Дороги Сонхи

Глава 22. Немного чёрной краски

Когда прилетела мыслевесть от Глодии, достопочтенный Орвехт занимался делом пусть и не государственным, но чрезвычайно нужным и важным: грел магическим способом воду для стирки пеленок.

«Дядюшка Суно, поспешайте в «Карамельную гусыню» – мертвячка объявилась! В этот раз как есть она, зуб даю, даже два! Ежели куда отсюда навострится, мы у нее на подоле репьями повиснем, не уйдет от нас гадина поганая!»

В пылу охотничьего азарта агент Щука позабыла о том, что она теперь городская барышня – так и сыпала деревенскими оборотами.

«Действовать по инструкции, без приказа ничего не предпринимать. Скоро буду», – оборвал ее Суно – не персональной мыслевестью, а веерной, адресованной и Глодии, и ее спутникам, и рассредоточенной по ближайшим подворотням группе прикрытия.

– Дальше сами управляйтесь, – на ходу бросил он прислуге, устремившись к выходу.

Как был, в домашнем сюртуке. Дело такое, что форменная мантия мага Ложи будет скорее помехой, да и некогда переодеваться.

Дежуривший на улице верховой порученец уступил ему лошадь. По дороге Орвехт отдавал распоряжения задействованным в операции подчиненным. Агент Щука время от времени бодро рапортовала, что их компания так и сидит в «Гусыне», и подозрительная особа там же сидит, никуда не делась – «жрет как не в себя и на нас пялится».

«Жрет как не в себя» – сия подробность обнадеживает. По его прикидкам, так и должно быть. Дайте-то боги, чтобы в этот раз повезло. Они уже трижды срывались на захват, а потом выяснялось, что «Лорма» не та. Первая оказалась любительницей китонских грибочков, чем и объяснялось ее странное поведение. Вторая – дамой полусвета, которая приняла загримированных девушек за досадивших ей конкуренток. Третья – и вовсе давней знакомой Суно, воздушной ведьмой Верлодией Фирлимонг. Разменявшая седьмой десяток Верлодия выкрасила волосы в золотисто-медовый, напудрилась и была в кружевной полумаске, вдобавок магический фон присутствовал, вот ее и приняли за Лорму.

Всякий раз удавалось разобраться аккуратно, не беспокоя очередную подозреваемую. И это весьма хорошо – не только из соображений деликатности: суета спугнула бы Лорму, если бы та находилась где-то поблизости.

А насчет жратвы – существенный момент. После того как коллеги Тейзург и Хантре сообщили о событиях в Бацораждуме и о бегстве Лормы, в Аленде случилось несколько изуверских убийств. То в трущобах, то на съемных квартирах обнаруживали расчлененный труп – и в придачу крошки съестного, как будто неуловимый душегуб таскал с собой еду в узелке, чтобы еще и отобедать на месте преступления.

Зачем это Лорме? Да затем, что она привыкла насыщаться, убивая. И пусть она больше не вурвана, привычка – вторая натура. Людские мучения доставляют ей удовольствие, это для нее как приправа, без которой любое блюдо покажется пресным.

«Карамельная гусыня» располагалась в длинном доходном доме из красного кирпича. Щербатые карнизы, новенькие полосатые тенты над витринами лавок. Окна верхних этажей переливаются золотом, отражая заходящее солнце, и вовсю сверкает латунный гусак на вывеске.

Орвехт спешился, отдал поводья вынырнувшему из толпы агенту. Он был под чарами личины – приличный господин в домашнем сюртуке, мало ли, кого он здесь ищет.

У входа топтались двое посыльных, один с букетом, другой с затейливо перевязанной коробкой конфет. Нынешний первый амулетчик Ложи Зомар Гелберехт с напарником, лучшие из лучших.

Пусть Лорма теперь посредственная волшебница, силы всего ничего, зато у нее многовековой опыт. И надо полагать, она не все свои артефакты подарила Дирвену, кое-что оставила про запас и сейчас пользуется.

– Заходим, – приказал Орвехт.

Она сидела в арочной нише за столиком на одну персону. Кружевная полумаска – дамы из аристократических кругов иной раз надевают их, отправляясь на свидание или на прогулку инкогнито, и бывает, то же самое делают горожанки, которые хотят, чтобы их принимали за аристократок. Темные волосы собраны в узел на затылке. Для заклятья личины у нее не те ресурсы, вот и остаются маски, очки, парики, макияж, краска для волос. «Кувырок личины» решил бы проблему раз и навсегда, однако же Лорма до сих пор не рискнула. Если, конечно, легендарный «Кувырок» у нее есть.

К точеному подбородку что-то прилипло, в уголках рта следы то ли соуса, то ли шоколада: не привыкла пользоваться салфетками. Вернее, еще не приучилась.

А столик ломится от закусок: запеченная говядина с кровью, пирожные, ветчина, бутылка красного вина, чашка бульона, кружка горячего шоколада, холодец по-молонски. И ведь она около часа тут сидит, сколько-то уже оприходовала!

Грено Дурной Глаз напророчил, что Лорма «обожрется насмерть и сдохнет в муках от несварения желудка». Небось этим и кончится… Но хорошо бы до этого вытянуть из нее побольше ценной информации.

Дама в полумаске ела яростно и целеустремленно, хватая все без разбору, роняя крошки на юбку, еще и скатерть уляпала. При этом не сводила глаз с флиртующей компании за соседним столиком: двое захмелевших мужчин и две веселых девицы – каждому ясно, что за публика. Впрочем, получив мыслевесть от руководителя операции, гуляки разом умолкли и подобрались. За исключением Мейленанк, которую в подробности не посвящали. Но та и сама почувствовала – что-то изменилось, растерянно взглянула на Глодию, потом на своего кавалера.

– Приятного аппетита, сударыня, – учтиво произнес Орвехт, остановившись перед дамой в полумаске.

«Посыльные» заняли позиции по бокам, в боевой готовности.

Через полный народу зал к ним спешил хозяин заведения, на ходу призывно махая рукой вышибале: происходит нечто из ряда вон – то ли ревнивый муж явился, то ли отвергнутый поклонник, то ли заимодавец с подручными.

У Лормы был выбор: ответить с набитым ртом или промолчать. Взглянув на Суно снизу вверх, она еще энергичней задвигала челюстями. И одновременно попыталась ударить заклятьем. Слабенькая атака, без труда погасил.

Амулеты у нее и впрямь были, и она попробовала ими воспользоваться – тоже безуспешно, импульсы разбились о мощный полукруг «Незримых щитов». Дирвен на ее месте, пожалуй, прорвался бы… Добрых ему, засранцу, посмертных путей, чтобы в следующей жизни не стал таким же безмозглым засранцем.

Лорма еще не успела дожевать, когда Суно развернул ее вместе со стулом и защелкнул блокирующий ошейник. Больше ничего не выкинет. И самое главное, не сбежит.

«У нее в обуви «Пятокрылы», – предупредил Зомар.

«Забери».

Заблокированный волшебник не может управлять артефактами – если только это не амулетчик исключительной силы, вроде того же Дирвена. Но, возможно, существуют давно забытые обходные уловки.

– Дела Светлейшей Ложи, – бесстрастно произнес один из магов, когда подоспел хозяин «Карамельной гусыни».

– Нам понадобится помещение, чтобы обыскать арестованную, – распорядился Орвехт.

Лучше изъять амулеты, не мешкая, чтобы никаких сюрпризов.

Хозяин подобострастно сообщил, что есть у него кабинет для самых важных гостей, и там сейчас никого – пожалуйте за мной, господа маги!

Амулетов набралось более двух дюжин, в том числе пресловутый «Кувырок личины». Конфискат сложили в мешочек из особого заклятого материала и отдали на хранение Зомару. Не все артефакты подлежат перемещению через магическую кладовку, а разбираться с ними сейчас недосуг, сначала нужно доставить задержанную в тюрьму.

На улице дожидались три кареты в окружении толпы зевак. Лорма, сидевшая напротив Суно, всю дорогу помалкивала, лишь изредка кривила губы в вызывающей и горькой усмешке – а что еще ей оставалось? В резиденции Ложи ее сопроводили в подвал, где находилась тюрьма для особо опасных.

– Я могу действовать? – спросила черноволосая женщина в маске, скрывающей верхнюю часть лица.

Коллега Роледия, в недавнем прошлом одна из первых красавиц среди магичек Ложи. Под кружевом ее перчаток поблескивал металл. В застенках узурпаторов она лишилась носа и ушных раковин, кистей обеих рук и правой стопы. Лорма держала ее в камере с зеркалом, на цепи, чтобы она не могла это зеркало разбить. Нашли полуживую, насколько возможно подлечили, выписали из Бартоги протезы на артефактах. И поскольку было решено сразу после ареста принять меры, чтобы Лорма не смогла сбежать, Роледия попросила, чтобы решить этот вопрос дозволили ей.

– Ее умственные способности пострадать не должны, то же самое касается зрения, слуха и членораздельной речи, – напомнил Орвехт, после чего отправился наверх.

Не любитель он таких сцен. Хотя, если бы Лорма изувечила его Зинту, он бы присоединился к Роледии.

С Мейленанк сняли манящие чары – Суно проверил, чтобы малейшего следа не осталось, во избежание инцидентов. И выразил ей от имени Светлейшей Ложи благодарность за содействие в поимке преступницы. Девушка смотрела стесненно и растерянно, она ведь не знала, что участвует в сыскных мероприятиях.

– Езжайте домой, – сказал Суно Глодии.

Та жила по соседству с Мейленанк, в съемной квартире над швейной мастерской «Сладкая Мейлат».

– А как же поизучать амулеты, которые у этой поганки забрали?

– Поздно уже, завтра этим займемся.

– Дядюшка Суно, а можно, я тоже этим займусь? Я ж у первого угробца всему училась, и мой бывший говнюк много всякого про амулеты рассказывал, вдруг я чего нужное вспомню да подскажу? Разрешите мне тоже, я хочу принести пользу!

Ее глаза так и горели служебным рвением.

– Что ж, тогда тебе надлежит явиться сюда завтра к девяти утра, – рассудив, что резон в этом есть, согласился Орвехт. – Не опаздывай.

Россыпь огоньков Ляраны – а дальше дремлет под звездами песчаный океан, и кажется, что по небу время от времени проходят серебристые волны. Или не кажется?.. Нельзя ведь сказать, что он до конца понимает Олосохар. Этого даже Хеледика сказать о себе не может.

Хорошо, что ночное зрение осталось при нем. И способность перекидываться. А то, что он теперь не такой могущественный маг, как до схватки с Вуагобу – невелика потеря.

Хантре никогда не смотрел на это самое могущество как на важную составляющую своего «я». Скорее, как на инструмент, с помощью которого можно решать проблемы. Инструмент сломался, зато работа выполнена. Досадно, что сломался, но для решения проблем найдутся и другие инструменты.

К тому же Тейзург утверждает, что это не насовсем, со временем силы восстановятся. И даже торжественно заверил, что «на твою зарплату это не повлияет».

Сегодня утром Ринальва наконец-то согласилась его выписать, а завтра или послезавтра они отправятся в Аленду.

Есть ощущение, что скоро что-то изменится. Хотя он не был до конца уверен, что это ощущение видящего. Возможно, такая же игра воображения, как волны мерцающего звездного света над песками Олосохара.

Или эти волны все-таки присутствуют в реальности – независимо от точки зрения наблюдателя, который смотрит на пустыню с крыши ляранского дворца?

Явившись утром в штаб-квартиру Ложи, Суно застал в приемной Верховного Мага Хеледику. Та сидела на диванчике для посетителей, чинно сложив руки на коленях. Волосы заплетены в косу, лицо грустное и тревожное.

Или ему показалось? Или не показалось, но при его появлении выражение лица песчаной ведьмы неуловимо изменилось?

– Что случилось? Не меня ждешь?

– Нет, господин Суно, – она улыбнулась, и на мгновение ему почудилось в этой улыбке что-то напряженное. – Мне надо поговорить с достопочтеннейшим господином Шеро. Я… должна кое-что ему рассказать.

«Гм, если речь о твоей беременности, то я об этом уже знаю от Зинты, да и Шеро в курсе. И ежели тебе в теперешнем положении нежелательно работать на раскопках нашей угробленной Резиденции, неволить не будем, не о чем тебе волноваться».

Из соображений такта он не сказал об этом вслух, лишь заметил дружеским тоном:

– Думаю, достопочтеннейший Шеро скоро подойдет и без проволочек тебя примет.

После чего свернул к своему кабинету. Его тоже ждали. Глодия и коллега Сибрехт – сухонький хромой старичок, бывший архимаг, признанный специалист по артефактам. Эти выглядели вполне довольными и непринужденно беседовали: Глодия вела себя, как почтительная и любознательная ученица, Сибрехт глядел на нее с умилением, как на родную внучку.

От Зомара пришла мыслевесть, что его с утра пораньше отправили на задание, так что начали без него.

Кабинет выходил окнами на восток и в этот час был озарен солнцем. Вдобавок верхние секции шкафа красного дерева – с зеркальными дверцами: не для того чтобы смотреться, для этого они слишком высоко расположены, а чтобы умножать освещение. Шкаф остался от прежних хозяев, у которых конфисковали недвижимость за сотрудничество с узурпаторами. По углам зеркальных прямоугольников золоченые узоры с вензелями. Приятно пахло лакированной древесиной. Припомнив свою жизнь в катакомбах минувшей весной, Орвехт мысленно возблагодарил богов за то, что все это безобразие закончилось, хоть и с потерями, но в целом благополучно.

Спустя полчаса он получил мыслевесть от Крелдона:

«Коллега Суно, как сможешь, подойди ко мне в кабинет. Тут Хеледика заявила, что хочет в чем-то сознаться. А у меня Марченда еще раньше вытянула клятвенное обещание, что ежели наша девочка заведет такой разговор, я позову ее и тебя, и будем разговаривать вчетвером. Так что жду, и Марченда уже едет».

Достопочтенный Сибрехт в это время объяснял, что засаленный деревянный кубик величиной с вишню, с четырьмя кабошонами разного цвета – устаревший аналог и прототип «Кладезя сведений», и пусть до «Кладезя» ему далеко, сей раритет обладает музейной ценностью.

– Вынужден вас покинуть, – дослушав лекцию, Суно поднялся с кресла – как раз и Марченда сообщила, что она уже здесь. – Не знаю, как скоро вернусь.

– А я пока для учителя Сибрехта чаек заварю, – осклабилась Глодия. – Дядюшка Суно, вы же позволите мне тут похозяйничать?

– Хозяйничай.

– Повезло вам с племянницей, коллега Суно, – умиротворенно заметил старый маг. – По душевной натуре воистину благоуханная роза! Я всегда говорил, что для молодой девицы главное не кокетливые ужимки, а добронравие.

Орвехт про себя хмыкнул, а щучья улыбка «благоуханной розы» стала еще шире и ласковей. С чего она нынче такая добронравная? Хотя понятно, с чего – Сибрехт из достопочтенных, то бишь из высокого начальства, и по части амулетов у него можно многому научиться.

Шеро, в отличие от него, предпочитал сумрак и держал кисейные гардины задернутыми: так лучше думается.

Маги расположились в креслах, Хеледику тоже приглашали сесть, но она осталась стоять. Лицо такое, словно сейчас или прыгнет с обрыва, или…

– Господин Шеро, я обманула ваше доверие. Я съела огрызок.

Первой реакцией Орвехта было крайнее недоумение, и лишь спустя несколько секунд до него дошло: речь не о каком-нибудь там огрызке, а об Огрызке. О древнем иномирском артефакте, который, как предполагалось, ушел в недра земли на большую глубину.

– И куда он делся после этого? – спросил Крелдон.

– Уничтожен. Он теперь никому не достанется. Я сказала об этом только Хантре. В Олосохаре я смогла вырезать это у себя из желудка, а Хантре выбросил его за Врата Хаоса, все семнадцать частей. В Сонхи ничего не осталось.

Она замолчала, трое магов тоже молчали. Из внутреннего дворика доносился птичий щебет.

– В нашем мире не должно быть таких вещей, – снова заговорила Хеледика. – Ни у кого, независимо ни от каких намерений. Я понимаю, что я перед вами очень виновата, и признаю свою вину.

Крелдон тяжко вздохнул, потом промолвил:

– Ладно… Связался на свою голову с песчаной ведьмой… Я бы предательства не простил. Ты проявила неповиновение и своеволие, и мы будем иметь в виду, что тебе не всякое дело можно доверить. Ступай.

Поклонившись, девушка направилась к двери.

– Погоди-ка, – остановил ее Верховный Маг. – Ты ведь можешь определить, жив или мертв угробец Дирвен?

– Могу, господин Шеро.

– И что скажешь?

– Он жив, но находится очень далеко. Наверное, за несколько тысяч шабов от Аленды. Может быть, в другом полушарии.

– А наши люди доложили об устранении. Вот ведь живучий засранец… Ладно, иди. Что сделано, то сделано.

Когда дверь за Хеледикой закрылась, он угрюмо спросил:

– Марченда, ты знала?

– Знала, Шеро.

– Когда поняла? И почему молчала?

– Потому и молчала, что поняла еще в Нангере, перед тем как они с коллегой Хантре отправились в Олосохар. Решила, что будет лучше, если девочка сама тебе расскажет, как соберется с духом.

– А ты? – Верховный Маг перевел тяжелый взгляд на Орвехта.

– Я не знал.

До чего неприятно произносить эти три слова, пусть даже в оправдание. Он ведь один из лучших дознавателей Светлейшей Ложи, мог же допустить такой вариант… Или не мог? Дух местности сказал, что древний артефакт ушел в земные недра, а на самом деле отдал его песчаной ведьме, своей избавительнице. Будь на месте этого существа Чавдо Мулмонг, или поганец Дирвен, или кто-нибудь из коллег – безусловно, засомневался бы. А тут допустил промашку.

– Шеро, ты сам признал, что это не предательство, – заговорила Марченда. – Огрызок исчез, и это самое лучшее, что могло с ним произойти. Ну, заполучили бы мы его – и что дальше? Стерегли бы как зеницу ока, чтоб никто не добрался? А добраться нашлись бы охотники, и Овдаба с Бартогой, и ляранский стервец, и всякие прохиндеи вроде Арнахти или покойного Мулмонга. И какая нам от Огрызка была бы польза? Стали бы стращать весь мир – бойтесь нас, вон какой ужас у нас есть? По-твоему, это бы чем-нибудь хорошим закончилось?

Раскрасневшееся пухлое лицо добродушной, но рассерженной пожилой тетушки, которая отчитывает провинившихся мальчишек.

– Марченда, ты не думала о том, что с этаким инструментом мы находились бы в более выгодной позиции, чем сейчас? И для Овдабы, и для стервеца Тейзурга это был бы существенный аргумент, мы смогли бы диктовать им условия. Выбрались бы из долговой ямы, Ларвеза вернула бы прежнее влияние. Мы бы не угрожали, хватило бы того, что мы владеем этим артефактом.

– И пошла бы тихая война за этот аргумент. Шеро, ты уверен, что мы бы его уберегли? А если б даже уберегли, если бы всё по твоему плану – ты не забыл о том, что люди смертны, и мы с тобой рано или поздно тоже помрем? А Огрызок останется, и уже не ты будешь его контролировать. Почем знать, кому в руки он дальше попадет, и как этот кто-то поступит? Накопители были большим злом, и хвала всем причастным, что их больше нет, а вы помните, с чего все начиналось? Тоже ведь хотели добра и справедливости.

Засекреченная история, хотя и давние дела, очень давние. Ни в одном учебнике об этом не прочитаешь. Теперь-то, раз уж все всплыло, может, и появится в учебниках новая глава.

До сих пор коллеги, посвященные в тайну Накопителей, узнавали об их предыстории из старинных документов, которые хранились в особых архивах для служебного пользования.

Так называемые древние маги некогда были существенной проблемой для всех остальных. Магической аристократией, сосредоточившей в своих руках власть и богатство, смотревшей свысока на прочее население Сонхи. Волшебники, не принадлежавшие к их числу, не желали с этим мириться, регулярно плели заговоры и в конце концов преуспели. Стали искать способы, как обезвредить свергнутых угнетателей, чтобы те не взяли реванш. И тут жрецы некоего божества предложили решение, которое должно устроить всех – кроме древних магов, но им поделом, они должны ответить за свои злодеяния, а для молодого магического сообщества наступит эпоха всеобщего благоденствия. Пресловутое «благоденствие» растянулось на века, из поколения в поколение переродившихся древних магов выявляли и отправляли в Накопители.

И ведь Марченда права. Орвехт склонен был с ней согласиться, но держал свое мнение при себе, дожидаясь, что скажет Верховный Маг.

– Ну, допустим… – неохотно проворчал Шеро. – Так или иначе, не выгорело. Наказывать Хеледику я не буду. Одни крухутаки знают, по своему разумению она действовала или Олосохар на нее повлиял, а если Олосохар – стало быть, такова воля мира Сонхи. Противнику Огрызок не достался, это главное. Но теперь всякий раз хорошенько подумаем, прежде чем поручать ей задание. А ты, коллега Марченда, за это поплатишься. Разделишь ношу с коллегой Суно. Вы неплохо дополняете друг друга, и ежели будете совместно принимать решения, получится в самый раз.

– Какую ношу? – спросила магичка. – Я о чем-то не знаю?

– Суно, расскажи ей. Обсудите между собой, втроем после потолкуем. А я делами займусь, коллег устранителей обрадую, что им еще гоняться за угробцем. Они все сделали, как доложили, но им надо было сперва добить его наверняка и потом уже за борт выкидывать. Он капиталы Королевского банка на дно отправил и за это, видать, удостоился милости Океана. Сейчас устрою им разнос. Эх, зря ты его тогда из речки вытащил…

– О чем он, что за ноша? – спросила Марченда, когда вышли в коридор. – Что-то неладное?

– Идем… – чуть не пригласил ее к себе, но вспомнил, что там Сибрехт и Глодия. – Идем к тебе в кабинет.

Она выбрала маленький кабинет, угловой – ради двух понравившихся окошек с полукруглыми цветными витражами наверху и железного балкончика. На подоконниках горшки с цветами. Большей частью обычные комнатные растения, но было среди них и два-три магических экземпляра.

– Вот же старый дурак… – с чувством произнесла достопочтенная Марченда, когда Орвехт рассказал, как обстоят дела.

Хотя кто бы говорил, она на восемь лет старше Крелдона.

– Придется нам теперь…

– Придется, куда денемся.

– И найти бы третьего, чтоб умел интриговать, и чтоб на первом месте для него Ларвеза и Ложа… Мы с тобой, Суно, не ахти какие интриганы. У самого спросим, пусть порекомендует хорошего человека. А еще бы лучше найти способ удержать его здесь.

– Мы не сможем отвести отдачу. Клятва серьезная, тут не вывернешься.

– Отвести не сможем, а вот если бы отодвигать ее раз за разом… Чтобы так и год прошел, и два, и десять лет. Помнишь Кадахову притчу о жене сапожника и помощнике Акетиса?

Кто ж ее не помнит? Находчивая жена сапожника изо дня в день спроваживала посланца бога Смерти, предлагая прийти завтра, потому что сегодня муж очень занят – тачает ботинки для купца, башмаки для жреца, сапоги для солдата, туфельки для невесты. Так они и дожили вместе до глубокой старости.

– Марченда, ты что предлагаешь? Разве мы с тобой сумеем сплести необходимое для этого заклятье?

– Мы-то не сумеем, а кое-кто другой, может, и сумеет. Я уже послала ей мыслевесть, она недалеко ушла, сейчас вернется.

Вскоре дверь открылась, и появилась Хеледика.

– Иди сюда, присаживайся, у меня к тебе серьезный девичий разговор, – позвала Марченда. – А ты, коллега Суно, погуляй пока, мы без тебя потолкуем.

Олосохарская магия?.. Что ж, это, возможно, единственный шанс для Крелдона.

Орвехт повернул было к своему кабинету, но передумал и отправился в чайную, благо их на ближайших улицах не меньше дюжины. Что ему сейчас нужно, так это чашка крепкого сиянского чая, чтобы прогнать накатившую хандру.

В «Бесподобной чайной розе» он застал достопочтенного Сибрехта, подсел к нему за столик.

– Уже закончили?

– Да вот, захотелось побаловать себя горячим шоколадом, его здесь отменно варят. Вашу племянницу звал с собой, но она не пошла, взялась составлять перечень конфискованных артефактов. Прилежная девушка, ответственная…

– Что ж, это ей на пользу, – кивнул Суно.

Составление описей, докладных и отчетов было слабым местом Глодии: и стиль изложения не радовал, и грамматика хромала на обе ноги. Ее ведь не готовили к такой карьере. Училась в деревенской школе: чтение, письмо, арифметика, зачем ей что-то еще? Хорошо, что приохотилась к книжкам. Правда, читала она главным образом авантюрные романы о девицах, которые попадали в чужие миры и становились там или королевами, или великими волшебницами. Надо бы приобщить ее к более серьезной литературе, но Суно пока не решил, с чего начать, не до того ему было в последнее время.

Вместе с Сибрехтом они вернулись в резиденцию. Звуки музыки?.. Похоже, что играет музыкальная шкатулка, одна из тех, что преподнесли Верховному Магу бартогские коллеги. Марченда стояла в коридоре.

– Танцуют, – сообщила она вполголоса. – Дайте-то боги, чтобы получилось, нам это очень нужно.

– Пойдем с нами, – пригласил Орвехт. – Посмотришь на амулеты, которые изъяли у Лормы, там много любопытного.

– Суно, скажи дознатчикам, чтобы выяснили, что за чары она использовала, чтоб околдовать Омлахарисият, и как их снять.

– Этот вопрос включен в список, вечером поинтересуюсь.

Разговаривая, дошли до кабинета, Суно взялся за резную ручку в виде львиной головы, распахнул дверь.

Да так и остолбенел на пороге.

– Это еще что такое?!..

На крышке музыкальной шкатулки выгравированы дома с башенками и скульптурами, мосты над каналами, деревья, экипажи, фигурки людей, облака в небе. Льется мелодия «Завтра опять станцуем» – каждый хоть раз да слышал. Хеледика и Шеро Крелдон кружатся по кабинету, взявшись за руки: он грузно и неуклюже топчется, она подстраивается под его шаг и в то же время ведет, и ворожит, с каждым движением выплетая обережное заклятье. Вместе с ними кружатся дома и облака, бульвары и каналы, башенки и мосты, алендийские крыши с флюгерами, котами, птицами и дымовыми трубами.

Этот человек, при всех своих заблуждениях и недостатках, городу нужен. И завтра будет нужен, и послезавтра.

Хеледика не удивилась, узнав о том, что господин Шеро предпринял попытку извести предка-родоначальника ее племени. Попытка провалилась, ну и хорошо. Вдобавок все обернулось к лучшему, в результате обезвредили Лорму. А Крелдон затеял это не ради себя – ради Ларвезы, ради Аленды. Вот и пусть Аленда договаривается с Олосохаром: через олосохарскую ведьму, которая теперь до некоторой степени и алендийская ведьма тоже, через ее танец.

Когда они наконец остановились, у Хеледики перед глазами и в голове все плыло – здания и пески, небо и потолок. Но, кажется, получилось: то, что было нацелено в Крелдона, поменяло вектор и тоже поплыло по кругу. Через два-три месяца танец-ворожбу надо будет повторить, чтобы оно и дальше крутилось, не убавляя дистанцию.

Верховный Маг тяжело рухнул в кресло, а ведьма уселась на пол.

– Все в порядке, господин Шеро. Чувствуете? Аленда взяла вас под защиту, только вам теперь лучше не покидать город.

И действовать в интересах города, добавила она про себя, но вы и без меня это понимаете.

Чего уж тут говорить, любому из магов Ложи это знакомо: направляешься к себе, планируя заняться текущими делами – и на тебе нежданную задницу! Но обычно, дорогие коллеги, этакий казус случается в фигуральном смысле, а чтобы в буквальном…

Достопочтенный Орвехт оторопело уставился на то, чему никак не место в его кабинете. Надо полагать, Марченда и Сибрехт у него за спиной тоже лишись дара речи.

Задница, в которую с порога уперся его взгляд, выглядела весьма привлекательно, вот только форменные штаны ее обладательнице были не впору – лопнули по серединному шву. Спину до талии скрывала роскошная грива каштановых волос с медным отливом. Красотка стояла на рабочем столе Суно и пыталась, топча служебные бумаги, заглянуть в верхние зеркальные панели шкафа. Спасибо, хоть ботинки сняла.

От нее не исходило никакой магической угрозы, это он первым делом определил, несмотря на замешательство – нет необходимости превентивно бить заклятьем.

Суно кашлянул.

Гостья взмахнула руками и лишь чудом не сверзилась на пол.

– Ой… Да я только в зеркало посмотреть, другого-то зеркала здесь нету… – пробормотала она, глядя сверху вниз на достопочтенных магов.

Раньше ни разу ее не видел, иначе запомнил бы. Юная девица воистину пленительной красоты: безупречный цвет лица, правильные тонкие черты – хоть скульптуру с нее ваяй, брови вразлет, миндалевидные глаза опушены длинными ресницами. И вдобавок прельстительно стройная, однако форма амулетчицы на ней явно с чужого плеча. Стоп, да ведь это же форма Глодии! Куда она дела Глодию?

– Где Гло…

Перебив его, незнакомка затараторила:

– Не ругайтесь на меня сильно, я только поизучать хотела! Только науки ради! Достопочтенный господин Сибрехт, вы же сказали, что без экспериментов с этим артефактом дальше не продвинуться, вот я и попробовала продвинуться, ради эксперимента себя не пощадила… На пользу Ложе! Дядюшка Суно, не серчайте, мне бы сейчас в зеркало глянуть, чтобы в отчете все как есть написать…

– Какой я вам дя…– осознав, что произошло, он поперхнулся на полуслове. – Глодия, немедленно слезь с моего стола! Ты… Что ты сделала с «Кувырком личины»?!

Ясно, что сделала – использовала по назначению. Заморочив голову Сибрехту льстивыми речами и спровадив его в чайную.

– Так я же эксперимента ради, как вы сказали, господин Сибрехт! – Глодия спустилась на пол, невзначай смахнув стопку бумаг.

Листки разлетелись по кабинету, но там не было ничего важного, не стал бы Суно хранить этаким образом важные документы.

– Я сказал?.. – пролепетал престарелый маг, адресовав ему и Марченде беспомощный взгляд.

– Так вы же сами говорили, что без эксперимента никак не понять, может ли «Кувырок личины» дать задуманный результат, а поставить эксперимент не выйдет, потому что доброволец вряд ли найдется, потому что результат непредсказуемый! – скороговоркой выпалила Глодия. – И тогда я, как велит Устав амулетчиков, не пожалела головы своей, пока вы ушли. Задумала чего хочу, раз – и активировала эту штуку. Мне бы в зеркало посмотреться…

Сбоку блеснуло – это Марченда извлекла из своей кладовки большое настольное зеркало на подставке с шарнирами. Когда его водрузили на стол, Глодия ринулась к нему, как оса к плошке с вареньем.

– Ух ты, все-то как я хотела! Я теперь совсем как Лимила Бесстрашная! Читали? Она попала в другой мир и всем задала перцу, про нее уже девять книжек есть, я все прочла. И я задумала стать точь-в-точь такой, как Лимила, а как она выглядит – о том в каждой книжке написано. Я хотела изо всех сил, ну прямо как молоток, который бьет по гвоздю, или там как стрела летящая в цель, еще бы амулет меня не послушался! – она повернулась к зеркалу боком. – Засранец мой бывший говорил, что грудь у меня годная, а жо… тьфу ты, эта самая плоская, а теперь стала не плоская, правда же?

– Правда... – потерянно вымолвил достопочтенный Сибрехт. – Но я рассуждал отвлеченно и вовсе не имел в виду, чтобы вы рисковали… Коллега Орвехт, поверьте, у меня в мыслях не было подталкивать вашу племянницу к такому эксперименту!

– Верю, – отозвался Суно. – Не волнуйтесь, коллега Сибрехт, присядьте. Ничего страшного не произошло.

«А Глодии я задам выволочку».

– Погодите-ка... – старик встрепенулся. – Глодия, если я правильно понял, вы сгенерировали мощный волевой импульс – и это обеспечило осуществление запланированного результата? Любопытно… – его глаза зажглись энтузиазмом. – Отсюда можно предположить, что «Кувырок личины» работает по тому же принципу, что и «Прыжок хамелеона». Для успешного «Прыжка» тоже необходим волевой импульс исключительной силы, иначе амулетчик застрянет в той преграде, которую попытается преодолеть. Также и здесь… Напрашивается вывод, что при работе с «Кувырком личины» для достижения нужного результата надлежит сформировать сокрушительный импульс, не допускающий иных вариантов. Глодия, вы должны рассказать мне о своем эксперименте во всех подробностях! И после напишете отчет по установленной форме. И… И поклянитесь богами и псами, что вы не станете на свой страх и риск экспериментировать с «Прыжком хамелеона»! Это не шутки, до пробных упражнений допускаются единицы после необходимых проверок и тренировок, и кое-кто из допущенных погибает. Последний такой инцидент случился в прошлом году. Будьте умницей, поклянитесь!

– Клянусь богами и псами, своевольно экспериментировать с «Прыжком хамелеона» я не буду, – торжественно изрекла довольная Глодия, успевшая хорошенько рассмотреть себя в зеркале. – А с этим «Кувырком личины» я как раз и хотела принести пользу, я все-все расскажу вам, господин Сибрехт, и отчет напишу, чего только не сделаешь ради науки…

Выпроводить этих двоих, а потом… нет, не чаю, после такого душа просит чего-нибудь покрепче.

– Суно, у меня наливка есть, – негромко сказала Марченда, когда голоса достопочтенного специалиста по артефактам и агента Щуки стихли в коридоре. – Домашняя, по моему рецепту. Будешь?

Должно быть, ее одолевали схожие чувства.

Зинта сидела в «Желтой сороке», вымотанная после двух аппендицитов, истребления злокачественной опухоли и перелома шейки бедра. Перед ней стояла кружка шоколада, а хотелось ей кофе. Ну очень сильно хотелось. Так что в первый момент она ничуть не удивилась, когда сбоку протянулась рука и поставила перед ней кофе. Хорошо, в самый раз… И чашка знакомая, пила из нее, пока жила прошлой весной у Эдмара.

Лишь в следующую секунду опомнилась. Эдмар с иномирским термосом стоял рядом и улыбался.

– Я ведь угадал?

– Угадал, спасибо!

Хантре тоже был здесь. От его шевелюры остался скромный ежик рыжих волос. Зинта уже знала, в какую переделку он попал и как ему досталось, и первым делом попыталась посмотреть на него взором служительницы Тавше, но сил на это не было. Потом. К тому же лечила его Ринальва – наверняка сделала все, что можно, и еще сверх того.

Если он сейчас перекинется, в облике тоже будет стриженый или это никак не связано?.. Ей стало неловко за такие глупые помыслы, и она смущенно поздоровалась, а потом схватила чашку. Кофе. Хорошо, что в Сонхи теперь есть кофе.

Маги уселись за столик, Эдмар извлек из своей кладовки еще две чашки и разлил остатки из термоса.

В заведениях не одобряют, когда посетители приносят с собой еду и напитки, могут и на дверь указать. Но хозяин «Желтой сороки» лишь отвесил угодливый поклон и встал в сторонке, сложив руки на животе – вдруг важный гость изволит что-нибудь заказать.

До чего же ей не хватало болтовни с Эдмаром, как в прежние времена! Даже усталость отпустила.

А Хантре сидел задумчивый, в разговоре почти не участвовал. Спросил, когда Тейзург сможет посмотреть на Омлахарисият.

– Да хоть сегодня. Мне и самому не терпится взглянуть на девицу, из-за которой ты чуть не устроил локальный катаклизм и поступился своими драгоценными принципами. А может, и с заклятьем разберусь.

Солнце уже доползло до крыш, небо над Алендой сияло золотом – совсем как раньше, до смуты. Завалы в городе за лето разобрали, не считая бывшей резиденции Ложи, где творилось всякое непонятное и работа еле продвигалась.

Домик Марченды, окруженный палисадником с разросшейся жимолостью, с длинным деревянным балконом на втором этаже, находился на улице Дюжины Ягод. Когда приехали, там уже собрались Суно, Шеро Крелдон и сама Марченда.

Зинте здесь нравилось: простая добротная мебель, полки с книгами, цветы на подоконниках. Ничего лишнего. На ее вкус, Суно натащил домой многовато роскошных вещей, доставшихся ему даром – из того, что Ложа конфисковала у пособников узурпаторов. И сказать ему об этом язык не поворачивался: он ведь для нее старался, хотел порадовать! А ей все это не больно-то нравилось, и вдобавок так и лезли на ум народные присказки о магах, охочих до чужого добра. Утешало, что Суно не один такой, и в отличие от иных своих коллег все-таки знает меру. Но если б они обустроили свое жилье, как Марченда Фимонг, ей бы это больше пришлось по душе.

Усадив их в гостиной, хозяйка сходила за околдованной девушкой. На Омлахарисият были льняные штаны и туника с длинными рукавами, домашние матерчатые туфли на босу ногу. Темная кожа покрыта подсохшими язвочками – из-за действующего заклятья они продолжали появляться, но приготовленная Зинтой мазь успешно с ними боролась. Хотя это симптоматическое лечение, надо убрать причину.

– Что скажешь? – лекарка взглянула на Тейзурга.

– Сейчас выясним, – адресовав магам свою обычную насмешливо-снисходительную улыбочку, тот подошел к Омлахарисият и взял ее за подбородок. – Радость моя, посмотрите на меня. Вы меня слыши…

И осекся на полуслове.

Есть такие книжные выражения – «замер как истукан», «кровь отлила от щек». Именно это сейчас и произошло с Эдмаром. На мгновение он как будто оцепенел, насмешку с его лица словно тряпкой стерли. Зинта испугалась, что это какие-то чары, которые и на него тоже перекинулись, но в следующий момент он пробормотал:

– Разве это возможно?.. Как?..

Все заговорили одновременно:

– Что случилось, коллега Тейзург?

– В чем дело?

– Что с тобой?

– Не ожидал такого… – овладев собой, он выдавил кривую улыбку. – Но это заклятье можно снять.

– Коллега Тейзург, что именно вызвало у вас такую реакцию? – повторил вопрос Крелдон.

– Ничего угрожающего, коллега Шеро. Просто я удивлен тем, что увидел, – он продолжал криво улыбаться, хотя его глаза вовсе не смеялись. – Хантре, ты говорил, что тебя хотели женить на этой девушке. Между вами что-нибудь было?

– Нет. Я отказался, и свадьба не состоялась.

– Интимная близость между вами была, какая бы то ни было? – прошипел Тейзург с опасным прищуром – словно собрался убивать и прикидывает, с кого начать.

– Нет, я же сказал.

– Тогда хвала Госпоже Вероятностей! И твоей несговорчивости. Даже если бы ты спалил дотла всю Кукурузную Прорву, это было бы меньшим злом, чем близость между вами.

– Я чувствовал, что там что-то мутное. Что могло произойти, если бы я поддался на их уговоры?

– Боюсь, ты бы тогда повторил то, что однажды уже сделал – суицид, отягощенный направленным на самого себя проклятием. Скорее всего, Лорма на это и рассчитывала. И если я, по милости Двуликой, еще когда-нибудь ее встречу…

– Да в чем дело, можешь объяснить?

– Скоро узнаешь.

Марченда вздохнула – как показалось лекарке, с облегчением. Окаменевшее лицо Суно приняло обычное выражение. Крелдон вперил в Тейзурга угрюмый взгляд.

На магическом уровне что-то едва не случилось, одна Зинта ничего не уловила, потому что не волшебница.

– Ты, действительно, что ли… – начал Хантре с каким-то почти болезненным недоумением, но замолчал, а потом спросил: – Ты понял, как снять с нее заклятье?

– Ну, разумеется, – ухмыльнулся Эдмар. – Для начала нужно удалить материальный носитель, который его удерживает. Признаться, я изрядно удивлен тем, что дражайшие коллеги до сих пор этого не сделали.

– Я же тебе говорила, не нашли мы этот носитель! – сердито выпалила Зинта.

Этот поганец испугался – не за себя, за Хантре, очень сильно испугался, она-то давно его знает. И сейчас он отыгрывается за свой испуг на тех, кто вовсе к этому не причастен, вполне в его духе.

– Зинта, тебе простительно, ты не маг. Но мои достопочтенные коллеги, увы, меня разочаровали. Господа, у вас есть полминуты, чтобы самостоятельно разгадать эту загадку и реабилитироваться в моих глазах.

Ей показалось, что Шеро, Суно и Марченда готовы испепелить его на месте, но трое высших магов Светлейшей Ложи держали лицо, потому что испепелить Тейзурга у них все равно бы не получилось. Да к тому же здесь Хантре, который неизвестно чью сторону примет.

Омлахарисият безучастно стояла посреди комнаты.

– И я не могу разгадать, – сказал Хантре. – Возможно, это что-то такое, с чем никто из нас раньше не сталкивался.

– Тебе тоже простительно. В силу некоторых причин, для тебя это слепая зона. Так и быть уж, маленькая подсказка: носитель у вас перед глазами, вы его видите.

Фальшивая родинка? Чужой волосок, неотличимый от ее собственных волос? Все ведь проверили…

– Черная краска, господа, – выдержав паузу, сострадательно усмехнулся Эдмар. – Всего лишь немного черной краски.

Маги переглянулись. Не хотела бы Зинта оказаться на их месте – если б ее по лекарской части этак дурой выставили!

– Корень бугги, смешанный с черной краской? – лишенным эмоций тоном уточнила Марченда. – Спасибо за помощь, коллега Тейзург. Вы определили, где именно нанесено зелье?

– Необходимо удалить с ее тела все волосы до единого, включая брови и ресницы. Вы ведь это умеете, коллега Марченда? Мог бы я, но лучше, если это сделает женщина. Чтобы ей не пришлось испытывать неловкость, когда она очнется. Возможно, она вспомнит, что с ней происходило, пока она была под заклятьем.

Вот это правильно, подумала Зинта, совсем на тебя не похоже, но правильно.

– Идем со мной, – магичка взяла Омлахарисият за руку.

– И не забудьте убрать коричневую краску с ее кожи, – добавил Тейзург. – Скорее всего, это красящий сок какого-то растения, в который для стойкости тоже подмешали буггу.

– То-то у нее черты лица, нехарактерные для тропических народностей, – отозвалась Марченда. – Мы предполагали, что она метиска. Идем, моя хорошая.

Вроде бы дело пошло к примирению. По счастью, все трое – люди рассудительные. И зачем было, спрашивается, вот так по-зложительски их третировать?

Встретив хмурый взгляд лекарки, Эдмар печально улыбнулся:

– Бывает, что у тебя все рушится и сердце разрывается… Со мной это не в первый раз, а все равно больно, как в первый. Трудно быть добрым, когда вся жизнь вдребезги.

Присутствующие озадаченно молчали.

– Что у тебя рушится? – спросил Хантре.

– Скоро узнаешь.

– И как ты сразу определил, что носитель – краска?

– Тоже скоро узнаешь.

Марченда и Омлахарисият отсутствовали около часа. Эдмар помалкивал – один раз высказался и больше никакого театра, это подтолкнуло Зинту к мысли, что ему сейчас и впрямь нерадостно. Суно и Крелдон сидели с невозмутимым видом. Возможно, вели неслышную для других беседу, обмениваясь мыслевестями. Зинта бродила по комнате и рассматривала корешки книг на полках. Тикали висевшие в простенке ходики с резным кораблем.

Наконец те вернулись. Девушка странно выглядела без бровей и ресниц, а кожа у нее и впрямь оказалась светлая, как у ларвезийки или молонки.

– Теперь моя очередь, – заявила лекарка. – Призову силу Тавше и покончу с нарывами. Новые больше появляться не будут, раз заклятье разрушено, а то, что есть, быстро заживет. Главное, чтобы она очнулась.

– Вторая необходимая часть – назвать ее по имени, – сказал Тейзург. – Тогда очнется. Имя, данное ей при рождении, запрятано внутри «Омлахарисият» – как видите, ничего оригинального.

– Тавше, силы твоей прошу!

Выполнив ритуал, Зинта приступила к лечению. Через несколько дней от нарывов следа не останется. Волосы, брови и ресницы тоже отрастут, только на это уйдет больше времени.

Пока она работала, Марченда раздала остальным карандаши и бумагу – писать имена. Рано или поздно найдут нужное, тем более что последовательность звуков в таких случаях остается неизменной.

Все принялись подбирать варианты, один Эдмар вместо этого что-то рисовал на своем листке.

Когда Зинта закончила, маги стали по очереди называть имена. Больше всего их оказалось у Марченды, некоторые она сама придумала – вдруг подойдет? Омлахарисият ни на одно не отреагировала.

– Коллега Тейзург, вы не хотите принять участие? – подчеркнуто корректно осведомился Суно. – Возможно, вы вспомните какие-нибудь древние имена, ныне забытые, и среди них найдется нужное.

– Не обессудьте, коллеги, мне просто было любопытно посмотреть, как вы справитесь со второй частью задачи. Нет нужды гадать. Я знаю, как ее зовут.

– А почему сразу не сказал?! – возмутилась лекарка. – И откуда ты знаешь?

Снова эта невеселая кривая улыбочка.

– Мы знакомы. Можно сказать, выросли вместе.

Зинта уставилась на него в замешательстве, а потом тихо ахнула. Если б не нарывы, если бы лицо не опухло из-за этих нарывов… Тогда бы всякий заметил, на кого похожа Омлахарисият!

– Стало быть, она иномирянка, и явилась оттуда же, откуда пришли вы? – подытожил Крелдон.

– Именно. Вопрос, каким образом она сюда попала, и что с ней после этого случилось. Хантре, поверь, если б я знал, что она здесь, я бы о ней позаботился, я бы не допустил, чтобы ей причинили вред. Боюсь, я слишком милосердно обошелся с Лормой…

– Верю, – отозвался Хантре, осунувшийся и напряженный. – Главное, сейчас помоги, назови ее по имени.

– Будет лучше, если ты сам это сделаешь.

Тейзург подошел к нему и что-то шепнул, после чего отступил в сторону. Хантре шагнул к девушке. Маги наблюдали за ним, не скрывая профессионального интереса.

– Марсия!

Прикрытые веки дрогнули. В следующую секунду ее взгляд стал осмысленным.

А Зинта заметила краем глаза движение на периферии. Дверь закрылась. Эдмара в комнате больше не было. А что ему еще остается, если не сбежать потихоньку – после того, что он устроил?

Хантре и Марсия смотрели друг на друга, потом она что-то коротко произнесла на незнакомом языке. Теперь уже у него лицо стало такое, как будто внезапно проснулся. Они обнялись. Девушка плакала, улыбалась и что-то прерывисто говорила.

Между тем за окнами потемнело – и не потому, что сумерки: небо в мгновение ока заволокло тучами, жимолость хлестнула ветками по стеклу.

– Марсия моя дочь, – объяснил Хантре по-ларвезийски. – Я все вспомнил. И, кажется, теперь понимаю, как получилось, что я забыл свою жизнь до Сонхи…

Зинта виновато потупилась: она-то и раньше знала, кто он такой и откуда взялся, только сказать не могла.

Оконные створки с треском распахнулись, листки с именами вспорхнули со стола, закружились по комнате.

– Мир Сонхи! – бывший Страж повысил голос, повернувшись к окну. – Выслушай, что я скажу!

Дальше его диалог с миром Сонхи продолжался беззвучно. Зинта ждала, затаив дыхание. Через некоторое время штормовой ветер утих, а потом и тучи стали уползать прочь, словно угомонившиеся псы. Над крышами домов снова прозрачное небо с прозеленью, мерцают первые звезды. О недавней свистопляске напоминал только куст жимолости, накрытый сорванной с веревки простыней: словно застигнутое врасплох привидение, не успевшее скрыться с глаз долой.

Обменявшись репликами с дочерью, Хантре обратился к остальным:

– Мы возвращаемся домой. С миром Сонхи я договорился. Я остаюсь запасным Стражем и буду здесь появляться, но эту жизнь доживу до конца в том мире, в котором родился. У меня там семья и друзья, меня ждут. Когда моя текущая жизнь закончится, я вернусь в Сонхи окончательно. Спасибо, что позаботились о Марсии.

– Чаю выпьете на дорожку? – спросила Марченда.

– Чаю выпьем. Тем более что я должен выяснить, что случилось со спутником Марсии. Она пришла сюда не одна, и он бы ее не оставил.

– Она помнит, в какой местности они со спутником оказались, когда открыли Врата Перехода? – осведомился Крелдон.

Слушая разговор Хантре и Марсии, Зинта ни слова не понимала, хотя побывала же она в их мире прошлым летом и запросто разговаривала на их языке! Но это связано с Вратами Перехода, Эдмар объяснял ей, да она и в книжках об этом читала. Сам Хантре, вернувшись в Сонхи, сразу же заговорил по-ларвезийски – потому что его Врата открылись в Ларвезе.

Девушка что-то рассказывала. Лицо Хантре превратилось в застывшую бледную маску, потом он хрипло произнес:

– Открыть Врата Перехода не получилось, Марсия воспользовалась Вратами Хаоса. Точка входа где-то в тропиках, там было голубое небо и южная растительность. Она почти сразу потеряла сознание. Сейчас я попробую найти ее спутника.

Он прикрыл глаза.

Глядя на девушку с новым интересом, Шеро заметил вполголоса:

– Созидающая... Волшебница с незаурядным потенциалом.

Марченда распорядилась насчет чая, после чего проворчала себе под нос:

– Я бы кое-кого взяла за шкирку да рожей об стол, пока стол не сломается или рожа не треснет. За все вот эти дела. Жаль, у меня силы не те.

Крелдон кивнул в ответ, да и Суно глядел так, что сомневаться не приходилось – всецело одобряет. Только у них тоже не те силы для расправы с Эдмаром.

Уж я ему, стервецу, при следующей встрече выскажу, решила Зинта.

Видящий вышел из магического поиска и сначала что-то сказал Марсии, потом обратился к остальным:

– Я нашел этого человека. С ним все в порядке, он останется в Сонхи.

– Тогда садимся пить чай! – позвала Марченда. – Есть домашнее печенье и шоколад, перед Вратами Перехода лучше подкрепиться. С вопросами приставать не будем, – она выразительно посмотрела на своих коллег, которые, похоже, именно этим заняться и собирались. – Раз вы пообещали к нам заглядывать, еще будет время поболтать.

Верховный Маг и его первый помощник не стали ей перечить.

Перед отбытием в свой мир Хантре захотел поговорить с Зинтой наедине, и они вышли в соседнюю комнату. Сперва он расспрашивал о Марсии, а после сказал:

– У меня к вам просьба. Расскажите кое-что Тейзургу. Только не завтра, а через полторы-две восьмицы. Я договорился с миром не только насчет себя, его проблема тоже улажена. Он снова может открывать Врата Перехода, уходить и приходить когда захочет. Ни он сам, ни все маги вместе взятые не смогли бы разрушить это заклятье, но мир Сонхи может такое заклятье отменить. Держать здесь Эдмара взаперти еще несколько лет рискованно для всех окружающих, пусть лучше по мирам гуляет. Сюда он все равно будет возвращаться, Лярану и Сираф не бросит. Через полторы-две восьмицы, хорошо?

– Хорошо, – согласно закивала Зинта. – И что он здесь взаперти беситься не будет, тоже хорошо. И… простите, что не сказала вам правду, хотя узнала вас еще вначале, осенью. Мне запретили, я не могла нарушить запрет.

– Я знаю. И кто запретил, тоже знаю. Не переживайте из-за этого.

– А Эдмар… Он ведь, наверное, куда раньше двух восьмиц догадается про Врата, я бы на его месте каждый день пробовала!

– Можем поспорить, не догадается. Вот увидите.

Отправив Зинту домой, Суно завернул вместе с Крелдоном на улицу Дерева-с-Колокольчиками. Прислугу будить не стали, при свете шариков-светляков поднялись в башенку для чаепитий. Стояла глухая ночь, когда бодрствуют только коты на крышах да сидят в потемках двое магов, которым не терпится обсудить насущные дела.

– Мерзавец готов был нас убить. Заметил? Всех бы положил, и домишко Марченды спалил бы, чтоб никаких улик.

– Затруднительно было не заметить. И ведь никого бы не пощадил, даже Зинту… Ради того, чтобы человек, которым он одержим, умер в неведении и не мучился. Одно слово, отродье Хиалы, и место ему в Хиале.

Крелдон угрюмо кивнул. Их отношение к коллеге Тейзургу после сегодняшнего эпизода отнюдь не улучшилось.

– А коллеге Хантре честь и хвала, – сменил тему Орвехт. – Экую дрянную ловушку миновал, не замаравшись. Кто другой на его месте попался бы на уловку Лормы. И я бы попался, чего уж там, и потом бы до конца жизни сам себя казнил.

Крелдон снова кивнул, помолчал, задумчиво произнес:

– Знать бы, какой срок ему отмерен… И кабы подгадать, когда придет время, чтоб у наших людей, в лояльном семействе… Были ведь исследования в этой области. Выдадим задание нашим выездным библиотекарям в том числе на эту тему искать.

«Выездными библиотекарями» называли агентов, которые добывали для Ложи редкие и ценные книги, свитки, записи. Добывали чаще всего в чужих библиотеках – и в Ларвезе, и за рубежом. А что еще остается, дорогие коллеги, после того как Властелин Сонхи уничтожил книгохранилище, занимавшее несколько зданий в угробленной резиденции Светлейшей Ложи? Только вот это самое и остается, да пребудет с нами милость воровского бога Ланки.

– Вопрос, будет ли прок от такой ворожбы, он ведь из тех, кто может выбирать, – осторожно напомнил Суно.

– По крайней мере, если мы сможем его своевременно идентифицировать, то постараемся привлечь в Ложу, такой функционер при надлежащем руководстве на вес золота. При условии, что он нас не переживет…

Луна глядела на них с небес сквозь облачную пелену: эх, вы, интриганы.

На клухамском Морском базаре чего только нет: сюда везут товары и с Великого материка, и с Оборотного архипелага. Ткани и приправы, драгоценности и амулеты, меха и краски, оружие и лекарства, музыкальные инструменты и бартогские механизмы – если что-то пользуется спросом, оно здесь непременно найдется. Только сначала будешь долго блуждать в лабиринте торговых рядов, разглядывая диковинки вроде вееров из плавника рыбы-стрекозы или кувшинов из тончайшего, как стенки мыльного пузыря, радужного стекла с острова Муон. Говорят, здесь можно найти даже «звездную соль» и русалочье молоко – если знать, у кого спрашивать.

Компания путешественников с материка искала сиянский фарфор. Двое мужчин, один светловолосый, другой чернявый, и женщина в экзотическом головном уборе из крашеных водорослей, купленном в здешней лавке.

Наняли улыбчивую старушку-провожатую, та повела их извилистыми закоулками, где сменяли друг друга одноэтажные магазинчики и ряды прилавков под навесами. Все расписное, от обережных орнаментов в глазах рябит: Морской базар похож на россыпи бисера.

– Это уже близко, – подбадривала Клориф своих клиентов. – Сейчас мы обойдем стороной дурной квартал, там ходить опасно. Там безобразничает шайка оборванцев: нападают, пристают к женщинам, требуют денег.

Трое путешественников переглянулись – игриво и, как ей показалось, с хищным интересом.

– Будем рады познакомиться, – улыбнулась изящная дама в этабийской руппе.

Клориф, несмотря на весь свой жизненный опыт, никак не могла понять, молодая она или уже не очень молодая.

– Пойдем в обход, – возразил рослый блондин. – Мы сюда за чайником, а не за чем-то еще.

Его спутники не стали спорить.

Вот и сиянские лавки с фарфором, цветными нитками для вышивания и знаменитым сиянским чаем. Расплатившись с провожатой, ларвезийцы вошли в магазинчик с красно-желтой лакированной вывеской. Заварочных чайников полным-полно. Костоправ их рассматривал, брал в руки то один, то другой, перебрасываясь репликами с двумя продавцами, признавшими в нем истинного ценителя.

Сорокопут и Спица терпеливо ждали: он возьмет тот, на который душа отзовется. Возможно, процедура выбора растянется на час-полтора, а то и до вечера. Торопиться некуда, их корабль уходит завтра после полудня. Им предстоит добраться до Оборотного архипелага, разыскать выжившего Дирвена и сделать свою работу. Неизвестно, сколько времени на это потребуется, и когда они смогут доложить руководству о выполнении задания, но хотя бы новый чайник у Костоправа будет.