Десять тысяч стилей. Книга двенадцатая

Глава 22. Гробница джинна

Клык змеи со скрежетом протесал плечо и не смог пробить Доспех Пятнадцати. Ливий в ответ ударил кулаком.

Удар изнутри сотряс череп змеи. Ее нёбо превратилось в кровавые лоскуты, и Ливий поспешил добавить еще один удар.

Голова взорвалась изнутри, раскидывая по полю боя ошметки. Ливий освободился от змеи, а с командиром фанатиков было покончено.

«Он убил Жамала», – подумал Хаттом, один из подручных Одноглазого. Хаттом всю жизнь прожил в Великой Пустыне – целых сто лет. Его считали хорошим воином, но никто не мог сравниться с Жамалом. Потомок Золотого был настолько силен, что легко справился бы с любым офицером Северной Линии. Хаттом был уверен: ни один потомок джиннов не смог бы одолеть Жамала в битве один на один.

И поэтому подручный Одноглазого наблюдал за боем с нескрываемым ужасом. Жамал, всегда контролировавший сражение, вынужден был защищаться, он не мог ничего сделать под давлением неизвестного «синемордого». В конце концов Одноглазый погиб, и даже подчиненная им кобра, Дарадам, которой Жамал скармливал провинившихся фанатиков, умерла от кулаков врага.

Не все дети пустыни осознали ужас ситуации. Кто-то посчитал, что смерть Жамала – это благо. Многие и вовсе впервые видели, как Одноглазый сражается. Его скованность в бою они расценили за максимум сил. И оттого совершенно не понимали, насколько силен их враг.

Стоило Ливию освободиться, и он вновь атаковал.

Фанатики не отступали. Здесь собрались самые верные последователи Золотого, они бы не убежали, даже зная, что умрут. Жамал погиб. Он был самым сильным, но в войске детей пустыни хватало и других хороших воинов.

На «синемордого» бросились трое: Хаттом, Ариз Ветер и Бунту. Даже не сговариваясь, они действовали, как одно целое. «Синемордый» убил Жамала – а значит, он должен был ослабнуть. Ведь потомку джинна нельзя убивать потомка джинна.

Ариз Ветер славился своей скоростью. Увы, кулак Ливия настиг его раньше – удар оставил во враге дыру, а заодно сдул сотню фанатиков позади Ариза.

Бунту появился из-под песка, как появились скорпионы. В руке он держал деревянную дощечку с ручкой. Эта дощечка была артефактом с наложенным на нее древним проклятием. Достаточно было один раз шлепнуть по врагу – и древнее проклятие начало бы действовать. Увы, Банту не успел этого сделать – второй кулак убил его, как и многих фанатиков позади. А дощечка, служившая семье Банту из поколения в поколения, рассыпалась от силы удара: ею и так пользовались семь веков.

Третьим был сам Хаттом. Его сабля, окутанная золотом, двигалась стремительно. Этот удар Хаттом оттачивал десятилетиями. И сабля достигла цели – полоснула врага по плечу.

Увы, это никак на отразилось на «синемордом».

– Быстро, – сделал комплимент Ливий, сразу же убивая Хоттома кулаком. Атака достигла Волка только потому, что пришлось отвлечься на двух других врагов.

Погиб не только Жамал, но и его ближайшие подручные. Удары Ливия разметали весь центр вражеского войска. Бой продолжался. Гули сильно пострадали, по одиночке они крутились во вражеских рядах, изо всех сил стараясь забрать с собой как можно больше.

Скорпионов осталось семь. Посмотрев на них, Ливий сразу переместился туда. Если с фанатиками гули могли справиться, то скорпионов Волк взял на себя.

Кулак уничтожил клешню и голову. Даже толстая броня скорпиона не спасала от ударов Красного Флага. И Ливий только разошелся: генерация не позволяла яри закончиться, поэтому Волк мог ударить еще много раз.

За несколько секунд у фанатиков не осталось скорпионов. Пришел черед жуков-скарабеев. Их применяли для укрепления строя, а не для атаки, но жуки все еще были опасными. Ливий уничтожил и их. А когда опасных зверей не осталось, Волк принялся своими ударами оставлять огромные прорехи в армии врага. Уже никто не был способен его остановить. Даже если в рядах фанатиков попадались сильные воины на уровне Великого Мастера, им оставалось только погибнуть. Атаки попросту уничтожались сокрушающей мощью Красного Флага, а скорость Ливия не давала ни ударить его с нескольких сторон, ни окружить.

Это была победа. Невероятно трудная, но победа. Сам Ливий не пострадал, чего нельзя было сказать о войске. Когда гули добили последних раненых фанатиков – они не желали оставлять в живых никого – пришла пора узнать потери.

Осталось сто десять гулей. Отряд Адоха потерял почти двести сородичей. Сам Адох выжил. Он убил скорпиона и немало фанатиков и до конца громко выкрикивал приказы гулям на языке, известном одному лишь презренному роду.

«Бойня», – только и подумал Ливий, оглядывая поле боя. Потери гулей были страшными, но по-настоящему поражали горы тел убитых фанатиков. Такую победу можно было бы назвать пирровой, ведь и от армии Ливия осталась только треть. Но цель была выполнена. Фанатиков Золотого уничтожили, а до гробницы, где запечатали Сахраджуджа, оставалось десять километров.

– Все, кто получили ранения, выстраиваемся в очередь. Подлечу, – сказал Ливий. Гули удивленно покачали головами.

Что удивило Волка, так это спокойствие презренного рода. Гули спокойно отнеслись к чудовищным потерям, и те, кого не ранили, уже стягивали трупы своих, чтобы ритуально сжечь. Но Ливий удивился еще сильнее, когда и трупы фанатиков стали стягивать в кучи. Их тоже собирались сжечь. Да, не так красиво, как трупы гулей, и все же презренный род выказывал уважение поверженным врагам.

Ран было много. Гули сражались остервенело, не жалея себя. Бой совсем недавно закончился, поэтому тела потомков джиннов распирало от силы. Их жажда крови поражала. У многих кожа на теле даже начала лопаться из-за чересчур выросших на время мышц – теперь становилось понятно, откуда раны у Адоха.

Ливий был хорошим врачом, поэтому быстро закончил с ранениями. Ныд тоже стоял в очереди. На теле ракшаса почти не было ран, кроме одной, весьма серьезной – дыры в спине. И Ливий знал, чем она оставлена.

– Рад, что живой. Скорпион?

– Скорпион, – ответил Ныд. Его лицо все так же оставалось воплощением злобы и ненависти.

Казалось, ракшасу плевать на яд, сопротивляемость просто поражала. Ливий применил пару техник, чтобы вывести отраву, помог ране затянуться и жестом дал понять, что можно идти. Но Ныд выжил бы и без помощи – тела ракшасов впечатляли.

Фелах тоже выжил и, что удивительно, совсем не пострадал. Вместе с другими гулями он таскал трупы, и с каждой минутой носильщиков становилось больше – за работу брались исцеленные Ливием.

– Хон, – произнесли сразу десять гулей. Трупы вспыхнули.

Никаких молитв, никаких речей. Лишь тишина, запах горящей плоти и гул огня. Волк стоял рядом. Все эти люди были ему чужими, и все же именно он вел их на войну. И, как командир, не мог остаться в стороне.

Еще гули оказались практичными. С трупов своих товарищей и врагов они сняли все ценное, сложив в горы снаряжения. Большей части оружия суждено было остаться здесь навечно – гули не потащили бы в долгий обратный путь обычные сабли. Но так можно было легко отсортировать добычу, и каждый взял бы то, что хотел сам.

– Ты будешь брать? – спросил Адох.

– Мне ничего не нужно, – ответил Ливий.

Когда с проводами и добычей было покончено, прошло пять часов. Может, армию фанатиков и удалось разбить, но работа Ливия никуда не делась. Могила Сахраджуджа была впереди.

За всю дорогу по Великой Пустыне на глаза Ливию и его людям не попалось ни одно здание. Поэтому появившиеся на горизонте песчаного цвета стены приковывали взгляд. Это и был пункт назначения: гробница Сахраджуджа.

«А ведь не просто закопали, скрыв под песками. Построили гробницу», – подумал Ливий, подходя к стенам. Гробница была выполнена в типичном стиле Ишбатаны с наклонными к центру стенами и несколькими этажами. Имелся даже вход, пусть и закрытый каменной плитой.

«Защитный барьер. Никто не сможет подойти к стенам и навредить им», – подумал Ливий, изучая ту силу, что отделяла его от гробницы. Это не была магия или ярь: принцип барьера находился на совсем ином уровне, не доступном человеку.

– Нужна разведка окрестностей, – сказал Волк. Адох кивнул и повернулся к своим людям, чтобы сформировать команды.

Стоило прочесать всю округу. Вдруг кто из фанатиков не успел на битву? В окрестностях никого не оказалось, и тогда гули, дождавшись отмашки Ливия, отправились обратно. Со своей работой они справились.

«Где-то через два месяца, когда печать почти исчезнет, Алхоам поделится защитой от желаний джиннов. Времени достаточно», – подумал Волк. Гули шли быстро и уже исчезли за горизонтом. Возле гробницы остались всего двое – Фелах и Ныд.

– А вы чего стоите? Отстанете, – сказал Ливий, уже зная, о чем хотят поговорить знакомые по Перевернутой Башне.

– Ты – не синемордый, – сказал Фелах. Ныд согласно кивнул.

Это было очевидно. «Синемордые» так не дрались. Ливий почти не использовал молнию, да и вообще полагался на кулаки, даже не нося с собой саблю. В серьезном бою не до сокрытия силы. И маскировку на себе Волк сохранял только для того, чтобы не было проблем с армией гулей.

– Да, я не из племени Алхоама, – с улыбкой кивнул Ливий.

– Тогда кто?

– Обычный человек, – ответил Волк, проводя ладонью по лицу, чтобы на пару секунд снять маскировку.

По перекошенному злобой лицу сложно было понять эмоции Ныда. Немногословный гуль тоже не спешил делиться своим удивлением, и все же Ливий его чувствовал.

– Ты даже не местный, – скрипуче произнес Фелах.

– Да, я из Централа. И величайший из джиннов попросил меня разобраться с одной проблемой, – вновь кивнул Ливий и повернулся к гробнице.

Ныд и Фелах все поняли. Они не знали о том, что Золотой – джинн. Но догадаться было несложно. В чем может нуждаться Алхоам и на что способен сильный человек? Лишь убийство джинна.

«Странно, я что-то ощущаю сквозь барьер», – подумал Ливий, вглядываясь в гробницу. Печать, поставленная жизнями джиннов, не могла быть такой тонкой. За барьером что-то едва уловимо ощущалось, и Ливий даже не мог понять, что это за чувство. Раньше этого не было, Волк готов был поклясться. И ощущение через барьер лишь нарастало с каждой секундой.

– Не думал, что люди могут быть настолько сильными, – сказал Фелах.

– Много таких в Централе? – спросил Ныд.

Ливий не слушал их. Нарастающее ощущение из-за барьера приковало все его внимание, и уже спустя две секунды Волк смог понять, что именно он ощущает. Но когда это произошло, было уже поздно.

«Ярость!», – пронеслось в голове Ливия прямо перед тем, как стены гробницы взлетели на воздух. Фелах и Ныд тоже успели почувствовать угрозу из-за барьера, но гораздо позже. Выхватив оружие, они приготовились к бою.

«Почему так рано?! Барьер не должен был пасть!», – подумал Ливий, стараясь понять, что делать дальше. Ситуация становилось слишком опасной.

Из песчаной пыли разрушенной гробницы наружу шагнуло существо. Его волосы ярко сияли на солнце, отражая солнечные лучи, как и все его тело. Казалось, будто существо выковано из драгоценного металла, как божки дикарей из джунглей. «Солнца» в этом создании было так много, что оно ослепляло и заставляло прикрывать глаза. Волк был уверен – существу нравится, когда людям приходится щуриться от одного лишь его вида.

«Золотой», – подумали одновременно Ливий, Фелах и Ныд. Сложно было не понять, кто стоит перед ними.

Существо, казалось, смотрело сквозь них. В трех воинах он не видел даже малейшей угрозы себе. Лицо Золотого было преисполнено аристократическим благородством, вот только даже на этой совершенной маске безупречности виднелись следы ярости. Джинн из древних времен был необычайно зол, и лишь его естество не давало ярости излиться наружу.

Фелах сделал шаг в сторону, заняв стойку для быстрого броска вперед. Золотой заметил это. Он сконцентрировал взгляд на троих бойцах перед собой и сказал:

– Вы убили моих потомков. Они должны были встретить меня. Вы убили моих прекрасных созданий. Испортили мое великое возвращение. На мой путь благородной мести брошена ваша жалкая тень.

Ливий ожидал от голоса Золотого изнеженности, присущей аристократам, но джинн говорил крепко и уверенно, каждое его слово маленьким молоточком раздавалось в пространстве, как барабанный бой на плацу. Волк ничего не произнес. Ныд и Фелах тоже молчали.

«Алхоам, у меня проблемы. Сахраджудж освободился».

Ответом Ливию стало молчание. Алхоам не слышал его.

– Ракшас. Мерзкие твари с омерзительными лицами. Когда-то вы были мне полезны, но ты убедил меня, что весь ваш род должно уничтожить, – заговорил Золотой вновь. – Один из сынов Гуля. Такой же уродливый, как и он сам. Уверен, что все твое племя презирают. И, наконец, ты.

Сахраджудж посмотрел прямо на Ливия.

– Потомок того, кто заключил меня здесь. Малая мерзость великой мерзости. Малая ложь великой лживости. Такие, как ты, не должны существовать. Вас должно уничтожить, как паразитов, но сначала от моей руки обязан пасть твой отец. Его преступления неисчислимы, его грехи необъятны. И ты – часть его порочности, мой друг.

«Друг?», – удивленно подумал Ливий. Такого обращения он никак не ожидал.

Слова Сахраджуджа были переполнены ненавистью и обидой. Ливий этому совсем не удивлялся. Его больше волновал будущий бой. Что делать без защиты Алхоама? Есть ли вообще шансы?

«Спокойно. Есть три варианта. Первый – Алхоам ошибся в расчетах прочности печати. Не думаю, что это правда. Второй – фанатики как-то смогли ее утончить. Тоже вряд ли, не в их силах. Да и наступление фанатиков на Ишбатану готовилось позже. Остается последний вариант – Золотой смог сломать печать сам. Возможно, это потребовало от него много сил. Если так, то мои шансы на победу немного выросли», – думал Ливий, стараясь не пускать в голову мысли о том, что в заключении Сахраджудж смог стать сильнее.

К счастью, Ныд и Фелах не реагировали на слова Золотого. Будь здесь кто-то из «синемордых», «красномордых» или «старцев» – возможно, они бы не выдержали оскорблений величайшего из джиннов. Ракшасу же было плевать, да и гули не испытывали особой любви к Алхоаму.

– Сдержался и не стал нападать. Страх или ты презираешь своего отца? Мне нравится любой из вариантов. Ты мог бы стать хорошим союзником. Увы, я вижу кровь моих творений на твоих руках. Как непростительно. Все вы умрете.

С последними словами Золотого в воздухе появились едва заметные нити.

«Опасно!», – подумал Ливий, делая взмах руками. Зеркало Аркадии появилось перед ним и Фелахом с Ныдом, защищая от атаки.

Нити пронзили щит, оставив в нем сотню отверстий. Никто не пострадал, но Ливий видел, что Фелах не успел бы отреагировать. Даже Ныд с его поразительной реакцией успел поднять сабли в воздух в самый последний момент.

Дальше все происходило быстро. Фелах и Ныд прочувствовали свою слабость, поэтому бросились в атаку. Когда добыча загнана в угол, она способна откусить хищнику нос. Стоять – значит умереть. Только атакуя оставался шанс выжить.

Воля Тела пробудилась, делая Волка быстрее. Его Шаги Предков обрели неимоверную скорость, но перед лицом такого существа, как джинн, ее могло быть недостаточно. Все тело напряглось, мышцы переполнились ярью, и Ливий невольно подумал о том, что впервые использовал Тело Высшего Дракона во всю мощь.

Волк оказался прямо за Сахраджуджем. Техника Трех Ударов в слепую зону – лучше было не придумать. Но Золотой уже ждал его. Джинн раскрыл ладонь и перед ней появилось золотое кольцо – сантиметров десять в диаметре.

– Регалия, – быстро произнес Сахраджудж, не раскрывая рот. Кольцо ярко засветилось, и в грудь Ливия будто ударили молотом.

Волка отбросило. Эйфьо стабилизировало тело, и Ливий приземлился на ноги, чтобы сразу же кинуться в бой – вернее, он хотел так сделать, но остался на месте, ведь в этот момент Волк увидел смерть Ныда и Фелаха.

Гуль знал, что он обречен. Поэтому Фелах призвал ветер и бросился в атаку под прикрытием песка. На атаку гуля Золотой даже не отреагировал. Когда катары Фелаха коснулись Сахраджуджа, тело гуля замертво осело на землю. Потомку джинна нельзя атаковать джинна.

Ныд воспользовался своим мгновением для того, чтобы несколько раз крутануть мечами. Ракшас стал лучше после боя в Перевернутой Башне, его технике больше не требовалось столько времени. Подойти к Золотому Ныд не смог. Если одной ладонью Сахраджудж отбросил Волка, то второй уничтожил ракшаса. Золотое кольцо уничтожило верхнюю половину тела Ныда, и нижняя на пару секунд осталась стоять, будто решая, падать или не нет.

– Доспех Пятнадцати. Я тоже ковал его, – заговорил Сахраджудж, повернувшись к Ливию. – Не стану марать о тебя руки. У меня тоже есть доспех, чтобы уничтожать мерзость, вроде тебя, оставаясь чистым.

Из ниоткуда стали появляться золотые пластины, заковывая Сахраджуджа в слой брони. Его доспех прочно прилегал к телу, а большое число пластин делало броню гибкой. Сначала пластины появились на руках и ногах, а потом покрыли тело. Вскоре они доползли до головы, закрывая ее всю. «Шлем» принял причудливую форму, похожую на голову пустынного шакала. Сахраджудж посмотрел на Ливия, и Волк заметил яркий синий свет, сияющий в прорезях для глаз. На то, чтобы окутать себя броней, Золотой потратил лишь мгновение.

– «Эдель». Я был одним из лучших создателей доспехов в Ишбатане. Эдель я создал через пять сотен лет после создания Доспеха Пятнадцати. Пришлось отказаться от полной защиты в обмен на атаку.

Пробыв в заключении тысячи лет, Золотой желал общения – пусть даже с врагом, которого собирался убить с секунды на секунду. Сахраджудж просто хвастался, показывая свой доспех.

«Пора переходить к плану «Б», – подумал Ливий. – Не стоит и надеяться на быструю победу».

Фелах и Ныд погибли. Волк старался не думать о них. Пусть они не были ему друзьями, все же Ливий не считал их совсем уж чужими людьми. И всего за секунду они оба погибли от рук Золотого. Но что толку думать о других, когда и своя жизнь находится на волоске от смерти?

Ливий шагнул вперед. Он оказался сбоку от Золотого, ударив кулаком. Его атаку Сахраджудж встретил ладонью, закованной в броню. Волк ударил еще раз, и еще, и каждый раз Золотой с легкостью блокировал атаки.

– И все?

Теперь уже Сахраджудж ударил ладонью. Он уколол ею, как копьем, но Ливий смог уйти в сторону. Волк вновь ударил, и его кулак наконец-то достиг цели.

– И все? – повторил Сахраджудж.

Атака Ливия попала по броне. Сахраджудж не пострадал. На доспехе лишь виднелась едва заметная вмятина.

«Хорошо!», – только и подумал Волк.

Красный Флаг набирал мощь, а Сахраджудж не умел сражаться. Ему это не было нужно, зачем джинну вообще учиться рукопашному бою? Вместо этого Золотой полагался на реакцию, скорость и силу.

Глаза на шакальем шлеме ярко вспыхнули, и два луча ударили в Ливия. Доспех Пятнадцати выдержал атаку. Волк ударил в ответ, целясь в голову, но его атака вновь ничего не дала. А вот рубящий ладонью от Сахраджуджа пропустил через все тело Волка волну вибрации. Если бы не Доспех Пятнадцати, органы превратились бы в месиво, но броня, подаренная Алхоамом, защищала даже от таких атак.

Ливий вновь ударил. Он просто разменивался ударами с Золотым, и джинн пока не понимал, что ошибается. Удар оказался быстрее, чем Сахраджудж рассчитывал, он не успел заблокировать атаку – и на груди джинна осталась огромная вмятина.

«Твои удары становятся сильнее с каждой новой атакой», – услышал Ливий в голове голос Золотого. Сахраджудж понял, что происходит.

Джинн переместился за спину Волка, и Ливий скользнул в сторону, чтобы снова ударить. Кулаки столкнулись, и пластинки на пальцах Сахраджуджа треснули. Рубящий ладонью обрушился Волку прямо на плечо, удар впечатал Ливия в песок почти по колено, но ответная атака кулаком снова попала в грудь.

Удар оттеснил Сахраджуджа на несколько шагов.

Движения Золотого становились лучше. Может, он привыкал к своей броне, которой не пользовался тысячелетиями. А может, его тело разминалось, подстраиваясь к бою. Сила ударов Красного Флага росла, но Ливий не чувствовал, что получает преимущество. Сахраджудж еще не начал бить в полную силу.

Волк бросился в атаку. Золотой ударил – и Ливий, пробудив Волю Воды и Волю Ветра, обошел оба удара, оказавшись перед Сахраджуджем.

Ливий вновь ударил прямо в грудь. Пластины брони, до этого блестящие и красивые, рассыпались.

«Ничтожество. Я разберусь с тобой быстро», – услышал Ливий голос Золотого. Доспех исчез так же, как и появился – больше Сахраджуджу было не до игр.

– Регалия, - произнес он быстро.

На ладони появилось золотое кольцо, и Ливий едва успел ударить Красным Щитом. Защитная техника не выдержала, и Волка отбросило, протащив по песку.