Девочка из прошлого

Глава 52.

Саша.

"Ты будешь хорошей мамой". Слова звучат, как приговор. Хотя нет. Как приговор прозвучало обратное после обычного обследования для карточки. Прикрываю глаза, вспоминая, что врачу что-то не понравилось в анализах, предложили сдать углубленно, а потом... С чего вообще ко мне прицепились? Обычная студентка, разве не проще было вписать показатели в карту и пройти мимо!? Но мне, очевидно, попалась слишком вдумчивая.

Одно дело знать в теории, а другое... А другое — видеть улыбающееся лицо любимого мужчины, который накануне говорил, что всё серьезно. И я парила от мысли, что моя сказка сбывается. Сколько еще раз жизнь щелкнет по носу, чтобы показать: не бывает сказок. Надо все рассказать, чтобы не оставалось никаких иллюзий. Но я даю слабину и молчу.

Давид списывает перемену настроения на волнение, и я сейчас рада такой передышке. Да и чего говорить, переживаю. С ним в моей жизни столько всего впервые.

Вопреки всем нервам, родители Давида отнеслись ко мне очень хорошо. Папа такой улыбчивый, а мама... она меня покорила сразу и навсегда. Теперь понятно, в кого Давид такой — добрый, веселый, внимательный. Пока мужчины курили, Агата Львовна успела рассказать множество историй из детства сына. Вот уж он не давал родителям спокойно спать!

Стоически проглатываю разговоры про внуков. Они обязательно у нее будут. Я даже могу их представить. Детей с глазами темного шоколада. Похожих на своего папу. Таких любимых и желанных. У бабушки на руках. Могу себе представить тёплый взгляд Давида, когда его мама возьмет внука на руки впервые. В их жизни всё это будет. Обязательно. Всем сердцем им этого желаю. Просто.. просто я этого всего не увижу...

Не могу смотреть в любимые и родные глаза. Чувствую себя предательницей. На вопрос, куда хочу поехать, отвечаю, что домой. И лучше бы ему отпустить меня на такси. Надо успокоиться, чуть больше времени, чтобы собраться с мыслями. Рядом сейчас слишком невыносимо. Я не заслужила его любви и заботы. Чем дальше, тем отчетливее это понимаю. Когда уже готова признаться, на телефоне Давида раздается звонок, и он до дома обсуждает банкетное меню.

Не иначе, как это был знак помолчать. Выскакиваю из машины сразу, стоит только остановиться, и машу мужчине рукой. На лице проскальзывает недоумение, но собеседник отвлекает и Давид уезжает. А я стараюсь себя отвлечь работой и делами. Если нет времени думать об отвлеченном, время проходит продуктивно.

Готовлю ужин, параллельно разговаривая на громкой связи с тетей Светой. Для всех она строгая Светлана Борисовна, а для меня давно стала тётей. С тех пор, как на выходные начала забирать к себе. Она рассказывает последние новости, хвастается хорошей рассадой в этом году. И я радуюсь вместе с ней, что весна теплая, а значит, она может пораньше высадить томаты и перцы. Мы прощаемся только тогда , когда слышу звук подъехавшей машины. Знаю, что сейчас Давид зайдёт в домик охраны, покурит с Владимиром Олеговичем. У меня есть минут пять. Быстро сервирую стол и бегу в комнату Тима. Еще днем решила, что спать лягу в ней.

Чувствую нежные прикосновения, но упорно делаю вид, что сплю. Мысленно умоляю Давида уйти, чтобы не мучить ни себя, ни его. Мне просто надо принять происходящее и правильное решение. Дейв еще несколько минут молча стоит и выходит. Тихо выдыхаю. Во мне сейчас столько противоречий, что самой страшно. Умоляла уйти, но мечтала, чтобы остался. А когда осталась одна лью слезы. Как мне сейчас не хватает человека, которому можно все рассказать, спросить совета. Проваливаясь в беспокойный сон, слышу вошедшего в комнату Давида и просевший под тяжестью тела матрас. Так не должно быть, нельзя. Но заставить себя уйти не могу. Я слабая и сдаюсь. Всего на несколько часов.

Открываю глаза глубокой ночью. Еще нет и трех. Позволяю себе несколько минут рядом с любимым и выхожу за дверь. Господи, что я до сих пор делаю в этом доме? Мне надо бежать. Бежать и оставить его в покое. А я, как собака на сене. Как тяжело!

Очень страшно привыкнув, оставаться одной. С темнотой наедине. И в который раз в своей жизни стараюсь заполнить ее чем—нибудь другим. Раньше помогало изучение языков. Я до остервенения заучивала слова, правила, грамматику… только чтобы устав мозг вырубался. Открываю задания и начинаю до головокружения отвечать на вопросы из тестов. Потом готовлю завтрак, и, услышав будильник, бегу и запираюсь ванной. Он обязательно спросит, а я не готова еще ответить.

Определившись и смирившись с тем, что я должна честно рассказать и уйти, собираю вещи. Усмехаюсь, посчитав, сколько раз за последнее время я уже собирала сумку. Хорошо, что у меня минимальный набор с необходимым.

Звонок Давида застает врасплох. Он зовет на свидание. Ну сколько же можно друг друга мучить?! А, может, это шанс рассказать и сразу уехать? Как пластырь — лучше резко, лучше один раз и больно, чем постепенно, убивая…

Хорошо, что сегодня тепло. Достаю сарафан, лежащий сверху, и бросаю на кровать. Несколько кругов по комнате и набираю Тима, не дав себе передумать. Выпаливаю все, как есть. Все факты, свои сомнения, переживания и тот выход, который вижу. Жду, что он начнет убеждать или ругать… и еще хоть как—то разрушит ту стену, что я возвела ночью… и от которой я сама мечтаю избавиться. Но Тимур, помолчав, выдает, что готов поддержать любое мое решение. И чтобы я никуда не бежала сломя голову, а набрала его. «Слушай свое сердце. И сначала расскажи Дейву», — советует Тимур и сбрасывает звонок.

***

Если слушать только сердце, то весь остаток жизни я готова провести в этих теплых объятиях. Когда Давид выскочил на улицу из ресторана, в котором мы были, я испугалась. У него было такое бледное лицо, а в глазах столько отчаяния… первый порыв — обнять. Можно даже не спрашивать, что произошло. Наверняка не очень хорошее, потому что Давид очень хорошо умеет держать эмоции под контролем.

Иду к нему, но он делает поспешные шаги и заключает в объятия. Такие тесные, что дышать трудно. В таком положении отлично чувствуется биение его сердца. Оно молотит как у марафонца. В его «моя малышка» намешан коктейль из чувств — боль, страх… я не успеваю распознать остальные, потому что он впивается в мои губы. Сейчас его поцелуй не дарит нежность, он кричит о том отчаянии, что было в его глазах. Тот момент, когда Давида отпускает, тоже хорошо понимаю. Перестают дрожать пальцы, там больно сжимающие меня, губы расслабляются и дарят любовь и ласку.

Непоследовательная девочка во мне разрешает обнять и вести вперед. Но я зачем—то отодвигаю свою пытку до вечера. Хочу запомнить этот вечер, чтобы сохранить эти мгновения вместе.

— Ты знаешь, я тебя люблю. И мы справимся с любыми проблемами. Слышишь меня? Ты замкнулась, я не знаю, что думать... Пожалуйста, помни, что я всегда с тобой и ни за что не откажусь.

Я хочу, хочу признаться сейчас. Открываю рот, подбирая слова. Сложно вот так в лоб заявить: «Я никогда не смогу подарить тебе ребенка». Чтобы это произнести надо себя заставить. И снова сковывает страх, ведь узнав про мою… неправильность… он уже не будет так категоричен и оптимистичен. С этим нам не справиться.

Готовое сорваться с языка признание прерывают девчонки. Тир. Как мило.

Оказывается, Давид отлично стреляет. Сколько же еще талантов у этого мужчины? Как у утопающего, мелькает надежда: ну а вдруг? Вдруг не все потеряно, несмотря на категоричность заключения? Вдруг можно исправить?

— Принцесса? — Дергаюсь, потому что ушла в свои мысли

—Я?

— Ты. — Давид улыбается, сверкая глазами. Предлагает выбрать любую из огромных игрушек.

— Я хочу дракона. — Машу рукой на того, который мне понравился. Раз уж мужчина зовет меня принцессой.

Мне вручают огромного милаху, мягкого и такого уютного.

А потом мы идем на карусели, батуты, качели… Лимонад и мороженое, причем из одного стаканчика. Давид смеется, что так оно намного вкуснее. А ведь и правда! Не успеваю запоминать названия аттракционов, мы просто переходим от одного к следующему. Ноги уже подрагивают от усталости, когда парк готовится к закрытию, а мы идем к машинам.

— Устала?

— Немножко. Ноги устали. — Хочется, если честно, скинуть босоножки. Все—таки веселые каблуки не для таких прогулок.

Давид неожиданно наклоняется и снимает с меня обувь, а ноги кладет себе на колени, начиная поглаживать. Нервно смотрю на него — для чего так делает? Как можно быть таким хорошим?! Откидываюсь на сиденье и снова грущу. Прикрываю глаза, хочу попытаться уснуть.

Почему взрослой быть так сложно и тяжело? Почему нас учат писать и читать, вдалбливают в голову математические формулы, но никто не учит самой жизни?! Почему нельзя открыть учебник или гугл, чтобы найти ответ на вопрос: как правильно поступить? Почему все твердят про любовь, про прекрасное чувство, но не предупреждают, что любовь и боль идут бок о бок?

Резкое торможение прогоняет поток мыслей. Распахиваю глаза.

— Все в порядке, Давид Рустамович. Собака сбитая. Объехал.

Секунда. Глаза в глаза. Пожалуйста… Всхлипываю.

— Миш, разворачиваемся.

Стоит машине остановиться, бегу к щенку, лежащему на асфальте. Ступни жжет, и только присев вспоминаю, что я босиком. Давид подбегает следом, ощупывает, показывает на пальцах кровь. Я не оставлю его. Даже если Давид сейчас скажет, что уходит, я не брошу щенка. Понимаю это четко. Но он даже не сомневается, а идет за пиджаком, в который укутывает песика, и держит на руках до самой клиники. Я тихо плачу… от страха, от чувства благодарности за его доброту… и держусь за руку своего (пока еще) мужчины.

События в ветеринарке проходят вспышками. Щенка забрали. Я на коленях Давида. Мы даже о чем—то говорим. Не помню, о чем. От стресса я не особо соображаю. В себя прихожу, когда мужчина держит меня за руку и мы уходим. Уходим?! А как же… как же?! Там же щенок… Что будет с ним?

Напрягаю память. Врач говорил что-то про приют. Надо узнать, в какой. Мне так жалко этого щенка, он смотрел с надеждой... Той надеждой, которая во мне затухала с каждым шагом.

Я не могу просить Давида забрать собаку с собой. Но он резко разворачивается, просит подождать и уходит обратно в кабинет. Что-то забыл?

Понимание приходит постепенно.

— Ты... Мы... — А у самой слезы подкатывают к глазам.

Он улыбается на мой бессвязный лепет:

— Мы, мы. Ты же мечтала о собаке?

Кажется, я визжу. Или только хочу. Меня накрывает.

Бросаюсь на шею.

— Спасибо. Спасибо. Спасибо.

Не могу оторваться, когда Давид просит подождать у кабинета. Он тихо смеется, подкидывая меня, удерживая за ноги, и идет вниз. А я, обезумев от счастья, прижимаюсь крепче.

Собака. Своя собака. Которая будет любить и которую я уже люблю.

—... подумай, как хочешь его назвать.

С самого детства я мечтала про пса по имени Чак. Не знаю, где слышала это имя, но мне оно нравится.

— Значит, Чак. Пойдем забирать нового питомца.

И мы забираем. И везем домой! А еще целый багажник подарков для Чака. Давид скупил половину магазина, не меньше!

— Где будет спать наш друг?

— Я не знаю... может быть, около дивана можно поставить ему лежанку?

— Хорошее место. Ему будет там спокойно. А для мисок на кухне найдется много места.

— Давид... Спасибо тебе! Я думала, мы уйдем...

— Я тоже так думал. Но не смог. Он сам нас нашел, значит, так надо? Что на это говорят теории Канта, Ницше и Платона, м?

— Ну чего ты меня дразнишь? Там так сложно... — Вздыхаю. — Вообще нам повезло, что мы только тест сдавали. Учить все эти учения, это адище. А чтобы разобраться, какая из чьей вытекает, это за гранью.

— Вам повезло, что у вас нет сопромата. Это самый ужасный ужас всех студентов—технарей. Сейчас... — Давид прикрывает глаза, как бы вспоминая. — Предел прочности - это пороговая величина, превышая которую механическое напряжение разрушит некое тело из конкретного материала.

— Эээээто что?

— Это сопромат, детка.

А сам смеется.

— На самом деле, это одно из немногих определений, которые когда-то учил наизусть. У нас был на редкость въедливый препод. Мозг ел с маниакальным удовольствием.

— Но это же ужас! Я вообще с трудом поняла, что ты сказал.

— Гордись, какой я у тебя умный. Я еще и формул пару припомню. — Замолкает, смотрит пристально. — Саш, хватит убегать от меня. Иди ко мне. Пожалуйста.

Сам перетягивает к себе на колени.

— Давид, тут Миша. И Чак рядом. — Шепчу в мужскую шею, а сама жадно вдыхаю его запах. Я стала токсикоманкой.

— Мы ничего плохого не делаем. Хотя твой сарафан и эта молния... Они мне с первого взгляда покоя не дают...

— Давид?

Ловлю себя на том, что его слова не пугают, а... вызывают внутри дрожь, странные волны тепла...

Хочу, чтобы он прожигал меня взглядом, чтобы читать в нем восхищение и любовь.

Хочу сохранить этот образ в своем сердце…

От автора: Буду благодарна за ваши звездочки и комментарии. Они мотивируют, поддерживают и просто радуют внутренюю маленькую девочку-Музу =)