Дороги Сонхи

Глава 10. Король-батрак

Сработало. Хотя после разговора с Хеледикой он и сам не очень-то надеялся, что кровь поможет. Но когда уснул, оказалось, что ситуация изменилась: через замерзший океан алой нитью протянулась дорога, и то ли лошадиный, то ли собачий скелет теперь мчался по ней вскачь, а всадник сидел, пригнувшись, сцепив лодыжки под пустой грудной клеткой и обнимая коня за шею. Правильно сидел. Это помогало ему – или, возможно, ей – держать мерцающую сферу, защищавшую спутника от мгновенной и абсолютной аннигиляции. Можно надеяться, скоро они доберутся до Сонхи и больше не полезут, куда не надо. Хорошо бы здесь им кто-нибудь объяснил, что путешествовать по мирам, используя Врата Перехода, куда приятней и безопасней.

Или у этих двоих не было выбора, не осталось иного пути – как у них с Тейзургом в той пещере?

Так или иначе, ему удалось решить эту проблему. И он по несколько раз в день бил в бубен, чтобы дорога не исчезла: надо продолжать, пока не станет ясно, что двое странников выбрались из бездны Несотворенного Хаоса.

Однажды вскользь подумалось о Вратах Перехода: смог бы он их открыть? Наверное, смог бы, если кто-нибудь его научит. Странно, что Эдмар, которого маги Ложи на долгий срок лишили этой способности, ни разу не попросил его это сделать… Но зачем мне Врата Перехода, если в Сонхи я дома?

А Тейзург не любит просить, предпочитает добиваться своего окольными путями. Поэтому и не попросил… кстати, о чем? Наверное, о чем-то несущественном, если Хантре подумал об этом и тут же забыл.

Преданный неблагодарными подданными король Ларвезы батрачил на захудалой нангерской ферме, как последний босяк.

Ферма называлась Кьюхту Ялши – в переводе с местного, Овечье Счастье. Обитало там семейство из четырех человек. Хозяин с хозяйкой, придирчивые, скуповатые, похожие друг на друга, с обветренными потемневшими лицами. Их взрослая дочка, дородная, косолапая, неуклюжая, вдобавок недужная на голову. Затюканный племянник или кем он им приходится, у этого с головой вроде в порядке, но косноязычен и трусоват, иначе давно бы чесанул из этой унылой дыры.

Теперь к ним прибавился еще и пятый – Дирвен. Или Кловгер, как он представился, назвавшись молонским именем. Приехал на целебные воды, а его здесь ограбили, домой вернуться не на что, вот бы кто-нибудь взял в работники… Все это он на ломаном нангерском наплел хозяйке Кьюхту Ялши, которая возвращалась с ярмарки. Упал перед ее повозкой, изобразив голодный обморок. Тетка обрадовалась и взяла его с собой. Сама она считала, что хитро заманила парня: заплатить обещано через год, а там еще надвое, пускай поработает за еду, и вдруг да получится женить его на Ондьеде.

А Дирвену только и надо было устроиться поближе к кладовке Нетопыря. Оббегал все окрестности в поисках людского жилья – с «Пятокрылами» это запросто, понаблюдал за обитателями Кьюхту Ялши и в нужный момент красиво растянулся поперек дороги: все по плану.

Зато теперь он маялся, как издыхающая на суше рыба. Знай себе горбаться на этих придурков от восхода до заката. Приблизительное местоположение кладовки он определил, но вопрос, как ее вскрыть без нужных артефактов – с тем, что есть, а есть у него не так уж много.

Вдобавок Наипервейшая Сволочь до сих пор не соизволила снять заклятье. Мол, мы же не договаривались насчет сроков, а я пока еще силы восстанавливаю. И одни крухутаки знают, правда это или голову морочит.

Хозяйка, с которой он кое-как объяснялся, мешая нангерскую тарабарщину с овдейским и ларвезийским, предупредила, что если к нему откуда ни возьмись подкатит пригожая девка – сразу читай обережное заклятье. Это может оказаться охочая до молодых парней горная нечисть: ежели задерешь ей юбку, увидишь по-звериному мохнатые ноги. Она тебя обморочит, после страстной любви с такой сучкой очнешься нагишом на горном склоне, и придется возвращаться домой без штанов, дрожа от холода.

Дирвен принял эту информацию к сведению: устроил в окрестностях два тайника с найденными на ферме рваными портками, которые хозяйка пустила на тряпки. Вот бы какая-нибудь подкатила… С горной девой получится, несмотря на сволочное заклятье. Но из-за происков Рогатой они в этих местах не появлялись.

А еще лезли в голову всякие непотребные мысли то о Харменгере, то о Наипервейшей Сволочи... Как в огне горел, когда о них думал. Однажды ночью разрыдался от злости, а хозяева решили, что он плачет от тоски по родному дому.

Об осторожности не забывал: ходил с чумазым лицом, в старой нангерской шляпе с обвислыми полями. Вдруг сюда нагрянут ищейки Ложи или Ферклица? Или Нетопырь решит проверить, не завелось ли чего подозрительного по соседству с кладовкой? С «Пятокрылами» он успеет унести ноги, главное – не прозевать опасность.

Когда на дрянной дороге, соединяющей Кьюхту Ялши с остальным миром, замаячили двое верховых, Дирвен настороженно скривился, опершись на лопату. Это еще кто? И зачем? Судя по реакции хозяйки, та гостей не ждала.

Здешние горы величавы и необъятны, петляющая по склонам дорога теряется вдали на юго-востоке. Всадники – две крохотных фигурки на серо-буро-зеленом гобелене. Держат путь на ферму, куда же еще.

Умотать подальше или спрятаться на скотном дворе и поглядеть, кто пожаловал?

А потом он почувствовал артефакты. Нехилый такой арсенал. Значит, по крайней мере один из этих двоих – амулетчик. И вряд ли это охотники за головой Властелина Сонхи: те понимают, что выходить против него с артефактами дохлый номер, для него же перехватить контроль плевое дело, послали бы одних магов. Во подарок, арсенал сам идет к нему в руки!

И тут его как из ведра окатили: а если это Щука снова явилась по его душу? Она может. Она ему всю печенку выжрет и мозгами закусит, лишь бы не она, пусть это окажется не она...

В этот раз Тунанк Выри столкнулась с достойным противником. Достойным не в смысле опасным – для нее кто угодно опасен, а в смысле неуловимым. Фламодия умела играть в прятки. Вдобавок в городе высажено немало акаций, это дерево подвластно бобовой ведьме – помогает ей ворожить и ускользать. Все же мучаха сумела определить, что это и впрямь молодая девушка, пугливая, растерянная, но при этом одержимая навязчивым желанием, которое и привело ее в Лярану. Что за желание, непонятно. Доложила об этом Венше, и та сказала, что надобно разузнать, чего она хочет.

Порой Тунанк Выри улавливала то там, то здесь слабое эхо присутствия Фламодии, однако ни взять верный след, ни обнаружить, где ведьма ночует, до сих пор не удалось.

Однажды после полудня завернула в чайную в переулке Потерянных Алмазов. Венша говорила, здесь будут фонари-кристаллы – как будто те самые алмазы, но пока в переулке с красивым названием торчало только несколько столбов, к которым привязывали факелы. Чайная была маленькая, и, устроившись в уголке с кружкой, Тунанк Выри отлично слышала разговор двух других посетителей. Судя по языку, ларвезийцы. Один полный, с темной кучерявой шевелюрой, другой долговязый и нескладный, отросшие светлые волосы слиплись сосульками. Оба выглядели несчастными.

– Бери ее осторожно, – советовал толстяк своему приятелю. – Ну вот, не уронил ведь?

Имелась в виду кружка с чаем.

– Руки не должны быть такими длинными! – почти всхлипнул блондин. – Когда я себя контролирую, все получается, а когда нет, промахиваюсь.

– Освоишься, – утешил его кучерявый. – Мне тоже нелегко, я теперь слишком тяжелый, но стараюсь привыкнуть. Тебе проще.

– Это мне-то?! Руки-ноги несуразные, и никакой возможности укоротить их… Треклятая ведьма!

– Тсс, не говори о ней непочтительно!

– Но ведь она далеко…

– У нее везде могут быть уши.

Покосились на девушку в углу и умолкли. А мучаха и впрямь навострила уши: треклятая ведьма? Значит, они пострадали от какой-то ведьмы? Уж не о Фламодии ли речь?

– Судари, прошу прощения, что вмешиваюсь в ваш разговор. Я здешняя таможенная чиновница, по долгу службы разыскиваю ведьму, которая недавно приехала с караваном. Буду признательна, если вы соблаговолите ответить на мои вопросы.

Прозвучало официально и участливо, хоть она и приготовилась стремглав выскочить вон при намеке на опасность. Но эти двое тоже испугались, Тунанк Выри ощутила их страх. Кучерявый еще сильнее вспотел, а блондин с размаху поставил кружку на стол, расплескав чай.

– Понсойм Фрумонг, – растянув губы в тряской, как студень, улыбке, представился толстяк. – К вашим услугам, госпожа.

– Бельдо Кучелдон, – угодливо проблеял второй. – К вашим услугам, госпожа.

– Пакина Сконобен, магичка на службе у князя Ляранского, – любезно ответила мучаха.

И пересела к ним поближе. На стратегически выгодный стул, с которого при необходимости можно одним прыжком сигануть в проем, ведущий наружу.

– Судари, вы пострадали от некой ведьмы в Ляране? – спросила она после того, как собеседники перестали кивать, улыбаться и наперебой заверять ее в своей готовности услужить.

– Нет-нет, это произошло не здесь, – возразил Фрумонг. – В Лярану она не явится… я надеюсь. Если вы скажете, госпожа, что представляет собой ведьма, которую вы разыскиваете, мы поймем, она это или нет.

– А что представляет собой ваша ведьма? Она молодая или старая?

– Старая дама, но может принимать облик красивой юной девицы, какой она была много лет назад, – после заминки ответил Кучелдон. – К несчастью, мы ее рассердили.

– И она заколдовала нас, – подхватил толстяк. – Из-за этого нам кажется, что мы не такие, какими должны быть. Как будто раньше мы были другими. Из-за ее чар наши собственные тела кажутся нам неудобными, словно обувь не по размеру. Мы знаем, что это чары, но сделать ничего не можем.

– Тогда она и в самом деле сильна, ментальные чары такого характера не каждый волшебник сумеет навести, – сочувственным тоном заметила Тунанк Выри. – Какая это ведьма?

– Старая и могущественная.

– Мы от нее еле спаслись, она ничего не забывает и не прощает.

– Какая ведьма? – терпеливо повторила Тунанк Выри, про себя добавив: «Кто из нас тут мучаха?!»

Вздохнув, уточнила:

– Что дает ей силу – камни, молоко, сливы, шерсть?..

Невезучие приятели переглянулись, и Фрумонг промолвил:

– Она это скрывает. А та ведьма, о которой вы говорили, госпожа, под это описание не подходит?

– Скорее всего, это не ваша знакомая. Молоденькая бобовая ведьма, девушка обыкновенной наружности, преследует скрытую цель и от кого-то прячется – такую вы не встречали?

На удрученных физиономиях отразилось облегчение. Эти двое и впрямь до дрожи в коленках боятся какой-то ведьмы. Что не помешало им наврать «госпоже чиновнице» – отвечая на вопросы, они сплетали правду с ложью. Кого другого и провели бы, но только не представительницу ее племени. Хотя распутать, что они наплели, ей не под силу. Мутная парочка.

Впрочем, один вывод мучаха сделала: о неуловимой Фламодии им ничего не известно.

Куду и Монфу сидели ни живые, ни мертвые. Лишь когда таможенница ушла, Куду – он же Бельдо Кучелдон – снова попытался взять дрожащими пальцами кружку. Не удержал, опрокинул, остатки чая растеклись лужицей. Обильно вспотевший Монфу – он же Понсойм Фрумонг – тяжело вздохнул. Оба мысленно дали себе слово: никаких больше высказываний в адрес «треклятой ведьмы». Что, если они не единственные, кого Лорма заслала в Лярану? Что, если к ним приставлен соглядатай, который обо всем ей доложит – в том числе о словах, невзначай сорвавшихся с языка?

Лорма потребовала, чтобы они заманили в ловушку Тейзурга. Каким образом? Это их забота.

– Вы древнее меня, не мне учить вас уловкам, – скривив сморщенные губы, презрительно бросила вурвана.

– Но, госпожа, у нас мало опыта в уловках и интригах, – заискивающе возразил Монфу. – Мы были пойманы Тейзургом и на протяжении тысячелетий подвергались нечеловеческим мучениям…

– Хотите, чтоб эта счастливая пора повторилась? – Лорма оскалила упырьи клыки. – Так и будет, если не сделаете то, что я сказала.

– Нас узнают!

– Это я предусмотрела. Слышали о «Кувырке личины»?

Она показала им два зеркальца из позеленелой бронзы, величиной чуть больше монеты. С обеих сторон узоры из точек изображают человеческие лица.

– Один такой артефакт я отдала вместе с другими игрушками сбежавшему поганцу Дирвену. Но нашлись еще – это для вас. После смены внешности вас не узнает ни Тейзург, ни кто бы то ни было. Кроме меня. Артефакты одноразовые, сейчас вы воспользуетесь ими в моем присутствии. Вуагобу доставит вас в Сакханду, и оттуда вы с караваном отправитесь с Лярану. После того как выполните мое поручение, остальные тридцать-сорок лет, или сколько вам еще осталось, сможете жить припеваючи, никто вас не разоблачит.

«Кувырок личины» меняет все – рост, вес, черты лица, количество родинок, особенности сложения, цвет волос и глаз. Меняет непредсказуемо: ты не знаешь, каким ты станешь.

После превращения оба решили, что раньше было лучше. Монфу стал в два раза крупнее и тяжелее, а Куду так вытянулся, что рукава прежней рубашки не прикрывали запястья.

Лорма вручила каждому по «запирающему кольцу» – древние шпионские штучки, в нынешнем мире секрет их изготовления утрачен. Пока такое кольцо у тебя на пальце, ты не сможешь использовать магию, зато никто не распознает в тебе мага. А если снять и положить в карман – колдуй сколько угодно, только не забывай, что маскировка уже не действует. Денег на расходы тоже дала, не скупясь. И поставила срок: захватить Тейзурга до начала месяца Колесницы.

Куду и Монфу болтались по Ляране, изнывая от страха и обреченности. Они ни на шаг не продвинулись в осуществлении своего плана. Да у них и плана до сих пор не было.

Лорма поддерживала с ними мыслесвязь через подневольного мага. Ежедневно интересовалась, сколько еще ей ждать.

– Давай поищем эту бобовую ведьму, о которой говорила таможенница, – предложил Куду безнадежным голосом. – Может быть, она тоже враг того, кто нам нужен?

– И где мы будем ее искать?

– Куда она пойдет, если преследует некую цель? У кого попросит помощи?

– Не обязательно… Смотря насколько ей нужна эта цель.

– Но это единственная подсказка. Большинство людей идут или к той, которая носит венец, или к той, которая любит ящериц.

Оба невольно втянули головы в плечи: после того, что они совершили, когда были учениками Унбарха, на благоволение богов рассчитывать не приходится.

– Мы не будем заходить внутрь, – добавил Куду. – Посидим снаружи, понаблюдаем… А что еще делать?!

В Ляране три храма Госпожи Вероятностей – их называют Аметистовый, Изумрудный и Шафранный. Мозаичная облицовка переливается множеством оттенков, вдобавок при разном освещении оттенки меняются. Храмы получили свои имена по основным цветам, и каждый из них завораживает изысканной игрой красок. Вполне во вкусе Тейзурга, который, по-видимому, почитает Двуликую больше всех остальных богов.

И два храма Зерл Неотступной: под один вырыли яму и заложили фундамент, а другой уже открыл двери для прихожан, но стоит весь в бартогских строительных лесах, словно в железной клетке. Когда Куду и Монфу пришли посмотреть, мастер лепил барельефный орнамент на торце здания вокруг «колыбели Зерл» – ниши с балкончиком под завернутым, как хвост хамелеона, козырьком крыши.

– Смотри-ка, это не изменилось, – вполголоса заметил Монфу.

– У богов с вечностью другие отношения, – так же тихо отозвался Куду.

В каждом храме Неотступной есть такая колыбель. Бывает, что богине понравится кто-нибудь из людей – тогда она найдет его после смерти и проглотит его душу. Для человека в этом нет ничего страшного, потому что душа попадет прямиком в женскую утробу Зерл. Спустя девять месяцев у богини родится ребенок, которого она подкинет в колыбель в одном из своих храмов – для храма это великая честь. Мальчику или девочке дадут хорошее образование, обучат боевым искусствам, к тому же дитя богини почти наверняка будет обладать магическими способностями. Живи да радуйся – не то, что злосчастная участь Куду и Монфу.

Итого четыре храма. Если разделиться, каждому достанется по два. Остается уповать на то, что рано или поздно бобовая ведьма там или тут объявится. Кто ее увидит, сразу пошлет другому мыслевесть.

Связному Лормы сообщили, что наметился союзник, который поможет им в осуществлении замысла.

Не Щука и не Арнахти, уже хорошо.

За гостями, которых вышла встречать хозяйка, Дирвен наблюдал из-за угла сарая. Кому какое дело до чумазого батрака? Свои артефакты он на всякий случай усыпил, потому что один из путешественников наверняка амулетчик.

Те приехали на низкорослых нангерских лошадках. Монашек из храма Акетиса, в серой рясе с капюшоном, безоружный, хотя служители бога Смерти нередко носят мечи. Но если не обучен владеть мечом, незачем таскать с собой лишнее железо. К тому же при нем боевые амулеты. А вторая – тетка. Полногрудая, коренастая, в кожаных штанах и сапогах, лица не видно – к капюшону дорожной куртки пришита вуаль. Судя по голосу, старуха. Монашек не стал ей помогать, слезла сама, и после этого послушная лошадка отпрянула в сторону. Такая грымза, что даже лошади шарахаются, ухмыльнулся про себя Дирвен.

– Эй, Кловгер, где ты там? – окликнула хозяйка. – Сведи лошадей на конюшню!

Дирвен вышел из-за угла, двинулся к ним нарочито вразвалку.

– Мир вашему дому, хозяюшка, – вуаль колыхнулась серым облаком. – Нам нужен ночлег да ужин для моего мальчика.

Голос у старухи был скрипучий и неприятный до мурашек по спине – так скрипят заляпанные кровью половицы под ногами убийцы.

А ловкий худощавый парень показался Дирвену знакомым. Неужели Кем? Точно ведь Кем! Только с каких это пор он в монахи подался, если состоял амулетчиком при Наипервейшей Сволочи?

И что ему в этих краях понадобилось? Тоже нацелился на кладовку Нетопыря? Тогда зачем с ним тетка, смахивающая на старую разбойницу? Или он ее в проводники нанял?

Если Кем и впрямь заделался монахом, а не вырядился для маскировки, от плана «нападаем на амулетчика, отнимаем арсенал» лучше отказаться. Гневить бога Смерти – себе дороже.

Дирвен покорно занялся лошадками, хотя не очень-то умел с ними управляться. Всякая скотина так и норовила сделать ему назло, это началось еще с верблюдов во время той сволочной экспедиции в Олосохар. Хорошо, на помощь пришел болезный хозяйский племянник.

Небо над горной страной уже начало лиловеть и меркнуть. Из облачной каши выползло солнце, и в западной стороне отозвались блеском заснеженные вершины. По ближайшему склону неспешно ползло пятно – отара овец, которую гнал домой хозяин. Еще полчаса, и Кьюхту Ялши накроет густая тень, Дирвен уже изучил здешний природный распорядок.

Направился в дом. В темной задымленной комнате хозяйка с дочкой накрывали на стол. Кем и тетка, так и не откинувшая свою вуаль, расположились на застланной ковром гостевой скамье.

– Бездельник! – обругала хозяйка появившегося на пороге Дирвена. – Жрать горазд, а как работать, так хуже безрукого!

Монах-взломщик бросил на него короткий внимательный взгляд. Узнал?

Миску похлебки и лепешку «сугья» Дирвен все-таки получил. И вовсе он не бездельник: пусть ладить с подлой скотиной у него не получается, в остальном он добросовестно изображал работящего парня. Но даже если б он делал втрое больше, хозяйка все равно бы попрекала его куском, уж такая у нее сволочная натура.

Для гостей сняли с потолочной балки колбасу худьякьяги. Не просто так – у местных считается, чем больше дорогой гость слопает, тем больше достатка в дом придет.

Монашек с благодарностью набросился на угощение, дама под вуалью от ужина отказалась.

– Госпоже нельзя есть в позднее время, – заявил парень, когда хозяйка насела с уговорами. – Лекари запретили.

– Кьюда вы путь дьержите? – полюбопытствовала хозяйка на ломаном овдейском.

– Я сопровождаю госпожу на целебный источник.

Значит, тетка не проводник, и это Кем при ней, а не она при нем?

Хозяйка начала толковать о том, что целебных источников в окрестностях нет, ни разу не слыхали, зато есть проклятое место, куда лучше не соваться. Монашек принялся выспрашивать в подробностях, где это место находится, чтоб они с госпожой не заехали туда ненароком. Ну-ну…

«У меня бы спросил, – ухмыльнулся про себя Дирвен. – Я тебе точняк покажу».

Вернулся хозяин с отарой, и Кловгера послали загонять овец.

Ночевал он в пристроенном к хлеву закутке, под ворохом старых войлочных одеял, провонявших овцами. Удобно: по ночам можно отлучаться для исследования подступов к кладовке, а то днем из-под хозяйского надзора не очень-то сбежишь.

Дирвен уселся на вкопанную в землю лавочку под стеной закутка и стал ждать, глядя на серпик месяца посреди облачного омута. Он не сомневался, что Кем придет для разговора.

Коллеги Суно и Шеро пили чай. Совсем как в прежние времена, когда Шеро еще не был достопочтеннейшим, а Суно достопочтенным.

Огрызок им не достался, пришлось смириться. Главное, чтобы никому не достался. Пусть эта напасть и дальше лежит в недрах Унского хребта. Хотя другой вопрос, сколько она там пролежит: если Дирвен один раз добрался до древнего иномирского артефакта, кто ему помешает повторить? Разве что отправленные за его головой полевые агенты – но те доложили, что угробца след простыл. Умелому амулетчику затеряться в горах недолго.

Одно хорошо, международного скандала из-за Арнахти не случилось. Княжеский дом Нангера имел представление о том, какими скелетами набит Нетопырев шкаф. Там понимали, что если обвинить Ложу в недопустимых действиях, Крелдон в ответ вывалит такой компромат на родственника правящей семьи, что мало не покажется. Поэтому лучше не нагнетать. Нангер ограничился запросом по дипломатическому каналу и получил официальный ответ, что отряд Ложи разыскивал государственного преступника Дирвена Корица, стычка с господином Арнахти произошла в силу печального недоразумения, Ложа искренне сожалеет о доставленных господину Арнахти неудобствах. Как обычно в таких случаях, договорились впредь координировать действия. Нангер пообещал незамедлительно проинформировать Ложу, если Дирвен Кориц будет замечен на территории княжества (что в переводе с дипломатического языка означало: «сами со своим угробищем разбирайтесь»).

– Слыхал о том, что Флаченда сбежала? – спросил Шеро, когда с этой темой закончили. – В Лярану. И на мыслевести не отвечает.

– Как же у нее получилось? – удивился Орвехт.

– А вот так, отпросилась к родственникам в деревню, на виноградники, да и задала стрекача в Суринань. Наш человек в Ляране ее видел, сообщил в донесении. На то чтоб улизнуть ума хватило, а на подумать не хватило.

­– Лишь бы чего не выболтала.

– Выболтает, не выболтает, не беда, – Шеро ухмыльнулся мудрой циничной ухмылкой Жабьего Короля. – Чего ей знать не положено, того не знает.

Орвхет кивнул. Флаченда была помощницей четвертого секретаря Верховного Мага – молодого коллеги Шайрамонга, женатого на племяннице Крелдона. Несмотря на репутацию повесы, тот проявил себя в подполье верным и расторопным функционером, к тому же позаботился о том, чтобы спрятать от узурпаторов свою невесту вместе с ее матушкой, сестрой Шеро. После победы сыграли свадьбу, и Верховный Маг взял новоиспеченного родственника к себе в секретари. Но репутацию в карман не спрячешь, и в глазах досужей публики четвертый секретарь так и остался несерьезным молодым человеком, которому повезло с женитьбой. Возле него ошивались завербованные иностранными службами агенты, и Шайрамонг их надежды сполна оправдывал: время от времени «проговаривался» – сливал дезинформацию по распоряжению Шеро.

– Ох, уж эти девичьи бредни, – Крелдон потянулся за чайником. – Тейзурга ей подавай… Ежели кому приспичило сунуть голову в петлю, поди уследи. Хеледику с коллегой Хантре караван подобрал, уже знаешь?

– Нынче утром связывались. Ну и хорошо.

– Как сказать. Караван идет в Шибеват. Не самое лучшее место для коллеги Кайдо.

– Да уж, коридор между двумя прорвами…

– Не только. Еще эти их девки резаные.

– Они не посмеют тронуть песчаную ведьму. И тем более не посмеют связываться с магом такого уровня, как коллега Хантре.

– Они-то не посмеют, но другой вопрос, как он отреагирует на тамошний ментальный фон. Скоро узнаем, будет Шибеват лежать в руинах или обойдется.

– Руины – это больше по части Дирвена, – хмыкнул Суно.

– Ох, не напоминай о засранце. И зачем ты его тогда из речки вытащил… Давай-ка лучше вторячок заварим, да расскажи, как у тебя дома. Сынишка-то маг или нет, еще не ясно?

Скрип двери. Шорох камешков. Крадущаяся тень. Ясно, что Кем. Кто же еще, если вышел в кромешную темень без фонаря – а зачем ему, у него «Луногляд».

Через пару секунд, разглядев монашескую рясу, Дирвен убедился в своей догадке. На всякий случай активировал боевые артефакты и тут же уловил, что взломщик сделал то же самое.

– Я не драться, – донесся приглушенный голос.

– Давай, поговорим, – отозвался повелитель амулетов.

Кем уселся рядом на скамейку, вытянул длинные ноги в шнурованных походных ботинках.

– Где сейчас Эта Сволочь? – поинтересовался Дирвен.

– Ты о ком?

– О твоем господине.

– Учитывая, что я служу Акетису… Ты уверен, что именно это хотел сказать?

– Да я же не о Беспристрастном, стал бы я так говорить о Беспристрастном! – возмущенно прошипел Дирвен. – Я об Эдмаре, а то не понял…

– Я у него больше не работаю.

– Ты же взломщик, твой покровитель воровской бог Ланки, как тебя угораздило стать монахом в серой рясе?

– Когда я смылся из долины, попал в ущелья с ядовитыми выбросами. Остался жив по милости Акетиса, пошел к нему на службу.

– А здесь что делаешь?

– Сопровождаю в поездке госпожу. И кое-что ищу.

– Хочешь вернуть свое?

– Ты ведь тоже, – помолчав, ответил Кем.

– И ты знаешь, где оно лежит?

– Приблизительно. Где-то в этих местах.

– Ха, в этих местах можно искать хоть сотню лет. А если старик заметит суету и перепрячет, еще тыщу лет.

– Мы могли бы объединить усилия. Предлагаю договориться: ты заберешь свое, я заберу свое. Все, что не наше, поделим по обстоятельствам.

– Согласен, – отозвался Дирвен, прикинув, что если дойдет до дележки «по обстоятельствам», сила на его стороне.

Скрепили договор, поклявшись друг другу богами и псами.

– А даму свою куда денешь?

– Госпожа пойдет с нами.

– Ты придурок, зачем ее с собой таскать? Пусть где-нибудь подождет – на этой дурацкой ферме или в деревне, которая за горой.

– Мне поручено сопровождать госпожу. Ее воля – отправиться со мной.

Дирвен вспомнил о Щуке и неприязненно скривился: та хотя бы амулетчица, и все равно в решающие моменты от нее были одни помехи.

– Будет под ногами путаться, оно тебе надо? Ее волю чворкам скорми, мужчина ты или нет? Ха, так она из тех старых дамочек, которые на молодых парней охотятся!

– Не только. Я охочусь на всех, за кем пошлют. Лучше порадуйся, что в этот раз я охочусь не за тобой.

Едва не подскочил, услышав этот холодный скрипучий голос. Как ей удалось подобраться незаметно – обошла хлев с другой стороны? И тоже без фонаря, хотя «Луногляда» при ней нет, а если б она была ведьмой или магичкой, амулеты предупредили бы. Или маскируется? Есть же заклинания, скрывающие магический фон, агенты Ложи ими пользуются, хотя не все подряд, а которые покруче, вроде Орвехта.

Старуха выглядела колышущейся во мраке кляксой. Глаза в глубине капюшона – словно два призрачно-голубоватых шарика-светляка. Чего?.. Не бывает у людей таких светящихся глаз!

– Кем, это кто? – выдавил Дирвен, чувствуя, как ползет между лопаток струйка пота, и одновременно прикидывая, какие артефакты пустить в ход против этой жути, и помогут ли «Пятокрылы» от нее сбежать, и как бы снова не обделаться, потому что сколько можно…

– Госпожа на охоте, я ее сопровождаю, – терпеливо пояснил взломщик. – Нам надо кое-что раздобыть. Действуем, как договорились?

– Да, – непослушный язык еле ворочался. – Как договорились.

Не за ним. Главное, что не за ним.

Черугда – страна ядовитых змей и наглых обезьян. Пахучее бурлящее варево, в глазах рябит от разноцветья, в ушах звенит от стрекота, щебета, пения, воплей. Тут не зазорно ходить в безрукавке и льняных штанах, даже если ты девица из хорошей семьи. А вот без шляпы никуда: напечет голову, нагадят на голову, прилетит в голову кокосовый орех, брошенный обезьяной.

Чем меньше одежды, тем меньше карманов, поэтому амулетчики в придачу к безрукавкам носят широкие пояса с кармашками для артефактов. В стандартный арсенал входят «Кишечный сторож», «Змеегон», «Гнусогон», «Клещегон», «Обезьяний гонитель». Но если первые четыре амулета вполне справляются с худшими из здешних напастей, то пятый эффективен лишь на близкой дистанции, и это не мешает подлым тварям чем-нибудь в тебя швырнуть или стащить оставленную без присмотра вещь.

Черугда не колония. Туземные маги сильны и искусны, у них свои секреты, вдобавок Накопителей на их территории никогда не было, так что с крахом прежнего миропорядка они ничего не потеряли. Если дойдет до военного противостояния, еще вопрос, чья возьмет. Однако в Овдабе принято говорить о Черугде, как об овдейской колонии, и здешние товары – какао-бобы, специи, красители, ингредиенты для артефактов – называют колониальными товарами. Еще один самообман, усмехнулась про себя Хенга Кьонки.

Впрочем, Ларвеза, которая ведет дела с соседним Эргуламом, тоже называет Эргулам своей колонией. Местные не интересуются тем, что происходит в далеких северных странах, так что вопросов по этому поводу у них не возникает. Бледнокожих северян тут считают людьми странными и невежественными, однако в товарообмене с севером заинтересованы.

Амулетчики Министерства благоденствия охраняют посольских чиновников и торговцев, собирают информацию, ловят увхо – местную нежить, которая нападает на людей и питается их жизненной силой.

Увхо – духи умерших, просочившиеся из Хиалы в людской мир. Встречаются они только в экваториальном и субэкваториальном поясе. Есть несколько гипотез, объясняющих, почему это так, но главное, что надо знать амулетчику – их можно поймать и обезвредить.

Хенга прошла инструктаж и получила артефакты для ловли: связку шнурков с заклятыми бусинами. За каждую единицу нежити амулетчику полагается денежное вознаграждение. Бусины с плененными духами начальство передает туземным колдунам, и те, набрав достаточное количество увхо, выполняют обряд упокоения.

Амулетчики соревновались между собой – кто больше поймает, и Хенга сразу втянулась в эту игру. Она была среди них единственной девицей, и раз уж напросилась в эти края, нужно вести себя так, чтобы эти дочерна загорелые парни смотрели на нее не с недоумением, а с уважением.

Ей также было поручено наблюдать за соотечественниками и обо всем подозрительном или необычном докладывать куратору в Абенгарте. Предсказуемое задание, она ведь бывшая разведчица. Наверняка и за ней кто-то наблюдает. Зная Министерство благоденствия, можно предположить, что слежка тут взаимная и перекрестная.

– Мы не ларвезийские разгильдяи, – напомнил во время инструктажа ее куратор. – Сама знаешь, кого эти маги Ложи у себя вырастили и кого пригрели. Наше кредо – порядок, контроль, дисциплина, это те три столпа, на коих покоится наш фундамент. Не будешь содержать фундамент в порядке, все потеряешь и в придачу станешь посмешищем, за примерами далеко ходить не надо.

Хенга пока ни за кем из своих не заметила ничего такого, чтобы отправить в Абенгарт экстренный доклад. Пьянки, азартные игры, посещение черугдийских борделей – действия непохвальные, но ничего «необычного» в этом нет.

Другое дело она сама. В недавнем прошлом образцовая службистка Хенгеда Кренглиц, а теперь – Хенга Кьонки. Втайне, для себя, взявшая фамилию своей настоящей матери, безвестной служанки, приезжавшей в Овдабу на заработки. И переиначившая свое имя в честь единственного любовника, с которым она связалась не по заданию начальства, и с которым наконец-то узнала, что такое оргазм.

Она умела скрывать свои истинные чувства и намерения. Внешне она была все той же Хенгедой Кренглиц. Только волосы обрезала до плеч и стала красить в рыжий, но для этого было рациональное объяснение, ведь из Ларвезы она вернулась поседевшая, как старуха.

К тому же здесь этим никого не удивишь: красители растительного происхождения экспортируют из Черугды и Эргулама. Местные ходят с шевелюрами всех цветов радуги, и у них это не просто так, а обусловлено социальным статусом. Гости из дальних стран не отстают, но красятся, как в голову взбредет, без оглядки на здешние обычаи – тем самым подтверждая репутацию невежественных северных варваров.

В глазах окружающих Хенга выглядела девицей исполнительной, хладнокровной и дисциплинированной, вдобавок с амулетами работала без осечек и быстро научилась ловить увхо. Нареканий к ней не было, хотя вначале местное руководство ворчало, что «прислали барышню». Кто бы знал, что творилось у нее в душе… Никто не знал, иначе донесли бы абенгартским кураторам.

Ей бы еще хоть раз увидеться с Тейзургом. И с Хеледикой. И поквитаться с Дирвеном за то, что произошло в заснеженном переулке с разбитыми витринами. И разыскать свою настоящую мать. Нимче Кьонки ее не бросила, у нее отобрали ребенка, а саму выдворили из Овдабы – обычная история. Возможно, Нимче Кьонки тоже мечтает о встрече с ней. Но для того чтобы все это осуществить, надо уйти со службы. Просто так не отпустят, в отставку уходят в преклонном возрасте.

Сбежать?.. Начнут выяснять, что случилось, могут предположить, что ее перевербовали. Работать против своей страны – последнее дело, даже если что-то из происходящего в стране тебе не нравится. Одна мысль об этом вызывала у Хенги брезгливое чувство: лучше умереть, чем дать повод для таких подозрений.

Но есть еще один способ уйти, вполне легальный: если тебя призовет кто-нибудь из богов. Ты сможешь подтвердить это клятвой, тогда начальство отпустит без лишних вопросов.

У нее две цели: отомстить Дирвену и найти Нимче Кьонки. Душа словно захлестнута петлей, сразу двумя петлями… Но сейчас она ни шагу не может сделать в нужном направлении.

Хенга начала молиться Зерл: просила, чтобы Неотступная призвала ее к себе на службу. Она слышала о черугдийском монастыре Золотых Ящериц, там можно пройти послушание и после этого стать странствующей монахиней – для нее в самый раз.

Молилась, закрывшись у себя в комнате, с невозмутимым выражением на лице. Даже если в иные моменты за ней подсматривают, никто не поймет, какое пламя пляшет в ней и жжет ее изнутри.

Фламодию выследили возле Аметистового храма Той, Что Носит Фрактальный Венец – и на этом сомнительное везение Куду и Монфу закончилось.

Неуловимая и загадочная бобовая ведьма оказалась глупой девчонкой, по уши влюбленной в Тейзурга. Вовсе она Тейзургу не враг, а они-то понадеялись...

Отправилась из Аленды в Лярану, чтоб оказаться поближе к объекту своих романтических мечтаний. Не будь она ведьмой, это путешествие закончилось бы для нее на невольничьем рынке, но с ведьмами шутки плохи.

– Меня пытались похитить, два раза, – призналась она новым знакомым, сконфужено теребя оборку на кофточке. – Я не люблю причинять людям зло, но мне пришлось защищаться.

– И что с ними стало?

– У них из ушей и на макушках выросли гороховые усики и стручки, и после этого они убежали. Я правда не со зла, я только хотела, чтобы меня не трогали. А вы видели Тейзурга, хотя бы издали?

Оба содрогнулись и начали мямлить, что не видели, князь Ляраны – слишком важный господин, чтобы каждый мог запросто его увидеть.

– Я тоже пока его не видела, – грустно вздохнула девушка. – Я здесь никого не знаю и никому не нужна.

– Мы могли бы держаться вместе, – предложил Монфу. – Клянусь, у нас нет на уме ничего непочтительного. Вы ведьма, а мы пострадали от колдовства одной ведьмы, и ищем кого-нибудь, кто нам поможет. Не смеем обратиться к господину Тейзургу, а он наверняка сумел бы избавить нас от вредоносных чар.

Куду ошарашено уставился на приятеля: мол, что ты несешь?

Тот сделал тайком воровской знак, которому научил их Чавдо Мулмонг: у меня есть план, не мешай.

– Что за ведьма? – спросила Фламодия.

– Чернявая старуха с золотыми коронками на зубах, умеет прикидываться молодой красоткой. Она хотела, чтобы мы стали ее любовниками, но мы с кузеном не так воспитаны, мы ей так и сказали. И тогда она зачаровала нас, теперь нам кажется, что мы не такие, какими должны быть.

– Если носит золотые коронки, возможно, это золотая ведьма, – глубокомысленно заметила девушка. – Ведьмы, которые получают свою силу от металлов, часто бывают жесткими по характеру. Я могу проверить вас на чары.

Согласились, изобразив заинтересованность. Разумеется, Фламодия никаких чар не обнаружила.

– Держаться вместе я согласна, – произнесла она нерешительно. – А то я ночую в недостроенных домах, там по ночам холодно и страшно. Будем всем говорить, что я ваша кузина. И найдем какой-нибудь способ, чтобы встретиться с Тейзургом. Вам надо, чтобы он вам помог, а я просто хочу его увидеть… Хотя я знаю, что я ему не нужна…

– Может быть, нужны, только он этого еще не понял, – утешил Монфу.

Девчонка взглянула на него с надеждой и благодарностью.

– Ну и зачем нам кузина? – спросил Куду, когда они привели ее в гостиницу, где снимали комнату, а сами вышли купить съестного. – Защитить нас она не сможет – ни от него, ни от нее.

– Попробуем с ее помощью подобраться к нему, и если получится, заманить в ловушку, – с решимостью висельника прошептал Монфу. – Безобидная девушка, в самый раз для прикрытия. Все равно других шансов у нас нет. Что нам еще остается?! Если будем барахтаться, может, и выплывем…