Допетровская Русь

Закон и суд во времена Русской Правды

По мере того как создавалась Русская земля, усложнялись общественные отношения и возникало государство, постепенно вырабатывались и те правила общежития, которыми определяется отношение людей друг к другу, всех к каждому и каждого ко всем, на основе общей пользы и выгоды ради всеобщего мира и тишины; создавалось, другими словами, право страны, которое прежде всего и больше всего выражается в суде, разбирающем те столкновения отдельных лиц друг с другом, которые эти лица не в силах помирить своими средствами, и им приходится обращаться к той силе, власть и значение которой они признают. Пока государства не было и люди жили отдельными родами и племенами, судьей всех споров и разногласий, карателем всех преступлений и проступков был в роде – старейшина рода, в племени – старейшина племени, один или сообща с наиболее старейшими главами отдельных семей. Этот суд творился на виду у всех и сводился к тому, что устанавливал вину преступившего обычаи человека и отдавал его в распоряжение того, кто потерпел от обиды. Обычай установил и степень взыскания с виновного. Если виновный нанес кому-либо материальный ущерб, то должен был возместить сделанную им кражу, потраву, порчу скота или оружия равноценным из своего запаса; если виновный был убийцей, то сам платил жизнью, падая от руки родственников убитого. Таким образом в суде древних времен участвовали и лица, всеми признаваемые за судей, и сами судившиеся, потерпевшие, получавшие от суда право взыскать свой ущерб с обидчика.

Когда земли восточных славян распались на городовые области и в каждом городе во главе власти стали князья и веча, то князь и вече сделались источниками суда и расправы. С появлением варяжских князей суд делается даже более княжеским, чем вечевым. И наша летопись, когда рассказывает о призвании князей, отмечает, как главное назначение князя, держание суда людям. «Поищем себе князя иже бы володел нами и судил по праву», – говорили новгородцы, посылая гонцов к Рюрику и братии его. Суд становится доходной статьей князя, потому что за суд он получает особые взносы с ищущих суда, и потому, конечно, всячески старается это свое право суда сохранить только за собой и оградить его от всяких покушений со стороны веча. Это удается князьям; о суде в XI, XII веках мы читаем в летописях, как явлении княжеского обихода. Владимир Мономах в своем «Поучении» приказывает своим детям каждый день держать суд людям. Князь Ростислав хотел постричься в монахи, и печерский игумен уговаривает его не делать того, а лучше деяти свое княжеское дело – «в правду суд судити».

Князь сам, конечно, не мог судить все дела во всем княжестве и поручал обыкновенно вместо себя держать суд по городам своим наместникам – посадникам и управителям – тиунам. Эти доверенные князя, его тиуны, оставили по себе недобрую память. То обстоятельство, что суд являлся доходной статьей князя, которую он поручал в заведывание своим тиунам, за что давал им часть дохода, распаляло в них хищничество. Летопись, как только заговорит о тиунах, то больше всего рассказывает о том, как «начаша тиуны грабити, людей продавати, князю не ведущу». Такое поведение тиунов было столь обычно, что возникали вопросы: где им быть на том свете за их неправедное житие и поступки? Конечно, на тиуна можно было жаловаться князю; но, во-первых, частенько и сам князь был лаком до «кун», а во-вторых, это нам теперь легко говорить, что можно жаловаться князю, когда к нашим услугам организованный порядок жалобы, пути и средства сообщения, а ведь тогда часто за дверь своего дома нельзя было выйти без топора или рогатины в руках, всякое же путешествие являлось подвигом.

Каждую зиму князь отправлялся обыкновенно на «полюдье», т. е. за сбором дани с подвластных ему городов и местностей. Останавливаясь на погостах, куда отдельные семьи и роды свозили дань, князь тут же и творил суд. Дома, в том городе, где считалась резиденция, князь творил суд у себя на дворе, сидя на своем крыльце. Кругом собирались дружинники. На дворе задолго до появления князя толпились тяжущиеся и обвиняемые, свидетели и просто любопытные.

Один за другим подходили тяжущиеся и обвиняемые к крыльцу, рассказывали князю, в чем заключается тяжба, или какое преступление совершил обвиняемый, и князь, поговоря с дружинниками, выслушав хорошо знающих старые обычаи людей, стариков и свидетелей – «видоков» и «послухов», ставил свой приговор «по старине и по пошлине», т. е. по обычаю, какой пошел от предков. Кроме наказания, виноватая сторона платила штраф в пользу князя.

Писаного закона тогда не существовало, и приговор ставился на основании обычая, устно передававшегося от отца к сыну, из поколения в поколение. Обычай основывался на естественных побуждениях человеческой природы и мало считался с какими-либо нравственными ограничениями. Убьет кто-нибудь человека – близкие родичи убитого из естественного чувства мести стремились убить погубителя; побьют кого – побитый чувствует злобу и добивается возможности выместить ее на обидчике; украдут у кого-либо – потерпевший, понятно, старается отыскать вора, отобрать у него похищенное, да еще постарается причинить вору какое-либо зло, чтобы отвадить его от воровства.

Такого рода побуждения и легли в основу судебных обычаев древности. «Око за око, зуб за зуб, кровь за кровь» – вот основной смысл их.

Принятие и распространение христианства нанесло решительный удар такому положению дела. Христианство учило людей любить друг друга, воздавать добром за зло, прощать врагов. Христианское учение говорило, что преступление – зло, нанесенное брату-человеку другим человеком, и есть не только ущерб, наносимый другому, и нарушение обычая людей, но и грех перед Богом.

Возник затем ряд житейских явлений, в которых с языческой точки зрения не было ничего злого или преступного, не было видимого ущерба или убытка, причиняемого злой волей, но по христианскому взгляду был грех; к числу таких проступков относятся: многоженство, обида слабого, развод, несоблюдение церковных правил, возвращение в язычество новокрещенных и др.

Судьями по такого рода делам стали епископы. Они, во-первых, судили всех людей по всем церковным делам; им подведомственны были, например, такие дела, как святотатство, развод и т. п.; во-вторых, их суду подлежали по всем делам все люди церковные, т. е. священники, монахи, клирошане, словом, все те, кто находился под покровительством церкви.

Первые епископы на Руси были греки, не знавшие русских судебных обычаев, а меж тем им приходилось судить по чисто-светским делам целые разряды людей.

Тогда-то вот, для сведение духовных судей, и потребовалось записать судебные обычаи. Первая запись обычных законов была сделана, вероятно, во времена княжения Ярослава, сына Владимира Святого, поэтому эти первые русские записанные законы и называются Ярославов суд, или Русская Правда, т. е. русский закон. «Соуд Ярославль Володимирица, правда роусьская» – так озаглавлен древнейший список Правды.

Существуют два основных текста Русской Правды – краткий и пространный. Краткий текст считается более древним и самостоятельным, нежели пространный. Правда древнейших списков не делится на статьи; мало того, отдельные предложения не отделены одно от другого никакими знаками препинания. Самые списки Правды дошли до нас в сравнительно очень поздних копиях, с большими описками и ошибками, внесенными переписчиками; повторения, пропуски, недописки, неясность изложения – обычны в списках Правды. Для уразумения текста древнейшей Правды ученые разбили его на статьи, руководствуясь смыслом их. Таких статей, или параграфов, в древнейших списках установлено 25. Пространные списки Правды испещрены заголовками, которые написаны в строку киноварью – красной краской. Статей в пространной Правде насчитывается до 159 по так называемому Троицкому списку конца XV века. Древнейшие списки Русской Правды, известные доселе, относятся к XIII веку. Читать Русскую Правду, особенно в краткой ее редакции, очень трудно. «Представьте себе рукопись, – говорит проф. В.И. Сергеевич, – написанную хотя и четко, но со словами не вполне написанными, а под титлами, со словами, не отделенными одно от другого, а поставленными слитно и без знаков препинания. Не только слова не отделены друг от друга и придаточные предложения от главных, но и главные от главных. Где прекращается мысль автора, что с чем слито и что от чего отделить – на это нет ни малейшего намека в рукописи. Это дело самого читателя».

Списки пространной Правды находят в Кормчих, т. е. списках церковных законов, в «Мерилах Праведных»[13], в летописях. Краткая Правда записана только один раз в Новгородскую летопись. То обстоятельство, что пространная Правда встречается в Кормчей и Мериле Праведном, и свидетельствует, кто и зачем ею пользовался: конечно, духовные судьи при разборе светских дел или тяжб.

Если бы Русская Правда была официальной записью закона, в нее, конечно, вошли бы статьи о таких судебных обычаях, которые являлись необходимой принадлежностью древнего суда даже в московское время. Одним из таких обычаев было «поле», т. е. судебный поединок тяжущихся, их драка оружием до смерти или тяжелой раны одного из бойцов, причем победивший и выигрывал тяжбу. Об этом обычае у русских знают греки и арабы X века, знает наше предание и позднейшая судебная практика московского времени. Но Правда молчит об этом обычае. Дело в том, что духовенство всегда восставало против этого языческого обычая; церковь даже наказывала епитимьей и покаянием поединщиков. Понятно, что она не могла в свое судебное руководство включить этот осуждаемый ею обычай и присуждать к нему тяжущихся.

Не найдем мы в Русской Правде и указаний на существование пыток и смертной казни. Тем не менее и пытка и смертная казнь были известны нашей древности. Только церковь, памятуя начала любви и всепрощения, лежащие в основе ее учения, не могла самостоятельно прибегать к этим кровавым обычаям и потому не включила их в свое судебное руководство. К тому же самые тяжкие преступленья, как душегубство и татьбу с поличным, церковный суд разбирал всегда с участием княжеского суда, который, вероятно, и произносил, когда этого требовал обычай, смертный приговор. Существовал, таким образом, обычай осужденного церковным судом предавать в руки светской власти и светского суда, если приговор должен был вести за собой казнь. В летописи есть указание, что христианские епископы первые указали князю Владимиру, только что оставившему язычество, на его право казнить разбойников. Эти разбойники были, вероятно, те ненавистники христианства, которые отказались принять крещение и скрылись в леса около Киева, откуда и повели борьбу с новокрещенами. Летопись рассказывает об этом так. Когда умножились разбои около Киева, то епископы пришли к князю Владимиру и сказали ему: «Вот умножились разбойники. Отчего не казнишь их?» Владимир ответил: «Боюсь греха!» Епископы же сказали ему: «Ты поставлен от Бога на казнь злым, а добрым на милование; следует тебе казнить разбойников, но, конечно, испытывая вину их!»

Владимир отверг тогда виры, как назывался штраф за преступление, обычное наказание, которое несли по закону русскому преступники, и стал казнить их. Но это новшество вызвало недовольство в народе. Пришли тогда к князю опять епископы, но уже в сопровождении старцев градских, и сказали: «Рать многа; пусть лучше будет по-прежнему вира!» И Владимир сказал: «Пусть так будет!» – и восстановил обычай отцов и дедов.

С течением времени обычай забывался, самих обычаев накопилось так много, что трудно стало держать их в памяти; было и так, что давно возникшие обычаи не согласовались ни с позднейшими ни с новыми условиями жизни. При судопроизводстве происходила от всего этого путаница. Тогда и княжеский суд начал пользоваться записями судебных обычаев.

В дошедших до нашего времени списках Русской Правды, кроме записей старинных судебных обычаев, находим уставы и узаконения князей киевских – Ярослава, его сыновей, Владимира Мономаха.

Князья давали свои уставы, когда возникала в жизни такая потребность, которую в судебном отношении нельзя было подвести ни под один обычай. Так, например, сыновья Ярослава отменили под влиянием христианского учения кровавую месть; отменили они также убийство раба за оскорбление свободного человека; Владимир Мономах дал устав о взимании процентов по займам, более милостивый к задолжавшим.

В Русской Правде всякое дело называется «тяжбой», или «тяжей». В настоящее время то лицо, которое что-либо ищет на суде, которое вчинает дело, называется истец, а тот, против которого иск направлен, которое должно отвечать по тому, что с него ищут, называется ответчиком. Русская Правда и то и другое лицо называет истцами, так что при чтении ее трудно бывает иногда понять, об истце или об ответчике она говорит.

Суд времен Русской Правды никогда не начинает судить по собственному почину. Пострадавший, истец, должен был сам начать следствие, собрать свидетелей, улики и привлечь ответчика к суду. Так было даже в случаях убийства. Положим, находили около села мертвое тело. Если убитый был человек никому неизвестный, то никакого следствия и суда не было. Начать судебное дело могли только люди, близкие убитому, его родственники. Родственники убитого требовали от села или от улицы, в пределах которой было совершено убийство, помощи для разыскания убийцы, собирали «видоков», т. е. людей, видевших убийство или знавших о нем. Обвиняемый со своей стороны искал «послухов», свидетелей своего доброго поведения. Затем все шли на суд. «Послухов» надо было представить семь человек. При производстве суда случалось, что «видоки» и «послухи» «налезали», т. е. являлись сами. Опрос свидетелей и розыск покраденного так изображается в статьях Русской Правды:

«Если придет на двор (т. е. в суд) человек в крови или в синяках, то свидетеля ему не искать, а обидчик пусть платит продажу – 3 гривны; если же не будет на потерпевшем знаков, то пусть приведет свидетелей и пусть они покажут слово в слово с истцом, и тогда зачинщик заплатит обиженному 60 кун; а если придет в крови, да сам окажется зачинщиком и это подтвердят свидетели, то вменить ему в платеж (т. е. во взыскание) то, что его побили».

«Кто купит на рынке что-либо краденое, коня, одежду или скотину, тот пусть приведет в свидетели двух свободных мужей или мытника (мыт – пошлина); если он станет говорить, что не знает, у кого купил вещь, то идти за него тем свидетелям к присяге; истцу взять свою вещь, а с тем, что с той вещью пропало, проститься; ответчику же проститься со своими кунами, потому что не знает, у кого купил; а если впоследствии он узнает, у кого купил, то пусть возьмет свои куны; продавец же пусть заплатит хозяину вещи за то, что с ней пропало, да продажу князю».

Суд начинался с того, что следствие поверялось путем допроса истца и ответчика, их присяги, поединка, суда Божия между ними путем испытания их железом и водой. В заключение суд произносил приговор.

Клятва при присяге называлась тогда «ротою». По договору Олега с греками известно, что язычники клялись Перуном, слагая с себя щит и оружие. После утверждения христианства присяга заключалась в целовании креста и Евангелия при произнесении слов, призывающих имя Божие во свидетельство истины. Присягать могли и истец и ответчик. Отказ от присяги вел за собой обвинение. Если обе стороны шли на присягу, то спор их должен был разрешиться поединком. В некоторых случаях, не довольствуясь показаниями «послухов», тогдашний суд прибегал и к таким мерам, как испытание огнем или водою. Состояло это испытание в том, что обвиняемый, не сознающийся в своей вине, должен был взять голыми руками из огня кусок раскаленного железа или из котла с кипящей водой вынуть камешек. Если рука оставалась невредимой – обвиняемого оправдывали. Для решения спора между двумя сторонами, когда ни одна не хотела уступить, а показания свидетелей разнились, прибегали к жребию. Жеребья клались в определенном месте, и слепец должен был взять один из них. Оправдывали того, чей жребий попадался под руку слепому.

В тех случаях, когда у кого-нибудь украли какую-либо вещь и обокраденный находил ее у другого лица, а это лицо утверждало, что купило эту вещь у третьего, собственник вещи вместе с тем, у кого он находил ее, шел к тому, у кого держатель вещи купил ее; если этот продавец купил ее еще у кого-нибудь, то шли втроем к тому, у кого она была куплена продавцом, и т. д. до тех пор, пока не находили вора. Это хождение со двора во двор называлось «сводом». Обокраденный должен был производить его до суда, сам, и только в некоторых случаях судья давал потерпевшему на помощь при своде «отрока», т. е. низшего служителя при судье.

Исполнение приговора часто принадлежало торжествующей стороне: обиженный холопом свободный человек мог «бити его развязавше», несостоятельного должника кредитор прямо с суда сам уводил к себе домой или вел на торг для продажи, спорную вещь собственник сам брал у ответчика.

Главное содержание Русской Правды составляет определение деяний, которыми одно лицо причиняет другому вред физический или материальный. За некоторые из этих деяний закон полагает лишь вознаграждение в пользу потерпевшего, за другие, сверх того, еще и правительственную кару со стороны князя.

Русская Правда начинается с постановлений Ярослава и его сыновей относительно убийства; Ярослав ограничил право кровавой мести, оставив его только за ближайшими родственниками убитого, а сыновья Ярослава совсем отменили месть за убийство. Эти первые статьи гласят: «Ажь убьеть мужь мужа, то мьстити брату брата, любо отцю, любо сыну, любо браточаду, любо братню сынови; ожели не будеть кто его мьстя, то положити за голову 80 гривен аче будеть княжь мужь или тивуна княжя, ачели будеть русин, любо гридь, любо купец, любо тивун бояреск, любо мечник, любо изгой, любо словенин – то 40 гривен положити дань», т. е. если убьет муж мужа, то мстить брату за брата, либо отцу, или сыну, либо двоюродному брату, или племяннику; а если некому будет мстить за него, то положить за голову 80 гривен, коли будет (убит) княжой муж или тиун княжой; если же (убит) будет русин, или гридь, либо купец, либо тиун боярский, либо мечник, либо изгой, или словенин – то 40 гривен положить за него.

«По Ярославе же пакы съвъкупившеся сынове его Изяслав, Святослав, Всеволод и мужи их: Кеснячько, Перенег, Никифор, и отложиша убиение за голову, не кунами ся выкупати, а ино все яко же Ярослав судил, такоже и сынове его уставиша», т. е. после же Ярослава опять собрались сыновья его: Изяслав, Святослав, Всеволод, и мужи их: Коснячко, Перенег, Никифор, и отменили убиение за голову, но (установили) выкупаться кунами (т. е. деньгами); а иное все, как Ярослав судил, так и сыновья его уставили.

Штраф, который уплачивается по Русской Правде преступником-убийцей князю, назывался «вирой»; та сумма, которую преступник платил родственникам убитого, носила название «головничества»; если преступник не был убийцей и не причинил увечья, то штраф в пользу князя назывался «продажа», а вознаграждение потерпевшему – «урок».

Если село или улица, где было совершено убийство, не могла или не хотела выдать убийцу, то платила следуемый штраф сообща по раскладке; такой штраф назывался «дикая вира».

Конокрадство и поджог карались «потоком и разграблением»; это значит, что преступника выгоняли из села или из города и отымали у него имущество.

Штрафы взимались тогдашними деньгами – гривнами кун. Гривной кун называли тогда слиток серебра, обыкновенно продолговатой сплющенной формы.

Слово «гривна» значит фунт, а слово «куны» – деньги. Надо думать, что до появления серебра меновым знаком у славян были меха, по преимуществу куньи. Название куны осталось и для обозначения металлических меновых знаков. В разное время, сообразно тому, дешево или дорого на Руси было серебро, гривна кун имела не одинаковый вес. В X веке она равнялась приблизительно ¹/₃ фунта, в XI и начале XII века она весила даже ¹/₂ фунта, а к концу ХII и в XIII веке уже только ¹/₄ фунта. Серебро на Русь притекало путем торговли. X и XI века являются расцветом торговли Руси, поэтому серебра было много, и гривна кун весила ¹/₂ фунта. По мере того как торговля падала, привоз серебра становился меньше, оно дорожало, и соответственно уменьшался вес гривны кун. Гривна кун делилась на части – на 20 ногат, 25 кун и 50 резан; резана делилась на векши; эти названия – тоже воспоминание о том времени, когда драгоценными мехами пользовались и как деньгами. По Русской Правде можно видеть, что металлические и меховые меновые знаки были в ходу одновременно и одна меховая ногата равнялась 2¹/₂ куны серебряным. Владимир Святой первый из русских князей начал чеканить свою монету, явно подражая византийским образцам; чеканил свою монету и Ярослав Мудрый. Но эти первые опыты чеканки своей монеты вряд ли были широко поставлены, и Русь при этих князьях и долго после них в смысле денежных знаков употребляла «гривны», т. е. слитки серебра определенного веса. Название «гривна» произошло, как думают, от того, что первоначально носили серебряные обручи, как шейное – гривное – украшение; части ожерелья определенного веса и образовали гривны кун.

В Русской Правде точно и аккуратно расценено, когда и сколько должен платить обвиненный или неправый. Так, например, по Русской Правде за убийство полагалось:

За княжого отрока, или конюха, или повара – 40 гривен (за голову).

За сельского тиуна княжого или земледельческого – 12 гривен; за рядовича (наемного рабочего) – 5 гривен; столько же и за боярского (тиуна и рядовича).

За ремесленника и ремесленницу – 12 гривен.

За смерда (простолюдина) и за холопа – 5 гривен; за рабу – 6 гривен.

За кормильца (дядьку) – 12 гривен; столько же и за кормилицу, будет ли это холоп или раба.

Если кто ударит кого батогом, либо чашей, либо рогом, либо тыльной (тупой) стороной меча, то 12 гривен; а если (обиженный), не стерпев того, ударит мечом (обидчика), то вины ему в том нет.

Если кто поранит другому руку и рука отпадет или отсохнет, или поранит ногу, глаз или нос, то платит полувирье, 20 гривен, а потерпевшему за увечье 10 гривен.

Кто отрубит другому какой-либо палец – 3 гривны продажи (т. е. пени князю), а самому потерпевшему – гривну кун.

Если толкнет муж мужа, либо (рванет) к себе, либо (оттолкнет) от себя, либо по лицу ударит, или жердью ударит, а явятся двое свидетелей, то 3 гривны продажи; если же обвинять будут варяга или колбяга (т. е. иностранца), то должно выставить полное число свидетелей (против обидчика) и принести присягу.

Так же тщательно рассчитаны «уроки» и «продажи» за похищение чужого имущества. Например: за кобылу – 60 кун, за вола – гривну, за корову – 40 кун, за «третьяку», т. е. трехлетку (лошадь или корову) – 30 кун, за «лоньщину», т. е. двухлетку – полгривны, за теленка – 5 кун, за свинью – 5 кун, за порося – ногату, за овцу – 5 кун, за барана – ногату, за жеребца «оже не веседано нянь», т. е. неезженного – гривну кун, за жеребя – 6 ногат, за коровье молоко – 6 ногат. Это все урочные цены (или платежи потерпевшему за покражу) для смердов, которые (в случае воровства) платят еще продажу (или пеню) князю.

Так в Русской Правде оценено и переведено на деньги всякое преступное деяние. Оценивая назначаемые по Русской Правде наказания, проф. В.О. Ключевский говорит, что хотя Русская Правда и умеет отличать обиду, причиненную лицу, от ущерба, причиненного его имуществу, но и личную обиду рассматривает преимущественно с точки зрения хозяйственного ущерба. Она строже наказывает за отсечение руки, чем за отсечение пальца, потому что в первом случае потерпевший становился менее способным к труду, т. е. к приобретению имущества. Смотря на преступление преимущественно как на хозяйственный вред, Правда и карала за них возмездием, соответствующим тому материальному ущербу, какой они причиняли. Когда господствовала родовая месть, возмездие держалось на правиле: жизнь за жизнь, зуб за зуб. Потом возмездие перенесено было на другое основание, которое можно выразить словами: гривна за гривну, рубль за рубль. Это основание и было последовательно проведено в системе наказаний по Русской Правде. Правда не заботится ни о предупреждении преступлений, ни об исправлении преступной воли. Она имеет в виду лишь непосредственные материальные последствия преступления и карает за них преступника материальным же, имущественным убытком. Закон как будто говорит преступнику: «Бей, воруй, сколько хочешь, только за все плати исправно по таксе».

Эта такса, как видно из приведенных статей, разработана очень тщательно. За одни преступления полагается и штраф в пользу князя и возмещение убытка потерпевшему, а за другие – только потерпевшему. Это значит, что Правда различала преступления, грозившие целому обществу, от преступлений, наносивших ущерб только отдельному лицу, т. е. различала дела уголовные и гражданские, говоря на языке нашего времени и быта.

Гражданские дела – это те, где разбираются споры двух сторон из-за чего-либо, например, из-за наследства, из-за имущества и т. п. В гражданском деле нет преступника или обвиняемого, а есть только спорящие из-за права. В уголовных делах разбираются проступки лиц, причинивших вред окружающим. Например, убийство, составление подложного духовного завещания, кража – все это дела уголовные. В уголовном деле есть преступник и потерпевший. Дело суда – покарать преступника в возмездие за зло, причиненное им, и восстановить, насколько можно, нарушенную злой волей справедливость. В гражданском деле суд никого не карает, а только разбирает тяжбу, устанавливает право тяжущихся по закону на предмет их тяжбы и взыскивает разве только судебные издержки с тяжущихся.

В этом отношении интересны те статьи Русской Правды, в которых говорится о том, как наследуется имущество после умершего. Здесь определено, какая часть выдается вдове, детям и другим родственникам, когда наследство должно отойти к князю, кто разбирает на суде спор о наследстве и какое вознаграждение ему за это полагается.

Правда вникала в характер преступления и различала, например, преступления, совершенные в запальчивости, от тех, которые были следствием злого умысла. За убийство в ссоре она налагала меньшее наказание, нежели за разбой; если кто зарежет по злобе чужого коня или скотину, тот должен был уплатить урочную цену владельцу животного и платил усиленную «продажу» князю. Если кто у кого выдернет бороду или вырвет ус, то платит за обиду 12 гривен; за отрубленный же палец полагалось 3 гривны пени. Следовательно, заметное обезображение, хотя и менее тяжкое, наказывалось иногда более сурово, чем значительное сравнительно увечье.

Итак, в Русской Правде все сведено на деньги, на уплату деньгами или имуществом за понесенный вред. Плата покрывает все и является возмездием за преступление.

Понятия о преступлении, как о грехе не только перед людьми, но и перед Богом, задачи исправления преступника наказанием – нет в Русской Правде. Этот «закон русьскый» преследует совсем иные цели, поставленные ему тогдашней жизнью.

Идеалом жизни было в те времена «богатырство», когда человек был богат и силен, хорошо вооружен и имел много имущества, которым жил и торговал; и по Русской Правде имущество человека ценится дороже его здоровья и безопасности; одна пеня князю в 3 гривны кун и одно возмещение убытка – 1 гривна – грозит и за отсечение пальца и за покражу охотничьего пса на месте лова. Произведение труда для Правды важнее рабочей силы человека; поэтому имущественная безопасность, целость капитала, неприкосновенность собственности обеспечиваются в Правде личностью человека; если купец, торговавший в кредит, делался несостоятельным по своей вине, то кредиторы могли продать его в рабство; наемный сельский рабочий, получивший при найме от хозяина ссуду и обязавшийся за нее работать на хозяина, терял личную свободу и превращался в раба, полного холопа, за попытку убежать от хозяина не расплатившись.

По отношению к князю Правда делит все общество на два слоя: на княжих мужей и людей. «Княжими мужами» Правда называет тех, кто служит князю, составляет его дружину. Это были военные люди, которые дрались с врагом плечо о плечо со своим князем и помогали ему во всех делах его княжения; за это они получали жалованье и полное содержание от князя. «Людьми» Правда называет всех свободных жителей сел и городов. Люди несвободные, рабы, называются в Правде холопами. По Русской Правде холопов не всегда даже можно счесть за людей: Правда относится к ним, как к вещам или рабочей силе, находящейся в полном распоряжении хозяина; за убийство холопа Правда требует не виры и головничества, а «продажи» в пользу князя и «урока» в пользу хозяина, как за порчу чужой вещи; если же убийцей холопа был его хозяин, то он не нес никакого наказания, кроме церковного покаяния.

«Если холоп ударит свободного человека, да убежит в хоромы, а господин его не выдаст, то платит за него господину 12 гривен; а затем, если где тот обиженный встретит своего обидчика, который его ударил, то Ярослав установил было убить холопа, а сыновья его, по смерти отца, уставили денежный выкуп: взять с господина гривну кун за сором, либо разложить холопа и побить (но не убить)».

Холопами становились все взятые в плен, и это был тогда самый обильный источник холопства; затем холопами становились все неоплатные должники; дети холопов, «плод от челяди», конечно, тоже были холопы, и Русская Правда считает их одинаково с приплодом от скота собственностью господина, которая переходит к его наследникам.

Холопство могло возникать и по доброй воле. Русская Правда перечисляет три источника такого холопства обельного, или полного: 1) продажа себя в присутствии свидетеля хотя бы за полгривны, 2) женитьба на рабе и 3) поступление на службу к кому-либо тиуном или ключником без уговора о сроке службы – «тиуньство без ряду, или привяжет к собе ключ без ряду».

По имущественному состоянию Русская Правда различает бояр, смердов и наймитов, или ролейных закупов. Боярином Русская Правда называет богатого рабовладельца и землевладельца, обладающего большими количествами пахотной земли и лесных угодий. Это значит, что обладатель большого денежного капитала захватывал для пользования большие пространства земли, а подчиненные ему люди, его рабы и наймиты использовали эти земли в интересах своего хозяина. Такие бояре выходили и из среды княжеских дружинников, и из среды богатых горожан.

Но преимущественно называют тогда боярином служилого человека – «княжа мужа». Смердами Русская Правда называет людей, которые обрабатывали землю от себя, а наймитами, или ролейными (ролья – пашня) закупами, она называет тех земледельцев, которые селились на землях, занятых другими, брали у собственников земли ссуду на ее обработку и обязывались уплачивать свой долг как трудом, так и натурой. Это были полусвободные люди, которых известный хозяйственный неуспех легко превращал в холопов. Хозяин мог телесно наказывать наймита, на суде свидетельство наймита принималось лишь в очень незначительных случаях, даже за некоторые преступления, например, за кражу, наймит отвечал не сам, и пеню за него платил хозяин, в полного холопа которого наймит и превращался после этого.

Особенно тонко и отчетливо разработаны в Правде статьи, касающиеся различных имущественных сделок и обязательств. «Правда, – говорит проф. В.О. Ключевский, – строго отличает отдачу имущества на хранение – “поклажу” от “займа”, простой заем, одолжение по дружбе – от отдачи денег в рост из определенного условленного процента, процентный заем краткосрочный от долгосрочного и, наконец, заем – от торговой комиссии и вклада в торговое компанейское предприятие из неопределенного барыша, или дивиденда. Правда дает, далее, определенный порядок взыскания долгов с несостоятельного должника при ликвидации его дел, умеет различать несостоятельность злостную от несчастной. Что такое торговый кредит и операция в кредит – хорошо известно Русской Правде. Гости, иногородные или иноземные купцы “запускали товар” за купцов туземных, т. е. продавали им в долг. Купец давал гостю, купцу-земляку, торговавшему с другими городами или землями, “куны в куплю”, т. е. на комиссию для закупки ему товара на стороне; капиталист вверял купцу “куны в гостьбу”, т. е. для оборота из барыша».

Русская Правда содержит в себе ряд статей о взимании процентов. «Если кто отдаст куны в рез (т. е. в рост, или на проценты), или мед в настав, или жито в присып (т. е. с процентами), то следует ему ставить свидетелей: как он уговаривался, так ему и взять рост. Месячный рез за малое время брать по уговору; а если зайдут куны за год (и не последует в этот срок уплаты), то взять заимодавцу куны в треть (т. е. за две куны – третью, или 50 процентов), а месячный рез не считать; если же не будет свидетелей… то рчи ему тако: промиловал еси (т. е. промахнулся) оже еси не ставил послухов (свидетелей)». Мономах установил: 1) если кто взял три раза «куны в треть», то терял право на получение самого капитала, и 2) понизил проценты по займам, установив брать 20 %.

Таким образом Русская Правда является выражением и отражением таких интересов, которые могли выработаться в обществе, главным занятием которого является торговля. В Правде все переведено на деньги, за преступление она наказывает денежными взысканиями, самое преступление рассматривается ею только как хозяйственный ущерб, который виноватый должен возместить. Сложиться такие законодательные постановления, конечно, могли только в большом торговом городе, все интересы жителей которого являются так или иначе связанными с торговлей. Если бы мы не знали по другим источникам, какое значение в жизни Руси X–XII веков имела торговля, то характер сохранившихся в Русской Правде законов заставил бы нас это почувствовать.

Главнейшие пособия: Н.Л. Дювернуа «Источники права и суд в древней России»; М.Ф. Владимирский-Буданов «Обзор истории русского права»; Его же «Хрестоматия по истории русского права», вып. I; В.О. Ключевский «Курс русской истории», ч. I; В.И. Сергеевич «Лекции и исследования по древней истории русского права», т. I; М.А. Дьяконов «Очерки общественного и государственного строя Древней Руси»; Н.А. Максимейко «Опыт критического исследования Русской Правды».