Десять тысяч стилей. Книга двенадцатая

Глава 2. Время делить шкуру

– Даум.

– Дага.

– Бортош.

– Хум.

Четыре старика на камне по очереди повторяли свои имена, пока мужчина моложе лет на двадцать подносил им воду. Старики жадно пили, а затем продолжали свой нелегкий труд, который длился не одно столетие.

Недалеко от камня появилось искалеченное тело. Можно было решить, что это – еще один старик, пусть и здорово изуродованный. Но это было не так. Искалеченный человек не прожил и пятидесяти лет – ничто в мире боевых искусств. Вот только на этом его путь завершился, а невероятно сильное тело теперь напоминало высушенную рыбу.

– Ты снова пришел, Ливий. Ты сильно изменился.

Водонос сделал то, что умел лучше всего – залил воду «гостю» прямо в рот.

«Что со мной?».

Мысль проявилась, как яркий всполох света в ночной тьме. Почти уничтоженный организм существовал будто сам по себе, поддерживая ускользающую жизнь хозяина. Ливий не знал, насколько он «жив» и жив ли вообще. Не знал и того, сколько времени прошло. Даже сейчас Ливий не мог нормально соображать: мысли – это цепочки, в крайнем случае сети, но уж никак не всполохи, которые появляются так же быстро, как и исчезают, не оставив после себя ничего.

И все же вода помогла. Ливий вышел из полного забытья и сейчас хоть отдаленно ощущал людей перед собой.

Правда, будь Волк в состоянии получше, он однозначно задался бы вопросом – а люди ли это? Те, кто повторением своих имен заставляют мир существовать – за гранью сил, о которых Ливий слышал. Даже легендарные Бессмертные не были способны на такое.

Вот только Ливий не мог думать. Все, на что хватило ограниченной работы разума – это вспомнить, что это вообще за люди. Волк понял, что уже видел их однажды – тогда, когда лежал в коме три года. Впервые побывав в Агоре Охирона, Ливий через тьму попал сюда, в пустыню, где старцы по очереди повторяли имена, а водонос подносил им воду.

– Больше ничем помочь не могу. Все, что я делаю – подношу воду. Такая у меня работа, – сказал человек с кружкой и вновь дал Волку напиться.

Этого было достаточно. Разум на мгновение прояснился чуть сильнее, и Ливий понял, что ему нужно делать, ведь ответ был прямо перед глазами.

«Даум».

«Дага».

«Бортош».

«Хум».

Повторяя древнюю мантру из имен старцев, Ливий отгонял от себя тьму. Вся сила разума уходила на то, чтобы помолиться. Между словами были перерывы, и Волк понимал – они могут длиться десятки минут, часы и даже дни. Но выбора не оставалось – и Ливий делал то, что мог, стараясь спасти остатки того, кем он когда-то был.

Волк не мог видеть глазами. Скорее всего, их не осталось вовсе – жуткое давление просто заставило глазные яблоки лопнуть. Ни слуха, ни обоняния – не осталось ничего. Даже ощущение яри исчезло, будто его и не существовало. Ливий сидел в кромешной тьме, даже находясь на ярком свете.

Но у Волка было кое-что еще. Даже без органов чувств он знал. Поэтому, когда разум на мгновение вернулся, Ливий понял – он находится посреди моря.

Даже обдумать эту информацию Волк не мог, не хватало сил. Собрав остатки воли, Ливий попытался нырнуть в мир Божественной медитации – не вышло. Даже внутренний мир был крепко заперт, а Волк сидел у калитки, не в силах сдвинуть засов.

Когда Ливий пришел в себя во второй раз, он понял, что находится в пустыне. Это невозможно было понять, но Волк знал. Знал он и еще кое-что – рядом находилась женщина.

Старая или молодая, красивая или нет – все это было за гранью понимания Ливия. Может, это была старуха на смертном одре, а может, маленькая девочка или вовсе младенец. Волк знал, что рядом женщина, а не мужчина – и на этом все.

Вновь забытье. Ливий даже не успевал сопоставить факты, как не смог понять, что передвигается, а не находится на месте. Тьма вновь увлекла Волка за собой.

Сначала дикари удивились, увидев искалеченного человека на телеге. Донести им что-то дагулы не могли, можно было только показать. Глава, который до этого не занимался стариком, оставив это дело Дее, сам выбрал одного дикаря и позвал его на телегу.

Вдоль руки жителя джунглей была привязана деревянная дощечка. Сразу было ясно, что конечность сломана – лучшего примера для демонстрации и не придумать.

Глава положил на плечо старика ладонь. Подержав так немного, он убрал ее и жестом попросил дикаря сделать то же самое.

Местный житель с поломанной рукой подходил еще по одной причине – он был молодым мужчиной в самом расцвете сил. А значит, и храбрости ему было не занимать, поэтому колебался дикарь недолго.

Он положил ладонь и вопросительно посмотрел на главу дагулов. Тот лишь кивнул, мол, продолжай.

А через несколько секунд случилось чудо.

Дикарь почувствовал, что с его покалеченной рукой что-то не так. Сначала он подвигал ею немного, а затем содрал с себя деревянную шину.

Его крик услышало все племя. Дикарь махал рукою, будто она у него отросла с нуля, а не излечилась от перелома. Такое подействовало на всех. Желающие хлынули к телеге, но дагулы резко преградили дикарям путь.

– Нам нужна плата. Деньги, – сказал глава, показывая серебряную монету.

На мгновение дикари замерли. Дагулы не знали, есть ли у местных хоть одна монета, да и на что могут пойти дикари, если им не дать то, чего они хотят. Волновались кочевники зря. Обговорив что-то между собой, дикари разбежались по своим домам, а обратно вернулись с платой.

Первый же местный житель бросил в мешок дагулов горсть золотых монет. Глаза главы полезли на лоб, но он быстро опомнился и сделал невозмутимый вид. Остальные дагулы так не смогли – благо дикарям было плевать. Они подходили к старику, чтобы излечиться: оказалось, что почти каждый дикарь чем-нибудь да болел.

Никакого понятия цены у местных не было, а дагулы и не пытались им этого донести. Кто-то кидал золото, кто-то – серебро, а кто-то бронзовые и медные монеты. Были местные, что приносили в мешочках золотой песок или украшения – подвески, кулоны и кольца. У некоторых дикарей монет не оказалось. Тогда в качестве обмена один местный охотник показал зеленый драгоценный камень.

– Ну, ладно, – немного подумав, кивнул глава дагулов. На самом деле он не сомневался ни секунды, ведь один такой камень был равен двум десяткам золотых монет.

Глава дагулов смотрел на то, как мешок наполняется богатствами. Никогда кочевники не зарабатывали так много за один раз, да и за полгода порой столько не выходило. Такие большие деньги туманили глаза и заставляли замирать разум, но глава был опытен. Как только желающие излечиться закончились, он тут же скомандовал:

– Уезжаем, дагулы.

Кочевники не остались даже на ночь. Глава осторожничал, как старый лис.

«Ехать ночью будет сложно», – думала Дея, ведя коня. Сегодня она могла бы заработать целое состояние, но хорошо понимала, что работу сделал в первую очередь глава. Поэтому и не собиралась наглеть. Монеты и камни Дея пропустила мимо внимания, а вот украшения дагулки разделили между собой, стоило им отъехать от дикарского поселения, прямо на ходу. Восхитительный небесно-голубой кулон достался Дее.

– Старые монеты. Центральские, – сказал дядя Баро, разглядывая деньги. – И не только. Этих надписей не видел. И оттисков таких тоже.

Если даже дядя Баро не знал, то другим дагулам не стоило и смотреть. «А и правда, откуда у дикарей монеты? Если от торговцев, то почему они совсем не умеют торговаться?», – думала Дея.

Дагулам повезло. Они выехали из джунглей как раз тогда, когда солнце почти село. Отъезжать подальше не стали и установили лагерь недалеко от леса.

– Вот это мы заработали, Дея! – прокричала Гили.

– И правда, – рассмеялась Дея. Но смех был скорее нервным, чем искренним. Вся эта ситуация будто снилась дагулке, казалась слишком нереальной. А сны не всегда заканчиваются хорошо: Дея слышала много сказок от старших, где дагулы расплачиваются за свою жадность.

Все началось ночью.

Дагул, выставленный в дозор, успел лишь сдавленно вскрикнуть, когда дротик пробил ему легкое.

– Враги! – прокричал второй дагул, сидевший у костра. И кочевой народ сразу же проснулся.

Дагулы – дети степей. Они – не изнеженные жители городов. Опасность подстерегает дагула всю жизнь, поэтому кочевники вскочили и схватились за оружие – и мужчины, и женщины. Даже дети похватали луки, а уж стрелять они умели получше многих из городской стражи.

Но время было на стороне дикарей. Не было ни воплей, ни шума. Дикари напали тихо, умело, так, будто пришли на охоту. Их удары были простыми – самые крепкие бойцы шли вперед, орудуя дубинами и копьями, когда немного поодаль держались лучники и метатели дротиков.

Дагулы бросились на врагов. Многие кочевники владели ярью, поэтому в своих силах не сомневались. Но дикари теснили их. В ударах жителей джунглей не было ни капли яри, и все же они подавляли дагулов. Кочевникам казалось, что они дерутся не с людьми, а с дикими зверями – дикари сражались сильно и ожесточенно.

Те, кто полдня назад веселились под звуки гитар и флейт, те, кто кидали золото в мешок дагульского главы, пришли, чтобы устроить резню.

Для дикарей дагулы были безмерно богаты. Золото и драгоценные камни в глазах местных были бесполезными вещицами, но вот железо и оружие из него – совсем другое дело. И даже это меркло на фоне главного богатства кочевников – исцеляющего тела старика.

Трое дикарей подобрались к повозке. Дея уже стояла сверху.

– Мое! Не отдам! – прокричала она, выхватывая отцовскую саблю из ножен.

Против трех дикарей шансы у Деи были маловаты. Девушка шагнула назад, ближе к старику, и ненароком коснулась его второй рукой.

«Помоги мне!», – в сердцах подумала она.

Дикари кинулись на Дею. Убивать ее они не хотели, да и понятно почему. Но сейчас девушка не пускала их к главному богатству кочевников, поэтому выбора у дикарей не осталось.

И когда они уже вскочили на повозку, неожиданный ветер из-за спины Деи швырнул песок в глаза дикарям.

Девушка сделала шаг вперед и ударом сабли отсекла врагу руку. Остро наточенный металл на удивление тяжело рассек кость. Дея взмахнула саблей еще раз – и ударила точно по шее второго дикаря.

Однорукий из-за шока потерял равновесие и упал с телеги. Оставался последний, который протер глаза и с яростью бросился на Дею.

– Ай! Ай! Ай!

Из-за боя никто не услышал приближения всадников. Два дагула верхом влетели в лагерь, аркан обвился вокруг дикаря на телеге – и рывком стянул его с лошади.

– Мануш! Лачо! – обрадованно прокричала Дея.

Сила дагула – в его коне. Даже два всадника перевернули весь бой. К такому дикари были не готовы: лошади топтали и кусали, а их наездники с размаху били во все стороны.

Враги стали убегать. Все произошло ночью, и дикари исчезли так же быстро, как и появились, оставив после себя двадцать тел.

Дагулы тоже сильно пострадали: кочевники не досчитались десятерых.

– Что же делается-то? За что мы богов прогневили? – заголосили старые дагулки. Глава лишь махнул рукой – успокаивать или затыкать их сейчас не было смысла.

Потери были огромными. За ранения можно было не беспокоиться – дагулы подходили к старику и исцелялись даже от внушительных ран. Увидев это, Дея шепотом произнесла: «Спасибо тебе». Старик не только исцелял ее братьев и сестер, но и помог выжить – в совпадения Дея не верила.

– Подойдите оба, – сказал глава, когда шум в лагере немного поутих.

Мануш и Лачо шагнули вперед и упали на колени. Да, они, считай, спасли дагулов, да только Лачо не пошел за остальными, его не было в момент нападения – кто знает, сколько жизней потеряли кочевники без такого умелого бойца рядом? Мануш и вовсе был изгнан. Именно из-за него дагулы сейчас ехали по чужбине, из-за него потеряли десять своих братьев. Мануш это знал. И Лачо знал, что связался с изгнанником.

– Ты нарушил мой наказ, – сказал глава Манушу.

– Да, – кивнул тот.

– Из-за тебя мы здесь. Из-за тебя все эти смерти. Шамар умер, Михэй умер. Баро тоже умер.

Дея закрыла ладонями рот. Только сейчас она поняла, что старого дяди Баро нет рядом.

– Ты виноват, Мануш. Из-за жадности твоей и хвастовства твоего.

– Да, – вновь кивнул тот.

Глава молчал. Он думал, что нужно делать. По законам дагулов глава мог казнить Мануша своими руками прямо здесь, перед людом дагульским.

– Но не будь тебя и Лачо, могло бы нас совсем не остаться.

Глава вытянул палец вперед, указав на Мануша.

– Ты возвращаешься. Если что произойдет – убью тебя, Мануш. Убью и не пожалею. А тебя, Лачо, выгоню. Вы оба – хорошие конекрады. Но слишком молодые.

Милость главы была огромна. Изгнание – почти что смерть, и Манушу позволили вернуться с того света. Второй такой шанс получить невозможно. Мануш знал: многие вдовы будут коситься на него, многим он будет немил из-за долгой дороги по чужбине. Но что такое жизнь дагула? К смерти здесь относились куда проще. Мануш мог бы не приехать. Но приехал – и спас остальных.

С Деей он не говорил. Мануш знал – смысла в этом нет. Все изменила смерть дяди Баро. Дея любила поговорить с этим пожилым дагулом, и сегодня его не стало…

Всем было не до сна, уехали быстро. Под утро костры были готовы, и дагулы подожгли их, чтобы проводить погибших в последний путь.

– Прощайте, братья. Пусть ветер дарует вам свободу, – коротко сказал глава под громкие вопли дагулок.

Ливий пришел в себя во время боя. Не слыша и не видя, Волк тем не менее понимал – вокруг льется кровь и умирают люди.

Женщина тоже была рядом. Она сражалась…и защищала его. Ливий все это понял за мгновение – информации было в несколько раз больше, чем до этого. Женщине приходилось тяжело, но Ливий не мог узнать, сколько врагов и насколько они опасны. Волк даже не мог обо всем этом подумать. Единственная мысль, проскочившая в его голове, была: «Ей надо помочь».

Мог ли Волк сделать хоть что-то? Конечно нет. Единственное, на что Ливий был способен – это попросить о помощи. Вернее, пожелать об этом.

Ветер Ливий не ощущал. Но надеялся, что он дует, гоняя пустынный песок от бархана к бархану. Волк пожелал о помощи…И ветер помог.

Но этого Ливий уже не узнал. Он вновь провалился в небытие.

Альянс Светлых Сил. Когда-то организацию, которая выполнила миссию по уничтожению «Единства», практически расформировали, но с уничтожением Сильнара стало понятно – старый враг не повержен. И Альянс Светлых Сил возродился.

Собрания проходили каждые полгода. Спустя какое-то время организация расширилась, в нее вошли школы поменьше, поэтому и собрания разделились – на Большое и Малое. В Большом участвовали только школы Большой Десятки. В Малом – все остальные.

– Мы должны что-то сделать!

Валессиана, глава Рантара, взяла слово. Великий Культ Красного Бога становился лишь сильнее, и его пагубное влияние коснулось всех крупных школ.

– Если бы не ваша школа, проблемы попросту не существовало бы, – высокомерно сказал Ауреус, глава Златоглава.

Именно Рантар «призвал» Воплощение Бога Войны и не смог сдержать его в стенах своей школы. За годы на Валессиану сыпалось столько критики, что в начале она даже не ходила на собрания Большой Десятки. Но время шло, и Альянс Светлых Сил не хотел остаться без такой сильной школы, как Рантар. Критика немного поутихла.

– Пора что-то делать. Все мы боремся с культом, но необходимо нанести совместный удар, – взял слово Сизый Камень, глава Сизого Камня.

Великий Культ Красного Бога был огромной проблемой для всего Централа. Но, когда школы Большой Десятки начали воевать с культистами, все стало только хуже.

Никто не ожидал серьезных контратак. Да и чего ждать от культистов? Любая школа Большой Десятки имела в подчинении сотни высококлассных бойцов. Знали это и культисты – именно поэтому они атаковали тех, кто слабее.

Любую школу боевых искусств обслуживают. В обитель идущих свозят еду, материалы и инструменты. Десятки тысяч простых людей фактически работают на школы боевых искусств. И, когда шахтеров, селян и ткачей начали массово убивать, оставляя у тел недвусмысленные послания, люди напряглись.

Кто-то отказался от работы, кто-то решил переехать. Школы Большой Десятки стали испытывать трудности, но это было только началом.

Дальше начались атаки на учеников.

Школы Большой Десятки традиционно отпускали своих учеников набраться реального боевого опыта в Районе Войн. После роста силы культа и уничтожения Сильнара стало небезопасно отпускать будущее школ в столь опасные места.

Но без реального опыта не будет никаких идущих. Кто-то отправлял учеников вместе со старшими, которые не вмешивались и присматривали со стороны. А кто-то давал ученикам задания на относительно безопасных территориях – например, в Районе Ста Школ.

Удары культа стали полной неожиданностью. Учеников убивали со всей жестокостью, а порою культисты разбирались даже с присматривающими за молодой порослью старшими учениками. Длинная череда смертей ужаснула руководство Большой Десятки. Ученикам запретили покидать стены школ, а в Районе Ста Школ и Районе Войн искали культистов тысячи карателей.

Увы, это не приносило результата. На место одного убитого приходила целая сотня. Великий Культ Красного Бога повсюду трубил об убитых бойцах и запуганных лидерах известных школ. Это давало свои плоды.

– Что насчет «Единства»?

Вопрос задала та, которая молчала почти на всех собраниях Альянса Светлых Сил. Глава Лап Тигра, Дэйма по прозвищу Низкий Тигр, говорила так редко, что остальные порой забывали о ее присутствии.

– Это не первоочередная проблема, – сказал Ауреус. – Сначала мы должны разобраться с этими грязными культистами, потому что они угрожают нашим школам. С «Единством» разберемся тогда, когда наши тылы станут надежными.

Никто не хотел воевать с «Единством». Когда Сильнар пал, силы Централа здорово всполошились. Кто станет следующим? Куда «Единство» нанесет удар?

Но почти сразу после падения Сильнара каждому лидеру Большой Десятки пришло письмо, в котором организация Хаоса рассказывала о своих планах. «Единство» планировало занять южную часть Централа, на которой из больших школ раньше был лишь Сильнар, и часть Района Войн.

Многим захотелось в это поверить. Никто, за исключением разве что Сизого Камня, не был в состоянии оказать такой же отпор, как Сильнар. И раз школа Сильнейшего пала – пала бы и любая другая.

Выходило так, что следующий удар «Единства» обязательно добьется успеха. Очередная школа из Большой Десятки перестанет существовать. И, разумеется, контрудар будет сплоченным, ведь главы школ поймут – дальше отступать нельзя. Последующая война казалась невыгодной – и для «Единства», и для Альянса Светлых Сил. А уж наступать на организацию Хаоса первыми почти никто не хотел.

Великий Культ Красного Бога и вовсе спутал все планы Альянса Светлых Сил. Стало не до «Единства», и некоторое время спустя школы Централа просто начали игнорировать государства Хаоса, которые появились на юге. Не лезут – и хорошо. В конце концов, чем они хуже тех же квази-государств школ боевых искусств?

Раскол в Большой Десятке лишь усугубил проблему.

Готт, глава Полного Разрушения, имел личные счеты с Воплощением Бога Войны, поэтому выступал за войну с культистами. Яростный Бог, глава Алого Разрушения, редко бывал на собраниях.

Валессиана, глава Рантара, считала своей главной задачей поимку или устранение Воплощения Бога Войны. Чувство вины и уязвленная гордость школы не давала ей думать о чем-то другом. И, пусть Сильнейший когда-то обучался в Рантаре, там он считался чуть ли не предателем.

Школа Трех Вороньих Перьев сильно пострадала во время войны с «Единством», поэтому они выступали за войну с подручными Хаоса. За войну с «Единством» были и Лапы Тигра: ходили слухи, что причина этому – смерть родственников из клана Комэтт в Сильнаре.

Тихая Ночь провалилась с поиском Воплощения Бога Войны в начале, но их убийцы продолжали устранять что культистов, что агентов «Единства», правда, редко заходя за пределы Района Войн. На юг Централа Тихая Ночь не совалась.

Из оставшихся глав школ Сизый Камень поддерживал любой вариант, лишь бы Альянс Светлый Сил начал действовать. Златоглав и вовсе занимал странную позицию, то поддерживая одну сторону, то другую. Была еще секта Фот, вот только никто не знал, что на уме у их главы. Да и приходил он на собрания редко. Секта Фот пусть и входила в Большую Десятку, но держалась в отдалении от любых союзов.

В Альянсе Светлых Сил царил раскол, и сторона, выступающая за войну с культистами, просто была сильнее. Легко было догадаться, какое решение примет Большая Десятка.

– Еще нам нужно решить, какая школа присоединится вместо Сильнара, – сказал Ауреус с улыбкой, будто речь шла не об уничтоженной школе, а об участнике, который не заплатил вовремя членские взносы. – Давно пора это сделать.

– Ауреус, ты… – начал было Сизый Камень, как в дверь постучали.

Глава Сизого Камня взмахнул рукой, перед ним появился лист бумаги. Брови пожилого мужчины нахмурились.

– Яростный Бог нашел убежище Воплощения Бога Войны, – сказал Сизый Камень. – Его школа уже атаковала культистов.