Другой Брежнев

Глава 19 «ХВАТИТ ТОГО, ЧТО У ТЕБЯ ОТЕЦ ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРЬ…»

Леонид Ильич всегда отделял свою семейную жизнь от государственной. Он считал, что его родные не должны вмешиваться в дела государства. До такой степени, что даже запретил своей дочери Галине вступать в партию: «Хватит того, что у тебя отец Генеральный секретарь, я в партии и без тебя разберусь, что к чему».

«Леонид Ильич, — писала Любовь Брежнева, — будучи по натуре мягким и терпимым человеком, тем не менее осаждал каждого из членов семьи при малейшем намеке на вмешательство в его работу. Тут он был непримирим и даже груб». В остальном же генсек всегда оставался благожелательным и говорил родным: «Пользуйтесь всем, пока я жив».

«Мать отказалась от переезда». Мать Леонида Ильича Наталья Денисовна надолго пережила своего супруга. Она очень гордилась, когда с фронта ее первенец пришел в орденах и медалях. Чистила эти награды мелом, полировала для большего блеска бархаткой… Она еще увидела своего сына во главе страны. Однако вплоть до 1966 года Наталья Денисовна продолжала скромно жить в Днепродзержинске, в двухэтажном коммунальном доме номер 40 на проспекте Пелина. «Здесь мои подружки, — отвечала она на уговоры перебраться в столицу. — Да и Лене есть куда приехать ко мне». «Я уже работал в Москве, — читаем в воспоминаниях Брежнева, — а мать все никак не соглашалась переехать ко мне, жила в том же доме… все в той же тесной квартирке — с сестрой и ее мужем».

Когда сын скромной старушки сделался секретарем ЦК, местные власти забеспокоились — не упрекнут ли их за невнимание к ней? И ей предложили переехать в новую квартиру — просторную, светлую, со всеми удобствами. «Однако мать, как ни уговаривали ее, отказалась от переезда, продолжала жить в прежнем доме. Ходила в магазин с кошелкой, сердилась, если пытались уступить ей очередь, вела по-прежнему все домашнее хозяйство, очень любила угостить людей. До сих пор вспоминаю ее домашней выделки лапшу: никогда такой вкусной не ел. А вечерами в своей старушечьей кофте, в темном платочке она выходила на улицу, садилась на скамейке у ворот и все говорила о чем-то с соседками».

Иногда к Наталье Денисовне обращались с различными просьбами и жалобами, адресованными ее могущественному сыну. Если верить «Воспоминаниям» Брежнева, на эти просьбы она отвечала так: «Вот мои две руки. — И поднимала жилистые, изработавшиеся, старые руки. — Чем могу, я всем тебе помогу. Но сыну наказывать, чего ему делать, я не могу. Так что извини, если можешь».

В нежелании матери Брежнева переезжать в столицу, ее скромности и даже бедности можно было усмотреть что-то вызывающее, чуть ли не оппозиционное. И это послужило поводом для анекдота, ставшего вскоре всемирно известным. Даже Рональд Рейган как-то рассказал его в одной из речей, а Никсон — привел в мемуарах. В анекдоте, конечно, все гротескно преувеличено, но он хорошо показывает расстояние, пройденное советским обществом после революции.

«Мать Брежнева приехала в Москву навестить сына. Увидев его апартаменты, дорогие вещи, прислугу, гаражи, она расплакалась:

— Я вспомнила, сынок, семнадцатый год, и мне стало страшно. А вдруг снова придут красные?»

«Она дождалась правнуков…» «В 1966 году мать переехала ко мне в Москву, — завершается рассказ генсека. — Она дождалась правнуков, жила спокойно, в ладу со своей совестью… И для меня великим счастьем было после всех трудов сидеть рядом с мамой, слушать ее родной голос, смотреть в ее добрые, лучистые глаза».

Еще при жизни Леонида Ильича в газетах появилась фотография с подписью: «Леонид Ильич Брежнев с супругой — Викторией Петровной и матерью — Наталией Денисовной». На снимке генсек держит под руку жену, а та под держивает невысокую старушку в очках. Фотография была сделана в декабре 1966 года, сразу после награждения Леонида Ильича первой Звездой Героя Советского Союза. На лацкане его пиджака приколот новенький орден Ленина, и настроение у всех троих явно праздничное…

Умерла Наталья Денисовна в возрасте 87 лет, в 1975 году. Ее похоронили в Москве на Новодевичьем кладбище. Кремлевский могильщик Георгий Коваленко вспоминал о ее похоронах: «Когда Леонид Ильич маму свою хоронил, то плакал все время, таблетки глотал. Я тогда подошел и обнял его. Он тепло так сказал: «Спасибо, Георгий!», а сам: «Мама, мамочка…» И плачет. А уж когда в машину садился, то не забыл сказать управделами, чтобы нас не обидели. Тут нам сразу по конверту сунули, а в каждом было по тридцать сторублевок. Такую большую премию мы даже за членов Политбюро не получали». Ю. Чурбанов добавлял: «Леонид Ильич быстро взял себя в руки, быстро отошел от горя, хотя переживал очень тяжело. Он умел руководить своей волей и своими чувствами».

«Спросите у Вити, она все знает». Домашними делами Леонид Ильич занимался довольно мало.

«Леня детей почти не видел, — рассказывала Виктория Петровна, — всегда на работе… Приходил в два и три часа ночи — дети уже спят, а утром дети в школу идут — он еще спит… И по воскресеньям — сядем все за стол, он очень любил, чтобы вся семья сидела, и только начнем обед — звонок: вызывают. Срочное дело».

Сам Брежнев говорил о своих детях — Галине и Юрии:

«Я же их совсем не видел. Приеду домой усталый, они уже спят. Зайду в детскую, по щечкам поглажу, а утром уже служебная машина у подъезда ждет. Так и промотался по великим стройкам, по целинным землям, по военным дорогам, по съездам и заседаниям».

Сноха Брежневых Людмила Владимировна вспоминала о Виктории Петровне: «Она очень блюла место мужа в доме. Летом, на юге, после моря, после обеда хочется спать — нет, сиди за столом, жди, пока Леня приедет. Он приезжает непременно с букетом: «Это тебе, Витя». «Витя — Леня», «Леня — Витя», — только и слышишь. Голубки… Он без нее ничего в доме не решает. И вообще — все домашние дела держатся на его фразе: «А как Витя? А что Витя скажет? Спросите у Вити, она все знает».

«Лучше Вити никто не готовит». «Сначала я не умела готовить, — вспоминала Виктория Петровна. — Но как-то сразу захотела научиться. И наверно, у меня к этому делу есть способности. Леонид Ильич, дети, да и все, кто бывал у нас, всегда хвалили мои приготовления».

— У Леонида Ильича был хороший аппетит? — спрашивала Л. Васильева.

— Отменный. И всегда хвалил. Ему моя кухня очень подходила. «Лучше Вити никто не готовит».

— Какое коронное блюдо у вас?

— Много. Леонид Ильич любил мои борщи. Знаете, украинские борщи есть разных типов: холодный и горячий, постный и на мясном наваре… Теперь я варю борщ только на растительном, подсолнечном масле — нужна легкая постная пища. А в те годы делала борщ из свеклы, картофеля, капусты, помидоров, чеснока, сала. И еще хороший кусок мяса. Иногда немного фасоли или грибов добавляла… Борщ варила на два-три дня, суточный — он вкуснее, потому как настаивается.

Леонид Ильич действительно любил борщи — даже в его дневнике встречаются записи вроде таких: «к обеду ел борщ». Да и вообще, он не был равнодушен к приготовлению пищи. Например, 23 августа 1976 года в его дневнике читаем: «Утро — разделка белуги — осетра изготовление икры».

Виктория Петровна рассказывала и о том, как в свое время ходила на рынок за продуктами:

— Я рынки люблю. Когда на Украине жили, в конце сороковых, — Леонид Ильич там, в Днепропетровске, был Первым обкома, — я всегда сама ездила на рынок и выбирала продукты. Битую птицу никогда не брала. А вдруг она сама умерла от болезни? Выбирала живую, да самую хорошую. В клетках куры на рынках сидели. По субботам и воскресеньям — красота. Я долго выбирала, потом говорила: «Вот эту мне!» Или рыба. Днепропетровск ведь на Днепре. Какие судаки были! Сазаны! А теперь ем все диетическое: выпаренное, вываренное, невкусное. Только и осталось вспоминать.

Конечно, по своему положению супруга Брежнева могла бы и вовсе не готовить сама, но ей нравилось это занятие. Поварам генсека Виктория Петровна говорила:

— То, что вы на курсах прошли, хорошо, но это — ресторанная еда. А в пищу, чтобы она была отменной, всегда нужно добавлять чуточку души.

Еще один из кулинарных рассказов Виктории Петровны:

— На второе готовила жаркое, котлеты. На жаркое брала свинину, ошеек, самое хорошее мясо, по-моему, жиру немного и мясо мягкое… Мясо можно прокрутить через мясорубку, луку добавить… Вареники, блинчики с мясом сделать или пирожки. Вареники Леня любил с картошкой и с квашеной капустой, с жареным луком, а пироги любил с горохом. В воскресенье, когда вся семья в сборе, пироги пекла с мясом, но больше с горохом. Любил жареную рыбу: сома или налима без костей. Потому что еще в молодости подавился как-то косточкой и с тех пор опасался. Карасей я готовила, но косточки выбирала, фаршировала рисом, грибами.

«Всякий раз, — писал Л. Лещенко, — когда я, бывая на брежневской даче, общался с членами его семьи, меня поражала отнюдь не показная скромность и непритязательность этих людей. Надо было видеть, с каким увлечением жена Брежнева Виктория Петровна самолично солила огурцы и капусту…» «У нее, наверное, природный кулинарный талант, — рассказывала сноха Брежневых Людмила Владимировна. — С утра до вечера она, как пчелка, крутилась по хозяйству: соленья, варенья, моченья, сушка лечебных трав. Помидоры и огурцы солились бочками. А за столом — пельмени, пироги с вишнями!.. Она политикой вообще не интересовалась. Вот выбрать хорошую баранину или свиную рульку — это пожалуйста. Пирог с вишнями замесить — пожалуйста. Его маме, Наталье Денисовне, сливки налить и яблочко приготовить — с удовольствием… Поговорить о еде в семье очень любили. Даже за столом, когда ели. Вспоминали, как родители в печке готовили. Обсуждали борщи, каши».

Писательница Л. Васильева при встрече с Викторией Петровной записала некоторые «тайны» ее кухни. «Секрет хороших котлет, — замечала Виктория Петровна, — в том, чтобы хорошо выбить фарш перед тем, как жарить». Она рассказала, как готовила фаршированные помидоры, колдуны, варенье из крыжовника. Последнее кушанье — самое сложное, напоминает то знаменитое «царское» крыжовенное варенье, которое варилось в русских дворянских имениях до революции. Сноха Брежневых Людмила Владимировна говорила: «Было у Виктории Петровны несколько коронных блюд, а среди них — варенье из крыжовника. Долго она с ним обычно возилась, но получалось оно у нее сказочно».

Вот этот рецепт, изложенный словами самой Виктории Петровны: «Взять зеленый, неспелый крупный крыжовник. Отрезать попочку. Шпилькой вытащить внутренности с крайней осторожностью. Два-три грецких ореха, предварительно очищенных и обваренных кипятком, чтобы отстала шкурка от ядрышка, мелко нарезать. И мелко нарезать кусочки лимона с цедрой. В пустые коробочки крыжовника заложить кусочки ореха и лимона. В массу, вынутую из крыжовника, положить два стакана сахара на один килограмм крыжовника. Ягоды, начиненные орехом и лимоном, держать отдельно в плоской миске, не перемешивая, чтобы не помялись. Массу мякоти крыжовника, смешанную с сахаром, довести до кипения, снять и протереть через сито. Залить крыжовник этой жидкостью и дать постоять три-четыре часа. Слить. Оставить ягоды в миске. А эту жидкость пять раз прокипятить и залить ею крыжовник. Положить крыжовник в банку вместе с жидкостью. Туда же два-три листочка вишневого дерева и один-два листочка смородины. Цвет варенья должен быть зеленовато-розовый».

«Перед первой юбкой все ворота распахивают». От отца Галина Брежнева унаследовала многие качества. «Галина Леонидовна очень мягкий, очень добрый человек, — писал Ю. Чурбанов, — вот эту мягкость, доброту, уважительное отношение к людям Галина Леонидовна взяла от Леонида Ильича». Эти черты характера помогали ей легко приобретать друзей. «Она была очень общительной, — замечал кремлевский врач А. Дойников, — никогда не врала. Имела много друзей и подруг, к которым относилась всегда ровно и хорошо».

Но другим «отцовским наследством» Галины стала любовь к всевозможным жизненным приключениям. Веселая эксцентричность, которую Леонид Ильич в своем характере привык скрывать или держать в узде, у нее, напротив, била ключом. И это, конечно, доставляло генсеку немало хлопот. По оценке знакомого с ней певца Льва Лещенко, «она действительно всегда была женщиной увлекающейся, в какой-то степени экстравагантной, любящей яркие впечатления, яркую жизнь».

Вот зарисовка А. Дойникова: «Она любила необычайно вычурные наряды. Однажды 8 марта, когда было еще очень холодно и лежал снег, Галя приехала на прием в босоножках без чулок. В юбочке не очень длинной и в чем-то прозрачном сверху, через которое все видно. Я ей говорю: «Галочка, ведь холодно…». А она мне отвечает: «Какой вы отсталый человек, Алексей Иванович! При чем тут холодно, если мода такая?». «Так у тебя же и сверху нет ничего», — показываю я на ее кофточку. «Так и там ничего нет», — заявляет она и поднимает юбку. И точно — ничего нет. Вот такой она человек: веселая, быстрая, мгновенная». Любовь Брежнева тоже описывала это знаменитое платье Галины: «Как всегда экстравагантно одетая, она на сей раз поразила всех легким платьем из рыбацкой сети… На ногах золотые плетеные босоножки — что-то под жену римского патриция».

Раздосадованный каким-то из приключений дочери, а быть может, одним из ее нарядов, Леонид Ильич в сердцах даже как-то сказал: «Знал бы, во что моя Галина вырастет, я бы ее наголо до пятнадцати лет стриг и в мешковину одевал».

Историк и литератор Сергей Семанов вспоминал такой случай: «Как-то в конце 70-х мы с женой были в Большом театре, Галя шла по среднему проходу с первого ряда нам навстречу… Говорю жене:

— Вот вырядилась, какую-то ночную рубаху надела.

— Ты ничего не понимаешь, — был ответ, — это парижское платье ручной работы».

По общему мнению, отличалась Галина и красотой. В. Кеворков вспоминал ее как «молодую, очаровательную женщину, с большими добро улыбающимися глазами и красивой пышной копной каштановых волос».

Еще в Молдавии Галина нередко попадала в различные забавные приключения. Она любила рассказывать историю, как однажды вместе с друзьями на такси по ошибке заехала на территорию секретной воинской части. Дежурный на контрольном пункте узнал Галину в лицо и не только пропустил машину, но и отдал ей честь. Потом Галина и ее друзья поняли, что заехали не туда, и вернулись обратно. Но местное военное начальство успело всполошиться и в растерянности принялось звонить в ЦК республики с вопросом: что делать? Леонида Ильича очень насмешил этот случай, и он говорил: «Я Гальку специально в рейд пустил, проверить, в каком состоянии вооруженные силы гарнизона. Оказалось — в хреновом! Перед первой юбкой все ворота распахивают».

Галина Брежнева работала на довольно неприметных должностях в агентстве печати «Новости», затем советником в МИДе. Как-то раз в беседе с генсеком В. Суходрев упомянул, что они с Галиной работают на одном этаже. «В его глазах вдруг мелькнула строгость, и он спросил: «А она аккуратно ходит на работу? Вовремя приходит?»

«Алле-гоп!» Леонид Ильич всю жизнь любил цирк (наверное, начиная еще с того заезжего цирка, который в детстве посетил его родной город). Галина унаследовала от отца эту любовь. Ее первым супругом стал цирковой акробат Евгений Милаев.

— Он работал эквилибристом, — рассказывала Виктория Петровна. — Очень сильный, лежа, на ногах держал лестницу, а по ней забиралось несколько акробатов, трюки выделывали. Тяжелая работа. Нужна не только сила — сложно равновесие держать. Выступление непродолжительное, а тренировки многочасовые, ежедневные… Он почти на двадцать лет ее старше. Ну, ей нравился… Знаете как — сердцу не прикажешь!..

В общем, Галина стала «цирковым человеком». Леонид Ильич добродушно подшучивал по этому поводу над дочерью. «Отец рассказывал мне, — писала Любовь Брежнева, — что Леонид, будучи первым секретарем обкома партии Молдавии, по дороге на работу заезжал с утра к Милаевым, когда Галя валялась еще в постели… Брал длинную палку и, держа над ее головой, говорил «Алле-гоп!» Галка злилась и бросала в него подушку».

Галина Брежнева и Игорь Кио. Много разговоров в 60-е годы и позднее ходило о втором замужестве Галины. Ее избранником оказался представитель знаменитой династии иллюзионистов Игорь Кио. Это по тем временам выходило из всех рамок: фокусник, умеющий ловко обманывать публику, — зять главы государства!

«Роман наш с Галей, — признавался позднее сам Игорь Кио, — история женщины и юноши, которым скорее помешало родство с Брежневым и Кио… В шестьдесят первом году мы поехали на гастроли в Японию. Жена Милаева официально числилась костюмершей. Я же был совсем молодым человеком, на которого Галина производила огромное впечатление. Прошло почти сорок лет. Но я и сегодня считаю Галину Леонидовну одной из самых замечательных женщин, которых только знал в своей жизни. И своей первой настоящей любовью… Хочу сказать о ней не только как об очаровательной женщине — я запомнил ее человеком чрезвычайно демократичным, который, встречаясь с людьми любого уровня, никогда не кичился своим положением, никогда не пытался стать над людьми. Однажды на премьере… встретился нам популярный Евгений Моргунов. Я познакомил его с Галиной. Она, протягивая руку, назвалась: Брежнева. Он мгновенно отреагировал — представился: Сталин! Сделал вид, что не понял, кто перед ним…» Позднее журналисты спрашивали у Кио:

— Скажите, Игорь Эмильевич, а все-таки «главный фокус вашей жизни» — это брак с дочерью товарища Брежнева?

— Фокус в том, что я не сел, — отвечал артист. — Воздадим должное Леониду Ильичу: когда мы расписались, он, говорят, просто стукнул кулаком по столу и крикнул, чтобы дочери год в доме не было. И никаких дальнейших шагов не предпринимал. Мне было тогда 18, я был мальчишкой. Она — красивая женщина 32 лет…

Первый муж Галины пытался отговорить своего младшего коллегу от необдуманных поступков. Однажды мягко посоветовал ему:

— Игорушка, я хочу тебя предупредить, что Галина Леонидовна — не лучше, чем все остальные бабы. Я тебе советую, если ты ее увидишь на одной стороне улицы — переходи на другую. Она тебе «здрасьте» — ты не отвечай. Ты же умный парень, пойми, что тебе этого не надо…

«В нашем с Галей случае, — рассказывал Кио, — не было и тени рассудочности: можно или нельзя, удобно ли, что кто подумает? Выражаясь книжно, пробежала между нами искра — и мы оказались способными на сумасшествие… Мы пытались скрывать наши отношения и считали, что нам это удается… Придумывали всякие хитрые уловки. Галя говорила: «Ты делай вид, что ухаживаешь за кем-то, я буду делать вид, что с кем-то флиртую, и мы введем всех в заблуждение». Не знаю, удалось ли ввести всех в заблуждение, но, во всяком случае, хорошо помню, что всем-то японцам было известно, чья она дочь. И наши свидания, наши совместные прогулки по городу часто сопровождались слежкой, тайным фотографированием. Закончилось все тем, что, когда мы вернулись из Японии, Галя разошлась с Милае-вым. Я был влюблен — и ничьим предостережениям внимать был нов состоянии».

И вот осенью 1962 года Галина и Игорь решили расписаться. Свадьбу сыграли в московском ресторане «Прага». Родственников, естественно, не приглашали… Присутствовали только самые близкие друзья молодоженов. Брежнев вначале не стал вмешиваться. «К чести Леонида Ильича Брежнева, — писал Кио, — он, когда узнал об этом, не дал никаких команд «срочно расторгнуть…» и так далее. Он соблюдал закон». Однако вскоре выяснилось, что предыдущий брак Галины расторгнут с нарушением закона. И через десять дней новый брак Галины был признан недействительным. Тем не менее встречи несостоявшихся супругов не прекратились.

Об окончании этого необычного романа сам Игорь Кио повествовал так: «Наши отношения закончились как бы сами собой. С такими вот преградами и препятствиями прошло четыре года. Я в постоянных гастролях. Встречи в выходные дни — и полеты ради них за несколько тысяч километров — разве это нормальная жизнь? Осенью шестьдесят четвертого Галя мне позвонила. Отставка Хрущева, Брежнев стал первым лицом в государстве. Она всегда обо мне заботилась — и дала понять, что нам нужно заканчивать наши отношения. Да и я был к этому уже готов… В последние годы ее жизни мы мало общались — ну, разве изредка по телефону»… «Но Брежнева вспоминаю с благодарностью — не посадил и иначе никак жизни не испортил. А мог бы».

«По-моему, Кобзон у нас в гостях?» Галина Брежнева дружила со многими артистами. Певец Муслим Магомаев говорил: «С Галей Брежневой были в дружеских отношениях — хорошая, добрая была женщина». Галина очень любила творчество Владимира Высоцкого, защищала его от многих неприятностей. Говорили, что она приезжала к нему, чтобы послушать песни в его исполнении. Среди друзей Галины был и певец Иосиф Кобзон. Он рассказывал:

— Как-то днем летом 68-го года Галя позвонила мне и говорит: «Знаю твое пристрастие к пиву (а я и до сих пор, кроме пива, почти ничего не пью), давай, — говорит, — пойдем в Парк Горького». Там в то время было чуть ли не единственное место, где можно было попить вкусного пива со шпикачками. Чешский такой пивной ресторанчик был. Ну, пошли. Когда, так сказать, пивка попили, Галя мне говорит (а она кроме пива еще кое-что пила): «Слушай, проводи меня, пожалуйста, домой. Сейчас за мной машина приедет…»

Поехали на Рублевское шоссе, где была дача генсека. У ворот Кобзон хотел попрощаться, но Галина стала звать его в гости:

— Ну, проводи меня в дом, чего ты боишься?

— Не боюсь, — отвечал он. — Просто неудобно.

— Удобно, — возражала она.

«И мы с ней пошли, — вспоминал он. — Заходим в ее комнату. Галя включает магнитофон, тогда это была еще редкость. Сидим мы с ней, слушаем музыку. Вдруг открывается дверь. Без стука. И входит сам. Ну, я до этого так близко его не видел. Конечно, вскочил. Он посмотрел на меня: «О! По-моему, Кобзон у нас в гостях?» Галя говорит: «Да, папа, Кобзон!» Он говорит: «Ну, хорошо». А я как вскочил, так и стою, словно шпагу проглотил…»

О знакомствах Галины с артистической богемой рассказывали такую историю. После вечеринки в ресторане у Галины остался ночевать один очень известный артист. Он не знал, чьим гостеприимством ему довелось пользоваться. Наутро спросил, нет ли в доме какой-нибудь выпивки, чтобы унять головную боль. Галина ответила, что он сам может взять все, что требуется, из холодильника в коридоре. К приятному удивлению гостя, он обнаружил там не только водку и коньяк, но даже такой редкий в те годы напиток, как джин. Взяв с собой пару бутылок, артист направился обратно. По дороге заметил портрет главы государства и прочувствованно обратился к нему:

— Спасибо, дорогой Леонид Ильич, за это чудесное утро и такой чудесный холодильник.

И внезапно услышал неповторимый низкий голос:

— Если от чистого сердца, то пожалуйста.

Обернувшись, увидел живого Леонида Ильича, по-домашнему одетого в тренировочный костюм. От потрясения гость выронил бутылки и потом долго не прикасался к крепким напиткам…

«Тебе что, генерала приспичило, что ли?» В начале 70-х годов Галина Брежнева познакомилась с подполковником внутренних войск Юрием Чурбановым. «Прошло какое-то время, — вспоминал он, — и получилось так, что Галина Леонидовна сама позвонила мне на работу. В удобной и оригинально-шутливой форме спросила, куда же я исчез, почему не звоню. Не скрою, я обрадовался такому звонку. Мы тут же решили встретиться… Эта женщина нравилась мне все больше и больше». Вскоре зашла речь о свадьбе.

При знакомстве с будущим зятем Леонид Ильич шутливо поинтересовался у него:

— А чего ты такой высокий? (Рост Чурбанова 181 см.) «Я хотел отделаться шуткой, но она у меня как-то не получилась…» — писал Чурбанов. Потом генсек спросил:

— Ваше решение серьезно?

— Да, мы подумали.

Впрочем, кое-что в новом зяте Брежнева не устраивало — ведь тот был не просто милиционером, а тюремщиком. После циркачей — тюремщик! Подобное ремесло бросало тень на самого генсека, и зятю пришлось его сменить…

Состоялась свадьба, о которой Чурбанов рассказывал: «Свадебный ужин проходил на даче… За столом царила приятная и добрая обстановка. Леонид Ильич сам назначил себя тамадой, очень много шутил, рассказывал какие-то веселые истории и был с гостями до конца, пока все не разъехались».

Однажды генсек неодобрительно спросил у зятя:

— Тебе что, генерала приспичило, что ли?

Но через какое-то время Чурбанова действительно произвели в генералы. А когда Леонида Ильича не стало, он был уже генерал-полковником, первым заместителем министра внутренних дел.

Брежнев всегда настаивал, чтобы его родные не давали никаких поводов для сплетен и пересудов. Вот характерный случай. Как-то раз супруги Галина и Юрий Чурбанов отправились в ресторан «Арагви». Вернулись к ужину. За ужином Леонид Ильич неожиданно сказал домработнице:

— Зина, будь добра, принеси бутылку «Зубровки» и фужер.

Налил фужер и протянул зятю:

— Пей!

«Я махнул, — писал Ю. Чурбанов. — Закусили. Леонид Ильич наливает второй фужер: «Пей!» Я еще раз выпил. Тут он как стукнет кулаком по столу: «Ты что, если хочешь выпить, дома это не можешь сделать?».

«А как насчет встречи со мной?» Общаясь с родственниками и друзьями, Леонид Ильич обычно не напоминал о своем высоком положении. Старался, чтобы они чувствовали себя с ним свободно. Но случалось и иначе.

Любовь Брежнева вспоминала такой забавный случай: «Дядя участвовал в моем воспитании чаще всего по телефону, спрашивал, как идет подготовка к поступлению в институт, потом — как учусь, вообще как дела, предлагал помощь. Однажды он подключился к моему разговору с одним «вежливым нахалом», который, пронюхав, чья я племянница, и узнав номер телефона, надоедал мне звонками, добивался встречи со мной, а я из-за своей провинциальной скромности никак не могла от него отделаться. И тут дядя вдруг включается в разговор…»

— А как насчет встречи со мной? — спросил Брежнев, подсоединившись к беседе по кремлевской «вертушке».

— А кто вы такой, собственно говоря? — с возмущением спросил его собеседник.

— Я — Леонид Ильич, председатель Президиума Верховного Совета, — представился глава государства. — Ну так как, встретимся?

Его телефонный собеседник мгновенно положил трубку. А Брежнев обратился к племяннице:

— Только у меня и дел, как разгонять твоих поклонников. Научись расправляться с ними самостоятельно. Что ты там миндальничаешь с ними?

Окончание разговора Любовь Брежнева излагала так: «А как?.. Что?..» — говорю я, запинаясь. «Да просто возьми и пошли на…!» — советует дядя, употребляя вполне нецензурное слово… На этом воспитательная беседа закончилась».

Бриллиантовые легенды о Галине. В начале 80-х годов разнообразные легенды и слухи о Галине превратились в серьезное оружие против Леонида Ильича. Как правило, речь шла о ее баснословных сокровищах — драгоценностях и бриллиантах. Конечно, украшения у нее действительно были. «Драгоценности Галины Леонидовны — это серьги, кольца, кулон и браслет, подаренные родителями, — писал Ю. Чурбанов. — Что-то из своих украшений она приобретала сама… Единственное, Гале всегда очень нравились серьги, среди них одна пара, я помню, была действительно дорогая — это золото с бриллиантами на сумму в несколько тысяч рублей. Но зато другая пара серег стоила уже всего несколько сот рублей…». «Сделаны они были все с большим вкусом», — замечал А. Дойников об украшениях Галины. Но, естественно, молва преувеличивала их ценность в десятки и сотни раз. Ее называли «обладательницей самой дорогой коллекции драгоценностей в СССР».

Согласно одной из «бриллиантовых легенд», в 1975 году Галина Леонидовна побывала в Грузии, в Зугдиди. В местном музее она залюбовалась исторической реликвией — золотой диадемой царицы Тамары. И загорелась желанием получить драгоценную диадему в подарок. Опешивший директор музея позвонил руководителю Грузии Эдуарду Шеварднадзе, а тот сразу связался с генсеком. И будто бы сказал ему: грузинский народ очень уважает Галину Леонидовну, но не может исполнить ее желание — подарить диадему царицы Тамары. Это народное богатство.

Выслушав все это, Леонид Ильич распорядился: «Гоните Галю домой».

Но еще более знаменитой стала другая бриллиантовая легенда о дочери генсека. В 1981 году отмечался День советского цирка. На праздничное представление собрались все звезды цирка, в том числе циркачи — Герои Социалистического Труда: Евгений Милаев, прославленная укротительница львов и тигров Ирина Бугримова. По такому случаю она надела свои фамильные драгоценности, о существовании которых мало кому было известно. Это, как говорили, была одна из лучших частных ювелирных коллекций в Москве. Огромные старинные бриллианты Бугримовой явно «пересверкали» лучшие украшения Галины Брежневой, которая тоже была на торжестве.

И вот 30 декабря того же 1981 года бриллиантовая коллекция дрессировщицы была похищена. Какие-то мужчины с большой зеленой елкой в руках вошли в подъезд высотки на Котельнической набережной, где проживала артистка.

— Это подарок, — объявили они дежурному по подъезду. — Мы поставим елку у дверей и уедем.

Прошло какое-то время, но «деды морозы» так и не вышли из подъезда. Дежурный забеспокоился… Выяснилось, что гости проникли в квартиру артистки, похитили все ее драгоценности и тихо удалились через черный ход. Взамен у дверей осталась стоять новогодняя елка…

Вскоре по уголовному делу о похищенных драгоценностях арестовали тенора Большого театра Бориса Буряце. Прежде он играл в цыганском театре «Ромэн», поэтому его звали еще Цыганом. Какие только богатства позднее не приписывала молва этому человеку. Это и «Мерседес» зеленого цвета, и 200 тысяч американских долларов, и антиквариат, и огромная коллекция бриллиантов, и соболиная шуба, и норковые сапоги… Отсюда еще одно прозвище артиста — Князь Бриллиантовый. Историк Рой Медведев, написавший очерк «Конец сладкой жизни Галины Брежневой», приводил такое описание его внешности и поведения: «Это был красивый брюнет с серо-зелеными глазами… У него были весьма изысканные манеры и утонченные вкусы — в еде, одежде, музыке. Носил он джинсы, джинсовую рубашку на молнии, остроносые сапоги на каблуках и иногда черную широкополую шляпу. На безымянном пальце сверкал перстень с огромным бриллиантом, а на шее — толстая крученая золотая цепь, которую он не снимал, даже купаясь в море. Он появлялся на пляже в коротком махровом халате. На столе стояла черная икра в больших жестяных банках, мясо (шашлыки готовились тут же, на пляже), подавался только что испеченный хлеб, языки, раки, виноград, арбузы, шампанское и водка».

И вот у этого «Бриллиантового Князя» будто бы нашли часть похищенных у Бугримовой драгоценностей. А во время обыска 29 января 1982 года к нему приехала сама дочь генсека! Очевидно, заключала молва, она и осыпала его всеми этими дарами. Об этом на разные лады толковала вся Москва. Конечно, подобные слухи метили в одну мишень — самого Леонида Ильича. Цирковые легенды забавно переплетались с бриллиантовыми: журналисты писали, например, что бриллианты из-за границы привозили Галине цирковые артисты. А чтобы таможенники не заметили их, драгоценности будто бы прятали в клетках со львами, тиграми и другими опасными хищниками.

А после смерти генсека обыск и изъятие имущества пришлось пережить самой Галине. Но даже тогда про нее не перестали рассказывать «бриллиантовые легенды». «В Москве говорят, — писал Рой Медведев, — что иногда по ночам эта женщина выходит из дверей своей большой дачи с лопатой в руках, чтобы проверить, сохранились ли на участке зарытые ею в разное время драгоценности».