Дом под сиренями

Глава III БЕН

— Мэм, меня зовут Бен Браун, я путешествую.

— И куда же ты направляешься?

— Туда, где есть работа.

— Какую же работу ты можешь выполнять?

— Любую. Я привык работать с лошадьми.

— Боже милостивый! Такой маленький мальчик!

— Мне двенадцать, мэм, и я могу управлять всем, что имеет четыре ноги, — и мальчик кивнул, как будто говоря: «Ведите сюда ваших скакунов. Я покажу, на что способен».

— У тебя есть родные? — спросила миссис Мосс, приятно удивленная, но все еще настороженно.

Загорелое лицо мальчика было очень худым от голода или болезни, а фигура в лохмотьях прислонилась к колесу, как будто мальчик был слишком слаб или устал, чтобы стоять самостоятельно.

— Нет, мэм, никого не осталось, а люди, у которых я жил, так меня били, что… в общем, я сбежал.

Последние слова вырвались как будто против его воли, словно участие этой женщины сразу же завоевало его доверие.

— Тогда я тебя не виню. А как ты попал сюда?

— Я так устал, что не мог идти дальше, и подумал, что люди, которые живут в этом большом доме, пустят меня погреться и передохнуть. Но ворота были заперты. Тогда я залез в этот фургон и решил отоспаться.

— Бедняжка, теперь все понятно, — участливо проговорила миссис Мосс, а девочки молча смотрели на него, заинтересованные его рассказом.

Мальчик глубоко вздохнул, и его глаза, несмотря на общее изможденное состояние, заблестели, когда он снова начал говорить, причем собака навострила уши при упоминании своего имени.

— А ваших дочек я уже видел — они играли на веранде. Эта их кукольная еда так чудесно пахла!.. Мне очень хотелось есть, но я ничего не взял, честное слово! Это все Санчо, он украл пирог и принес мне.

Бэб и Бетти охнули от удивления и укоризненно уставились на пуделя, сидевшего, полузакрыв глаза и напустив на себя смиренный вид.

— Так это ты заставил его положить пирог обратно? — закричала Бэб.

— Нет. Я сам это сделал. Перелез через ворота, пока вы бегали за Санчо, а потом забрался на террасу и спрятался, — сказал мальчик, улыбнувшись.

— Так это ты смеялся?

— Да.

— И чихал?

— Да.

— И принес розы?

— Да, и они вам понравились, не так ли?

— Конечно, понравились! А почему ты спрятался? — спросила Бэб.

— Я не мог показаться, — пробормотал Бен, бросая взгляд на свои лохмотья и явно желая нырнуть обратно в темный фургон.

— Как ты сюда попал? — спросила миссис Мосс, внезапно вспомнив, что она отвечает за помещение.

— Я слышал, как девочки говорили про какой-то сарай во вьющихся растениях. Когда они ушли, я разыскал его и забрался внутрь. Стекло было разбито, и я просто выдернул пару гвоздей. Я ничего не сделал плохого, просто спал здесь две ночи. Я был так измотан, никак не мог идти, хотя в воскресенье сделал попытку.

— И снова вернулся обратно?

— Да, мэм. Под дождем было так тоскливо, а здесь уютно, как дома. Я слышал, как девочки разговаривают снаружи. Сан нашел еду, и мне было совсем неплохо.

— Первый раз слышу такое! — воскликнула миссис Мосс, смахивая слезы кончиком передника.

Мысль о бедном мальчике, который в одиночестве находился здесь два дня и две ночи, и постелью ему служила затхлая солома, а единственной едой были жалкие объедки, принесенные собакой, была для нее невыносима.

— Знаешь, что я сейчас сделаю? — проговорила она, стараясь казаться спокойной и хладнокровной, хотя крупная слеза стекла по ее пышущей здоровьем щеке.

— Нет, мэм, не знаю, очень интересно. Только не надо быть суровой к Санчу, он ведь сделал мне столько добра, правда, старина? — проговорил мальчик, обняв собаку рукой за шею и бросая беспокойный взгляд на миссис Мосс.

— Я собираюсь прямо сейчас отвести тебя к нам домой, отмыть, накормить и уложить в чистую постель. А завтра… ну, посмотрим, что будет завтра, — сама не совсем хорошо это представляя, сказала миссис Мосс.

— Вы очень добры, мэм, я буду рад сделать для вас что-нибудь. У вас нет лошади, о которой я мог бы заботиться? — спросил мальчик в порыве благодарности.

— Нет, зато есть куры и кошка.

При этих словах Бэб и Бетти расхохотались, Бен тоже слабо хихикнул, как будто ему хотелось присоединиться к ним, если бы у него были силы. Но его ноги подгибались, голова кружилась, он держался за Санчо и щурился на свет, как птенец, выпавший из гнезда.

— Пошли с нами, Бен. Бегите вперед, девочки, поставьте разогреваться остатки мясного бульона и налейте чайник, — скомандовала миссис Мосс, — махнув девочкам и направляясь к своему новому подопечному, чтобы пощупать его пульс. Ей впезапно пришло в голову, что он слишком слаб, чтобы самому дойти до дома.

Рука, которую он ей протянул, была очень худенькой, но чистой и холодной, а черные глаза — ясными, хотя и ввалившимися, поскольку бедный мальчик был голоден.

— Я, конечно, оборванец, но не грязный. Я помылся под дождем вчера вечером. И вообще, я в последнее время жил почти на одной воде, — попытался объяснить он, не понимая, почему женщина смотрит на него так пристально.

— Покажи мне язык.

Он повиновался, а потом быстро проговорил:

— Я не болен… Просто голоден, потому что за три дня съел только те крошки, которые принес Санч. Я всегда делил их поровну, правда, Санч?

Пудель резко гавкнул и возбужденно заметался между дверью и своим хозяином, как будто понимая все, что происходит, и рекомендуя немедленно отправиться к обещанной пище и крову. Миссис Мосс поняла намек и велела мальчику следовать за ней, забрав с собой вещи.

— Но у меня ничего нет. Если бы какой-то большой парень не отобрал у меня котомку, я бы не выглядел так плохо. У меня есть только вот эта вещь. Я прошу прощения, что Санч ее взял, и с удовольствием вернул бы ее, если бы только знал, кому она принадлежит, — проговорил Бен, доставая новый обеденный судок из недр фургона.

— Это нетрудно. Он принадлежит мне, и не будем говорить о тех кусочках еды, которые взяла твоя эксцентричная собака. Пойдем, я должна запереть дверь, — и миссис Мосс деловито зазвенела ключами.

Бен с трудом вышел наружу, опираясь на сломанный черенок мотыги. Он едва двигался, пробыв два дня в сыром помещении, к тому же был изнурен двухнедельными странствованиями под дождем и солнцем. Санчо находился в приподнятом настроении, вероятно, почувствовав, что их горести уже позади и его охота за пропитанием подошла к концу. Визжа от удовольствия, пес скакал вокруг хозяина и игриво бросался к ногам благодетельницы, что заставило ее крикнуть: «Кыш, пошел!» — и махнуть юбками в его направлении, как будто это курица или кошка.

В печи горел яркий огонь, на плите грелась кастрюля с мясным супом, посвистывал чайник, и Бетти подбрасывала дрова в огонь. На ее круглой щечке красовалось большое пятно сажи. Бэб с такой энергией нарезала батон, как будто вознамерилась отхватить и собственные пальцы. Прежде чем Бен успел понять что-либо, он уже сидел в старом кресле-качалке, поглощая хлеб с маслом так быстро, как только может голодный двенадцатилетний мальчишка, а Санчо, пристроившись рядом, глодал баранью кость, как ненасытный волк в овечьей шкуре.

Пока новые постояльцы занимались столь приятными делами, миссис Мосс жестом пригласила девочек выйти из комнаты и дала им обеим задания.

— Бэб, ты беги к миссис Бартон и спроси, нет ли у нее какой-нибудь старой одежонки, которая не нужна Билли. А ты, Бетти, отправляйся в Каттерс и скажи миссис Кларинди, что мне нужна пара рубашек, которые мы сшили в последний раз в кружке кройки и шитья. И какие-нибудь башмаки, шапка, носки — все сгодится, ведь на бедняге нет ни одной целой вещи.

Девочки бросились выполнять поручение, полные решимости приодеть нового знакомого. И так добросовестно они описали его горести добрым соседям, что Бен едва узнал самого себя, когда через полчаса появился из спальни, одетый в выцветший бумазейный костюм Билли Бартона, рубашку из сурового полотна, вынутую из корзинки Доркасов, и пару старых башмаков от Милли Каттерс.

Санчо тоже был приведен в более приличный вид. Сам приняв теплую ванну, хозяин хорошенько вычесал и шерсть своего подопечного. Теперь Санчо выглядел еще более похожим на фарфорового пуделя, чем раньше. Его завитушки были расчесаны, а хвост с кисточкой на конце гордо помахивал.

Чувствуя себя в высшей степени удобно и уютно, странники застенчиво предстали перед своими благодетельницами и были встречены улыбками одобрения девочек и радушным приветствием хозяйки дома. Их поместили около плиты, чтобы они обсохли и согрелись, поскольку оба были еще влажными после всех омовений.

— Ей-Богу, я бы тебя не узнала! — воскликнула добрая женщина, с удовлетворением оглядывая Бена.

Несмотря на то что мальчик был очень худым и изможденным, у него был опрятный вид, он легко и непринужденно двигался в новой одежде, как минога[3] внутри кожи, которая ей немного велика. Веселые черные глаза, казалось, замечали все вокруг, голос звучал искренне, а загорелое лицо стало на несколько лет моложе, поскольку с него исчезли уныние и подавленность.

— Все очень красиво, мы с Санчо так вам обязаны, мэм, — пробормотал Бен, краснея и стесняясь под взглядами трех пар дружелюбных глаз, направленных на него.

Наконец Бэб и Бетти, оторвав взгляды от гостя, бросились собирать на стол чайные принадлежности. Не прошло и пары минут, как Бэб уронила чашку. К ее огромному удивлению, не последовало никакого звона разбиваемого фарфора. Быстро наклонившись, мальчик подхватил ее на лету и с легким поклоном преподнес Бэб.

— Силы небесные! Как ты это сделал? — воскликнула та, решив, что здесь не обошлось без волшебства.

— Ерунда. Смотри сюда.

И Бен подбросил вверх две тарелки, поймал, а потом стал бросать и ловить их с необычайной скоростью, причем тарелки крутились волчком. Бэб и Бетти стояли с раскрытыми ртами, как будто намереваясь проглотить тарелки, когда те упадут, а миссис Мосс, застыв с кухонным полотенцем в руках, смотрела на свой фамильный фарфор с беспокойством хорошей хозяйки.

— Он все переколотит! — единственное, что она успела произнести.

Как будто желая выразить благодарность единственно возможным для него способом, Бен вынул булавки для одежды из стоявшей рядом корзинки, подбросил вверх несколько вращающихся блюдец, поймал их на булавки и, установив на подбородке, носу и лбу, стал ходить взад-вперед.

Девочки пребывали в полном восторге, а миссис Мосс была так приятно удивлена, что смогла бы дать ему свою самую лучшую супницу, если бы он только попросил. Но Бен слишком устал, чтобы сразу продемонстрировать все, на что способен. По его виду казалось, что он почти сожалеет, что выдал свое умение.

— Похоже, ты был жонглером, — проговорила миссис Мосс, глубокомысленно кивая.

— Да, мэм. Я часто помогал сеньору Педро, Всемирному магу, и выучил некоторые его трюки, — запинаясь, пробормотал Бен, стараясь выглядеть как можно простодушнее.

— А теперь послушай, мой мальчик, лучше расскажи мне всю историю, и расскажи ее правдиво, иначе мне придется отвести тебя к судье Моррису. Мне бы не хотелось этого делать — он довольно грубый и неприятный человек. Так что, если ты не делал ничего плохого, тебе не надо бояться, я сделаю для тебя все, что смогу, — твердо проговорила миссис Мосс, решительно усаживаясь в кресло-качалку, как будто собиралась открыть заседание суда.

— Я не делал ничего плохого, и я не боюсь, просто не хочу возвращаться туда. А если я расскажу, вы можете дать им знать, где я нахожусь, — проговорил Бен, колеблясь между желанием довериться новому другу и страхом перед старыми врагами.

— Если они жестоко обращались с тобой, я, конечно, не буду этого делать. Расскажи всю правду, и можешь на меня рассчитывать. Девочки, отправляйтесь за молоком.

— Ой, мама, позволь нам остаться, пожалуйста! Мы никому не расскажем, правда, правда! — закричали в один голос Бэб и Бетти, испугавшись, что их вышлют из комнаты как раз в тот момент, когда должны быть раскрыты все секреты.

— Я не возражаю против них, — великодушно проговорил Бен.

— Ну хорошо, только держите язык за зубами. Итак, мальчик, откуда ты явился? — спросила миссис Мосс, когда девочки, переполняемые любопытством, торопливо уселись рядышком на свою особую скамеечку напротив матери.