким вкусом крови, герцог внезапно почувствовал необычайный прилив сил: ему захотелось сразу же двинуться дальше, чтобы как можно скорее вернуться в столицу и приступить к подавлению мятежа.

С трудом подавив в себе это желание, Бастиан как следует насытился, а затем тщательно обтер листьями рот и щеки, выпачканные кровью животного. Он знал, что перед подданными в таком виде появляться не стоит: среди простолюдинов и без того издавна ходили слухи о том, что Высокородные, мол, питаются человеческой кровью. Еще один повод для ненависти к его расе.

Не то, что бы герцога особенно волновал недостаток любви к нему со стороны плебеев — тем более, что простолюдинам самой природой не дано было понять всей прелести наслаждения сырым мясом и свежей кровью: одни лишь Высокородные обладали способностью черпать из алой жидкости дополнительные жизненные силы и энергию. Нет, Бастиан просто не хотел провоцировать деревенских, а тем более в эти беспокойные времена. Кто знает, что может прийти им в головы при виде одинокого гвардейца, вооруженного одним кинжалом, да еще и с перепачканным кровью лицом.

Вернувшись к своему дереву, герцог уселся на землю, опершись спиной о шершавый ствол, и принялся думать дальше.

Идея подчинения Зеленой Территории настолько сильно овладела им за все эти годы, рассуждал Бастиан, что он совершенно упустил из виду как поползновения Алариса овладеть его короной, так и постоянно растущее среди простолюдинов недовольство властью. Не говоря уже об угрозе с Белой — вторжение с северных земель обрушилось на Алый Лес, словно гром с ясного неба.

Наверное, Аларис был прав, и не такой уж он и гениальный стратег, с горечью решил герцог. Тем более, что не сумел вовремя распознать опасность, исходящую от своих собственных сородичей… да и наследника у него до сих пор не было, несмотря на сотни перепробованных девушек. При мысли об этом перед его внутренним взором возникла Эванна, и Бастиан снова ощутил то непонятное влечение, которое он испытывал к рыжеволосой дочке медника. Чувство, которое ему никак не удавалось описать словами, но при этом настолько сильное, что вытеснить его из головы герцога смогла только угрожавшая его жизни непосредственная опасность. Теперь, когда угроза миновала, тонкая фигурка в белом платье снова овладела его мыслями.

Ему вдруг сильно, до боли в груди, захотелось оказаться рядом с ней — зарыться лицом в пушистые длинные волосы, вдохнуть тонкий аромат ее молочно-белой кожи, согреться в волнах тепла, исходящих от нежного тела девушки…

Бастиан потряс головой, избавляясь от навязчивого желания встать и немедленно отправиться в путь. Несколько часов ничего не решат, тем более, что он может запросто заплутать в непроглядной тьме и случайно вернуться назад, к Когтю.

Издалека донесся низкий глухой рев; где-то высоко, над вершинами деревьев, захлопали невидимые крылья и черная тень на мгновение пересекла зависший над головой багровый шар луны.

Ветер снова донес до ноздрей герцога ощутимый запах гари, хотя ни огня, ни даже малейшего зарева по-прежнему видно не было.

Нет, продолжал размышлять Бастиан, теперь ясно, что ему нужно делать. Мятеж брата как будто бы сорвал пелену с его глаз: многие вещи внезапно возникли совершенно в другом свете. Вместо того, чтобы всеми силами пытаться захватить владения Змея, ему нужно как следует позаботиться о своих собственных: покончить со всеми внутренними врагами, отразить вторжение «железных людей» с Белой и усмирить простолюдинов, заставив их, как и прежде, уважать власть Высокого Рода.

Бастиан уже и не сомневался в том, что заставившее его покинуть столицу сообщение, присланное приспешником Алариса Мазарианом, было самой обыкновенной ловушкой. Ловушкой, которая должна была заманить его под удар той слизистой твари, расчистив брату дорогу на престол. И как он только смог поверить в такую абсурдную новость — мол, содержащийся в подземельях Кровавого Копья загадочный пленник является никем иным, как воплощением самого Дракона? А смертоносная тварь на дороге, которую он принял за чудовище с Зеленой Территории, скорее всего, тоже была делом рук Алариса и его Советников.

Как можно было столько лет быть таким слепцом? Готовиться к войне с иным, чуждым миром, и в упор не замечать пригретых на груди предателей?

Кровавое Копье он тоже сравняет с землей, решил герцог. Со всеми его подземельями. Весь Алый Лес потрясет та жестокость, с которой он расправится с предателями и заговорщиками — потрясет и заставит навсегда оставить всякие сомнения в законности власти Бастиана Пятого. А после того, как мятеж будет подавлен, у него обязательно родится сын.

Бастиан прикрыл глаза, представляя себе лицо Эванны. Слегка раскосые зеленые глаза с длинными ресницами, изящный прямой нос, струящиеся по плечам волнистые медовые волосы, чуть приоткрытые розовые губки… Незаметно для него самого герцогом постепенно овладела сладкая, тягучая дрема — усталость и заполнившее желудок свежее мясо в конце концов взяли свое.

Когда он проснулся, было уже совсем светло. Подернутое тонкой облачной дымкой небо излучало мягкое розоватое сияние; мох и густая трава подлеска покрылись крупными каплями росы; легкий ветерок лениво шевелил свисавшие с деревьев длинные косы ярко-алого плюща.

Бастиан чувствовал себя необычайно бодро — рана в плече больше не саднила, а показавшееся из-за верхушек гигантских секвойй солнце быстро разогнало последние остатки ночного холода.

Немного проплутав по лесной чаще, герцог наткнулся на узкую лесную тропку, которая через пару часов вывела его на вчерашний тракт. В этой части леса почва была размыта дождем, а под ногами то и дело попадались заполненные слякотью промоины — видимо, ночная гроза все-таки прошлась здесь своим краем.

Раздвинув колючие ветви можжевельника, Бастиан убедился в том, что на дороге никого не было, затем выбрался на основательно взрыхленный конскими копытами тракт и осмотрелся по сторонам. На севере, примерно в миле от него, возвышалась серая громада Когтя. Небо над замком было подернуто копотью от поднимавшихся из его башен толстых столбов черного дыма. Запах гари, который герцог почувствовал этой ночью, ему вовсе не почудился: замок барона Тивелиуса горел.

Что же там могло произойти? Неужели Мелвин успел осадить Коготь? Нет, рассудил Бастиан, этого не может быть. Даже если весть о его пленении вчера каким-то образом достигла Пламенной Скалы, у наместника было недостаточно времени, чтобы снарядить и подвести к воротам замка осадную армию.

Донесшийся до слуха дробный перестук копыт заставил герцога метнуться назад в кусты: через пару минут по дороге в сторону замка промчалось с десяток всадников. Бастиан не успел разглядеть трепещущие над седлами флажки: это могли быть как рыцари из собранного Аларисом войска, так и люди Мелвина, отправленные ему на помощь. В любом случае, двигаться по этому тракту было слишком рискованно — герцог снова углубился в чащу, надеясь на то, что тропинка приведет его к лесной деревне. Там можно будет раздобыть коня и достичь столицы по одному из малых трактов, густой сетью соединявших поселения простолюдинов.

Бастиан еще не успел отойти от дороги достаточно далеко, как впереди вдруг раздался сдавленный стон, сопровождавшийся слабым потрескиванием веток. Герцог мгновенно выхватил из-за пояса кинжал, левой рукой поудобнее перехватив оструганную палку: стон показался ему очень похожим начеловеческий.

Звук повторился, на этот раз намного отчетливее. Тот, кто стонал, явно страдал от сильной боли — и, судя по голосу, это была женщина. Стараясь ступать бесшумно, Бастиан двинулся по направлению к источнику звука: тот доносился из-за замшелого гранитного валуна, перекрывавшего небольшой, густо поросший кустарником распадок.

Приблизившись к камню почти вплотную, герцог осторожно выглянул из-за изломанного края — и сразу же опустил кинжал: в траве, вцепившись в левую лодыжку, скорчилась тоненькая темноволосая девочка в измазанном грязью крестьянском платьице. Пару секунд Бастиан неподвижно разглядывал ее, соображая, как ему поступить — а потом девчонка его заметила.

Глаза ее расширились от удивления, но в следующую секунду сразу же вспыхнули недетской яростью. Прежде, чем герцог успел среагировать, рука девчонки дернулась, рванулась в его сторону, и лезвие ножа со звоном чиркнуло о гранит буквально в пяди от щеки Бастиана.

Второго шанса он ей уже не дал — одним прыжком оказавшись возле простолюдинки, Бастиан выронил копье и с силой заломил ей за спину руку, уже тянувшуюся за вторым, воткнутым в землю ножом. Нападавшая взвыла и попыталась достать его другой рукой, располосовав герцогу острыми ногтями ладонь. Поморщившись, он без труда выкрутил и эту руку, захватив оба запястья девчонки в кулак — та задергалась и зашипела от боли, но тут же исхитрилась пнуть его ногой в пах.

Грязно выругавшись, Бастиан выпустил ее руки и ухватил маленькую чертовку за волосы, рывком откинув ее голову назад и приставив к тонкой шее острие кинжала.

Почувствовав на коже холод стали, девушка сразу же затихла, обмякнув в его руках.

— Волосы отпусти, больно, — глухо проговорила она, — или давай, режь уже.

Бастиан немного ослабил хватку, по-прежнему держа лезвие у горла незнакомки.

— Ты кто такая, а? Одна здесь?

Пленница молчала, тяжело дыша и глядя в пространство прямо перед собой. Она оказалась старше, чем ему поначалу показалось: явно уже не ребенок, а молодая девушка.

— Одна, я тебя спрашиваю? Зачем нож бросала?

— Отпусти меня, тогда поговорим, — буркнула девчонка, — я тебе не овца какая-нибудь.

Дерзость этой простолюдинки поражала герцога: в другое время он, не раздумывая, прикончил бы на месте всякого, осмелившегося поднять на него руку — но с этой девушкой что-то было не так, и Бастиан это чувствовал.

Медленно выпустив ее волосы, он вытащил из земли нож, заткнул его себе за пояс и быстро обыскал девчонку. Под платьем у нее обнаружился пояс с двумя другими ножами, который Бастиан бесцеремонно сорвал, забросив далеко в кусты.

Только после этого, убедившись в том, что девушка больше не представляет опасности, он медленно отвел от ее горла кинжал и отошел на пару шагов, подобрав с земли свое деревянное копье. Одно неверное движение — и он проткнет ее, как ту обезьяну.

Морщась от боли, Диверсантка разглядывала возвышавшегося над ней огромного гвардейца. Сразу не убил, значит, ему чего-то от нее нужно. Быть может, он даже и не знает о том, что она прикончила его герцога?

Выглядел этот офицер довольно потрепанно: форменная одежда сидела на нем мешковато, словно была с чужого плеча; мундир на груди был прорван и выпачкан кровью — в области сердца, заметила про себя Киара. Не позаимствовал ли он свой наряд у мертвеца?

Тем не менее, мужчина без всякого сомнения принадлежал к расе, именующей себя Высокородными: темноволосый, очень высокий — чуть ли не в полтора раза выше Диверсантки — с сероватого цвета кожей, темно-красными радужками глаз и такого же цвета ногтями, он разительно отличался от всех известных ей человеческих племен.

Впрочем, на Синей и Желтой Территории Киаре не раз доводилось встречаться с разумными существами, в которых человеческого было намного меньше.

Отпустив ее, гвардеец попятился, не спуская с девушки глаз. Взгляд его отяжелел, брови сдвинулись к переносице, поперек лба пролегла глубокая морщина. Примерно с минуту мужчина, слегка напрягшись, буравил ее сузившимся глазами — затем резко дернул головой и отвел взгляд. На лице его отчетливо читалось удивление. Загипнотизировать он ее пытался, что ли?

— Ну что, будешь говорить? Зачем на меня напала? — снова спросил красноглазый.

— Испугалась, — буркнула Диверсантка, — подкрался, словно бандит какой. — Боль в ноге мешала ей ясно думать, поэтому девушка просто сказала правду.

Гвардеец молча смотрел на нее, словно ожидая продолжения, но Киара молчала. Надо ему, пусть сам и спрашивает. Немного переменив позу, девушка принялась растирать припухшую лодыжку, пытаясь хоть как-то унять пульсирующую в ней боль.

Мужчина помедлил, прислушиваясь к звукам леса. Где-то недалеко на тракте снова простучали конские копыта — подумать только, она была уже так близка к цели, расстроенно подумала Киара. Проведя беспокойную ночь на дереве, девушка проснулась от усилившейся боли, кое-как слезла вниз и несколько часов пробиралась через лес, пытаясь добраться до того места, где она оставила черного жеребца. В конце концов, обессилевшая и измученная, она свалилась под камень, не в силах идти дальше. Тут-то на нее и наткнулся этот гвардеец — и чего ему только понадобилось здесь, в лесной глуши?

Девушка украдкой бросила на него изучающий взгляд: мужчина немного напоминал изображение герцога на той гравюре, что показывали ей клановые вожди. Впрочем, изображение то было довольно схематичным, а серолицые все были похожи друг на друга: валявшиеся на тракте убитые гвардейцы, которых она обнаружила сразу после перехода, тоже походили на человека с картины. Пожалуй, Диверсантка впервые в жизни отправилась на задание, не зная точно, как выглядит ее объект — отчасти еще и потому, что разыскать в Алом Лесу его властелина не представлялось девушке особо сложным делом. Кроме того, у вождей не было лучшего портрета, а ждать они больше не могли. Как бы то ни было, но судьба распорядилась так, что герцог встретился ей в первый же день.

— Сильно болит? — неожиданно поинтересовался мужчина, кивнув на ее лодыжку.

— Угу, — глухо отозвалась Киара, — сломала ее, наверное.

Теперь пришла ее очередь удивляться: какое ему дело до ее ноги?

— Сломала? — повторил за ней гвардеец, — и как же это случилось? Что ты здесь вообще делала, одна?

— Охотилась я, — нашла в себе силы соврать девушка, — на зайцев. На тракт вон только вышла, так какие-то мужики набросились. Добычу отняли, лук отобрали, да ногу мне перебили. Едва досюда доползла, а тут ты еще, возник из ниоткуда. Ну я и подумала, добивать вернулись…

Мужчина разглядывал ее со все возрастающим интересом. Нет, он или великолепно блефует, или действительно ничего не знает про убийство Бастиана. Киара запоздало припомнила слова сержанта Борка о том, что разговаривать с Высокородными нужно вежливо — но какая уж тут вежливость после того, как она едва не засадила ему в глаз свой нож.

— Охотилась? — недоверчиво сощурившись, переспросил гвардеец, — это в баронском-то лесу?

— Ну да, — непринужденно ответила Киара, — в деревне жрать нечего, а от барона с пары зайцев не убудет!

Мужчина неожиданно шагнул вперед, уперев острие своей палки прямо ей в грудь.

— Брось, — ровным голосом проговорил он, — я же вижу, что ты с той стороны. Говори, кто такая, быстро.

— Ну ладно, не местная я, с Лунных гор… — начала девушка, но сразу же осеклась, снова скривившись от боли — гвардеец нажал сильнее, и деревянный кол ощутимо врезался в тело. Казалось, надави он еще немного, и ее грудная клетка треснет.

— Правду говори, девчонка, — угрожающе спокойно повторил мужчина. — Если ты еще не заметила, я попробовал на тебе Дар Подвластия, и он не подействовал. Ты родилась на другой Территории — Зеленой, верно?

— Нет, — тихо произнесла девушка, — но я перешла оттуда.

Она очень устала. Левую ногу то и дело пронзала затуманивающая сознание боль, и притворяться Киара больше не могла. В этом не было никакого смысла, все равно этот офицер уже понял, кто она такая и откуда явилась. В конце концов, задание свое Диверсантка выполнила, и пусть теперь делает с ней что хочет — сопротивляться больше не было сил.

Киара чуть отползла назад и поморщилась, ожидая смертельного удара.

Красноглазый медлил, внимательно изучая ее лицо. Потом опустил копье и снова шагнул назад.

— Шпионка, значит? Тебе известно, что мы здесь делаем с такими, как ты?

Киаре это было прекрасно известно. Тех ее соратников, кто имел несчастье попасть в лапы к местным лордам, всегда ожидало только одно: пытки и мучительная смерть. Признаться сейчас — и ей предстоит точно такая же судьба.

— Я — Диверсантка! — неожиданно для самой себя гордо выпалила девушка. — Ты что, еще не знаешь, что твой герцог мертв?

Хуже все равно уже не будет, так пусть лучше прикончит сразу, чем поволочет в темницу.

Глаза гвардейца на секунду расширились от удивления, он криво ухмыльнулся.

— А ты-то откуда это знаешь… диверсантка? Что, в замке побывать успела?

— Успела! — отчаянно выкрикнула Киара. — И в лоб ему стрелу всадила, протектору вашему!

Мужчина посмотрел на нее, как на сумасшедшую.

— Постой, ты чего несешь? Рассказывай по порядку — кому ты там всадила стрелу? Когда?

Нет, а он ведь и правда ничего не знает.

— Чего рассказывать-то? — запальчиво ответила Киара. — Сходи вон в замок, там тебе расскажут — а, может, и на похороны еще поспеешь. Убила я его, говорю, герцога твоего.

— Не может быть, — рассмеялся мужчина, — ты ничего не путаешь? Смотрите, какая опасная пташка — сама еле живая, а герцога, мол, убила!

Киара отчаянно силилась понять, отчего он вдруг так развеселился. В голову внезапно пришла спасительная мысль о том, что этот гвардеец на самом деле окажется каким-нибудь повстанцем, врагом Бастиана Пятого, а значит — ее союзником. Идея, слишком невероятная для того, чтобы оказаться правдой.

— Так как он выглядел-то, тот герцог? — продолжал мужчина. Несмотря на всю свою веселость, он ни на секунду не выпускал ее из поля зрения, заметила Киара.

— Как-как? Примерно, как и ты, я с высоты не разглядела, — отозвалась девушка. — Высокий такой, в малиновом плаще, с мечом в руке. Не думай, я не дура, не ошиблась — его с крыльца сначала объявили, мол «герцог Алого Леса, протектор Территории, верховный лорд чего-то там»… Так что мертв твой герцог, не сомневайся. С болтом-то арбалетным в башке еще никто не поправлялся.

— Когда это было? Говори, ну?! — хриплым голосом проговорил гвардеец. Киаре показалось, что он слегка побледнел.

— Вчера вечером, когда. Как солнце зашло, ну, может, через час.

— Аларис, — прошептал себе под нос мужчина. Потом вдруг опустился рядом с девушкой на корточки, как будто бы собрался поговорить с ребенком.

— Послушай меня, девушка. Я тебе ничего плохого не сделаю, обещаю. Даже отпущу. Если ты сейчас не соврала, то от твоей руки пал мой злейший враг, понимаешь? Одно условие — чтобы я тебе поверил, ты должна мне рассказать все подробно и по порядку; я тоже был в том замке и сразу пойму, если ты будешь лгать.

Киара облизала пересохшие губы и закашлялась.

— Воды мне можно попить? — она показала на свой рюкзак.

Гвардеец молча кивнул, потом подтянул рюкзак к себе, немного покопался в нем и вытащил ее фляжку.

Напившись, Киара подняла на него глаза:

— Если расскажу — отвезешь меня к лекарю? Самой мне не добраться, а в деревне здесь у вас должен быть, поди?

— Хорошо, — коротко кивнул мужчина, — обещаю. Взгляд его, устремленный на Диверсантку, стал необычайно серьезным.

Бастиан внимательно слушал рассказ девушки, стараясь не упустить ни малейшей детали. Замок Тивелиуса она описала точно таким, каким он сам увидел его вчера на рассвете; а внезапная суета в крепости и устремившийся за ворота поисковый отряд могли быть только реакцией на его отчаянный прыжок в озеро.

Да, похоже, все сходилось. Аларис, возбужденный от выпитого и почти уверенный в том, что Бастиан разбился насмерть, поспешил объявить себя герцогом — еще до того, как его люди обнаружили бы тело. И эта девушка… диверсантка, посланная сюда, чтобы убить его самого, прикончила Алариса.

Что же ему теперь с ней делать? Отпустить девушку восвояси Бастиан, конечно же, не мог — тем более, что ей действительно нужен врач. Взять ее с собой в Пламенную Скалу означало раскрыть свою личность: девчонка явно не знала точно, как должен был выглядеть тот, кого ей поручили убить, что само по себе показалось герцогу странным. Кроме того, тогда она немедленно попытается исправить свою ошибку.

Наверное, ему надо бы скрутить ее по рукам и ногам и доставить в столицу силой, где и судить за шпионаж и покушение на убийство коронованной особы, со всеми вытекающими последствиями. С другой стороны, герцог не мог этого сделать: он не ощущал никакой личной вражды к этой девушке. Конечно же, они были врагами, находящимися по разные стороны баррикад — но она, как и солдаты его армии, просто выполняла приказ. Кроме того, ненависть герцога по отношению к Дракону и его приверженцам значительно ослабла после всего, переосмысленного этой ночью. Бастиан даже начал серьезно задумываться о том, чтобы оставить свои притязания на Зеленую Территорию.

А самое главное, несомненно, это то, что девушка убила Алариса, этого поганого пса — и как же после этого можно было отправлять ее на смерть?

— Послушай, а звать-то тебя как? — поинтересовался герцог.

— Киара, — ответила девушка, осторожно ощупывая свою лодыжку. Ее платье было вымазано грязью и алым травяным соком, а кроме того, прорвано в нескольких местах: сквозь многочисленные прорехи виднелось загорелое, крепко сбитое тело.

— Ладно, Киара, — Бастиан с некоторым усилием перевел взгляд на ее лицо. — Похоже, ты говоришь правду. Убив герцога, ты оказала нам неоценимую услугу, поэтому я тоже помогу тебе. Мы не враги, так что бояться тебе больше нечего.

— Кому это «нам»? — недоверчиво поинтересовалась девушка, а потом сразу же добавила:

— А я и не боюсь, с чего ты взял?!

Герцог улыбнулся — ему положительно нравилась эта миниатюрная воительница. Отважная и порывистая, совсем непохожая на тех девушек, которых ему довелось узнать раньше.

— Нам — это тем лордам и офицерам, которые не желают войны с Драконом, — ответил ей Бастиан. — Тем Высокородным, кому не по нраву установленные герцогом порядки. Можешь считать нас… своего рода тайным союзом.

Киара молчала, настороженно поглядывая на него большими миндалевидными глазами.

«Наверное, не верит», — подумал Бастиан, — «но что я могу ей еще сказать?»

Он намеренно решил не выспрашивать девушку о том, как она попала в Алый Лес, а также о прочих деталях ее миссии, удовольствовавшись только рассказом о произошедшем этой ночью в замке. Конечно же, герцогу не терпелось узнать обо всем подробно — но всему свое время.

— Можно, я посмотрю? — он показал на ее лодыжку. — Герцог, вообще-то, мало что смыслил в целительстве, но в ранах и увечьях разбирался — сказывались долгие годы обучения военному ремеслу.

Девушка кивнула, и с трудом передвинула ногу, обеими руками вцепившись в края валуна.

Бастиан внимательно осмотрел синевато-желтую припухлость, распространившуюся от ступни до середины икры: открытой раны нигде видно не было, кожа вроде бы не выглядела воспаленной. Потом обратил внимание на то, что стопа девушки была слегка подвернута под неестественным углом.

— Пошевелить пальцами можешь?

Киара чуть подогнула пальцы, зашипев от боли — на лбу у нее выступили крупные капли пота.

— Больно? — спросил герцог, осторожно ощупывая лодыжку.

Девушка молча кивнула. Наверное, он мог бы и не спрашивать.

— Я наложу тебе шину, — решил Бастиан, — а дальше пусть лекарь посмотрит.

Ему уже приходилось встречать такие вещи — скорее всего, ее стопа была сильно вывихнута, и ее нужно было вправить; сам он не решился произвести подобную операцию, хотя пару раз и наблюдал за тем, как это делается.

Неподалеку торчал обломок поваленного бурей ствола, из которого Бастиан выломал две подходящие по форме широкие щепы; затем, ловко орудуя кинжалом, срезал и очистил от листьев длинный побег плюща, из которого получилась достаточно крепкая веревка.

Тщательно закрепив шину на ноге девушки, герцог распрямился и окинул ее оценивающим взглядом — весила эта диверсантка явно поменьше того тяжелого боевого облачения, которое ему нередко приходилось надевать на турнирах. Наверное, дотащить ее на плечах до ближайшей из рассыпанных вокруг замка лесных деревень будет не очень трудно.

— Киара, нам нужно раздобыть коня, — сообщил он девушке, окончательно решив про себя, чтó будет с ней делать, — так что сейчас отправимся искать деревню. Я понесу тебя, если ты не против?

— Ну, у меня, наверное, выбора нет? — скривилась Киара, пытаясь пошевелить больной ногой. — Только деревню искать не надо, конь у меня есть. Вчера, по крайней мере, был.

— Отлично, — обрадовался герцог, — и где же он?

— Недалеко, — девушка указала в сторону тракта, — через дорогу там рощица, а за ней овражек. Я место помню — если окажусь на тракте, сразу пойму, куда идти.

— Хорошо, — протянул ей руки герцог, — давай, возьму тебя на плечи, покажешь путь.

Киара не пошевелилась.

— Мои ножи.

— Что твои ножи?

— Ножи я здесь не оставлю, понял? — снова взъерошилась девушка, — без них я никуда!

Бастиан молча кивнул, потом подобрал из-под валуна нож, едва не стоивший ему жизни, и заткнул его за пояс рядом с тем клинком, что вытащил из земли. Заброшенный в кусты пояс с двумя другими ножами герцог обмотал вокруг своего предплечья на манер браслета и крепко затянул — обе руки были заняты, а отдавать Киаре ее оружие он пока не собирался.

— Ладно, — буркнула Диверсантка, внимательно следя за ним глазами, — потом мне их отдашь, понятно?

— Отдам, зачем мне твои ножи, — усмехнулся герцог, помогая ей надеть рюкзак и поднимая к себе на плечи, — когда увижу, что ты мне доверяешь.

Осторожно пробравшись сквозь заросли кровяники, обильно усыпанные темно-розовыми плодами, Бастиан выбрался на опустевший тракт. Сломанный Коготь все еще горел, протягивая в небо длинные щупальца угольно-черной сажи. Размываемые ветром, они разбухали и переплетались, пропитывая проплывавшие мимо багровые облака причудливыми узорами.

Киара повертела головой по сторонам; прищурившись, посмотрела на карминовый шар солнца и уверенно показала рукой направление.

Бастиан снова углубился в лес и двинулся в указанную сторону, стараясь не зацепить девушку о колючие ветви злоярышника, образующие над головой плотную, порой непроглядную сеть. Диверсантка помалкивала, крепко вцепившись руками ему в плечи — хватка у нее была на удивление сильной для такого почти невесомого создания.

Деревья постепенно редели, тут и там начали попадаться небольшие, залитые солнцем полянки, поросшие мягким ковром густой травы. Корни деревьев здесь были усеяны целыми колониями винно-красных цветов с колокольчатыми головками, широко раскрывшимися навстречу ярко светившему с небосклона солнцу.

День сегодня обещал быть таким же жарким, как и вчера, подумал Бастиан — щедрое тепло светила разливалось по всем его членам, поминутно наполняя уставшее тело новыми силами.

Девушка толкнула его в плечо, показывая на видневшийся слева между деревьями просвет.

— Вон, тот овражек — там я коня привязала, — сообщила она хрипловатым голосом, а затем вдруг свистнула как-то по особому — негромко, но довольно пронзительно: так, что у герцога немного заложило уши.

В ответ на ее свист из-за деревьев раздалось странно знакомое конское ржание. Выйдя к небольшой, со всех сторон окруженной гигантскими соснами балке, Бастиан не поверил своим глазам.

Привязанный к стволу раскидистого смертовника, на склоне оврага мирно пощипывал травку его собственный жеребец, иссиня-черный Огнеглаз. Почуяв приближение людей, конь беспокойно покосился багровым глазом, взрыл копытом землю, но сразу же успокоился и снова коротко заржал, признав своего хозяина.

— Ты осторожней с ним, норовистый больно, — сообщила ему сверху девушка.

Бастиан незаметно для нее улыбнулся и подошел к жеребцу, ласково поглаживая его по крутой мускулистой шее. Киара, свесившись с плеча герцога, потрепала Огнеглаза по носу.

«Откуда у нее мой конь?» — недоуменно подумал Бастиан, аккуратно ссаживая девушку на землю.

К седлу жеребца был приторочен короткий лук с полным стрел колчаном. Судя по всему, девушка наткнулась на него в лесу после того, как испуганный Огнеглаз сбежал во время нападения зеленой твари. Но как, черт возьми, ей удалось его приручить? Вороной мало того, что не позволял забираться на себя никому, кроме хозяина — к нему и приближаться-то осмеливался далеко не каждый.

— А знатный у тебя конь, — одобрительно покосился на девушку Бастиан, — такие здесь нечасто попадаются.

— Ну да, — Киара развязала рюкзак и сделала пару глотков из своей фляжки, — в лесу я его нашла. Там, на дороге, — она ткнула пальцем куда-то сквозь деревья, — сражение ночью было; отсюда езды часов пять. Полно дохлых гадов валяется, куча горелая и пятеро ваших, убитые. Видать, кого-то из них жеребец.

Она засунула флягу обратно в рюкзак, туго затянула тесемки и хмуро глянула на герцога:

— Ладно… союзник… вези меня теперь к лекарю, как обещал.

Бастиан взялся за седло, чтобы проверить подпругу коня, и в этот момент кусты на другой стороне оврага зашевелились.

Киара вся подобралась, рука ее инстинктивно метнулась к поясу — и опустилась, не обнаружив привычных ножей. Герцог сорвал со спины жеребца лук, наложил стрелу и прицелился, готовый выстрелить в первое, что покажется ему на глаза.

В кустах что-то зашуршало, громко треснуло, а потом ветки раздвинулись, и наружу высунулась окровавленная голова гигантского кролика.

Девушка тихо ахнула — зрелище и впрямь было не из приятных. На морде животного застыла жутковатая предсмертная гримаса, глаза были выкачены, между клыками свешивался длинный посиневший язык. Слегка подергиваясь, мертвая голова начала совершать странные движения: вверх-вниз, вправо-влево, потом по кругу, пачкая кусты крупными каплями крови.

— Что это за дрянь такая? — сдавленным голосом спросила девушка.

Бастиан не ответил. Прикинув расстояние до кустов, он передвинул наконечник стрелы, целясь чуть выше и левее дергающейся головы, и спустил тетиву, сразу же выхватив из колчана вторую стрелу.

В зарослях заворчало и гулко ухнуло, кроличья голова взмыла вверх, затем рванулась в сторону; герцог, не теряя времени, выстрелил еще раз.

Голова выпала из зарослей, покатившись на дно оврага. Ворчание перешло в низкий рев, вся стена кустарника вдруг заколыхалась, затрещала, и оттуда начало медленно выбираться бледно-розовое, покрытое шипами и колючками бесформенное туловище. Усаженное извивающимися щупальцами тело мозгоедки — а Бастиан сразу узнал эту тварь — венчала голова вытянутой формы, состоявшая почти из одной только зубастой пасти.

Повертев башкой по сторонам, мозгоедка сфокусировала на них взгляд пустых белесых глаз, и принялась медленно приближаться, волоча неуклюжее тело по земле при помощи коротких, похожих на тумбы отростков. Обе стрелы герцога попали в цель и торчали у твари из брюха, не причиняя ей, однако, видимого вреда.

Бастиан выпустил еще одну стрелу и промахнулся. Огнеглаз фыркнул и взвился на дыбы, едва не выбив оружие у него из рук.

— Лук мне давай, скорее! — крикнула девушка. — Я его прикончу!

Бастиан подскочил к ней, одной рукой подхватил и забросил на спину коня, запрыгнув в седло сзади. Киара взвыла от боли и крепко вцепилась в гриву жеребца, стараясь не свалиться на землю. Герцог кое-как прикрепил лук к седлу, сунул кинжал за пояс и развернул коня в сторону тракта — как раз вовремя, потому что обезумевший Огнеглаз явно собирался наброситься на подползавшую все ближе мозгоедку. А это бы означало верную смерть для них обоих.

— Черта с два ты ее прикончишь! — проревел Бастиан, изо всех сил стараясь совладать с конем. — Ее вдесятером рубить надо, стрелами только задержишь! Крепче держись!

Наконец, ему удалось пустить коня в галоп, и они рванули с места, одним прыжком перемахнув через балку — Огнеглаз несся напролом, храпя и едва не задевая боками деревья. Бастиан, руки которого были заняты поводьями, наклонился вперед, всем телом прижимая девушку к конской шее.

Шумно раздувая ноздри, жеребец вынес их на тракт, оставив уродливую тварь далеко позади. Бастиан с трудом развернул коня, который вознамерился было поскакать в сторону замка, и слегка натянул поводья, сдерживая взятый Огнеглазом бешеный темп: неповоротливому чудовищу их было уже не догнать.

Через некоторое время успокоившийся жеребец позволил уговорить себя пойти рысью, и герцог снова уселся в седле прямо — он больше не опасался, что Киара слетит на землю. Та что-то проворчала себе под нос и поправила на плечах рюкзак, подхваченный в самый последний момент.

— Весело у вас тут, смотрю, — обернулась к нему девушка, — без охраны в лесу не погуляешь. За грибами, поди, целым отрядом выезжаете?

Герцог хмыкнул, уловив в ее голосе нотку сарказма.

— У вас не так? Поспокойнее в лесах-то?

Он и сам прекрасно знал о том, что леса Зеленой Территории — настоящий рай по сравнению с его владениями. Осведомители рассказывали ему даже о детях, которые в одиночку и без опаски ходили лесными тропками, по крайней мере, при свете дня. В Алом Лесу безоружному и днем находиться было опасно, не говоря уже о ночи.

— Наш лес — друг нам, — просто ответила Киара, — а ваш вам, думается мне, смертельный враг. Что это за чудо-то было в кустах? Зачем дохлой башкой трясло?

— Мозгоедка, — пояснил герцог, — приманивает потенциальную добычу кусками мяса предыдущей жертвы. На людей она вообще-то охотится редко, поэтому и не в курсе, что мы не питаемся кроличьими головами. Наверное, приняла нас за плотоядных обезьян.

— А чем она приманила того кролика, интересно знать? — осведомилась девушка. — Гигантской морковкой?

Наверное, она пошутила, подумал герцог — но в чем суть шутки, он не понял.

— Почему морковкой, мясом, как обычно. Гигантские кролики — это падальщики, они пожирают трупы.

— Нет, ну а если она охотится на кого-нибудь травоядного? — не отставала Киара.

— На травоядных животных здесь почти никто не охотится, — терпеливо объяснял Бастиан, — их мясо, как правило, ядовито, из-за поедаемых лесных растений. Тем более, что в Алом Лесу намного больше хищных видов.

— Ну и дела, — проворчала девушка, — кролики — трупоеды, травоядные — ядовиты; а еще хищники, куда ни плюнь. Как здесь вообще люди живут, в лесу-то?

— Увидишь лесную деревню — поймешь, — ответил Бастиан.

Он чуть подстегнул Огнеглаза поводьями, переводя жеребца в галоп. Казалось, тот даже и не замечал дополнительного веса его пленницы, поэтому пошел легко и свободно, очевидно радуясь возможности как следует поразмяться.

Девушка напряглась, снова вцепившись в конскую гриву. Наверное, тряска беспокоила больную ногу, но постоянно двигаться рысью они все равно не могли. Потерпит, решил герцог: если совсем невмоготу станет, можно будет немного отдохнуть. Все лучше, чем попасть на обед к мозгоедке или нарваться на солдат из Кровавого Копья.

Наверное, добраться до столицы до наступления темноты все равно не получится — поэтому пару часов им придется ехать по вечернему лесу. Хорошо было бы, конечно, встретить по дороге патруль; с другой стороны, Бастиан хотел как можно больше выспросить у девушки еще до того, как она узнает, кто он такой.

Какое-то время они скакали молча. Впереди показалась движущаяся навстречу цепочка крестьянских телег, каждую из которых сопровождал вооруженный до зубов конный солдат. Бастиан подстегнул Огнеглаза, и они пронеслись мимо прежде, чем кто-либо из простолюдинов успел опознать его коня.

«Если они едут в Коготь», — подумалось герцогу, — «то их ожидает сюрприз».

— Послушай, Киара, — обратился он к девушке, — я отвезу тебя в нашу столицу, Пламенную Скалу. Лекаря здесь найдешь далеко не в каждой деревне, не говоря уже о тех, кто действительно на что-то способен. А в городе у меня есть особняк и знакомый врач — спрячем тебя там, пока не подживет нога.

В принципе, это была почти чистая правда.

— Ладно, — отозвалась Киара, — в столицу, так в столицу. Но не забудь, потом ты меня отпустишь, как обещал.

— Конечно, — покривил душой Бастиан, — ты свое дело сделала, теперь очередь за нами. Можешь возвращаться обратно, к своим вождям. Кстати, ты далеко отсюда перешла?

Девушка помолчала, затем нехотя пробормотала себе под нос:

— Далеко, да. Пешком не добраться. Так что мне лошадь потом понадобится, хорошо?

— Коня ты получишь, само собой, — ответил герцог.

Он уже почти решил для себя, что рано или поздно отпустит эту девушку. Судить ее за покушение на убийство Бастиан не собирался, навечно лишать свободы, держа при себе пленницей — тоже. Однако сперва герцог хотел выудить из девчонки как можно больше сведений: в первую очередь его волновали мотивы, побудившие вождей возжелать его смерти именно сейчас. Знали они о подготавливаемом им массовом переходе целой армии? Если да, то из каких источников? Существуют ли и другие наемные убийцы? Что ей известно о вторжении с Белой Территории?

Не менее интересной была также возможная связь клановых вождей с покойным Аларисом.

В том, что его брат действительно был мертв, Бастиан практически не сомневался. Киара призналась в содеянном сама, а только сумасшедшая могла бы оговорить себя перед незнакомым гвардейцем, не будучи виновной — зато рискуя быть убитой на месте. А эта девушка совсем не производила впечатления душевнобольной.

Кроме того, герцогу интересно было бы узнать и про временные порталы, о которых постоянно твердили Советники. Судя по всему, эта диверсантка воспользовалась одним из них, появившись где-то совсем недалеко отсюда. Конечно, теоретически она могла прийти и с юга, перейдя через постоянную Границу — но в таком случае девушка должна была бы находиться в пути уже как минимум несколько месяцев. В это Бастиану верилось с трудом: Алый Лес прикончил бы ее гораздо раньше — или же Киара явилась в его владения не одна.

Как девушка отреагирует на то, что подобравший ее гвардеец на самом деле окажется именно тем, кого ей было поручено прикончить, герцог не знал. Странно, но это неведение рождало в нем какое-то острое, почти азартное чувство: а вдруг Киара оценит то, что Бастиан сохранил ей жизнь и перестанет видеть в нем врага? Быть может, она переменит свое мнение о герцоге Алого Леса после того, как узнает, что он собирается заключить перемирие с вождями? После того, как узнает о нем… побольше?

Герцогу очень надеялся на то, что ему удастся убедить Киару сотрудничать — потому что он не был уверен в том, как поступит с девушкой, откажись она говорить вовсе.

Он не хотел, очень не хотел применять к ней силу.

То и дело морщась от боли, Диверсантка изо всех сил старалась усидеть на мчащемся во весь опор жеребце, по возможности щадя свою ногу. Она решила не жаловаться и не показывать, как ей больно — по крайней мере до тех пор, пока еще могла терпеть. Если бы не увечье, она бы, наверное, попыталась выхватить у гвардейца из-за пояса свой нож и перерезать ему горло — хотя, может быть, и нет.

Киара не знала, как ей относиться к этому мужчине. Она прекрасно понимала, что в сложившейся ситуации именно он является ее надеждой на спасение — офицер не прикончил ее там, в лесу, прямо на месте; а это говорило в пользу того, что он действительно является врагом убитого ей герцога. Девушка знала, что эти так называемые Высокородные обычно ни на грош не ценят жизнь тех, кого называют «простолюдинами», не говоря уже о таких, как она, разведчиках с Зеленой Территории.

Этот же обращался с ней… если не предупредительно, то вполне корректно. Вряд ли, конечно, красноглазый в корне изменил свое мнение о ее народе: обещание обеспечить ее убежищем в столице, медицинской помощью и конем Киара расценивала, как своего рода награду за убийство герцога.

Девушка внезапно подумала о том, что совсем недавно вполне смирилась с мыслью о смерти, готовясь выполнить свое задание буквально любой ценой. Киара понимала с самого начала — в тот самый момент, когда давала вождям свое согласие — что миссия эта с большой вероятностью будет стоить ей жизни. И пойти на это Диверсантка решила не только для того, чтобы спасти зеленый мир.

Наверное, она просто устала. Жизнь, состоящая из постоянных скитаний, сражений и убийств, постепенно поблекла и потеряла всякий смысл; девушка начала ощущать себя бездушным оружием в чужих руках — острым и опасным снаружи, но сильно проржавевшим и истончившимся внутри. Казалось, она может не выдержать и переломиться в любой момент: Диверсантка все чаще удивлялась тому, что это до сих пор все еще не произошло.

Время от времени Киара задумывалась над тем, куда она попадет, если погибнет здесь. Впрочем, особой разницы все равно бы не было: снаружи ее жизнь мало чем отличалась от той, которую она вела на Территориях.

И тем не менее, прямо сейчас умирать она вовсе не собиралась — тем более, что задание было выполнено, и у нее даже появились неплохие шансы спастись.

Вот подлечу ногу, подумала Киара, вернусь домой, а там посмотрим. Может быть, ей нужно просто разыскать Рэндалла и поговорить с ним обо всем начистоту. Заставить его не увиливать и признаться наконец в том, что он к ней чувствует — если вообще чувствует, и как собирается жить с этим дальше.

Кроме того, Киара захотела во что бы то ни стало навестить ту странную девочку по имени Тилли, встреченную ей в приграничной деревне. Ребенок заинтересовал ее, как и вся эта непонятная история, произошедшая с тамошними жителями. Интересно, удалось ли лекарям или жрецам снова пробудить их к жизни? Нужно посетить эту деревню, подумала Диверсантка, и забрать с собой девочку, если она того захочет. Отчего-то ей показалось тогда, что Тилли была несчастна даже в своей собственной семье — и еще девчушка чем-то напоминала ей саму себя в детском возрасте…. правда, сама Киара своих родителей не знала вовсе.

Они скакали на восток вот уже несколько часов подряд, остановившись всего один раз, чтобы напоить коня из пересекавшей тракт под мостом небольшой речушки. Киара поела немного хлеба и фруктов из своих скудных запасов — офицер от еды отказался. Хорошо, что он предупредил ее насчет местных растений, подумала девушка: наверное, незнакомые ягоды и плоды здесь даже и пробовать не стоит.

Гвардеец постоянно заговаривал с ней, задавая вопросы о переходе, задании или же ее отношении к назревающей войне между Красной и Зеленой Территориями. При этом он довольно неумело делал вид, что больше всего интересуется самой Киарой, ее историей и мировоззрением, а не какими-то конкретными сведениями. Старался, чтобы их разговор не походил на допрос, постоянно намекал ей на то, что она оказала «им» неоценимую услугу, а потому может довериться ему целиком и полностью.

Девушка отвечала большей частью туманно и односложно, в свою очередь даже не пытаясь узнать имя этого гвардейца. Какая, в конце-то концов разница, как его зовут? Пусть и не надеется на то, что она поделится с ним хотя бы толикой того, что знает. Даже если офицер и его сообщники действительно планировали свергнуть герцога, это еще не делает их друзьями Зеленых — а тонкости местной политики Киару совсем не интересовали.

Они снова двинулись в путь, и скоро достигли того места, где посреди дороги все еще возвышалась обугленная, остро смердящая куча непонятно чего. Трупики мелких тварей хрустели под копытами коня, словно яичная скорлупа, а вот тела гвардейцев куда-то исчезли.

Неудивительно, решила девушка, с такими-то милыми лесными жителями. Сожрали, наверное, вместе с мундирами.

Поводья натянулись и черный жеребец резко замедлил ход; гвардеец внимательно обшаривал взглядом заросли по обеим сторонам дороги, не обращая внимания ни на зловонное пожарище, ни на покрывающий дорогу слой дохлых существ. Видимо, подобные вещи здесь были не в диковинку.

Так ничего и не обнаружив, офицер снова пришпорил коня, и они понеслись дальше, оставляя за собой бесконечные ряды шипастых кустов и плотные, почти сплошные стены деревьев, исполинскими копьями возносящихся к розовеющему небу. Время от времени с веток с пронзительными криками срывались вспугнутые конем стаи крупных пунцовых птиц; в кустарнике то и дело что-то шевелилось, громко треща ветками и подвывая, но так и не показывалось наружу.

Боль в ноге незаметно притупилась, ослабнув до такой степени, что девушка уже не закусывала губу при каждом толчке, подбрасывавшем ее на спине коня. Может быть, это всего лишь вывих, и никакого опасного воспаления нет? Хорошо бы, конечно, поскорее попасть к лекарю — больше всего Киара сейчас опасалась того, что ей придется долгое время лежать, прикованной к постели, в полубеспомощном состоянии.

Пару раз им повстречались конные разъезды. Закованные в тяжелые латы всадники на мощных, широкогрудых лошадях поспешно разъезжались по обеим сторонам дороги, освобождая им путь. Гвардеец, не замедляя хода, промчался мимо, не обращая внимания даже на попытку одного из конников его окликнуть. Киаре показалось, что тот выкрикнул им вслед что-то насчет герцога, но тракт заложил крутой поворот, и налетевший порыв ветра унес эти слова в сторону.

Постепенно он оставил свои попытки вытянуть из нее информацию и надолго замолчал, думая о чем-то своем. Потом, ближе к вечеру, когда небо уже начинало темнеть, постепенно наливаясь сочным пурпуром, офицер снова окликнул ее по имени:

— Послушай, Киара.

— М-м-м? — полуобернулась к нему девушка.

— Я понимаю, ты мне пока не доверяешь; и вообще, не хочешь сейчас ничего рассказывать.

«Пока, надо же. Он думает, я завтра проснусь в его особняке и сразу же начну доверять», — подумала Диверсантка, а вслух ответила:

— Нога у меня болит. Далеко еще до города-то?

Гвардеец взглянул на небо.

— Немного осталось, не больше часа. Так вот, о чем я тебя еще хочу спросить, пока ты… пока мы не приехали. Можешь мне ответить на один-единственный вопрос? Личный?

— Смотря какой, — удивленно проговорила девушка. Что это еще за поворот такой?

Гвардеец резко натянул поводья. Вороной всхрапнул и остановился, мотая головой и разбрасывая копытами щебень.

— Что это значит — когда ты не можешь перестать думать о человеке… девушке? Когда тебе постоянно хочется быть рядом с ней; когда каждый, проведенный без нее день кажется пустым? Если ты готов пожертвовать своими лучшими друзьями, рисковать всем, что у тебя есть — ради нее? И при этом тебе неважно, испытывает ли она то же самое по отношению к тебе самому; и неважно, что она обо всем этом думает: главное, чтобы всегда была рядом?

Он замолчал, тяжело дыша и буравя ее взглядом багровых глаз.

Киара помолчала, потом серьезно взглянула ему в лицо и коротко ответила:

— Любовь это называется. Страстная.

— Любовь? — с видимым удивлением повторил за ней гвардеец. — Ты имеешь в виду, такая, как у простолюдинов… ну, то есть, у подобных тебе?

Диверсантка горько усмехнулась про себя — она-то как раз давным-давно разучилась испытывать эти чувства. Не говоря уже о том, чтобы кто-нибудь ощущал нечто подобное к ней самой.

— Ну да, любовь и есть. У вас, Высокородных, она что, по-другому проявляется?

Гвардеец отвел взгляд. Руки его крепко стиснули поводья, костяшки пальцев побелели от напряжения.

— У нас ее не бывает вообще, — процедил он сквозь зубы и с силой пришпорил жеребца.

Вороной пронзительно заржал и сразу же рванул с места со скоростью, близкой к карьеру. Копыта его гулко ударяли в заскорузлую землю, взметая за собой тонкие облачка пыли.

Остаток пути до города он с ней больше не заговаривал.

Когда уже почти совсем стемнело, тракт начал расширяться, а непроницаемая стена леса — быстро редеть, вскоре сменившись свободными от деревьев полями.

Киара вгляделась в даль: перед ними вырастала подпирающая небо громада необъятной скалы, вершина которой пылала рубиновым пламенем, словно гигантский маяк. Время от времени скала выбрасывала снопы искр в переливающееся всеми оттенками красного небо. Такого величественного зрелища Диверсантке видеть еще не приходилось — пораженная, она во все глаза уставилась на огненную гору.

У подножия скалы высилась массивная, обнесенная тройным кольцом стен крепость со множеством башен и возвышавшимся над ними роскошным дворцом, увенчанным блестящим куполом в виде короны. Отблески буйного пламени ярко играли на отполированной золотой поверхности; казалось, что корона движется и постоянно меняет форму.

К стенам замка прилепился сам город: расположенные идеальными концентрическими кругами дома с двускатными крышами; тут и там тонкие, словно иглы, шпили; несколько круглых бронзовых куполов и огромные статуи, размерами своими превосходящие самые высокие дома.

— Пламенная Скала, — с нотками гордости в голосе сообщил ей офицер, — столица Алого Леса.

Ворота города были широко открыты, и оттуда навстречу им двинулся конный разъезд с факелами — на этот раз, похоже, не собираясь освобождать дорогу. Когда всадники приблизились, Киара заметила, что все они были Высокородными, гвардейцами в алых мундирах с эмблемой правящего дома на груди.

Остановившись в нескольких шагах от них, гвардейцы повели себя странно — вместо того, чтобы, как ожидала Киара, начать выяснять, кто они такие и откуда явились в столицу, всадники спешились и отсалютовали человеку, сидевшему в седле позади нее. Один из них, в украшенном пышным плюмажем шлеме, приблизился, поднимая повыше свой факел.

— Ваше высочество, — почтительно проговорил он, — приветствую вас в Пламенной Скале. С вами все в порядке, вы не ранены? Прикажете доложить его светлости? Господин наместник велел разыскивать вас по всей округе…

Сильные руки внезапно обхватили Киару сзади за туловище, прижав ее руки к бокам и лишив возможности двигаться.

— Тихо, девочка, — прошептал ей на ухо его голос, — спокойно, без резких движений. Если не будешь делать глупостей, я все тебе объясню. Позволь мне тебе помочь.

Киара молчала, с ужасом осознавая происходящее и не в силах пошевелить даже пальцем.

— Эта девушка находится под моим покровительством, — звучным голосом заявил Бастиан, — ей будут отведены покои во дворце. Да, и немедленно вызовите туда моего личного лекаря — она ранена.

Человек с плюмажем на шлеме низко поклонился, метя перьями дорожную пыль.

*************************

Эванна рывком распахнула окно, вглядываясь в расстилавшийся внизу замковый двор. Что-то было не так, она ощущала непонятное присутствие чего-то постороннего… неправильного… не вписывающегося в ее планы.

Во двор медленным шагом въезжала кавалькада конных гвардейцев: впереди всех на своем огромном черном жеребце ехал герцог. Эванна сразу его узнала, несмотря на странный наряд, отсутствие парадного шлема и довольно помятый вид.

Одетый в потрепанный гвардейский мундир, Бастиан крепко обнимал сидящую впереди него длинноволосую девчонку в крестьянском платьице, одна нога которой бессильно свешивалась вниз, обвязанная какими-то палками.

Эванну бросило в жар, ногти ее скрежетнули по твердому граниту подоконника.

Кто это еще такая? Почему он ее обнимает? И меч, почему у него нет при себе меча?

Она никак не могла избавиться от неприятного ощущения чужого, которое заставляло Эванну чувствовать себя не в своей тарелке. Что все это значит? И почему ее так сильно беспокоит эта девчонка? Беспокоит и в то же время чем-то притягивает к себе.

Герцог внизу спешился, снял девушку с коня, взял ее на руки, словно малое дитя, и быстрым шагом скрылся во дворце. Сопровождавшие его всадники рассеялись по двору: один из них двинулся по направлению к башне Советников, двое других последовали вслед за Бастианом.

Эванна отошла от окна и осушила целый бокал прохладного розового вина: сейчас ей нужно было немного успокоиться.

Потом, подождав примерно с полчаса, она вышла на лестницу и кликнула одного из охранников, здоровенного детину в тесной кольчуге и с булавой наперевес.

— Эй ты, как тебя… позови сюда его светлость наместника!

— Никак невозможно, госпожа, — ответствовал детина, — господин Мелвин вызван на совещание к его высочеству.

— Тогда советника Лилиана, быстро!

Детина виновато поскреб в затылке.

— Того тоже не могу, госпожа Эванна: его высочество приказал и всех Советников созвать. Может быть, кликнуть вам начальника стражи? Эт’ я живо…

— Да на кой мне твой начальник, — отмахнулась девушка. — Ты мне лучше вот что скажи — что это за девчонка, которую привез герцог? Кто такая, откуда?

— Не могу знать, — виновато потупился солдат, — сказано было только, мол, почетная гостья его высочества. Всяческие почести велено оказывать, комнаты ей во дворце выделить и никаких препятствиев не чинить. А кто да откуда, того нам говорено не было.

— Ладно, иди, — сморщила носик Эванна. Толку от этой дубины все равно никакого не было.

Но надо же как, а? «Почетная гостья», смотрите-ка. И комнаты во дворце — надо полагать, рядом с его покоями!

Спокойно, взяла себя в руки девушка, не будем выходить из себя. Завтра надо будет сходить посмотреть на эту гостью. Если получится, то и познакомиться с ней, поговорить по душам… прощупать ее как следует. Заодно и узнать у герцога, куда он засунул свой меч.

А пока, решила Эванна, нужно как следует выспаться: утро вечера мудренее.

Она подошла к окованному бронзой сундучку, в котором хранила свои личные вещи, порылась в нем и вытащила с самого дна небольшой круглый предмет, обмотанный невзрачной на вид тканью.

Размотав тряпицу, девушка некоторое время полюбовалась на причудливую игру разноцветных огней в сердцевине хрустального шара, а затем быстро скинула с себя всю одежду и растянулась на кровати прямо поверх одеяла, сжимая кристалл в кулаке.

Она долго не могла заснуть — камин опять натопили так сильно, как будто бы хотели изжарить ее тут живьем. Покрутившись и так, и этак, девушка встала, снова распахнула ставни и немного постояла около окна, каждой клеточкой обнаженного тела впитывая живительную вечернюю прохладу.

Когда Эванна, наконец, погрузилась в глубокий сон, ночь давно уже вступила в свои права, окутав город непроницаемой завесой тишины. Хрустальное яблоко в руке девушки слабо переливалось всеми цветами радуги, бросая причудливые отсветы на ее мраморно-белую кожу.

Снаружи на подоконник метнулась быстрая тень, в тусклом свете лампадки обратившаяся иссиня-черной птицей. Склонив голову набок, она несколько минут разглядывала спящую девушку алыми бусинками глаз, а потом вспорхнула и исчезла в ночи, растворившись в царящей за окнами тьме.

*************************

Дардариан скакал во весь опор, почти распластавшись по конской шее. То и дело нахлестывая свою кобылу, он вырвался далеко вперед, не обращая никакого внимания на предупреждающие окрики охраны. Самое главное сейчас было — как можно скорее вернуться домой, в Копье. Дома юноша всегда чувствовал себя в безопасности: он ненавидел и боялся леса, а в чужих владениях чувствовал себя очень неуютно.

Когда отца пристрелила какая-то девушка, в замке разразился настоящий ад. Кто-то распустил слух, что дяде удалось бежать; потом солдаты принялись орать про какое-то проклятие и кару небес, постигшие Алариса. Упоминали даже Алую Деву: один из часовых божился, что видел ее на стене с арбалетом.

Началась паника — часть гвардейцев отказались подчиняться его приказам и подняли мятеж. После недолгой, но кровавой схватки все они были уничтожены: лорд Малдиан остался верным своей присяге и защитил юношу от предателей.

После этого они немедленно взялись за простолюдинов: многие из них осмелились оказать вооруженное сопротивление, но были усмирены Даром Подвластия. Он приказал согнать все это стадо в конюшню и сжечь.

Потом юноша велел спалить и сам замок. Пусть там сгорит все, что только может гореть, повелел Дардариан. Он лично проследил за тем, чтобы огонь был разложен по всей крепости, в обеих башнях, кузне и во всех остальных грязных сараях, в которых ютилась челядь.

Когда старый кузнец воспротивился его воле, попытавшись защитить свое имущество, юноша проткнул его роскошным дядиным мечом и собственноручно запалил жалкую хибару.

Теперь этот клинок принадлежал ему. Даже если слухи были верны, и дядя остался в живых — а тела его в суматохе обнаружить так и не удалось — Дардариан все равно стал истинным герцогом Алого Леса. По дороге сюда отец объяснил ему, почему именно он, Аларис, имел больше прав на престол, чем Бастиан.

«Теперь отец убит, а это значит, что герцогом буду я», — подумал юноша, в очередной раз вонзая каблуки в бока кобылы. Тем более, что ему принадлежит парадное оружие династии: священный меч Трабиана Сильного.

Пальцы Дардариана нащупали инкрустированную драгоценными камнями рукоятку у пояса. С этим мечом в руках ему никто не осмелится противостоять. Войска лордов Териана и Галуса вот-вот подойдут к Кровавому Копью — союзники соединятся с ним и нанесут верным Бастиану отрядам сокрушительное поражение.

Отец посвятил его во все свои тайны. После того, как всем Высокородным Алого Леса станет известно о том, что Бастиан был узурпатором и лже-герцогом, на сторону Кровавого Копья встанет еще больше лордов.

Кроме того, подумал юноша, у него есть два отличных заложника. Когда они покидали пылающий замок, Дардариан приказал захватить с собой капитана герцогской гвардии. Другого пленника, сопровождавшего Бастиана гвардейца, он приказал бросить в огонь; старый хрыч не представлял для него никакой ценности — в отличие от Стендона, жизнью которого герцог весьма дорожил.

И еще этот простолюдин в подземельях Мазариана, именующий себя Драконом.

Отец поведал ему, что Советникам удалось познать истинную сущность своего узника. Божество Зеленой Территории зачем-то явилось в их владения, приняв обличье простолюдина, и тем самым оказавшись запертым в его теле. Если его, то есть это самое тело, убить, то Дракон немедленно освободится и вернется на свою Территорию. Пока же красноголовые держат его в темнице, с помощью своей магии не давая покинуть физическую оболочку, Змей практически бессилен и не в состоянии влиять на происходящее.

Отличный повод напасть на Зеленых и наголову разгромить этих дикарей, воспользовавшись беспомощностью их божества. С таким-то козырем в рукаве его, Дардариана, безоговорочно признают истинным герцогом все здравомыслящие лорды Алого Леса.

А если Бастиан, либо его преемники посмеют угрожать Кровавому Копью, то он сначала четвертует Стендона, а потом выпустит на волю Дракона. И гори оно все тогда синим пламенем.

Выхватив из ножен меч, Дардариан крутанул клинком над головой, одним ударом срезав нависавшую над дорогой толстую ветку. Ему вдруг ужасно захотелось отрубить кому-нибудь голову. Дворцовый палач говорил, что это дело непростое, требующее большого умения и достаточной физической силы. Надо будет приказать ему потренировать себя — в конце концов, будущий герцог Алого Леса должен уметь лично расправляться с предателями.

Отец всегда учил его, что с врагами сначала нужно пытаться договориться, и только потом их уничтожать. Дардариан же считал, что поступать надо в точности наоборот.

Сначала попытаться уничтожить; и только в том случае, если это не получится — попробовать обмануть.