Дороги Сонхи

Глава 19. Диверсант

Девица в запятнанной кровью тунике кое-как села. На ее лице застыло страдальческое и озлобленное выражение. На людей она не смотрела.

И впрямь вылитая Лорма – Хенга видела ее магический портрет, сделанный весной агентом, внедренным в алендийский королевский дворец. Но превратить вурвану в человека?.. Общеизвестный факт, что это невозможно.

Видимо, спрятать скепсис ей не удалось, потому что Тейзург взглянул на нее с усмешкой:

– Не верите? А напрасно… Я снял с Лормы древнее проклятье, и она снова стала смертной девушкой. Честно говоря, сам не ожидал такого результата – думал, она так и останется вурваной, собирался клыки у нее вырвать, а теперь и вырывать-то нечего.

– Что за проклятье?

– Лорма была Порождающей. Ее превратили в вурвану после того, как она породила сущность, угрожавшую сонхийским богам и существующему миропорядку. С отвратительной тварью разобрался Страж Мира, – кивок в сторону Хантре, – а Лорму, чтоб она не смогла повторить, сделали нежитью.

– И получается, теперь она сможет повторить? – сухо уточнила амулетчица.

Та, о ком говорили, встрепенулась.

– Не сможет, в том-то и прелесть, – ухмыльнулся маг. – И это скромная заслуга вашего покорного слуги, а все остальное – побочные эффекты.

– Разве такое возможно? Ведь Созидающие, Разрушители и Порождающие…

– Понимаю ваши сомнения. Что касается Порождающих – возможно. У них это своего рода дар, а не неотъемлемое свойство, как у Разрушителей и Созидающих. Есть и другая точка зрения, но это распространенное заблуждение, вот вам живое доказательство.

– Ты… – лицо бывшей вурваны еще сильнее побледнело, стало почти серым с прозеленью, словно ее одолевала дурнота.

Больше она ничего не сказала. Снова поникла, уставилась в сторону.

– Ее вырвало свернувшейся кровью, потому что некоторое время назад она напилась крови, а теперь человеческий организм… – в раздумье произнесла амулетчица.

– Совершенно верно.

Надо будет слить информацию в Абенгарт. Позже, когда накопится побольше фактов. И если Тейзург не свяжет ее клятвой молчания.

Очнулся Хантре. Когда он сказал о предполагаемой опасности, она ощутила холодок в груди. А Лорма недоуменно свела брови, как будто силясь понять, о чем идет речь.

После короткого разговора с Тейзургом раненый то ли снова потерял сознание, то ли задремал. Покрытый ссадинами, порезами и застывшим целебным желе, он выглядел не лучше трупа. Лишь вблизи заметно, что дышит.

Ей бы тоже не уснуть. Если она все еще нужна здесь, она никуда не денется, но лучше не проверять. Хотелось увидеть, чем все закончится.

– У вас не найдется «Разрушитель сна»? – обратилась она к Тейзургу.

– Разумеется, – маг извлек из кладовки и протянул ей амулет.

Повернулся к Лорме:

– Где ты спрятала артефакты?

– На изнанке… любимый, – та искривила губы в подобии вызывающей усмешки. – Но мне туда не попасть, раз я больше не вурвана.

– От тебя требуется, чтобы ты показала, где они лежат, – он говорил почти ласково, хотя глаза оставались холодными и недобрыми. – Взамен предлагаю шину и обезболивание. Второй раз предлагать не буду.

– Я согласна.

– Обезболю после того как выполнишь свою часть уговора. Хенга, присмотрите за ними, я ненадолго отлучусь.

«Считает, он меня нанял? – хмыкнула про себя амулетчица. – Хотя и правда нанял, раз обещал расплатиться артефактами».

– Приношу извинения за то, что я столь бесцеремонен, – добавил Тейзург. – Вы тут единственная в здравом уме, больше мне некого попросить о таком одолжении.

– Присмотрю, – ответила она коротко.

– Благодарю вас, – с этими словами он исчез в проеме.

«Хорошо, что я в тебя больше не влюблена. Но то, что я была в тебя влюблена, тоже хорошо».

Флаченда проводила его обиженным взглядом, часто моргая, как будто готовясь заплакать.

– Предатели... – процедила Лорма негромко и брезгливо.

Монфу и Куду, к которым, очевидно, относилось это определение, выглядели пришибленными и старались держаться от нее подальше, несмотря на ее незавидное положение.

Тейзург вернулся с парой туфель, бросил их Лорме:

– Для перехода на изнанку. Твои драгоценности я конфисковал в счет компенсации за потерянное время и доставленные неудобства. А это в рамках нашей сделки.

Извлек из кладовки шину – не иномирскую, как на ноге у Хантре, и не бартогской работы: простенькая дощечка с ремнями для небогатых пациентов.

Потом достал сложенную стопкой одежду, сунул в руки Куду:

– Подержи, это для него, когда очнется.

Тот поклонился, словно бестолковый, но старательный лакей.

Бывшая вурвана, перекосив лицо в гримасе, попыталась приладить шину на сломанную ногу, у нее вырвался стон.

– Вы ей не поможете? – Флаченда посмотрела на Тейзурга.

– Увольте, моя дорогая. Мне неприятно к ней прикасаться, я уже сыт по горло. Но если кто-нибудь из вас захочет помочь, препятствовать не буду.

Хенга, стоявшая возле носилок, демонстративно заложила руки за спину. Не собиралась она помогать кровопийце, которая заодно с Дирвеном несет ответственность за то, что творилось весной в Аленде. И участвовать в качестве статистки в чужих играх тоже не собиралась. Не для того ее Зерл сюда отправила.

Рыжего демоны разберут. Или скорее уж ангелы. Но он сейчас без сознания, тоже не участвует.

Будь тут Зинта – помогла бы, она кому угодно поможет. А потом вымыла бы руки с мылом.

Остаются Флаченда, Монфу и Куду. Последний держал в охапке одежду для Хантре – приказ Тейзурга, веский повод, чтобы не решать никаких дилемм.

– Вы… – Флаченда вопросительно взглянула на Монфу.

– Я… – промямлил тот, отводя глаза.

Повисла пауза.

– Может, монетку кинете? – с ухмылкой предложил Тейзург. – А я пока призову кое-кого.

Он отошел на другой конец террасы.

Флаченда и Монфу играли в гляделки – как будто бессловесно упрашивали друг друга: ну, сделай, тебе же нетрудно, мне труднее… Лорма наблюдала за ними, словно загнанный в угол раненый зверь.

Хенга отвернулась, не выпуская из поля зрения носилки с рыжим. Вот именно, она в здравом уме. И куда больше, чем эта бестолковая драма с тремя участниками, ее интересует, кого призовет Тейзург.

Уловив движение сбоку, мгновенно отреагировала: что там?

Бобовая ведьма, насупившись и закусив губу, осторожными шажками приближалась к Лорме. На всякий случай амулетчица отдала команду на готовность «Медному кулаку» – если кровопийца что-нибудь выкинет, сразу будет обезврежена.

– Я помогу вам, – нерешительно произнесла Флаченда.

– Помоги, – по-старушечьи равнодушно обронила Лорма.

Как быстро она состарится? Хотя не будет у нее такого шанса – и одной тысячной того, что она совершила, хватит на смертный приговор. Но она же столько всего знает… Ни Министерство благоденствия, ни Светлейшая Ложа не отказались бы от такого кладезя информации.

Хенга едва не упустила момент, когда бледно-зеленые веера резных листьев по ту сторону балюстрады колыхнулись, и из зарослей выступило нагое существо – похоже на человека, но не человек.

Из копны каштановых волос торчит пара небольших ветвистых рожек. Темные глаза слишком велики и раскосы. Заостренные ушки. Изжелта смуглая кожа в рельефных прожилках, точь-в-точь изнанка листьев. Нуккару, вот как оно называется. Вернее, она – на зов пришла женская особь.

Хенга видела нуккару только на картинках, когда ее инструктировали перед отправкой в Черугду. Редкий и скрытный народец, обитает в тропических лесах, насылает на людей кошмары, способные свести с ума – для самозащиты, потому что люди охотятся за их рожками. Нуккару с отрезанными рожками долго болеют и рано умирают.

Овдейским амулетчикам за каждую добытую пару полагается премия, а если продать это сокровище на рынке, хватит на полгода безбедной жизни.

– Не бойся, – сейчас голос Тейзурга звучал куда теплее, чем когда он разговаривал с Лормой. – Твои рожки мне не нужны. Проводишь нас на изнанку этой развалины и обратно, а я за это зачарую для тебя оберег, который поможет прятаться от людей. Договорились?

– Не обманешь? – голос у нуккару был слабый и нежный, словно шелест травы.

– Сделаю, как сказал, и не причиню тебе вреда, Стражи тому свидетели – и нынешняя Хранительница, и бывший Страж, – он кивнул на Хантре.

– Тогда провожу.

– Иди сюда. Ты под моей защитой, никто из людей тебя не тронет.

Нуккару грациозно перемахнула через перила, покосившись на что-то, лежавшее в траве по ту сторону балюстрады.

– Слуги Лормы, – пояснил Тейзург. – Увы, сами напросились, им не стоило обижать ведьму.

Она подошла, двигаясь диковато, словно лань. Вблизи Хенга рассмотрела, что на щеках и на лбу у нее тоже ветвятся тоненькие лиственные прожилки.

– Идем?

– Сначала кое-кого дождемся. Моя прекрасная дама почему-то запаздывает… Ты бывала раньше в этом дворце?

– Иногда бывала. Потом пришла вурвана со своими слугами. Они выгнали всех, кроме того, кто сидит в подвале. Он на привязи, его не выгонишь. А я ушла сама. Вурваны как люди, им нельзя доверять.

Тем временем Флаченда закончила с шиной и отступила от Лормы, вытирая руки о шелковую юбку.

Еще четверть часа ожидания, но «прекрасная дама», о которой говорил Тейзург, так и не появилась.

Ресницы Хантре дрогнули, он открыл глаза.

– Можно еще пить?..

– Да все что угодно, моя радость! Как себя чувствуешь?

– Лучше.

Рыжий сумел сесть без посторонней помощи, взял протянутую Тейзургом флягу. Напившись, огляделся, потом осознал, что сидит нагишом и что-то невнятно процедил.

– Уж извини, твои лохмотья после контакта со сторожевыми заклятьями годились только на тряпки. Вот тебе одежда, помощь нужна?

– Справлюсь.

Рыжие волосы слиплись сосульками, тело покрыто порезами, кровавыми разводами и остатками высохшего целебного желе, но теперь он выглядит куда лучше, чем вначале, и отек на сломанной ноге заметно спал.

Спохватившись – негоже воспитанной девице прилюдно глазеть на обнаженного парня – Хенга отвернулась. Отвыкла от правил хорошего тона, пока скиталась по джунглям с командой Горвена, так и оскандалиться недолго.

– Что за опасность, о которой ты говорил? – спросил Тейзург. – С кем может воссоединиться Лорма – с одним из своих старых порождений, которое сумело дожить до наших дней?

– Не это. Что-то другое. Оно рядом, поджидает с той стороны. А мы что делаем дальше?

– Сейчас мы ждем Харменгеру, которая меня игнорирует. Еще немного, и я, пожалуй, почувствую себя оскорбленным… Если не явится, придется пожертвовать ей Куду или Монфу, уж от угощения она не откажется.

Куду и Монфу попятились, норовя спрятаться за спиной у Флаченды.

– Не надо. Харменгера не игнорирует, она прорваться сюда не может.

– Шутишь?

– Не задавай идиотских вопросов, не шучу.

– Тем более интересно… – задумчиво протянул Тейзург. – А по поводу того, что ты сделал на границе Кукурузной Прорвы – ничуть не осуждаю, напротив, меня это весьма порадовало. А уж как это порадовало Харменгеру! Сейчас прошу не мешать мне, я кое-что сделаю, чтобы открыть ей путь. Для начала попробуем обойтись без Куду и Монфу.

Он снова отошел в дальний конец террасы, принялся что-то рисовать на каменных плитах – мелком, который достал из кладовки.

– Лорма, кто такая Омлахарисият? – спросил Хантре. – И зачем тебе понадобилось, чтобы я женился на этой девушке?

– Юная волшебница, – безразличным тоном ответила Лорма. – Она была бы глубоко несчастна, если бы стала твоей женой, и ты с ней был бы несчастен. Бывают пары, которые созданы друг для друга, а бывает наоборот. Вы бы страдали каждый день, вместе вам было бы плохо и в большом, и в малом. Ты это заслужил.

– Ты должна будешь ее расколдовать.

– Не смогу, – теперь в ее голосе проскользнуло злорадство. – Заколдовать смогла, а расколдовать не смогу, бывают такие чары.

– Что надо сделать, чтобы ее расколдовать?

– Задавать вопросы ты умеешь, а я умею не отвечать.

– Тогда спрашивать будет Тейзург.

– Твой любовничек? – Лорма презрительно скривила губы.

Неизвестно, что сказал бы на это рыжий, но Хенга его опередила:

– Следи за своим поганым языком, сука!

Рявкнула, как надзирательница в женской тюрьме, изготовившись дать пинка этой твари, если последует новое оскорбление.

Она выжила минувшей весной в Аленде. Эту окаянную муть она никогда не забудет. Она бы не выжила, если б не Хантре.

Лорма сочла за лучшее промолчать: надменное и отстраненное выражение лица, словно у благородной дамы, оказавшейся в неподобающем окружении.

Зато рыжий – он сидел на носилках, уже одетый – поднял голову и произнес вопросительно:

– Хенга?..

Едва успела удивиться, что он сразу назвал ее правильным именем – хотя чему удивляться, если он видящий восемь из десяти ­– и тут по барабанным перепонкам ударил то ли чудовищный скрежет, то ли похожий на скрежет крик.

Пространство над террасой расколола трещина – Врата Хиалы, перекошенные и вытянутые, словно отражение в воде – и оттуда вывалилось что-то громадное, черно-синее, а в прорехе за искривленными Вратами шевелилась сплошная масса желтовато-белесых червей толщиной с бревно, и несло оттуда, как из выгребной ямы.

– Вуагобу… – промолвил дрожащим голосом то ли Куду, то ли Монфу.

В следующий момент Врата закрылись. Над нарисованным символом неспешно вращался синий в черных разводах смерч высотой в три-четыре человеческих роста – гибкое щетинистое тело в виде перевернутого конуса заканчивалось кошмарным разверстым зевом с клыками по окружности.

Тейзург стер подошвой одну из линий рисунка. После этого смерч выплыл из круга и обернулся демонической женщиной. Высокая, скульптурно стройная, по мертвенно-синей коже ветвятся прихотливые темные узоры, из кроваво-красной копны волос полумесяцем торчат рога. Длинный суставчатый хвост с жалом на конце. И никакой одежды, не считая высоких сапог с золотыми каблуками и шпорами.

Демоница грязно выругалась, мешая несколько языков, смачно харкнула. Плевок зашипел и прожег углубление в каменной плите.

– Ну и дерьмо!.. Наглоталась дерьма, когда рвала зубами эту дрянь… Золотоглазый, я бы сказала, что призывать меня таким способом – невежливо. Если бы не. Вуагобу взбесился, как будто этому глисту-переростку здесь медом намазано… – она оглядела людей, задержала взгляд на Лорме. – Хм, судя по тому, что я вижу, ему здесь и впрямь намазано.

– Прости, моя восхитительная, не было иного способа вытащить тебя в людской мир. Тем более что для тебя это не такая уж и преграда… Хотел бы я посмотреть на ту несчастную бестолочь, которая рискнет призвать тебя в круг не в силу дружеской необходимости, а из корыстных побуждений.

Она фыркнула:

– Ах, ты ведь еще не знаешь! Завелась одна такая бестолочь, но это началось уже после того, как ты отправился за новыми приключениями на свою обольстительную задницу. Кто-то уже несколько раз пытался призвать меня в ловчий круг. Кончится тем, что я ведь явлюсь, и пусть этот недоучка пеняет на себя.

– Если желаешь, я тебя подстрахую – и ты мне потом непременно все расскажешь.

– Давай-ка сейчас ты мне расскажи о своей авантюре. А то все ломают головы, чего ради ты так знатно вляпался. В Хиале даже болтают, что у тебя ум за разум зашел под грузом пробужденных Лилейным омутом воспоминаний.

– Не вляпался, – ухмыльнулся Тейзург, – а выполнил волю Той, Что Носит Фрактальный Венец.

– О-о… – ее полные клубящейся тьмы глаза так и вспыхнули.

– Если вкратце, Госпожа Вероятностей подбросила мне инструкцию, что нужно сделать, чтобы Лорма перестала быть Порождающей. Не скажу, что было легко, но я справился. Подробности потом, тебе первой.

– Я уже вижу, что Лорма теперь смертная, и магической силы у нее с чайную ложку. Стало быть, Вуагобу явился за ней, за пополнением… – чарующий хрипловатый голос демоницы звучал размеренно и небрежно. – Подобное к подобному, и если мы отдадим ему Лорму, он уберется восвояси.

Бывшая вурвана вздернула плечи, сцепила пальцы, застыла в напряженной позе – похоже, такая перспектива ее не обрадовала. Флаченда, Куду и Монфу с опаской выглядывали из дверного проема. Нуккару забилась в угол возле перил: если не присматриваться, ее можно принять за игру света и тени – то ли есть там кто-то, то ли нет.

– Нельзя, – вмешался Хантре. – Вуагобу тогда станет сильнее, и это для всех будет плохо. На него влияет то, что происходит в мире живых, и он, в свою очередь, может влиять на людей. Если он поглотит Лорму, его влияние усилится.

– Умеешь ты добавить ложку дегтя в чашу с медом, – Тейзург закатил глаза. – И что предлагаешь?

– Я подумаю. Ты собирался на изнанку за артефактами? Я пока попробую увидеть возможные варианты, должен быть какой-то выход.

– С тобой побудет Харменгера. Моя восхитительная, присмотришь за ним?

– С удовольствием, – та показала в улыбке кривоватые клыки, амулетчица заметила, что у левого кончик обломан. – Не беспокойся, я не Лис, не ревную.

– Вода у тебя во фляжке еще осталась?

– Осталась, – процедил рыжий. – А ты не мог бы достать мне рубашку попроще, без кружев?

– А чем тебе эта не нравится? Бордовый изысканно гармонирует с твоими ссадинами, китонские кружева и пуговицы из натуральных гранатов тоже не вызывают нареканий. Харменгера, что ты об этом думаешь?

– По-моему, прелестно, – согласилась демоница.

Рыжий что-то прошипел, но Тейзург, не слушая его больше, подошел к Хенге:

– Каюсь, я вел себя с вами неучтиво, и я хотел бы искупить свою вину. В том обществе, где я вращался в своей предыдущей жизни, принято дарить так называемые извинительные подарки. Вот и я хочу сделать вам такой подарок.

– Вы уже сказали, что отдадите мне кое-что из артефактов. Буду благодарна.

– О, нет, артефакты – это гонорар за вашу помощь, а подарком будет маленькая экскурсия, на которую я вас приглашаю. Вы когда-нибудь бывали на изнанке людских построек?

Побывать на изнанке заброшенного дворца? Разве могла она отказаться?

Под конец нарисованная дорога завела в трясину – необъятную, зловонную, жадно чавкающую.

Хотя не в дороге дело, с ней-то как раз все в порядке, эта дорога из любой трясины выведет.

И вовсе не завела, трясина сама приползла: кто-то ей позарез нужен. Если получится втянуть в себя и ассимилировать нужное существо, силы у прожорливой слякоти заметно прибавится.

Когда Хантре снова очнулся, выяснилось, что речь идет о Вуагобу и Лорме. И надо найти выход, чтобы победа не обернулась новой проблемой.

Эдмар вместе с провожатой из народца, Лормой и Хенгедой, которая теперь Хенга, отправился на изнанку за трофейными артефактами, а он сидел возле стены, вытянув травмированную ногу, и ломал голову, что делать дальше.

Харменгера расхаживала взад-вперед, наслаждалась солнечным жаром. Суставчатый хвост извивался бичом по каменным плитам, цокали золотые шпильки.

Флаченда, Монфу и Куду устроились в тени возле дверного проема. Потом Монфу неуклюже поднялся и исчез внутри, вернулся с двумя вытертыми бархатными подушками.

– Это вам, господин, – промолвил он несчастным голосом, нависнув над Хантре, и добавил, словно опасаясь, что собеседник не поймет, что делать с подношением: – На одну сесть, другую под спину, так вам будет удобнее.

– Спасибо.

И в самом деле, так удобнее.

– Погоди, – остановил его Хантре. – То, что у тебя на лице, можно убрать.

Протянув руку, даже не оторвал – отлепил один из уродливых наростов, никакого усилия прикладывать не пришлось. И впрямь похоже на приплюснутую раковину серо-бурой окраски. Едва разжал пальцы, «раковина» рассыпалась пылью, словно ничего и не было.

– Правда?.. – растеряно пробормотал Монфу и ухватился за другой нарост, но тот не поддался. – Больно… Только вместе с кожей…

– Давай лучше я попробую.

Хантре не сомневался, что у него получится.

С первого раза получилось, парень даже ничего не почувствовал.

– Мне сдается, это можешь сделать только ты, собственноручно, – заметила остановившаяся возле них Харменгера. – Я бы сказала, твоя сестрица, или кем она тебе приходится, не лишена своеобразного чувства юмора.

Всего «раковин» было девять. На их месте остались пятна чуть посветлее соседних участков кожи, а больше никаких следов.

Монфу, сидевший перед ним на корточках, сменил позу на коленопреклоненную, благоговейно сложив ладони.

– С этим отвали, – сквозь зубы попросил Хантре.

Демоница ухмыльнулась, показав обломанный клык, ухватила Монфу за шиворот и отвела его к Флаченде и Куду. Вернувшись, уселась напротив, обернула вокруг себя лаково черный скорпионий хвост и доверительно заметила:

– Очень некстати, если мы тут застрянем, у меня ребенок без присмотра. Там Касинат с няньками и телохранители из моей свиты, но я предпочла бы не оставлять Лису надолго. В облике она может выкинуть что угодно: застрянет в диване, сожрет колючую мананагу, бултыхнется в ведро с побелкой… Это ей нравится больше, чем быть человеческим детенышем и лежать в колыбели. С тобой в раннем детстве такое бывало?

– Не похоже, чтобы я в раннем детстве перекидывался. Наверное, просто не знал, что я это могу, или чувствовал, что лучше не надо. Не уверен, что в этой жизни я менял облик до возвращения в Сонхи… Хотя вроде бы несколько раз было, в крайних обстоятельствах. Но я тогда не сознавал, что делаю, и после ничего толком не помнил, потому что в голове не укладывалось.

Не имеет значения, что было тогда, в Сонхи я дома.

– Ты здесь не заблокирована, – поморщившись оттого, что опять что-то важное ускользает, добавил Хантре. – Вуагобу ждет Лорму, а не тебя. Отойди от нее на полшаба – и без проблем уйдешь в Хиалу.

– Буду иметь в виду. Вопрос, как нам его переиграть. Ты ведь знаешь о том, что этот глист – множественный демон, слепленный из несметного количества сущностей, поди найди у него уязвимое место.

– Кажется, способ есть... То, о чем ты сейчас сказала.

Когда прошли, пригнув головы, под низкой декоративной аркой (только что была глухая стена в пятнах плесени, а нуккару шагнула прямо в эту стену, и оказалось, там дверца), Хенга в первый момент ошеломленно заморгала. Со всех сторон пронизанные сиянием разноцветные витражи, сам воздух разноцветный, да еще там и тут сверкает позолота. Пахнет засушенными цветами, высохшей кожей, ароматной старой древесиной – куда лучше, чем в помещениях снаружи.

Лорма поселилась во дворце недавно, и то, что она с собой принесла, еще не успело просочиться на изнанку – сделала вывод амулетчица, припомнив все, что знала на эту тему.

Вошли цепочкой, держась за руки: провожатая, Тейзург, Лорма, Хенга. Она перед этим надела защитные перчатки – многослойной вязки, из особых жестких волокон, такие входят в экипировку всех овдейских амулетчиков в тропиках. Сейчас необходимости в них не было, но Лорма вызывала у нее брезгливое чувство. Как только расцепили руки, стянула перчатки и убрала в поясную сумку.

Одежда и лица расцветились радужными пятнами. С потолка глядят золотые маски людей, слонов, обезьян, леопардов, ящеров – вперемежку с узорными витражами, и такими же выпуклыми масками вымощен пол: смотри в оба, куда ступаешь.

Пробирались кое-как, Тейзург поддерживал Лорму. Вряд ли из галантных побуждений: если она подвернет ногу и получит еще одну травму, это их задержит.

«Аристократ и эстет, согласный на любую грязную работу, если это в его интересах, – усмехнулась про себя Хенга. – Ну, так он ведь бывший демон, и гордится этим».

Она опасалась, что нуккару может бросить их на изнанке, нет у нее причин относиться к людям хорошо – но потом решила, что маг наверняка связал ее заклятьем, чтобы не сбежала раньше времени. К тому же он пообещал ей оберег от людей.

Винно-красный, синий, изумрудный, лимонный, фиолетовый, прихотливая игра бликов и отсветов. Не поймешь, детали изнаночного интерьера меняются, или меняется твое восприятие – выхватывает из этой мерцающей мозаики то одно, то другое, или все дело в переменчивом освещении. Загадочно смотрят на пришельцев грозные и благодушные золотые маски. Кое-где попадается утварь: то чаша зеленоватого стекла с трещиной сбоку вырастает из стенки на длинном стебле одиноким бутоном, то свисает с дивного витражного потолка деревянная бадейка, невесть за что уцепившаяся проржавелой ручкой, то прилепились в углу друг над дружкой, точно семейка грибов к древесному стволу, лакированные глиняные миски.

– Это здесь, – тусклым голосом произнесла Лорма. – Дальше я должна пройти первая.

Впереди что-то колыхалось, почти незаметное среди игры света и цвета: не то паутина, не то занавес из шелковых нитей.

Маг задумчиво хмыкнул:

– Ловушка на тот случай, если кто-нибудь из твоих придворных сунет нос, куда не следует? И больше никаких сюрпризов?

– Никаких, – отозвалась она устало. – Что я сейчас могу против тебя сделать? Я открою проход, ты сможешь прибрать к рукам мое имущество, и наконец обезболишь мне, как обещал. Чтобы разрушить охранное заклятье, я всего лишь пройду сквозь эти нити. Я каждый раз так делала, а потом восстанавливала заново.

– Иди, – разрешил Тейзург.

Хенга взглянула на него искоса: радужка сощуренных глаз пылает золотом под стать здешнему декору – ясно, что держит ситуацию под контролем.

Прихрамывая, Лорма сделала несколько шагов. Тончайшие пурпурные нити всколыхнулись, на миг оплели ее и исчезли. А может, не пурпурные – розовые или малиновые, не разберешь. После этого бывшая хозяйка дворца уселась на золоченую слоновью голову, бугром выступавшую из пола, и показала на шкатулки у стены:

– Все здесь. Надеюсь, теперь обезболишь? Я свою часть сделки выполнила.

Судя по выражению облегчения, отразившемуся у нее на лице, Тейзург свою часть сделки тоже выполнил.

Он методично откидывал крышки, бегло изучал содержимое и отправлял шкатулки в свою кладовку. Тем временем Хенга во все глаза смотрела на волшебное убранство: запомнить, насколько получится. А если не получится во всех подробностях запомнить, хотя бы ощущение сохранить: ты словно внутри фонаря с разноцветными стеклами, снаружи проникает приглушенное сияние, вокруг удивительные экспонаты, которым место в Абенгартском археологическом музее… Только ничего отсюда в музей не унесешь: это изнаночные отражения давно исчезнувших вещей, и существовать они могут только на изнанке.

– Идем обратно, – распорядился Тейзург.

Дворец встретил их унылым сумраком и вонью мертвечины. Даже Лорма морщилась, хотя она-то и превратила древнюю развалину в помесь застенка, мясницкой лавки и выгребной ямы.

Когда миновали последний проем, амулетчица судорожно втянула воздух и отдала команду на готовность боевым артефактам. Харменгера стояла посреди террасы, скрестив на груди когтистые руки, ее скорпионий хвост угрожающими извивами метался из стороны в сторону – при одном взгляде пробирала дрожь.

– Что случилось? – поинтересовался Тейзург.

– Ты знаешь, что собирается сделать этот чокнутый? – демоница кивнула на рыжего. – Попробуй угадать! На твоем месте я бы прямо сейчас его прикончила, ради его же блага.

Они ведь не шутят. В самом деле готовы убить – не со зла, а из соображений «как лучше». Харменгера решила, что у Тейзурга прав на это больше, чем у нее: князья Хиалы по-своему щепетильны в таких вопросах.

А он сейчас не в состоянии дать им отпор, остальная компания тоже не в счет.

– Вы сами двое чокнутых демонов, сначала выслушайте, что я предлагаю! Свернуть мне шею успеете.

– Никто не собирается сворачивать тебе шею, – мягко возразил Эдмар, придвинувшись ближе (ага, он ведь умеет убивать одним прикосновением – опомниться не успеешь, и ты в серых пределах). – Мы тебя уже выслушали. Не обижайся, но это наихудший способ самоубийства, еще хуже того номера, который ты отколол в прошлый раз. Поэтому давай-ка я отправлю тебя туда, где о тебе позаботятся твои сородичи. Выпьешь чаю с Акетисом, успокоишься… Надеюсь, к тому времени, как мы снова встретимся, способность здраво соображать к тебе вернется – насколько это возможно в твоем случае.

– Речь не идет о самоубийстве. Не тяни ко мне руки, сначала дослушай. Я собираюсь нырнуть в эту трясину и вытащить тех, кого можно, кого сумею оттуда увести. И для меня проблемой будет не вынырнуть обратно, а удержаться там достаточно долго, чтобы забрать побольше народа. Это диверсия, а не то, о чем ты говоришь. И это единственный способ ослабить Вуагобу. Есть и другой способ – если все, кто живет в Сонхи, перестанут его кормить, но это нереально. Поэтому остается диверсия. Смотрите, раз это множественный демон, слепленный из отдельных сущностей – значит, среди них должны быть слабые звенья, которые можно выбить. Это я и хочу сделать.

– Да с чего ты взял, что там найдутся слабые звенья? – оскалилась Харменгера. – Вуагобу – это последняя помойка Хиалы, и нужно быть о-о-очень своеобразной сущностью, чтобы туда угодить. Ты видел мою свиту, среди них хватает конченого отребья, но даже они недостаточно хороши для Вуагобу. Или недостаточно плохи. Как ни скажи, а суть одна.

– Вуагобу – это ад в аду, если тебе так будет понятней, – подхватил Тейзург. – Это одновременно и множество сущностей, и локация, к которой эти сущности привязаны. Остальные обитатели Хиалы интригуют, дерутся, воюют, на свой лад влюбляются, развлекаются как умеют, а Вуагобу способен только жрать. Там весьма специфический контингент, уводить оттуда некого. Пока Лорма обладала силой, Вуагобу кормился от ее трапез и при необходимости выручал ее, а теперь он хочет присоединить ее к себе, предсказуемый итог.

– Чем раньше он ее присоединит, тем больше получит, – перебил Хантре. – Надо, чтобы она прожила подольше. Нельзя сейчас тащить ее в Хиалу – он нападет и слопает. Тогда у него прибавится сил и, как следствие, усилится его влияние на людей, которые подвластны его влиянию. Шибеват, например.

– Мне плевать на Шибеват, мне плевать, усилится его влияние на людей или нет, – вмешалась демоница, ее лицо напоминало зловещую мертвенно-синюю маску с чернильными узорами на точеных скулах. – Но если что-нибудь случится с тобой, тогда мой дорогой союзник начнет психовать, и дальнейшее развитие событий я предсказать не берусь. А меня вполне устраивает нынешнее положение вещей. И у меня Лиса. Поэтому незачем тебе туда лезть.

– Совершенно верно, – согласился Эдмар. – Ты подумай о том, что в таком случае будет с Лисой, с Ляраной, с Сирафом… Если мне станет не до них, и другие крупные игроки это поймут… Готов всем этим рискнуть?

– Да ничем я не рискую! Ни этим, ни собой. Моя кровь для Вуагобу – яд, и сам я для него хуже отравы. И внутри наверняка есть те, кого можно вытащить. Кто-то мог всю жизнь только жрать, но хотя бы в последний момент ужаснуться, опомниться – а уже поздно, и выбраться из этой трясины собственных сил не хватает.

– А у тебя силы хватит? – сощурился Тейзург. – Уверен?

– Да.

– И ты поклянешься перед миром Сонхи, что не рискуешь спятить в этом отстойнике или застрять там навеки? – Харменгера тоже сощурила миндалевидные глаза, словно прорези в маске, полные опасной тьмы.

– Да.

У него есть нарисованная дорога. Она выведет.

Оппоненты в раздумье переглянулись. Убивать не спешат, уже хорошо. В усилении Вуагобу они не заинтересованы, в последнее время тот не раз мешал им.

– Я обещаю миру Сонхи, что не застряну там и вернусь оттуда в нормальном состоянии. И сделаю то, что решил, насколько это возможно.

– Сколько времени это займет?

– Не больше трех часов. Мне понадобится твоя помощь.

– Даже так? – Эдмар снова недобро сощурился.

– Я пойду в бестелесном виде. Ты засечешь время и через три часа позовешь меня по имени. Это нужно, чтобы меня из этой трясины не вышвырнуло неизвестно куда.

– Прекрасно…

– Важный момент: ты должен будешь назвать меня настоящим именем. Ты ведь знаешь имя, которое было дано мне при рождении в этой жизни? Я знаю, что ты знаешь, но сказать не хочешь. Да я все равно забуду.

Тейзург молча смотрел на него.

Остальные тоже смотрели в их сторону, хотя не могли разобрать ни слова из их разговора. Сидевшие в ряд у стены Флаченда, Куду и Монфу выглядели напуганными. Лорма сникла, на ее пепельно-бледном лице застыло обреченное выражение: пользоваться помощью Вуагобу – это одно, а навеки утонуть в его слякотном чреве – совсем другое. Глаза амулетчицы затенены полями шляпы, поза заученно расслабленная, пальцы сцеплены в замок.

– Насколько велика вероятность, что твоя диверсия закончится благополучно? – спросил наконец Эдмар. – Только честно!

– Восемь из десяти. Главное, через три часа позови меня по имени.

– И самый интересный вопрос: как ты собираешься попасть внутрь этой клоаки? Там ждут с распростертыми объятиями Лорму, а не тебя.

– Дайте пить, – попросил Хантре.

У него уже горло пересохло с ними спорить.

Тейзург поднес к его губам флягу, он сделал несколько глотков и продолжил:

– Откроете Врата. Лорма пусть находится напротив Врат, чтобы он почуял ее и решил, что мы готовы ее отдать.

– Думаешь, у него есть пасть, которую он раззявит пошире в ожидании угощения? – ухмыльнулась Харменгера. – У этой твари ни головы, ни пасти. Подобных себе Вуагобу втягивает в свое нутро прямо сквозь шкуру, я несколько раз это видела. Любопытно, что они при этом испытывают... Для тех, кого там ждут, его шкура проницаема, для тебя – нет.

– Значит, надо его ранить.

– Каким образом?

– Его шкуру можно прожечь.

– Предлагаешь мне сбегать за пламенем Анхады?

– Есть и другое пламя, которое годится против Вуагобу.

– Твой меч, которым ты прикончил Тугорру и заодно испакостил плато Тугоррат? Вопрос, сможешь ли ты воспользоваться им после того, как принес мне жертву? – она снова ухмыльнулась, снисходительно и с оттенком торжества.

– Наверное, не смогу. Не знаю. Я все равно почти ничего об этом не помню. Я имею в виду другое, – он перевел взгляд на Эдмара. – Помнишь, ты рассказывал, каким образом я решил проблему с порождением Лормы? Ты говорил, я тогда принял огненный облик. Думаю, в таком виде я его шкуру кулаком пробью, этого хватит.

– Но ты сейчас не Страж Мира. Хотя, с другой стороны, Мир признал тебя запасным Стражем…

– Я попробую. Если есть те, кого можно оттуда вытащить – пусть получится.

Для Хенги их голоса звучали, как тарабарщина на незнакомом языке: заклинание от подслушивания. Главное, что в конце концов они до чего-то договорились.

– Задержимся здесь еще на три часа, – обратился к ней Тейзург. – А потом, я надеюсь, отправимся в Лярану.

Он пообещал, что отдаст ей амулеты в Ляране. И там она сможет принять ванну. Опасаться нечего, ведь она теперь не агент овдейской разведки, а служительница Зерл. Хотелось бы посмотреть на его город в пустыне, вдобавок ванна – от такого предложения трудно отказаться. Как она вернется обратно? Для этого достаточно будет уснуть. С «Разрушителем сна» она сможет бодрствовать до двух с половиной суток, этого времени на все должно хватить.

– Прошу вас, наденьте, – он вручил ей извлеченные из кладовки очки с темными стеклами.

– Это ведь не артефакт?

– Нет. Но если вы хотите увидеть то, что сейчас произойдет, и сохранить зрение, рекомендую воспользоваться.

Такие же очки получили Харменгера и Флаченда.

– А ему? – тихонько спросила амулетчица, кивнув на Хантре.

– А он в этом не нуждается.

Намек на кривую улыбку, и как будто мелькнуло в этой улыбке что-то напряженное, вымученное. Но в следующий момент Тейзург тоже надел очки, и его лицо стало непроницаемым. Разве что чересчур бледен, а на скулах и на лбу пятнышки краски – словно у актера, который наспех смывал грим после спектакля.

Мир погрузился в густой сумрак, даже яркое тропическое небо стало похоже на грязновато-серый полог. Солнце сияло тусклым пятном. Эти стекла скрадывали и цвет, и свет куда сильнее, чем любые другие темные очки, которые ей доводилось носить раньше.

– Ни в коем случае не снимайте, – предупредил Тейзург. – Будет жаль, если синее пламя выжжет вам сетчатку.

Флаченда испуганно ойкнула. Монфу и Куду, сидевшие по обе стороны от нее, закрыли лица ладонями. Лорма подняла голову, как будто в недоумении, однако при этом на всякий случай зажмурилась.

Синее пламя? Откуда оно здесь возьмется? Амулетчица чуть не задала этот вопрос вслух, но сдержалась.

– Помогите встать, – потребовал Хантре.

Тейзург и демоница подхватили его с двух сторон и поставили на ноги.

– Не упадешь? – с сомнением осведомилась Харменгера.

– После преображения – не упаду. Врата откройте рядом со мной, сбоку, чтобы он меня раньше времени не заметил. Если поймет и свалит, потом искать его…

– Если он свалит, мы возблагодарим Двуликую и без помех отправимся в Лярану, – нарочито ласковым голосом возразил Тейзург.

А его союзница фыркнула:

– Чтобы понять, что ты собираешься выкинуть, надо быть таким же психом, как ты. Тебя во всем Сонхи только двое поймут, да и те вряд ли.

– Отойдите на десять шагов. Если почувствуете жар – отступите подальше и не приближайтесь, пока я не вернусь в человеческий облик.

Маг и демоница отступили, Хенга последовала их примеру.

– Теперь открывайте.

Слева от Хантре возникла туманная арка в полтора человеческих роста, снизу доверху заполненная чем-то шевелящимся. Похоже на сплошной клубок червей толщиной с бревно. Волной накатила вонь: помойка, отхожее место, гниющие отбросы – все это вместе и в придачу что-то еще, намного хуже. Здесь не очки нужны, а прищепка для носа!

Лорма, сидевшая на полпути между аркой и своими недругами, издала сдавленный возглас, попыталась отползти, ее туника задралась, разметавшиеся волосы волочились по каменным плитам.

Хантре нетвердо шагнул, развернулся к Вратам Хиалы лицом, и тут его охватило пламя. Невольно вскрикнув, овдейка подалась вперед – что из ее арсенала можно использовать? – и уткнулась в спину Тейзурга.

– Спокойно, – бросил тот, не оборачиваясь. – Это его огненный облик.

Да, он не выглядит, как горящий человек – сам соткан из пламени, которое становится все ярче.

– О-о, до чего красиво… – восхищенно выдохнула Харменгера. – Безумно красиво... Девочка, ты наступила мне на хвост.

– Прошу прощения, – машинально пробормотала амулетчица и шагнула вбок, ошеломленно глядя на преобразившегося рыжего.

Тот рванулся к арке и врезал огненным кулаком прямо в омерзительную путаницу раскормленных червей. Треск, шипение, к вони добавился запах горелого. После одного-единственного удара Хантре отшатнулся и осел на плиты – уже человеком из плоти и крови, его невероятное пламя угасло.

Тейзург бросился к нему, проверил пульс. Уложил на добытый из кладовки тюфяк, рядом поставил песочные часы. Застегнул на ноге новую шину, до подбородка укрыл простыней – все, что было на Хантре, сгорело дотла.

– Что с ним? – спросила амулетчица.

Перед глазами плавали пятна, словно невесомые хлопья пепла.

– Отправился туда, – маг кивнул на арку, за которой уже не просто шевелились, а корчились изжелта-белесые черви толщиной с фонарный столб. Посередине этой отвратительной путаницы зияла рана с обугленными краями, внутри клокотала какая-то дрянь.

– В Хиалу?

– Туда, – повторил Тейзург с оттенком раздражения. – Хуже, чем в Хиалу. Он будет отсутствовать три часа, все это время Врата придется держать открытыми. Эта мерзость называется Вуагобу, и Хантре затеял спасательный рейд – собирается вывести оттуда тех, кто не совсем безнадежен. И я за каким-то демоном ему это разрешил…

Кажется, он скрипнул зубами. Радужка его глаз переливалась расплавленным золотом.

– Зато мы увидели его в огненном облике, – негромко заметила Харменгера.

«А меня угораздило наступить на хвост высшему демону, и она не растерзала меня на месте, а сделала замечание, и я извинилась... Перед демоном извинилась!.. Потому что мы в это время смотрели, а все остальное не имело значения. Надеюсь, инцидент между нами исчерпан».

– Благодарю, – она протянула Тейзургу очки.

– Оставьте себе, – он криво усмехнулся – как будто пытался овладеть собой. – И это тоже вам, воспользуйтесь.

Подвеска в виде миниатюрного стеклянного грибочка, внутри щепотка бесцветного порошка. Это же китонский амулет, позволяющий не чувствовать запахи! Знала о них, но ни разу в руках не держала. Флаченда получила такой же, и о себе Тейзург наверняка не забыл, а о Куду, Монфу и Лорме заботиться не стал.

Княгиня Хиалы какое-то время стояла напротив туманной арки, потом бросила через плечо:

– Я создала привязку Врат к Вуагобу, теперь он никуда не денется. Наши Врата, как приклеенные, будут перемещаться по Нижнему миру вслед за ним.

– А мы?.. – раздался испуганный возглас Флаченды.

– Для нас ничего не меняется. Чему тебя учили в твоей ведьмовской школе? Нижний мир текуч, как вода в океане, а мы находимся в мире людей, который благодаря привязке неподвижен относительно этих Врат. До чего же это было прекрасно, всю мою сущность разбередило, можно сравнить разве что с Орхидейным морем… Золотоглазый, теперь я в полной мере тебя понимаю.

Тейзург достал из кладовки зонтик, поставил таким образом, чтобы голова рыжего находилась в тени. Хенга уселась на теплые шероховатые плиты в нескольких шагах от них.

Меньше всего ожидал, что это будет похоже на коридор: темный, извилистый, заполненный мутным желе, словно ты на дне давно не чищеного канала.

На стенах еще и обои с рисунком… или барельефы… или ни то, ни другое: из стен выступают перекошенные лица, одни что-то бормочут, другие разевают рты и заглатывают желе. Надо понимать, здешние обитатели? И кого из них можно отсюда увести?..

При его приближении лица начинали корчиться, как в агонии – живые люди на такие гримасы не способны, строение черепа не позволит, но это ведь не живые люди. Хотя когда-то ими были.

Ощущение затхлого воздуха, гнетущей застарелой вони. Только нет здесь никакого воздуха, и запахи чувствовать он сейчас не может, поскольку находится вне человеческого тела.

Он перемещался по этому коридору-клоаке, как во сне: не шагал, не плыл, именно что перемещался.

Три часа. Дольше тут не продержаться, Вуагобу за это время найдет способ его вышвырнуть. Желе сотрясала дрожь, временами по стенам проходили судороги – похоже, это реакция на его вторжение. За три часа нужно собрать как можно больше тех, кто захочет и сможет покинуть эту локацию.

Ощущения муторные. Хорошо, что сейчас он бесплотный дух, и его не вывернет, но тошнота подкатывала, словно находился в физическом теле. Нужно отвлечься от собственных реакций и искать тех, за кем он сюда пришел. В той стороне есть кто-то, выбивающийся из общего фона – первая ниточка.

– Тьма обступила со всех сторон! – прозвучал за спиной гнусавый голос, вроде бы знакомый.

Он развернулся – точнее, переместил фокус внимания на сто восемьдесят градусов – и увидел, что один из здешних обитателей выбирается из стены, как будто постепенно вылепляясь из мутной слизи. Уже почти до пояса похож на человека… Условно похож. Физиономия Шаклемонга Незапятнанного.

Обнаружив его здесь, Хантре нисколько не удивился.

– Тьма вокруг! Тьма и мерзопакость! – драматически возопил Шаклемонг.

Когда он открывал рот, меж его губами растягивались слизистые перемычки.

У него тоже нет физического тела – с тех пор, как его убили и съели два отморозка в алендийских катакомбах. Это всего лишь подобие.

– Тьма вокруг! Силы тьмы атакуют!

– Без тебя вижу, – огрызнулся Хантре.

– Тьма снаружи, и токмо здесь от нее спасение! – осклабился Незапятнанный.

– Чего?.. – от такого заявления он опешил.

А собеседник тем временем выкарабкался полностью, выпрямился на зыбких ногах. Может ли он напасть? Попробует – обожжется. В буквальном смысле. Незачем на него время тратить. Хантре двинулся в ту сторону, где находился кто-то из его клиентов.

Упырь потащился следом, сохраняя дистанцию. Его пафосные вопли заглушали бормотание других сущностей, которые высовывались из колышущихся слизистых стен, как утопленники из трясины.

– Атакует нас мерзопакость, куда ни глянь – повсюду силы тьмы, и я от них пострадал за свою праведную борьбу с развратом! Но я продолжаю свою борьбу, никому я спуску не дам, и ежели где мерзопакость замечу, от меня пощады не жди! – тут он расхохотался, как сумасшедший, а потом послышалось утробное хлюпанье, словно остатки воды уходят в слив ванны.

Хантре оглянулся: Шаклемонг втягивал в себя желе, заполнявшее коридор – ту субстанцию, которая воспринималась, как желе, хотя была чем-то другим. В черном провале его рта, разинутого в пол лица, пузырилось и хлюпало.

«Смогу я этого гада вырубить? Чтоб отвязался…»

Уловив его намерение, упырь проворно попятился к стенке и слился с ней: остался отпечаток силуэта, в следующее мгновение разорванный двумя высунувшимися рожами – одна в области живота, другая почти на уровне пола.

Преодолев внутреннее сопротивление, Хантре медленно протянул призрачную руку к стене. Не то чтобы ему хотелось дотрагиваться до этой склизкой массы, но надо кое-что проверить. Так и есть, стена избегает прямого контакта: в ней появилась выемка, а потом и достаточно большая впадина, ее форма менялась, не допуская соприкосновения.

Через некоторое время желе впереди пошло рябью. Цветной рябью – или, скорее, с намеком на цвет. Нет здесь ничего по-настоящему цветного.

Рябь понемногу складывалась в картинку: небольшая комната загромождена старой мебелью, шкатулки, салфетки, безделушки, склянки, а посередине в кресле кто-то сидит. Изображение плоское, как на пыльной просвечивающей тряпке, но он понял, что можно и нужно переместиться вглубь. Так и сделал.

Перед ним старуха, грузная, неопрятная, с угрюмым оплывшим лицом. Всю жизнь поедом ела и близких, и первых встречных – всякого, кто подвернется, тянула из них жизненную силу, вот и очутилась во чреве у Вуагобу. И уже здесь пожалела, что выбрала такую дорожку. Порой ей что-нибудь вспоминалось, словно росток пробивался сквозь груду мусора, и она думала о том, что надо было с тем или с этой вести себя иначе, они ведь к ней по-хорошему относились, эх, да теперь уже былого не воротишь.

– Ты кто? – прошамкала она, вперив в гостя тусклый взгляд.

Хантре отметил, что выглядит она получше, чем рожи в коридоре: ее тут не полностью переварило. Не удивительно, раз в ней проснулось что-то, при жизни дремавшее в самом дальнем уголке души, и она до сих пор сопротивляется. Только не хватит у нее сил, чтобы самостоятельно отсюда выбраться.

– Я тебя отсюда выведу. Дай руку, и пойдем со мной.

Сухая морщинистая кисть ощущалась, как вполне материальная. Хотя они оба нематериальны.

– Жжется твоя рука… – пробормотала старуха. – Ишь ты, тепло… Тепло, но жжется… Жжется, зато тепло…

– Идем. Нужно собрать остальных, наружу выйдем все вместе.

Дальше двинулись вдвоем. Снова рябь и картинка: на этот раз не жилая комнатушка, а длинное помещение с каким-то оборудованием. Ткацкие станки?.. И возле них смутно намеченные фигуры – ненастоящие. Здесь только один настоящий, за конторкой в углу. С юных лет нацелился зарабатывать деньги, заставляя других на себя трудиться, платил гроши, заодно и чужую жизненную силу присваивал: сперва это получалось само собой, но однажды уяснил, что делает, и тянул из других уже осознанно. Главным образом из своих работников. Иной раз мелькало, что это неправедная жизнь, но он заглушал такие мысли выпивкой и бравадой: надо быть хищником, хозяином над людьми, а кто этого не умеет, тот твоя законная добыча. Кончилось тем, что на мануфактуре вспыхнули беспорядки, и его убили. Здесь он кое-что переосмыслил: лица, разговоры, эпизоды из прожитой жизни так и вертелись перед ним нескончаемым хороводом, словно демоны крутили шарманку – а толку-то, теперь уже ничего не поменяешь.

На то, чтобы считать всю эту информацию, ушло несколько секунд.

– Вставай, идем с нами, – бросил Хантре.

– Куда? – ощущение сиплого пропитого голоса – ага, он был пьян, когда надсадно кашлявший ткач проломил ему череп молотком.

– Отсюда. Наружу.

– Мое наказание закончилось?.. Я прощен?!

– Ты сам себя наказал. Если таскаться по болоту, где людям ходить нельзя, провалишься в топь. Если безостановочно жрать чужую жизненную силу, тоже провалишься – туда, где такие упыри склеиваются в единого сверхдемона. А насчет прощения вопрос не ко мне. Поинтересуйся у своих бывших работников, если когда-нибудь их встретишь. Дай руку.

Такие, как этот «хозяин жизни», всегда вызывали у него неприязнь, но Хантре с самого начала понимал, во что ввязался: вряд ли кто-то из тех, кого поглотил Вуагобу, будет ему симпатичен. Он должен увести отсюда всех, кого сможет, независимо от своего отношения к ним.

– Так, теперь ее возьми за руку. Идем цепочкой, собираем остальных. Ни в коем случае не расцепляйте руки.

Следующий – подросток. Родился калекой, всю свою недолгую жизнь тяжело болел, и после того, как угодил сюда, остался в этом образе. В семье его любили, заботились, чувствовали себя виноватыми, а он всячески подогревал это чувство вины. Постоянно твердил, что он им на самом деле не нужен, они хотят его бросить, они занимаются всякими интересными делами – это с их стороны предательство, и ему от этого больно. Если они взаправду его любят, они не должны заниматься ничем интересным, и никуда ездить не должны, и надолго уходить тоже не должны, потому что если кого-то нет рядом, он чувствует, что его бросили. Вовсю тянул из них жизненную силу, как снаяна из своей жертвы. Благодаря такой подкормке дожил до пятнадцати лет, а потом его затянуло сюда, несмотря на пожелания добрых путей. На тот момент он был конченым упырем, в то время как его самоотверженное семейство напоминало замученные бледные тени. Зато здесь до него дошло, кем он был в минувшей жизни. Мечтал прогрызть путь наружу, родиться снова и не повторять прежних ошибок.

Этому тоже пришлось объяснять, что его участь – не наказание, к которому он кем-то приговорен, а результат его собственного выбора. Сам себя наказал. Выбрал стать упырем, вот и угодил к упырям. В следующий раз выбирай что-нибудь другое, не жри тех, кто тебя любит, даже если болеешь и тебе плохо. Парень при жизни был начитанный – можно надеяться, понял.

Женщина из Шибевата. Не удивительно, в Шибевате у Вуагобу питомник, оттуда он много получает и многих поглощает. Тетка родила восьмерых дочерей и теперь сокрушалась о том, что с ними сделала, ведь она же знала, что это такое, сама из-за этого до старости мучилась – то воспалится, то начинает зудеть и кровить. От своих дочерей и невесток она питалась: все было сделано по обычаю, все должны так жить… Но здесь она ужаснулась и поняла, что так нельзя.

– Тебе незачем здесь оставаться. Дай мне руку. И его за руку возьми. Теперь мою руку отпусти, а вы друг друга не отпускайте, что бы вокруг ни происходило. Идем.

Любитель китонских грибочков, превративший жизнь своих близких в беспросветный кошмар. Мало того, что он тащил из дома все, что не приколочено, чтобы купить очередную порции сушеной дряни, так еще и приспособился тянуть чужую жизненную силу – под конец подсел на это еще основательней, чем на грибочки. Только здесь опомнился и раскаялся. Думал о тех, кому навредил при жизни, жалел о том, что не переиграть.

– Идем дальше. Главное, не расцепляйте руки. Выйти наружу вы сможете только все вместе.

Время здесь течет не так, как в мире живых. Сколько заблудшего народу получится собрать, пока там пройдет три часа?

Хенга сохраняла спокойствие. Кто-то ведь должен сохранять спокойствие, и кроме нее некому.

Тейзург то и дело проверял пульс Хантре, а на песочные часы смотрел так, словно его подмывало расплющить всмятку бронзовый корпус. Должно быть, ему казалось, что песчинки сыплются из верхнего сосуда в нижний чересчур медленно. Злое лицо, сощуренные глаза. Порой он пытался ухмыльнуться – это было похоже на оскал спятившего уличного бандита, от которого впору бежать со всех ног. Монфу, Куду и Флаченда, так и сидевшие в ряд у стены, выглядели совсем запуганными, шевельнуться лишний раз боялись. Лорма оперлась рукой о плиты, опустила голову, чтобы волосы прикрывали лицо, застыла в неудобной позе. Харменгера то бросала косые взгляды на Тейзурга, то снова поворачивалась к арке, за которой корчился в конвульсиях Вуагобу. Ее длинный суставчатый хвост агрессивно метался туда-сюда: она здесь не просто зритель, а заинтересованная сторона, изрядно недовольная развитием событий.

Амулетчица сидела около зонтика, защищавшего Хантре от солнца. Руки сложила на коленях, весь свой арсенал держала в готовности: почем знать, что в следующий момент понадобится.

– Ну-ка, пустите меня!

Кто-то бесцеремонно отпихнул ее. В тот же миг Тейзург вскинул голову, а Харменгера молниеносно развернулась, щелкнув хвостом-бичом.

Зонтик откатился в сторону.

– Зин… – вырвалось у амулетчицы при виде серо-зеленого одеяния.

Осеклась на полуслове. Вовсе это не Зинта: у той светлые волосы до плеч, обычно собранные в хвостик, а у этой длинная толстая коса цвета корицы. Но что-то общее есть. Откуда здесь взялась лекарка под дланью Тавше, можно не гадать: поймала «зов боли» и примчалась издалека, используя «летящий шаг».

Лекарка положила голову Хантре к себе на колени, с двух сторон прижала к его вискам кончики пальцев.

Почему она не призывает силу Тавше? Да у нее и священного кинжала на поясе нет… Тогда получается, она не из тех, кто под дланью?

Тейзурга ее появление как будто обрадовало и успокоило. Не поднимаясь, он отвесил почтительный поклон – буквально сложился вдвое, коснувшись лбом плиты.

А демоница надменно фыркнула:

– Надо же, кто пришел… – и отвернулась к Вратам Хиалы.

Лекарка не обращала на них внимания, ее молодое лицо выглядело сосредоточенным. Вливает силу, догадалась Хенга. Как она это делает, если не взывала к Милосердной? Она ведь не волшебница, амулеты сообщили бы.

Сложив вместе все составляющие головоломки – ее действия, реакция Тейзурга, реакция Харменгеры – девушка поняла, что это за лекарка, и тоже поклонилась.

Начал сомневаться, что его хватит на три часа – или сколько там еще осталось? В своем чувстве времени он сейчас тоже не был уверен: как будто время стало рваное, пульсирующее – то есть, то нет.

Он переоценил свои возможности. Продержаться бы еще чуть-чуть, найти хотя бы четверых-пятерых, и всех, кого нашел, отсюда вытащить. Коридор извивался, перекручивался, возникающие на слякотных стенах рожи неодобрительно гримасничали и бормотали угрозы, мутное желе колыхалось, изображая шторм в аквариуме.

Больше всего Хантре опасался потерять контроль, потерять сознание: тогда его мигом отсюда вышвырнет, и никакой гарантии, что тех, кого он собрал, вышвырнет вместе с ним.

А потом он почувствовал прилив силы: кто-то сумел дотянуться до него извне. Точно не Эдмар, у бывшего демона сила другая.

Сейчас надо не ломать голову, кто это, а воспользоваться неожиданной помощью и довести дело до конца.

Тейзург уже дважды переворачивал песочные часы. У Хантре выровнялось дыхание – как будто спит, порезы и ссадины полностью затянулись. Его голова так и лежала на коленях у лекарки, та не отнимала пальцы от его висков. Все помалкивали. Но когда откуда ни возьмись появилось двое демонов устрашающего вида – не из Врат Хиалы, за которыми содрогался Вуагобу, похожий на омерзительный клубок червей – амулетчица едва удержалась от возгласа. Все-таки удержалась, сказалась выучка овдейской службистки.

– Какие у нас гости! – ощерилась Харменгера. – Раз уж пожаловали, вы теперь и держите привязку к этой помойке, а я отдохну.

Новоприбывшие вроде бы не возражали. Заняли позиции по обе стороны от арки.

У того, что встал справа, голова напоминала то ли молот, то ли носорожью башку с зубастым ртом до ушей. На нем был подметающий пол халат с длинными широкими рукавами, по его складчатой коже и по халату неспешно ползали цветные пятна.

Та, что слева – Хенге показалось, что это «она» – одежды не носила, да и зачем, если все ее тело укрыто плотно прилегающими буро-зелеными листьями. Шея затянута лиственным воротником, на голове венец из листвы. Черты белого с прозеленью лица изящны, словно выточены скульптором. Ее руки вместо кистей оканчивались цветочными бутонами величиной с кулак.

– Меня разбирает любопытство, почему то, что затеял он, ни разу на моей памяти не сделали вы с твоим беспристрастным братцем? – задумчиво и в то же время с ядом в голосе процедила Харменгера, прогулявшись туда-сюда по террасе и остановившись над группой вокруг Хантре. – У вас силенок побольше, чем у него. И вы тоже заинтересованы в результате, иначе Акетис не прислал бы сюда своих прихвостней. Что же вам помешало?

Лекарка проигнорировала вопрос. Амулетчица решила, что она не ответит, но та через некоторое время сухо промолвила:

– Мы не получали такого распоряжения.

– Прелестно… А сами не додумались?

– Мы действуем в рамках необходимого и дозволенного.

– Используя силу из своего Источника, вы могли бы порвать Вуагобу в клочья. Это вам не дозволено?

– Это вмешательство в человеческие дела, – отчеканила лекарка. – Пусть и загробные, но все равно человеческие. Такие, как он, могут вмешиваться, потому что он принял человеческую участь, а мы – нет. Люди должны самостоятельно противостоять Вуагобу.

– Вот за что я вас и люблю! Или, наоборот, не люблю. Или и то, и другое сразу, обожаю противоречия.

Тавше Милосердная – это ведь она, Хенга больше не сомневалась – ничего не сказала, сосредоточилась на своей работе.

Между тем дворец на глазах ветшал: по стенам расползались трещины и потеки, нарядные узоры обернулись пятнами лишайника, а лепные розетки – темноватыми наростами, похожими на остатки чьих-то гнезд. Как будто время стократно ускорилось, и процессы, на которые уходят годы, сейчас протекают за считанные часы. Хотя на самом деле это всего лишь мало-помалу исчезают чары Лормы, а время еле ползет. Во всяком случае, с точки зрения Тейзурга, который подобрал зонтик и держал его над Тавше и Хантре. Он уже не выглядел таким остервенело злющим, как до явления лекарки, но видно было, что ему не терпится с этим покончить.

Наконец последняя песчинка скользнула в нижнюю чашу.

– Госпожа моя, три часа истекли. Пора его возвращать. Позвольте, я позову его.

Это было сказано почтительно, но твердо. Опасается возражений?

Лекарка не стала возражать. Убрала пальцы от висков пациента, ловко отстранилась.

– Когда очнется, шину можно снять, она больше не нужна. А вы, – она подняла взгляд на демонов, стоявших по обе стороны Врат, – приготовьтесь! Сейчас они будут здесь.

Обладатель головы-молота вскинул руки величавым жестом, и теперь его отвисшие рукава чернели двумя провалами. У лиственной демоницы раскрылись бутоны, заменявшие кисти – два хищных цветка с глубокими сердцевинами и зубчатыми розовыми лепестками.

– Будете соревноваться, кто больше поймает? – хмыкнула Харменгера. – Ну-ну… И сколько грозного достоинства! Умора за вами наблюдать.

Помощники Акетиса не обращали внимания на ее подначки.

Тейзург склонился над рыжим и что-то прошептал ему на ухо. Амулеты уловили эхо заклинания от подслушивания – даже будь у Хенги «Большой слухач», ничего бы не разобрала.

Маг снова что-то прошептал, на этот раз ресницы Хантре дрогнули.

Демоны Акетиса так и стояли двумя изваяниями, но при этом казалось, что они заняты чем-то важным.

Кто-то легко тронул амулетчицу за руку выше локтя, это было похоже на прикосновение солнечного луча прохладным утром – несмотря на жару, несмотря на то, что она давно уже взмокла. Оглянувшись, увидела рядом Тавше. Оказалось, они почти одного роста, на носу у Милосердной россыпь веснушек, а глаза зеленые, как листва деревьев за ветхой балюстрадой террасы.

– Он вывел оттуда восемьсот семьдесят четыре сущности – помощники всех поймали, и теперь они смогут переродиться. Пожелай им добрых путей. Это для них будет как огонек в темноте.

– Добрых путей вам всем, – тихо сказала Хенга. – Раз вы смогли оттуда уйти, у вас есть шансы на добрые пути в следующих жизнях.

Внезапная мысль – то ли озарение, то ли оформился вывод, которому она до сих пор бессознательно противилась: «И у меня есть шанс. В этой жизни. Раз я смогла уйти из Министерства благоденствия. Я подданная Овдабы, я верна Овдабе, но то, что происходит в Овдабе, благоденствием не назовешь…»

Ее захлестнула такая горечь, что горло сдавило, и в то же время такая благодарность за этот шанс, что чуть слезы из глаз не брызнули. У нее, у взрослой девицы, у битой жизнью службистки! Вот что значит на несколько секунд оказаться рядом с Тавше, трудно смертному это выдержать. Сморгнула, а в следующий момент зеленоглазой лекарки с веснушками на носу рядом уже не было, и вместе с ней исчезли демоны-спутники бога Смерти.

За аркой клубилась муть в переливчатых разводах: потерпевший поражение Вуагобу убрался прочь.

– Очнулся? – лениво осведомилась демоница. – Чего опять не поделили?

Хенга оглянулась на магов. Очнуться-то рыжий очнулся, но между ними началась потасовка – он как будто пытался двинуть кулаком в челюсть своему визави, а тот перехватил и удерживал его запястья, что-то терпеливо объясняя.

Возможно, Хантре не до конца пришел в себя: его сознание затуманено, и ему кажется, что он все еще сражается с Вуагобу? Амулетчица шагнула к ним, активировав «Сторож здоровья». Пусть это не «Усмиритель безумия», но при бреде помогает, если только бред вызван не китонскими грибочками.

– Да не в этом дело! – взглянув на нее, с надрывом пояснил Тейзург. – Он как всегда…

В следующее мгновение на месте Хантре очутился крупный рыжевато-серый кот с кисточками на ушах – выгнул спину и зашипел. Маг отпрянул.

– Только давай без когтей! Сколько можно?!

И тут по барабанным перепонкам ударил пронзительный свист со стороны Врат.

Хенга успела заметить, что на нее несется что-то большое, красно-лиловое, в бешено трепещущих фестонах, перепонках и отростках – похоже на морского гада из тех, кого и словами-то не опишешь. Выставила «Незримый щит», но ее все равно сбило с ног. К счастью, не ударом этой туши, а боковым толчком. То ли Тейзург позаботился, то ли кто-то из горемычной тройки, примостившейся у стены.

Не переставая оглушительно свистеть, оборчатая гадина величиной с двуспальную кровать заложила над террасой вираж – спасаясь от Харменгеры, которая перекинулась в кошмарный синий смерч, разинула пасть-воронку и ринулась в атаку.

Кот сиганул через балюстраду в заросли. Флаченда, Куду и Монфу закрылись магическими щитами. А Тейзург обернулся иссиня-черной в изумрудных и фиолетовых переливах тварью, напоминающей крылатого скорпиона, и тоже атаковал новоприбывшего демона. Вдвоем с Харменгерой они попытались взять этот летучий ужас в клещи, однако тот ускользнул, после чего взорвался… Нет, всего лишь выбросил целый рой своих подобий не крупнее голубя. Одно из этих созданий Хенга отбила «Медным кулаком», другое прихлопнула «Каменным молотом» – осталась слякотная оболочка, похожая то ли на грязное кукольное платьице, то ли на расплющенный гриб.

Большая часть роя, разделившись надвое, накинулась на мага и демоницу. Пока те расправлялись с мелкими противниками, крупная тварь в оборках подхватила Лорму и вместе с ней нырнула в клубящуюся за Вратами Хиалы муть. Все это заняло несколько секунд.

– Дави этих, я за ними! – крикнула Харменгера – ее чарующий хрипловатый голос после преображения ничуть не изменился – и бросилась в погоню.

Тейзург разделался с остатками роя, вскоре плиты террасы были усеяны растерзанными кроваво-лиловыми оболочками. Лишь после этого он снова принял человеческий облик.

Хорошо, что вспомнил про нарисованную дорогу. На бумаге, карандашом и фломастером… Когда-то он знал, что такое «фломастер», но сейчас это не важно. И еще краской из баллончика на стене старого дома. Что такое «краской из баллончика», он тоже раньше знал. Главное, что для него эта дорога есть, где бы он ни находился, потому что его там тоже нарисовали. По сути – заклятье, но не связывающее, а дающее возможность, которой ты всегда можешь воспользоваться.

Он и шел по этой дороге – точнее, не шел, а перемещался, как во сне – и за ним скользили бесплотной вереницей те, кого он собрал. Когда попадался кто-нибудь еще, они на мгновение смыкались в хоровод, потом снова растягивались цепочкой. Слякоть вокруг бурлила, коридоры извивались в корчах, на грязных слизистых стенах набухали и лопались пузыри, из которых выглядывали гневно перекошенные рожи – эти в своей стихии, их с собой не возьмешь. Несколько раз оттуда выныривал Шаклемонг, разглагольствующий о «силах тьмы» и о своей борьбе с «мерзопакостью», вперемежку с приступами безумного хохота. Старуха, которая нашлась первой, начала с ним переругиваться, но Хантре оборвал ее:

– Идем молча, с упырями не разговариваем. Передайте всем по цепочке, на упырей не обращать внимания. Это значит – не направлять на них основную часть своего внимания и не приклеиваться к ним через внимание, не кормить их своим вниманием. Они как раз этого и добиваются, и в мире живых, и здесь. Передайте остальным слово в слово, что я сказал.

Так и двигались по бесконечным слякотным коридорам, под вопли Шаклемонга и выедающее душу бормотание прочих здешних обитателей. Поступавшей извне силы хватало, чтобы Хантре мог защитить своих спутников.

А потом он услышал:

– Поль!.. Поль, возвращайся!.. Поль!

Ага, так его зовут на самом деле, а Хантре – неактуальное имя, из далекого прошлого.

Он крепче сжал руку старухи. Теперь надо задать направление: ни вверх, ни вниз, ни вперед, ни назад, ни вправо, ни влево, а отсюда – наружу. Дорога выведет. Мгновенное ощущение преграды, мясисто-плотной, тошнотворной, содрогающейся в конвульсиях… После этого он почувствовал, что вполне материально лежит на твердой поверхности. Приоткрыл глаза, тут же снова зажмурился от яркого света.

Прикосновение к губам – сначала нежное, как лепесток, но в следующую секунду… Осознав, кто это, без замаха двинул в скулу. Вернее, попытался. Пока находился в шаманском трансе, руки-ноги почти онемели, и Эдмар успел отстраниться, вдобавок перехватил его запястья.

– Погоди драться, я все объясню! Это известный способ привести в чувство того, кто не подает признаков жизни, упоминается в народных сказках и в некоторых магических трактатах. Утверждается, что это весьма эффективный способ, я и решил воспользоваться, а ты сразу…

– Зачем, если я очнулся?! – прошипел Хантре.

– Не было явных признаков того, что ты очнулся…

Когда он перекинулся, Тейзург, уже наученный прежним опытом, подался назад.

– Только давай без когтей! Сколько можно?!

Раздирающий барабанные перепонки свист. Из Врат Хиалы вырвалась какая-то дрянь. Кошачьи инстинкты сработали раньше человеческих, и он мигом очутился в зарослях по ту сторону перил.

А в следующее мгновение обнаружил, что он в этой травяной чащобе не один. Ссохшиеся останки растерзанных амуши, больше похожие на выполотые сорняки, чем на трупы – не в счет, эти уже не опасны. Но здесь еще и Пятнистый!

Следил за ним? Наверное, с того самого момента, как Монфу и Куду дотащили его до изваяния Двуликой? А потом отправился следом за людьми к резиденции Лормы? Учитывая ситуацию с норой, не удивительно. Тут даже дикий кот из дикого леса станет немножко параноиком.

Пятнистому не объяснишь, что на нору он больше не претендует. Да тот и не стал бы слушать: замер с прижатыми ушами, спина выгнута, шерсть дыбом – свист демона его напугал. И вдруг откуда ни возьмись ненавистный захватчик, чуть ли не на голову свалился: ну, это хотя бы понятная цель, и как действовать, тоже понятно! Пятнистый ринулся на противника, и они покатились бешеным клубком.

Постороннее движение слева.

Успел перекинуться, схватить Пятнистого за шкирку, вместе с ним отскочить. Мелкий демон, трепеща перепонками и шевеля отростками, завис над тем местом, где они только что находились. Хантре разделался с ним импульсом, а потом едва не заорал от боли: Пятнистый когтями и зубами вцепился ему в предплечье.

– Пусти!.. Нора твоя, пусти!.. Проваливай, скотина!..

Пришлось использовать парализующее заклятье – на секунду, чтоб оторвать от себя и отшвырнуть разъяренного обитателя джунглей. Придя в себя, Пятнистый ошалело потряс головой, вильнул хвостом и скрылся в зарослях.

Между тем сражение закончилось. Заодно и действующих лиц поубавилось: ни перепончатой твари, ни Лормы, ни Харменгеры. Эдмар добивал летучую мелочь.

Пачкая кровью перила, Хантре перебрался на террасу.

– Что с тобой? Ранен? Дай, я проверю на яд и прочие сюрпризы…

– Рана чистая. Местный кот порвал, мы с ним уже не в первый раз, тут его территория. И сюда его за мной принесло, в кустах прятался.

– Прекрасно!.. – Тейзург расплылся в злорадной ухмылке. – Надеюсь, больно? Надеюсь, очень больно? Пусть это послужит тебе уроком! Каждый раз, когда ты рвал меня когтями, мне тоже было больно!

– Иди ты… Лорма куда делась?

– Эта тварь ее утащила, Харменгера отправилась в погоню, – он извлек из кладовки бинт. – Позволь, перевяжу.

Не стал возражать. И только сейчас заметил, что от порезов и ссадин, полученных при контакте с охранными заклятьями, следа не осталось. Да и в шине он, похоже, не нуждается. Забыл ведь о том, что нога сломана… Потому что она уже не сломана.

– Что здесь произошло, пока я… отсутствовал?

И что стало с теми, кого он увел из кромешной слякотной трясины Вуагобу? Он ведь увел их оттуда, получилось?.. Но Эдмар вряд ли знает ответ на этот вопрос.

Как выяснилось, все-таки знает: здесь побывали помощники Акетиса, которые забрали с собой всех освобожденных, и теперь те смогут переродиться. А ему оказала помощь сама Тавше. Мысленно поблагодарил ее, и возникло смутное впечатление, как будто они знакомы, не раз встречались.

– Лорму тоже они?

– Если бы. Ее утащил этот носитель дурного вкуса. Пошлятина редкостная… Взгляни на то, что валяется под ногами – это его уменьшенные копии. А ты, я смотрю, научился пользоваться обезболивающим заклятьем?

– Давно умею.

Голова кружилась – сказывалась потеря крови. Нетвердо ступая, добрел до тысячелетней стены, вдоль и поперек покрытой каракулями: дождевые потеки, разводы плесени, намертво засохшие кляксы помета, невнятные остатки обережных узоров, росчерки трещин, из которых высовываются усики вьюнов и насекомых.

Хантре уселся в тени. Дело сделано. Этого хотел мир Сонхи – в противном случае бывший Страж Мира не смог бы принять огненный облик.

Что он чувствовал, когда был пламенем? Словами это не передать, и ни с чем из человеческого опыта не сравнить. Да и не осталось никаких более-менее определенных ощущений. Словно сон абстрактного содержания: информация, которую мозг не в состоянии обработать.

Харменгера вернулась одна. В тумане под аркой возник стройный силуэт – почти человеческий, если бы не торчащие полумесяцем рога, а потом она во всем своем великолепии шагнула из Врат Хиалы, цокнув по плитам тонкими, как пара стилетов, золотыми каблуками.

Тейзург тактично промолчал, лишь уставился на нее вопросительно. Когда надо, он умеет быть тактичным.

– Не догнала. Это был Свистун Цьобери. Никому еще не удавалось догнать его или застать врасплох.

– Слышал о нем. Он оказывает услуги Вуагобу?

– Вряд ли. Скорее уж, Лорма заключила с ним договор: приносила ему жертвы, а он взамен должен был явиться за ней, если она позовет на помощь. Они улизнули, Свистун умеет заметать следы.

– Учитывая, что она больше не вурвана, у нее нет резона надолго задерживаться в Хиале. Думаю, этот неуловимый поганец снимет с нее ошейник, она откроет Врата и дальше будет прятаться в мире людей. Хм, красивая девушка почти нагишом… Я уверен, ее ждут интересные приключения. Она волшебница невеликой силы, вдобавок израсходует силу на Врата – и после этого долго не сможет совершать магические действия. И артефактов у нее при себе нет, не считая ошейника.

– Наверняка она где-нибудь устроила схрон на случай неприятностей, там у нее и артефакты, и одежонка. Туда и отправится. Выслеживать ее в мире людей – чем тебе не игра?

– И то верно.

– Интересно, как она ухитрилась позвать Свистуна, если была в блокирующем ошейнике?

– Прошу прощения, что вмешиваюсь, – заговорила Хенга. – Она могла это сделать на изнанке дворца, когда у нее был контакт с тем зачарованным занавесом. Там наблюдались незнакомые мне импульсы, в том числе это мог быть замаскированный призыв.

– Склонен с вами согласиться, – улыбнулся ей Тейзург. – Что ж, я не против новой игры… Надеюсь, это будет весело. Обожаю, когда мне пытаются отомстить.

– Твоему рыжему половина Хиалы рукоплещет, – осклабилась демоница. – Один из тех редчайших случаев, когда силы света и уважающие себя силы тьмы сошлись во мнениях. Вуагобу многим из нас не нравится, а сейчас ему нанесен изрядный ущерб.

Услышав про «твоего рыжего», Хантре скривился, как от оскомины. Хотя информация его успокоила: значит, все получилось.

Тейзург перевел взгляд на тройку бывших подручных Лормы. Те стояли у стены и выглядели сникшими: Куду и Монфу с обреченным видом опустили головы, бобовая ведьма теребила оборку нарядного платья.

– Флаченда, я на вас не сержусь. По правде говоря, вы были всего лишь орудием Госпожи Вероятностей – так же, как и я. Но я, в отличие от вас, знал об этом с самого начала. К вам никаких претензий, можете остаться в Ляране, можете вернуться в Аленду, как пожелаете.

Девушка вздохнула, не поднимая глаз – как будто эти слова не очень-то ее обрадовали.

– Другой вопрос, что делать с этой парочкой...

– Отпусти их, – попросил Хантре. – Они меня спасли, и я обещал им защиту… от тебя.

– Даже так? Демоны Хиалы… Они тебя спасли, потому что я их к этому подтолкнул! Ладно уж, не будем нарушать твое обещание. Заберем их в Лярану, и дальше пусть отправляются на все четыре стороны с попутным караваном.

Куду и Монфу принялись кланяться и что-то униженно бормотать.

А Хантре, преодолевая легкое головокружение, подошел к перилам.

– Эй, ты ведь здесь? – спросил он тихонько. – Я ухожу, нора твоя.