Экземпляр номер тринадцать

Глава 19

Итак, совершенно пустые тарелки стояли рядом с плитой и всячески намекали, что каша в них еще совсем недавно точно была. Но куда-то делась.

— Очень странно — прокомментировал очевидное инквизитор — Я определенно наполнял тарелки кашей.

— Да — сухо согласилась Гретта, тут же теряя легкомысленность и подскакивая к плите — Чую остатки магии.

— Темной магии — вставила свои пять копеек и я, обследуя пустую посуду.

— Как интересно — задумчиво протянул вир — Зачем кому-то каша?

Мы согласно кивнули, не сводя взгляда с подноса.

Ответа у нас не было. Как, собственно, и новой порции каши. Точнее, она была, но максимум одна. И то, если как следует поскрести по стенкам кастрюли.

— Нет, еще одну сварить я не успею — правильно оценив наши просительные взгляды, помотал головой мужчина — Мне через полчаса нужно быть в Управлении.

В кухне ощутимо запахло безнадегой и унынием. И остатками каши. Которая совершенно определенно куда-то делась. А мы все так на нее рассчитывали.

— А давайте проведем эксперимент? — вдруг, предложила ведьма.

И, ничего никому не объясняя, выложила в тарелку те самые, жалкие остатки питательной смеси.

— Вообще-то, я очень рассчитывал на эту порцию — почти обиженно, пробубнил вир.

— Тю! Я может тоже рассчитывала. Особенно на то, что Вы, будучи джентельменом, уступите пищу мне.

— Почему это? — возмутился мужчина.

— Потому что я женщина — тут же вскинулась ведьма.

— Я, кстати, тоже женщина — буркнула я, сглатывая голодную слюну — Почему не мне?

— Тогда по старшинству — уверенно припечатала Темная — Если, конечно, нам вообще останется что делить.

И мы, не сговариваясь, попятились к столу, не сводя взглядов с тарелки.

Пару мгновений ничего не происходило. Я уж, было, сделала плавное движение вперед, чтобы первой бросаться к остаткам каши, как вдруг, забытый нами остывший котел с невнятным варевом, сотворенным Верховной, привлек внимание.

Внутри медной емкости всколыхнулась и тихо булькнула невнятная жижа. Поверхность субстанции дернулась, всхлипнула и медленно поднялась кверху, образуя остроконечный холм, пестрящий комками не проваренной крупы. Холм рос и рос, возвышаясь над краями посуды. Целостная, поначалу, структура натягивалась, словно покрытая пленкой. А, затем, внезапно лопнула посередине, образуя этакий провал. Черное жерло пару раз открылось и закрылось. И, внезапно, ухмыльнулось этой дырой, словно беззубым ртом. Следом, с обеих сторон холма вытянулись в бок два тонких отростка, которые тут же, словно осминожьи щупальца, заколыхались на сквозняке.

Ведьмина каша осторожно оглянулась по сторонам, но, не иначе как за отсутствием глаз, ничего подозрительного не обнаружила. Тогда, чуть наклонившись к тарелке, наполненной едой, она аккуратно прихватила ручкой предусмотрительно положенную рядом ложку.

Мы остолбенели. На кухне творился откровенный сюр.

Каша ела кашу. Ела с аппетитом, причмокивая от удовольствия и облизывая ложечку. Тщательно пережевывая и сглатывая пищу. Еще и грустно заглядывая в опустевшую так скоро тарелку.

— Я сплю — почти уверенно произнес инквизитор, с удивлением наблюдая, как каша вылизывает показавшимся из собственных недр языком посуду — Скажите, вира Градейн, а пар от вашего кулинарного шедевра способен вызывать галлюцинации?

— Коллективные, судя по всему — ошалело согласилась я.

— Это чумой всей деревней болеют — фыркнула Гретта — А сумасшествие — дело сугубо интимное, индивидуальное. Так что нет. Не виновата я. И не докажите.

Ведьмина каша, вдруг, застыла прямо с тарелкой в лапках и… прислушалась?

Нет, определенно ушей у куска плохо проваренной крупы не имелось. Ни отростков, ни отверстий их замещающих. Но факт был на лицо. Точнее, на бесформенный кусок жижи с провалом рта. Субстанция чуть повела головой в разные стороны и очень медленно отстранила тарелку от лица, трепетно прижимая ее к условной груди. Верх конуса медленно поворачивался из стороны в сторону, имитируя внимательное разглядывание помещения.

Я неуютно поежилась. И, тем самым, неожиданно привлекла внимание каши. Холм пищи дернулся и замер… уставившись в мою сторону!

— Она… она что, нас видит? — почему-то присвоив субстанции женский род, испуганно спросила я.

— Видимо так — неуверенно обронил инквизитор, медленно поднимаясь со своего места.

— Тьма непроглядная… как же оно так получилось-то? — испуганно промямлила Верховная, прижимая к девичьей груди ладошки — Но, если что, это не я! Не докажите!

— Помолчите уж, лучше — скривился вир — Вы за неполные сутки уже на вековое заключение намудрили!

— Откуда это? — тут же взвилась змеей ведьма.

— Обращение людей в животных запрещено пунктом 15 устава — холодно рявкнул мужчина, внимательно обозревая кашу, которая вскинулась выше острым углом, замерев в своем котелке.

— Вы сказали, что мы об этом вспоминать не будем! — возмутилась Гретта — Потому как Ваша же родная жена не меньше моего тут вчера с нервного состояния натворила!

— Моя родная жена — мягко уточнил мужчина, оглядывая кухню — Не кидала заклинания прицельно. И не проклинала слуг до пятого колена. Она просто фонила тьмой.

— А я за ней тщательно прибирала — взвизгнула Темная — И за собой, кстати, тоже! И вообще — не докажите! Где свидетели? Где малявы на меня, век воли не видать? У-ууу! Мусора позорные! Не строчи тут, не пришьешь!

— А сотворение живого из уже неживого карается на срок от века до трех, в соответсвии с пунктом двадцать один того же устава. И на срок до шести веков соответственно по своду правил ментальной некромантии — спокойно пояснил мужчина, медленно приближаясь к плите и аккуратно снимая с крючка огромную кастрюлю.

— Какая некромантия? — затянула Гретта — Никакой неромантии! Крупа изначально живой не была!

— А в колосьях? — хитро прищурился инквизитор, медленно разворачиваясь в сторону заинтересованно замершей субстанции.

— Ах так?! Ах вот вы как?!

— Попалась! — вскрикнул вир, бросаясь прямо на отвлеченную разговором кашу и накрывая ведьмовской котелок.

Но не успел.

На миг предвосхищая его движение, ведьмовское варево швырнуло в инквизитора пустую грязную тарелку и, пронзительно булькнув, выпало из родного котла, с громким шлепком растекаясь по полу.

— Лови его! — возопил мужчина, снова поднимая кастрюлю и падая на пал, в попытке поймать тварь.

…

Мы с Гретой молча сидели за кухонным столом. Не было сил ни шевелиться, ни, собственно, заниматься уборкой.

Последнее было бы более, чем кстати. Но, казалось совершенно не выполнимым. А возложить столь важное дело было решительно не на кого.

Инквизитор полчаса назад отбыл на службу. Он был сильно зол, ужасно бешен и, на прощание, не забыл погружать всем присутствующим задорным костром и следующими за ним кругами ада. Надо сказать, что и вид он имел при этом не малым лучше нашего. Наверное, это должно было как-то оправдывать его скверный характер и плохое настроение. Но, почему-то, не оправдывало. Изрядно мятый сюртук мало того, что выглядел откровенно пожеванным, еще и пестрил жирными пятнами. Его правая щека была сильно поцарапана и радовала мой заплывший левый глаз тремя размеренными бороздами. А проткнутую руку он нежно баюкал спешно сооружений перевязью.

Зато его лицо не украшал уже изрядно налившийся синяк, а волосы не торчали колтунами в разные стороны. И в них не запутались насмерть остатки клейстера, ошибочно признанными сперва кашей. Сдается мне, что вычесать это без потерь уже и не удастся.

Так что о каком сострадании к нему могла идти речь?

Я тяжко вздохнула. Сострадания, на мой взгляд, была достояна исключительно я.

Это мой дом нагло оккупировали. Довели меня многократно до магического срыва, а мою прическу до полной безнадежности. И при этом еще меня же обвинили в чем не лень.

Потери. Кругом одни потери. Моя жизнь это чреда боли.

Как? Как я, будучи урожденной Темной Адаль допустила такое?! Ох, права была моя бабуля. Я просто расслабилась. И вот он итог.

Огромная, все еще пыльная полярная сова на спинке стула вздохнула в унисон со мной и, под прикрытием напускной скорби, очередной раз попыталась цапнуть расплывшийся по краю стола кусок ожившей субстанции.

Субстанция дурой, судя по всему, не была. Маневр распознала на подлете и, в качестве профилактики, пребольно ударила бывшее чучело по башке боевой ложкой. Вторая каше-лапка, с зажатой в ней боевой же поварской вилкой, при этом весьма красноречиво уткнулась в совиную грудь, намекая на возможное усиление санкций. Нежить в перьях обиженно мяукнула (ну никак это тело не могло вспомнить, какие звуки должно было при жизни издавать) и сделала вид, что вообще собиралось просто чистить перья хвоста.

— Как я до этого докатилась? — словно в пустоту задала риторический вопрос Верховная ведьма, нагло воруя мою обреченность.

В кухне тотчас раздался синхронный вздох. Вздыхали все. Даже ожившая сова и недоваренная каша.

— Я хочу забыть последние два дня моей жизни — с патетикой произнесла Гретта.

Полностью поддерживаю. Забыть и не вспоминать. И еще, желательно, потерять всех тех, кто эти незабвенные два дня так мучительно испортил.

Но, сдается мне, теряться упомянутые враги совершенно не собирались. Как и моя, совершенно не кстати блестящая память. А выключать из нее неприятные воспоминания я так еще и не научилась.

Вот, например, я бы с огромным удовольствием напрочь забыла, как ползал прямо по покрытому коричневой плиткой полу озверевший инквизитор. А от него, махая во все стороны боевой ложкой, улепётывала каша. Я бы с радостью забыла, как впав в охотничий раж, доведенный до белого каления и голодной ярости вир, запустил в след добравшейся до выхода субстанции огромную кастрюлю. Но та, так и не достигнув цели, врезалась в косяк и, с непередаваемым гулом, тут же отскочила в сторону. К слову, сторону я бы тоже с большим удовольствием забыла. Но вот упрямо наливающийся багровый синячина на моем левом глазу, ни разу не способствовал этому. В ответ я, пылая праведным негодованием, подскочила, словно ужаленная и, схватила со стола вилку, тут же вежливо объяснила потерявшему осторожность мужчине, что мне немного неприятно, когда тяжелая медная посуда так неудачно ранит мою нежную кожу. Если без мата, то объяснила молча. Но доходчиво. Кидаю я метко. А усиленный Тьмой предмет оказался острым. Вилка воткнулась в его правую руку аккуратно. И теперь из нее торчала, раскачиваясь, словно громоотвод на крыше. Инквизитор взвыл и засиял на меня глазами не хуже, чем инквизиторский костер. Я, испуганно, вжалась обратно в стул, решив, пока что, не отсвечивать и мстить теперь более скрытно.

Каша прибавила ходу, скользя по полу и оставляя за собой жирные следы, словно слизь за улиткой.

Не учла резвая субстанция лишь одного — а именно, показательно задремавшую на открытой двери кабинета нежити. Бывшая полярная сова как раз делала вид, что совершенно не следит краем прищуренного глаза за плинтусами, под которыми тихо прятался кто-то из недавно обращенных слуг.

Бывшее чучело с интересом глянуло на текающую с кухни кашу, а затем решило, что крупа тоже как бы пища. И тихой смертью спланировала вниз.

Миг спустя в кусок ожившей жижи погрузились стальные когти и пернатая тварь попыталась поднять кашу с пола, чтобы потом, в спокойной домашней обстановке, сожрать ее на облюбованной дверном косяке. Но не тут-то было.

Субстанция расслабилась, перестав удерживать собственную форму и, как итог, обиженная нежить просто получила грязные когти, сквозь которые легко и непринужденно стекла обратно на пол недоваренная крупа. Следом из каши резко выдвинулся отросток с зажатой в ней ложкой и обиженная птица получило по лбу оружием праведного гнева. Сова возмущенно крякнула. Потом злобно гавкнула и атаковала комок жидкой грязи со всей яростью обиженного нетопыря. Жижа геройски отмахивалась ложкой, посылая во все стороны куски крупы, слизи и жира.

— Вот! Про сову тоже скажите, что она живой не была? — не к месту спросил вир.

— Умертвие — это заслуга Вашей супруги! — возмутилась Гретта — Я-то при чем?

Бой становился все кровавее. Сова схватила когтями ложку. Жижа старалась не отдать оружие и, одновременно, заглотить провалом рта мертвую птицу.

— Да сделайте же что-нибудь уже! — с яростью взвыл тем временем инквизитор, выдирая из раненной руки вилку и горя праведным гневом взора, который как раз заляпали очередным куском каши.

— Я?! — сдавленно пискнула ведьма и, пожав острым плечиком кинула в никуда заклинание — Ментум море аррада!

— Ну… Грравви альтиморра! — зачем-то решила блеснуть и своими знаниями и я, не понятно почему решив, что вопль отчаяния издавался в попытках докричаться именно до моей совести.

Два, мало подходящих друг другу заклятия взвились ввысь почти одновременно. И столкнулись в воздухе, не меньше нас, надо полагать, офигивая от такой встречи.

Мертвенный стазис и антигравитация как-то не особо сочетались. Все-таки первое требовало полной неподвижности материи. А второе, как раз, принудительного движения материи, вне зависимости от ее сопротивления. Тонкая грань мира, с порванной в клочья системой ценностей, на миг зависла, переваривая полученное задание, а потом рванула во все стороны разом.

В воздух тут же поднялась вся не приколоченная утварь. И, как ни странно,и несчастная жижа с ложкой в лапке, и опешившая пернатая нежить, жалко перебирающая в воздухе чрезмерно длинными, как оказалось, лапками.

Все это многообразие на минуту зависло в воздухе, отрабатывая призыв на обездвиживание. А потом магия малость сошла с ума.

Острые предметы закрутились вокруг своей оси, пытаясь определить видимых противников. К сожалению, ни чучело совы, ни кусок активной каши таковыми они не посчитали. Может быть потому, что те висели в невесомости не хуже сковородок. Но призыв все равно требовал действий. А, посему, магия решила атаковать. Причем, на всякий случай, во всех направлениях сразу.

— Вы что творите? — откровенно рявкнул мужчина — Зачем?!

Первыми в дальний угор оказались брошены все та же многострадальная сова и кусок наглой жижи. Благо, что нежить на то и нежить, чтобы живой не быть. В противном случае, судя со силе удара, мы бы теперь узрели только труп птицы. А так, полярная хищница просто неожиданно для самой себя вполне правильно, по-совиному, ухнула и, скользнув по стене спиной с широко раскинутыми крыльями, осела на пол. Сверху, прямо на взлохмоченные перья, звонко шлепнулся комок полуразумной каши.

А потом началось. Кастрюли и сковородки. Скалки, подносы и противни. Тарелки и плошки. Чашки и салатницы. Вилки ножи, ложки… Все полетело одновременно в разные стороны, осыпая нас дождем из посуды и лишь чудом не причиняя ощутимого вреда.

Мы с Верховной, слаженно взвизгнув, бросились под стол.

Мужчина, было, попытался найти укрытие там же, но места его массивной фигуре у нас откровенно не оказалось. На всякий случай, чтобы продемонстрировать очевидное, я даже схватила огромную поварскую вилку, упавшую рядом и погрозила ей виру. А Гретта, для усиления эффекта, пнула его острым носком туфельки и плюнула.

— Вы мне за это ответите! — шипел мужчина, хватая стул и накрывая им голову.

— Это не я! Не докажите! — храбро вякнула из-под стола Верховная и, на всякий случай, снова пнула мужчину.

— Тут каждый сам за себя! — согласно поддакнула я и, зачем-то, кинула боевую вилку в инквизитора.

От вилки вир изящно увернулся. И она, пролетев через всю кухню, уверенно воткнулась в едва пришедшую в себя жижу, которая слегка покачивающимся холмиком как раз стягивала себя вверх с ошарашенной совиной головы. Острые зубцы, мелодично звякнув, пронзили субстанцию насквозь, намертво застревая в стене.

Каша напряженно замерла. Пернатая нежить медленно подняла глаза на качающуюся над ее мокрой, жирной от масла макушкой вилку и, протяжно мяукнув мартовским котом, опала в обморок.

Рот жижи растянулся плотоядной улыбкой и гибкий хлыстик отростка уверенно рванул из стены столовый прибор прямо сквозь пестрящую непроваренной крупой условную голову.

Мы замерли. Нежить тихо поскуливала, жалобно трепыхаясь под сползающей с нее кашей.

Наша троица неуверенно переглянулась и вновь напряженно уставилась на медленно пролзущую по полу субстанцию, у которой в одной лапке была зажата все та же боевая ложка, а зато во второй теперь…

— Сейчас я в нее заклятием кину — пообещала я, собирая пальцы для щелчка.

— Стоять! — рявкнул вир — С ума сошла? В этой чертовой похлебке уже заклятий, как зерна в элеваторе понамешано! Что она дальше обретет, помимо разума? Некромантскую силу? Не сметь ничем в нее больше кидать. Все, что в нее летит она потом против нас же использует.

— Но она же нападет сейчас! — испуганно пискнула я, расслабляя ладонь — Она все ближе! И у нее колюще-режущее!

На то, чтобы оценить угрозу от приближающейся, агрессивно настроенной каши мужчине понадобилась доля секунды:

— Бегите — уверенно дал команду инквизитор и, чертыхаясь, попытался выползти из под намертво застрявшего на его широких плечах стула.

Пояснять нам не пришлось, как и долго упрашивать. Мы с Греттой тотчас с визгом рванули в коридор, путаясь в юбках и спотыкаясь о разбросанные по полу кастрюли.

А позади нас раздавалась отборная нецензурная брань вира и зловещий шелест скользящей по разбросанным ложкам жижи.

Отчаявшись выковырять свое могучее тело из стула, инквизитор чертыхнулся и попытался прямо в своем боевом облачении выбежать следом за нами. Но то ли из-за подлых столовых предметов, разбросанных под ногами, то ли из-за кастрюли, в которую он, себя по гулкому удару попал ногой, маневр его не удался. С громким « Ть..мать твою!» бравый инквизитор растянулся на полу А потом в воздухе страшно прозвучало первое недоброе « Гы-гы-гы» и уже его отчаянный вопль, полный боли и грусти по бесцельно прожитой юности.

Инквизитор вылетел и из стула, и из кастрюли, и из кухни. Причем так быстро, что у нас с Верховной ветром всколыхнуло юбки, а обляпанные кашей волосы шлепнули по щекам. В целом, инквизитор и из дома вылетел. Но потом вернулся, просунув свое злое лицо в дверь и, демонстрируя изукрашенную тремя рваными царапинами щеку погрозил перемотанным платком кулаком:

— Я… Вы… Чтобы когда я вернусь, ничего этого здесь не было! Иначе… Ад после инквизиторского костра Вам покажется раем!

И этот гад смачно хлопнул за своей спиной дверью.

И теперь мы сидели за столом, в напрочь разгромленной кухне и бессильно обозревали творящийся вокруг бардак.

Минут через пять к нам присоединилась обиженная сова. Она села на спинку поднятого стула и жалобно мычала по-коровьи, перебирая перышки. Следом за ней, аккуратно втягивая свое склизкое тело по ножкам мебели, на стол забралась жижа. Ложку и вилку она, предусмотрительно, оставила при себе. Смотрела на нас недавно обретенными провалами, символизирующими глаза и, иногда, глубокомысленно выдавала: «гы… гы-гы… Гы-ы-ы….». надо полагать, способность издавать звуки она тоже приобрела недавно. Возможно сыграл роль конфликт заклятий. А, может зелье, на котором сварили эту, с позволения сказать, кашу, дозревало. Звуки были страшными и тягучими. И, почему-то, окончательно выводили из остатков равновесия.

— Ну вот что, — вдруг серьезно сказала Верховная, хлопая ладонями по столу — С этим и правда пора заканчивать. Иначе твой муж не выдержит и сдаст нас своим коллегам. На опыты.

— Было бы с чего — фыркнула я — Ничего такого не случилось же!

— Ну, это мы с тобой понимаем — весомо заметила ведьма, поглаживая по отчищенным перышкам ласковую нежить — Ну, бывает. У ведьм раз в месяц и не такое бывать может! Почему инквизиция и появилась, к слову… Так что, пора от него избавляться.

— Как? — устало спросила я, отбирая боевую вилку у жижи, чтобы та не тыкала ей в умертвие, и грозя ей пальцем — Фу, Матильда! Нельзя! Нельзя тыкать Мурзика вилкой!

— Имя им дала уже? — хмыкнула Гретта.

— Ну, раз сотворили, то надо бы — скривилась я в ответ — Вроде у нас так же принято…

— У нас много что принято. Например вовремя упрямых Дознавателей мочить. А ты что?

— А что я? Я осталась без главного оружия! На моей руке эта пакость — и я продемонстрировала сияющую голограммой печать — Как я призову его искру? Как его убью-то теперь? У меня уже прямо руки опускаются!

— Если не можем его, пока, убить — медленно проговорила ведьма — Значит нужно его, хотя бы, отвлечь. А для полного счастья, вообще заставить ваш брак аннулировать и свалить в то прекрасное далеко, откуда он и появился. Ведь вы так договаривались?

— Это не выполнимо — простонала я, падая лбом на уложенную перед собой вилку и, ожидаемо, получая при этом троекратный укол в лоб — Ай! Да чтоб тебя…

— Тише с проклятиями — недовольно буркнула Гретта — У тебя и так с контролем не очень… Почему не выполнимо? А ну, припомни, что ему там надо?

— Найти убийцу брата, говорит — потирая лоб, недовольно огрызнулась я — И как я ему его предоставлю? Прямо так и выйду в холл, когда он работы придет? С радостно разведенными руками, приплясывая и оглашая дом воплями: «А вот и я!»?

— Вот глупая! — всплеснула руками Верховная — Зачем самой сознаваться? Да с нужным зельем да хорошим заклятием у тебя пол города на себя эту вину возьмет!

— Он же проверит — недоверчиво прищурилась я.

— А и пусть! Устанет проверять — развеселилась Гретта — Нет тела, нет дела! А тут главное зелье такое сильное сварить, чтобы бедняга сам поверил и вспомнил, как заманивал, резал, душил, насиловал… а потом еще расчленял да огнем жег!

— Зачем так сложно? — захлопала я глазами.

— А чтобы инквизитор замучился проверять — расхохоталась Темная — Короче, не грусти, Делия! Я буду не я, но отвадим мы от тебя твоего исти… кхм… истекающего благими намерениями Дознавателя. Не таких отваживали. Итак, займемся делом! Дай пять, Матильда!

И ведьма с кашей бодро обменялись хлопком руки.