Десять тысяч стилей. Книга двенадцатая

Глава 24. Извращенный долг

Золотой не врал, Ливий чувствовал это. Но печать Сахраджуджа никак не смутила Волка.

– Что ж, ожидал чего-то такого, – сказал Ливий с улыбкой. – Хотя о чем это я? Мне казалось, что великий и ужасный Сахраджудж способен потягаться на равных с самим Алхоамом. А в итоге не смог справиться с человеком. Пришлось даже восжелать запечатать его.

– Молчать, это моя воля!

– Воля? Тогда почему ты не пожелал моей смерти? Ты ведь хотел этого, Сахраджудж. А я знаю почему. Потому что пожелать смерти сложнее, чем пожелать запечатать. У тебя были силы лишь на то, чтобы заточить меня в клетку, не больше.

На лице Золотого проступила злость. Какое-то время Сахраджудж молчал, а затем сказал:

– Ты умен для человека. Это правда. И это ничего не меняет. Я ослаб, но скоро верну себе силу. А ты будешь долго умирать, не в силах изменить что-либо.

– Алхоам разберется с тобой.

– И спасет тебя, человек? Это барьер сдерживания джинна. На него не действует сила мира, поэтому даже Алхоам не способен пожелать твоей свободы. Все для того, чтобы джинн, заключенный внутри, не смог пожелать освободиться. Мир слеп к тому, что происходит внутри, человек.

«Выходит, это пространство, которое даже мир игнорирует? Удивительно. Хотя, скорее, джинн, создающий барьер, просто ставит на пространство что-то вроде метки, подсказывающей миру, что это место не стоит его внимания», – размышлял Ливий, осматривая стены барьера и не находя ни единого слабого места.

Джинн не знал, что печать спасла Волка. Если бы Золотой в тот момент атаковал Тройной Регалией – бой закончился бы смертью Ливия. А сейчас Волк мог восстановить свой организм, продолжая разговор с Сахраджуджем.

– Почему ты предал джиннов?

– Я? Предал? – искренне удивился Золотой. – Что ты вообще можешь знать, человек?

– То, что мир создал джиннов, чтобы вы защищали Юг от порождений тьмы. А ты решил подчинить всех людей мира вместо того, чтобы исполнять свою роль. Заигрался в тирана, если хочешь знать мое мнение.

На лице Золотого появилась улыбка.

– Так сказал Алхоам, человек? Он может считать, что я его предал. Но я никогда не предавал Вечный Закон. Каждый из нас по-разному смотрел на волю Вечного Закона. Кто-то воспринял ее дословно. Защищать Ишбатану – значит, сидеть в ней и отбиваться от тварей из тьмы тысячелетиями. Но я не был таким, как они. Я искал способ создать такую оборону, на фоне которой жалкие укрепления Алхоама показались бы забором! Для любых начинаний нужны ресурсы. Бесполезные люди лучше всего подходили для этого. Они могли строить, могли стать сырьем для будущей армии, из них можно поглощать ярь и ими всегда можно пожертвовать. Идеальные рабы во имя исполнения воли Вечного Закона.

– Ужасно.

– В тебе говорит человек. Но разве вы не работаете всю жизнь? Не умираете в бездумных войнах? Ваши жизни могли бы послужить правому делу – защите этого мира. Жертв даже было бы меньше.

Слова Сахраджуджа казались Ливию мерзкими. Но Золотой не врал. Он действительно исполнял волю мира – так, как воспринимал ее сам. Золотой не гнушался никакими средствами. И если бы он действительно подчинил все человечество, жертв и вправду могло быть меньше.

– Мы должны были стать богами джиннов. Сильнейшими и лучшими! Три великих джинна, воплощающих в себе силу нашей расы: Алхоам, Шаша и я. Но им не понравилось то, что я говорил. И тогда они решили избавиться от меня, запечатать здесь на веки вечные.

– Если бы твой план исполнился, я бы не появился. В мире джинна Сахраджуджа нет места сильным людям.

– Ты прав, человек. Поэтому ты хочешь убить меня? Ради защиты того, что зовешь человечеством?

Ливий покачал головой.

– Нет. Алхоам помог мне в обмен на услугу. Я просто делаю свою работу, Сахраджудж.

– Делал, – заметил Золотой.

– Верно, ты запер меня. Что дальше? Я видел истинную форму Алхоама. Тебе не сравниться с ним, Сахраджудж. Будь ты таким, как раньше – возможно. Но не сейчас.

– Тогда я просто восстановлю силы. Подчиню себе мир, как и планировал. И пусть Алхоам сидит в Ишбатане до самой своей кончины, когда я приду, чтобы отсечь ему голову. Да, так и будет, человек.

Даже за тысячелетия планы Золотого не поменялись. Правда, теперь они служили другим целям – не создать нерушимую оборону, а уничтожить Алхоама. О защите Ишбатаны можно было позаботиться потом.

– Барьер, в который заключили тебя, не пропускал звук. И видеть через него тоже не получалось, верно? Этот барьер гораздо слабее, – сказал Ливий.

– Ты прав, человек. Это не барьер, сдерживающий сильнейшего из джиннов тысячелетиями. Тебе достаточно и такого.

– Или ты просто не смог сделать барьер лучше.

Золотой ничего не ответил и лишь надменно улыбнулся.

Перед ладонью Ливия появилось золотое кольцо.

– Регалия.

На барьере это никак не отразилось.

– Бесполезно. Желание джинна – не то, что может сломать какая-то техника, – сказал Золотой. – Даже моя.

Кольцо вновь появилось, но уже не перед ладонью, а на руке, как браслет на двадцать размеров больше. Одним кольцом Ливий не ограничился. За первым появилось второе, а затем и третье.

– Скопировал даже мою Тройную Регалию? Она тоже бесполезна. Если бы барьер можно было уничтожить так просто, я бы не сидел в нем столько лет, – сказал Сахраджудж.

Джинн никуда не уходил, ему хотелось понаблюдать за бессмысленными попытками человека спастись. Когда Сахраджуджа запечатали, он испробовал все способы, чтобы освободиться. Джинн хотел, чтобы человек, пришедший его убить, испытал то же чувство бессилие, что и он когда-то.

– И почему ты используешь мою технику так? Постой… Это что-то другое.

– Благодаря тебе я смог улучшить свою технику, – усмехнулся Волк. – В ней тоже используются кольца яри, но они не были такими совершенными, как в твоей Регалии Золотого Короля.

Появилось четвертое кольцо. Сахраджудж невольно сделал шаг назад. Теперь джинн не был уверен, что барьер способен сковать врага. Техника, которую человек применял, выходила за все рамки. Даже он, джинн, выступивший против всех своих собратьев, не мог и представить, что человек способен создать нечто столь впечатляющее. Глядя на то, как ярь собирается возле руки человека, Золотой испытывал что-то близкое к страху – чувству, которого он никогда у себя не замечал. Даже Алхоам не смог поселить в сердце Сахраджуджа страх. Но то, что применял человек, заставляло разум джинна кричать об опасности.

Внутри барьера Волк мог не бояться мира. Здесь никто не обратил бы внимание на технику, нарушающую сами законы мироздания. Сахраджудж запечатал Ливия – и оказал этим огромную услугу.

Мощь Гекты вышла на новый уровень. Волк давно стал сильнее и научился еще лучше понимать мир, а кольца Сахраджуджа увеличили мощь техники. Пространство колебалось, и даже время вело себя странно. Принцип осмоса – переплетение яри и воли – нарушал законы, на которых стоял мир. И когда появилось пятое кольцо, Ливий ударил.

Удар столкнулся с барьером. Сама сила мира прогнулась под Гектой – и взорвалась, возвращая пузырь пространства в реальный мир. Золотой наблюдал за этим. До конца ему не хотелось верить, что человек способен прорвать барьер. И, когда это произошло, джинн запоздало открыл ладони.

Тройная Регалия на каждой руке – Сахраджудж атаковал со всей силы. Техника столкнулась с Гектой и за мгновение была уничтожена. Удар попал в джинна. Тело Золотого даже не сдвинулась, вся мощь атаки пронеслась сквозь него, чтобы возвратиться обратно, как волна.

Грудная клетка раскрылась, как шкатулка с секретом. Половина органов лопнула, а кости затрещали, крошась на мелкие кусочки. Гекта перестала действовать – и Золотой упал на землю.

Из медленно успокаивающегося от удара пространства шагнул Ливий.

– Ты… Убил меня, – сказал Сахраджудж.

Джинн не мог поверить в это. Нет, он все еще был жив и даже мог восстановиться. Но разве враг допустил бы это? Золотой понимал, что жить ему осталось не больше нескольких секунд.

Глаз у джинна не осталось. На остатках его некогда благородного лица проступила ярость, и Сахраджудж произнес:

– Я желаю…

Договорить он не успел. Ливий почувствовал, как пустыня загудела, увидел яркую вспышку в небе – и на Золотого обрушился луч энергии.

За мгновение от раненого джинна не осталось ничего. Атака с небес просто уничтожила Сахраджуджа, стерла из реальности некогда сильнейшего из джиннов.

«…вий», – услышал Волк голос Алхоама.

– Плохо слышно.

«Ливий из Централа. Рад, что ты жив, – сказал Алхоам четче. – Я не ожидал, что Сахраджудж сможет освободиться. Мое внимание было направлено на Южную Линию, атаки вселенского врага стали интенсивнее».

– Вот оно что. Этот удар с небес – твоих рук дело?

«Да. Это не сила джинна – пришлось выстрелить собранной ярью людей».

– Выходит, это что-то вроде той огромной пушки на Стене. Не думаю, что в Ишбатане сейчас есть большие запасы яри. Скольких людей пришлось убить, Алхоам?

«Около ста тысяч, – невозмутимо ответил джинн. – Не было другого выхода. Их жизни послужили великой цели».

– Да? Знаешь, а вы похожи – ты и Золотой. Не знаю, каким ты был в прошлом, Алхоам, но сейчас вы смогли бы найти общий язык. Если бы ты пожелал его смерти тысячелетия назад, не было бы никакого Сахраджуджа, как и его фанатиков. Не было бы даже нужды в Северной Линии. Но твоя жизнь ценна. Ты – величайший из джиннов, которого мир обязал защищать Ишбатану. Даже сотни тысяч жизней обычных людей – ничто, если сравнивать с жизнью джинна. Да, вы определенно похожи. Или просто все джинны такие? Неважно. Я выполнил свою часть сделки.

«Что ты планируешь делать, Ливий из Централа? Вернешься в Ишбатану?».

– Нет. Домой, – покачал головой Ливий.

«Тогда советую идти на северо-запад от того места, где был запечатан Золотой. Возможно, ты сможешь извлечь из этого пользу. Можешь считать извинением за несвоевременную помощь, Ливий из Централа».

Джинн замолчал, а Волк не желал ему отвечать. Смерти ста тысяч людей оказались напрасными – Ливий разобрался бы с Золотым и сам. Волк несколько секунд смотрел туда, где раньше лежал Сахраджудж, а затем перевел взгляд на то место, где погибли Ныд и Фелах.

– Пора в путь, – сказал Ливий.

Ишбатана осталась позади. Страна Песков и Мудрости легла камнем на сердце Волка. Сильная, великолепная, богатая, мудрая – и совершенно бесчувственная.