Десять тысяч стилей. Книга двенадцатая

Глава 3. Белый верблюд

С каждым годом Великий Культ Красного Бога рос и набирал силу. Альянс Светлых Сил и не скрывал свое враждебное отношение к культу. Идущие великих кланов и школ думали, что смогут разобраться с культистами, если возьмутся за дело всерьез, но все оказалось иначе.

Там, где сила культа была слаба, становилось сложной задачей даже просто найти ячейку культистов. А там, где Великий Культ Красного Бога пустил свои корни, Альянс Светлых Сил напарывался на отчаянное сопротивление.

Те, кто вчера были обычными людьми, становились слабыми идущими – Претендентами и Зарницами. Те, кто годами не могли стать сильнее, обретали невиданную мощь. Стань верующим Бога Войны, отдай свою веру без остатка – и ты получишь ее, силу! Никаких обещаний о жизни после смерти, никакой благодетели. Веруешь – и получаешь силу, здесь и сейчас. И когда стало ясно, что проповеди культистов – не пустое словоблудие, Великий Культ Красного Бога стал невероятно популярным в Районе Войн.

Альянс Светлых Сил уничтожил три главных базы культа. В первый раз было просто, во второй – тоже. А вот в третий отчаянное сопротивление культистов оказалось куда сильнее. Альянс Светлых Сил впервые понес ощутимые потери, но все равно ничего не достиг – Бога Войны не оказалось и на третьей базе.

Раздался грохот. Каменный свод подземного этажа рухнул от удара кулаком, и вниз спрыгнул одноглазый человек. Все его лицо было покрыто жуткими шрамами – это был Яростный Бог, глава Школы Алого Разрушения.

– Вы нашли меня. Надо же.

Пять метров ростом, две пары рук и багровая кожа. Тот, кто смотрел на Яростного Бога, человеком не был. Существо, переполненное силой, взирало на вторгшегося идущего, как на муху, влетевшую в окно. У Яростного Бога не было ни единого шанса, ведь перед ним стоял настоящий бог.

Бог Войны.

– Ты поменялся. Добавил рук и роста?

Божество улыбнулось.

– Тело самого воплощения войны должно как нельзя лучше подходить для боя, только и всего. Почему тебя не остановили Епископы?

– Их развлекают бойцы моей школы.

Епископами назывались лучшие воины Великого Культа Красного Бога. Каждого из них Бог Войны одаривал особым вниманием, поэтому они могли потягаться в силе даже с лучшими идущими.

Яростный Бог не стал вести разговор дальше. Вонзив пальцы в свои ладони, он выпустил кровь, которая моментально вспыхнула – и Яростный Бог ударил двумя кулаками.

Грозовой Фронт, одна из сильнейших техник Полного Разрушения. Бог Войны лишь улыбался.

Мощь атаки прокатилась по подземному этажу, разрушая стены. Не сдерживаясь, Яростный Бог сразу переместился ближе и ударил кулаком.

Это был Громовой Удар, который Бог Войны заблокировал, как и Грозовой Фронт. Атаки врага божество читало с легкостью. От Громовых Ударов и Громовых Ладоней рушилось все вокруг, но каждую атаку встречали блоки и контратаки.

Вибрация тоже не работала. Главная фишка Полного Разрушения, казалось, была полностью бесполезна против Бога Войны, и Яростному Богу стоило сменить тактику, вот только он лишь продолжал бить.

Удары становились быстрее и жестче. Казалось, будто Яростный Бог забыл про то, что у него десятки приемов в арсенале. Глава Школы Алого Разрушения осыпал врага ударами, а Бог Войны не понимал, что происходит, блокируя атаки четырьмя руками.

Наконец, ему это надоело – удар открытой ладонью вперед, будто копьем, был быстрым. В последний момент Яростный Бог уклонился и оказался в семи шагах от врага.

– Круг Династии, – сказал Бог Войны, узнав технику. – Грозовой Фронт, Громовой Удар и Громовая Ладонь. Техники Полного Разрушения, но где Громовая Смерть? Ты не пытаешься менять тактику. Даже хуже, чем прошлый.

– Прошлый? Ты про Готта? – спросил Яростный Бог и в его глазах проскочила искра безумия. – Он проиграл тебе. Знаешь, кто я такой? Меня называют Яростный Бог.

Бог Войны слегка удивленно взглянул на противника.

– Имя интересное, но ты не достоин зваться богом. Хотя ярости в тебе хоть отбавляй.

– Ярости? Ты называешь это яростью?!

Невероятная злость продолжала расти даже тогда, когда казалось, что она достигла потолка. Яростный Бог оправдывал свое имя. Его ярость раскрывалась все сильнее и сильнее, захлестывая разум боевым безумием.

– Я – глава Школы Алого Разрушения. Мы отделились от Полного Разрушения, когда эти слабаки отказались от наследия клана, от нашей ярости. Знаешь, что делают с предателями? Их убивают. Но Готт не смог убить меня. Этот слабак, решивший, что нужно контролировать ярость, отступил в бою.

– Ты опираешься на ярость клана Дано, – улыбнулся Бог Войны, понимая ситуацию. – Но в бою надо поддерживать баланс между эмоциями и контролем.

Зубы Яростного Бога заскрипели. Изо рта пошла красная пена, и человек уставился на божество с непередаваемой ненавистью.

– Я – не Просветленный. Я – Великий Мастер. Не захотел отказываться от наследства клана ради просветления. И сейчас ты увидишь почему.

Черные молнии появились на теле Яростного Бога. Они овили его, как виноград, а затем полностью закрыли все промежутки. Теперь все тело Яростного Бога было сплошной чернотой, из-за которой выглядывали лишь красные, переполненные яростью глаза.

Бог Войны едва успел встретить кулак врага ладонью. Атака была столь мощной, что впервые с начала боя божество оттеснили на несколько шагов. С непередаваемой свирепостью Яростный Бог ударил еще трижды – и Бог Войны почувствовал, как вибрации Полного Разрушения подавляют его реакцию.

Такое не должно было сработать. Полное Разрушение – это искусство воздействия вибрациями на врага. Но то, что делал Яростный Бог, было чем-то иным. Полное Разрушение можно было сравнить с горной рекой. Алое Разрушение – с потопом после обрушения плотины. Удары Яростного Бога не пытались парализовать нервную систему, они пытались стереть ее в порошок, уничтожить со всей жестокостью. И даже Бог Войны не смог подстроиться сразу.

Его контратака была мощной. Настолько, что даже сильный противник не стал бы принимать ее, а попытался бы увернуться. Яростный Бог проигнорировал удар. Вместо этого он атаковал, не думая ни о чем. Все, что крутилось в голове главы Алого Разрушения – это желание убивать.

Больше дагулы не решались заезжать в джунгли. Даже если приходилось втрое дольше ехать по пустыне – они делали это, боясь встречи с дикарями.

Пустыня менялась. Больше в ней не осталось жизни – ни одного растения в поле видимости.

Спустя неделю дагулы в очередной раз вышли на дорогу и направились по ней. Но сколько они ни шли, не встречали джунгли. Стена леса пропала, оставшись где-то позади, и сейчас дагулам приходилось идти через пустыню.

– Знали бы… – сказал Лачо.

Дея была с ним согласна. Если бы дагулы знали, что джунгли резко закончатся, они бы взяли пищи для коней впрок. Но еда не была главной проблемой, ведь вода тоже кончалась.

Даже под боком с джунглями сложно найти источник воды. Теперь о спасительной влаге можно было даже не мечтать.

– Как долго нам еще идти? – спросила Гили.

Дея ничего не ответила. Пустыня казалась бесконечной, вода и пища для коней кончались, и дагулы уже подумывали о том, чтобы зарезать кого-то из скакунов. От такого их сердца обливались кровью, ведь к коням дагулы относились по-особенному. Но на что ни пойдешь ради выживания.

– Город! – закричал Лачо.

Дагулы посмотрели направо и увидели огромный город почти на горизонте. Глава поднял руку – и кочевники сдержали свое желание свернуть туда.

– Мираж, – сказал он.

Не все дагулы видели пустыню раньше. Глава видел. И знал, что такое мираж.

К городу ведут дороги. Возле города всегда есть следы повозок или копыт, здесь же не было ничего. Поэтому дагулы поехали дальше, а радость вновь сменилась тягостным ожиданием.

Через двое суток где-то впереди появились деревья. В этот раз люди были куда нетерпеливей, ведь вода кончилась сегодня утром. Коней последний раз кормили вечером, и дагулы не знали, что делать.

Глава поднял руку. Он долго всматривался в островок зелени, а потом махнул и сказал:

– Нам все равно в ту сторону ехать. Какая разница?

На том и порешили. Дагулы ехали, а деревья не пропадали и не отдалялись. Вскоре стало понятно: впереди оазис.

Учуяв воду, кони прибавили шагу. С трудом держались и дагулы. Два десятка деревьев, небольшое озерцо – этого оказалось достаточно, чтобы кочевники начали кричать от счастья.

– Рыба! Здесь рыба!

– Ловим половину, – жестко сказал глава.

Отдохнув и пополнив запасы, дагулы на следующий день двинулись в путь. Дорогу по-прежнему было видно, каменные столбы на расстоянии двух километров друг от друга ясно давали понять, куда идти. Дагулы шли от оазиса к оазису. Очередной спасительный островок появлялся лишь тогда, когда запасы воды подходили к концу. Путь был настолько тяжелым, что люди даже устали жаловаться, а ненависть к Матушу лишь росла.

– Да когда же это кончится? – прокричала Мирела, мать Гили. Эта женщина всегда славилась своим спокойствием среди дагулок, а ее тихий голос завораживал доверчивых любителей узнать свою судьбу. И если даже Мирела не выдерживала – это говорило о многом.

«Вода. Вода, деревья. Женщина. Другие люди. И пустыня».

Мыслительный процесс Ливия был простым – он перечислил все, о чем знал. Перед тем, как погрузиться обратно в неведение, разум успел подвести итог:

«Оазис».

Ливий приходил в себя еще два раза. Каждый раз он умудрялся пробыть в реальности чуть подольше, но понять нечто большее не мог. Картина каждый раз была одной: вода, деревья, женщина, люди и огромная пустыня вокруг.

Когда дагулы проехали десятый оазис, нервы кочевников были на пределе. Только авторитет главы сдерживал конфликты: пару раз чуть не дошло до поножовщины.

Число «десять» дагулы считали сокровенным. И вот, проехав десятый оазис, все они разом впали в уныние. Но ненадолго: на второй день пустыня начала оживать.

Сначала появились колючки и кусты с жесткими стеблями. Потом кактусы, а за ними – одинокие деревья. Пустыня наполнялась жизнью с каждым пройденным километром. В небе начали кружить птицы, скорпионы выбирались из-под камней по ночам, а змеи бороздился пески в поисках ящериц, бегавших от куста к кусту.

– Тэнгри не оставил нас! – сказала пожилая дагулка. Остальные согласно закивали головами: ужасы безжизненной пустыни остались за спиной.

А еще через неделю дагулы добрели до первого села.

После долгого путешествия кочевники сначала не поверили – подумали, что мираж. Но потом осознали, что глиняные домики – вполне реальны, а доехать до них – дело пятнадцати минут.

И дагулы поехали туда быстрее, чем ехали к любому оазису.

Смуглокожие местные жители удивились гостям, ведь видели, откуда те приехали. Дагулов встретили радушно, и кочевники сделали то, что умели лучше всего – предложили свои ремесла.

– Их слова! Они говорят на нашем! – удивилась Дея.

Дагульский язык исчез много веков назад. Но некоторые слова сохранились, и дагулы продолжали их использовать.

Язык, на котором говорили местные, был тем самым языком, на котором разговаривали предки дагулов. И кочевники, оказавшиеся в чужих краях, почувствовали себя немного своими, будто вернулись на родину, о которой почти ничего не помнили, кроме изгиба реки и очертаний гор на горизонте.

Общение пошло гораздо проще. Дагулы впитывали слова, подстраивались к местной речи, и уже через час могли сносно разговаривать.

– Вы приехать Великий Пустыня? – удивленно спросил староста деревни.

– Оттуда, – кивнул глава дагулов. – Ехать от озеро к озеро.

– Путь Десяти Оазисов! Никто не ходить много лет!

Остальные дагулы общались с местными. А Дея, которая ждала очереди, чтобы показать свое ремесло, слушала разговор старосты и главы.

«Больше ста лет никто не ходил. Слишком опасный путь, который давно забросили. И мы смогли пройти его!», – удивлялась дагулка.

Исцеляющий старик произвел впечатление – впрочем, как и всегда. Дагулы брали едой и фуражом, никто даже не заикнулся про деньги. И через три дня кочевники отправились в путь.

– Ишбатана, – произнес глава, смотря вдаль.

Разговоры с местными дали много информации. Ишбатана, дальний край Юга, Страна Мудрости и Песков – в этих местах дагулы не бывали много столетий. Оказалось, что когда-то караваны ходили по Пути Десяти Оазисов, но все это прекратилось еще при прадедах деревенских жителей. Юг потерял связь с «малым Югом», да и не стремился ее восстанавливать.

Когда глава начал выяснять, что же такое этот «малый Юг», то понял, как сильно ошибся.

На юг от Централа раскинулось огромное море, которое моряки называют океаном. За этим океаном начинался Юг – край богатых людей. Оттуда в Централ везли специи и ткани, диковинных животных и смуглокожих рабынь. Но родина дагулов, Ишбатана, лежала куда дальше.

Настоящий Юг начинался здесь, за Великой Пустыней. Глава дагулов сделал то, что собирался – привел своих людей в Ишбатану. Вот только в этом не было никакого смысла. Дагулам стоило пойти вдоль берега, через Малый Юг, и вернуться так на Запад. Да, глава осторожничал. У побережья он не чувствовал себя в безопасности, «Единство» могло настигнуть даже на другой стороне моря, но если бы глава знал, как далеко лежит Ишбатана…

Оставалось только сделать вид, что так и задумано. Так или иначе, дагулы добрались до своей древней родины. И если нашелся путь на востоке континента, то мог найтись и обратный путь уже на западе.

Дела пошли в гору. Дагулы проехали через три села, прежде чем оказались в первом городе.

Там они начали тратить деньги. Богатства, полученные от дикарей, и деньги, заработанные на местных, дагулки спускали налево и направо. Дорогие ткани, курительные трубки из редкой древесины, украшения, косметика – денег никто не жалел, и дагулы резко стали лучшими друзьями местных торговцев.

Мужчины-кочевники тратились в основном на сабли – местные оружейники делали прекрасные клинки. Даже детям досталась мелочь, которую они отдали за местные сладости или какие-нибудь памятные побрякушки.

Но все складывалось слишком хорошо. И, когда дагулы отъехали от города, их догнала стража.

Разговор был долгим. В конце концов, главе пришлось уступить – и страже получила немало монет. Куда деваться, если все видели, как дагулы сорят деньгами?

Под утро вернулся Матуш.

– Ты опять за свое?! – едва не прокричал глава, но конокрад лишь пожал плечами.

– Они с нас взяли с лихвой. Уводил аккуратно.

Глава посмотрел в глаза Матушу и махнул рукой. Если увел как полагается – за что ругать?

Вот только Матуш привел не коней.

– Верблюды, – сказал глава, взглянув на скакунов. – Верблюдов зачем привел?

– Коней не было, – уклончиво ответил Матуш. – Да и для пустыни самое то. Пьют редко, едят все подряд.

Глава лишь покачал головой. Многие лошади пока не восстановились, и новые были бы очень кстати, но Матуш привел верблюдов. Оставалось только принять их. Да и для путешествия по пустыне они действительно подходили.

Семь верблюдов выглядели почти одинаково. Отличался восьмой: он был белым.

– А этот? – холодно спросил глава.

Выделяющийся конь – даже если это не конь – большая проблема. Матуш молчать не стал.

– Встретили в пустыне. Тэнгри клянусь, не уводил я его! Лачо подтвердит – шли обратно и его встретили!

Поверить в такое было сложно. Но глава знал – не стал бы Матуш клясться Тэнгри, чтобы соврать.

Казалось, что остальные верблюды сторонятся белого. Белый же не обращал ни на что внимания. Будто приход сюда, к дагулам, был его собственным решением, а не волей случая.

– Хорошо, – сказал глава, и Матуш упал на колени, чтобы поцеловать старшему руку.

Когда глава и конокрады разбрелись спать, Ливий вновь пришел в себя. Картина вокруг была похожей, разве что оазис пропал, зато в пустыне теперь ощущалась жизнь.

Но Волк почувствовал что-то рядом. Что-то, чего никак не мог ожидать почувствовать. Перед ним стояло существо, будто сотканное из яри. Оно было не таким уж большим, размером с лошадь, но мозг все равно подсунул Ливию единственный вариант ответа, который только мог быть:

«Дракон».

Что рядом делает дракон и почему он такой маленький, Волк не понимал. У него было не так уж много времени, и его он потратил на то, чтобы понять, что за существо стоит рядом. После этого Ливий вновь «потух», не успев выяснить, что происходит.

А белый верблюд, который не пойми как отвязался, перестал смотреть на искореженного старика под тканью, чтобы пойти обратно на место привязи. Остальные верблюды тут же подались в сторону, пока белый подходил к нужной телеге. Веревка взметнулась в воздух и за мгновение завязалась узлом, вернув все в норму. До рассвета оставались считанные часы.

– Белый верблюд – удача с вами! – говорили местные поговорку. Сначала глава не хотел, чтобы люди видели животное с необычной окраской, боясь, что у верблюда есть влиятельный хозяин. Боялся старший дагул напрасно. Белые верблюды пусть и были редкостью, но встречались всюду – никакой особой породы, просто редкая мутация.

Оказалось, что такого верблюда нельзя загружать работой. И даже привязывать нельзя. С одной стороны, бесполезное животное для дагулов. С другой – верблюд сам находил себе пропитание, далеко от кочевников не уходил и, что самое главное, радовал любых встречных местных. Появление белого верблюда считалось счастливым знаком, и дагулы услышали под два десятка историй о том, как появившееся будто из ниоткуда белое животное выводило путников к укрытию во время песчаной бури или помогало найти оазис после нескольких дней путешествия.

Каждый раз, когда Ливий приходил в себя, он ощущал необычное создание рядом. Что-то похожее на дракона оставалось и даже иногда приближалось к Волку. За короткие пробуждения Ливий смог выяснить, сколько людей вокруг него и сколько коней. Потом добавились верблюды, но необычное существо из яри продолжало оставаться загадкой.

Когда разум вновь обрел ясность, Ливий почувствовал, что ему стало немного легче. В этот раз он мог сделать чуть больше, чем уловить крохи информации, поэтому Волк сразу приступил к делу.

Ощутить ярь не удалось. Зато сразу стало понятно – Желтый Флаг действует. Именно поэтому тело продолжало функционировать несмотря ни на что, с трудом поддерживая жизнь Волка.

«Я не могу даже оценить, насколько все плохо. Не ощущаю собственного тела. Если Желтый Флаг действует – значит, ярь у меня есть. Выходит, техника работает благодаря генерации?», – подумал Ливий.

Он не поддерживал Желтый Флаг. Сильнарская техника исцеления давно должна была перестать работать, но ушла в автономный режим. Генерация вырабатывала ярь – вероятно, совсем немного – а Желтый Флаг пожирал энергию, продляя жизнь хозяина. И все это происходило без участия Ливия: он не мог даже оценить работу техники, не говоря уже про то, чтобы изменить ее действие. Даже если бы Ливий захотел окончить свою жизнь, прервав Желтый Флаг, он не смог бы этого сделать. И оставалось только гадать, как много дней техника работает в таком режиме.

«Мне остается лишь ждать и надеяться на то, что Желтый Флаг сможет исцелить меня», – безэмоционально подумал Ливий. На грусть не было времени: пусть в этот раз Волк и смог оценить свое состояние, у него были считанные мгновения. И не прошло и секунды, как Ливий вновь погрузился в небытие, оставив тело на попечение Желтому Флагу.