Элунея

Часть 22

Концентрация эфира Элунеи была особенной. И по мере того, как талами всё дольше были связаны с ним, происходили новые открытия, возникали новые теории, которые нельзя было превратить в практику, пока где-то в этом мире находился стихийный бог. Так, они подозревали, что с магическим пространством Элунеи можно было свершить так называемое бесконечное кроакзирование Да́боса. Зактар по имени Дабос после окончания закта’урина хотел стать выдающимся зактаром. Он не ставил себе целью достигнуть вершины талами, оставшись онтоханином. Однако он хотел стать самым сильным чародеем, чтобы его имя стало означать «разрушение». Всем было известно, что у каждой сферы магии есть свой предел кроакзирования. Однако в планах Дабоса было место для того, чтобы преодолеть этот предел. Сначала он хотел расширить его, но в ходе своих мечтаний поставил так вовсе недостижимую цель – убрать этот предел, найти такой способ концентрации, при которой это можно будет делать до бесконечности. И он посвятил этому очень много времени. Однако всё оно было потрачено впустую. Хотя нет, не впустую. Ведь, стремясь к бесконечному кроакзированию эфира, он, во-первых, очень хорошо продвинулся в изучении огненной магии, а, во-вторых, стал известен во всём Сеноне, так что такая недостижимая цель, как нескончаемая концентрация эфира была названа его именем. Были и те, кто пытались всё-таки закончить изыскания Дабоса. Такие чародеи приплывали к нам, на Дароис, чтобы поговорить с этим чародеем, но оставались у нас, увлекаемые знаниями запретной пятой стихии. И вот теперь, у нашего саткарала есть возможность воплотить свою задумку в действительность. Осталось только теперь убрать нематериализацию.

Йимир, Олия и Сименторий во всех подробностях осмотрели этот мир. Что интересно, он весь целиком и полностью состоял из природы. Не было никакого разделения на четыре стихии, как на Сеноне. Однако в этой природе была одна странность. Она казалась искусственной, потому что они не увидели никаких зверей, как будто бы, создавая этот мир, тот самый стихийный бог только успел подготовить его для жизни, однако случилось что-то непредвиденное, из-за чего великий оставил работу над этим миром и не успел заселить его жизнью. А ещё они так не нашли самого владыку. Оно и понятно. Это же бог. Наверняка он может скрывать свою силу от других. Заместо этого талами обнаружили четыре странных места, которые представляли из себя небольшие пьедесталы. Однако над каждым таким пьедесталом происходило нечто необычное – один из стихийных эфиров скручивался в воронку и своим основанием касался вершины этого пьедестала. Йимир, Олия и Сименторий сразу же вспомнили самое начало своего путешествия по второму материку, когда они проходили испытание финта. Воздушный эфир точно так же скручивался воронкой над одиноким камнем. Здесь же было то же самое только с закта. Когда они отпустили эфир и вернулись в обычное состояние своих умов, то стали тут же рассказывать всем остальным то, что они увидели. Сопнарам пришлось приложить немало усилий для того, чтобы постараться вникнуть в эти слова, ведь они уже давно не практикуют элементные сферы магии. Но кольер заверил их в том, что они с женой и другом во всём разберутся и обязательно решат эту задачу. После всего сказанного Йимир, не обращаясь в саткара, но используя силу своей второй сущности, образовал в воздухе пентаграмму (потому что не хотел причинять природе вред саткарским огнём), а пентаграмма обратилась в портал, куда он призывал перейти весь народ. И сенонцы стали входить туда. Мы с Кхилиамин, как всегда, воспользовались Пустотой, чтобы оказаться там, где был отверзнут портал-пентаграмма.

Каменный постамент высотой с половину роста чародея спокойно стоял на траве посреди чистого поля. Сужающаяся к середине ножка, по мере приближения к вершине расширялась так сильно, что там образовывалась чаша, вдвое больше своим диаметром, чем основание этой ножки. Чаша была пуста. Но красный поток эфира, скручиваясь в тугую спираль, образовывал воронку, которая касалась этого пьедестала, как бы подразумевая, что здесь должно гореть пламя, но из-за того, что хозяин этого мира наслал проклятье нематериализации, этого естественного процесса не происходило. Немного поглядев на это зрелище, Йимир принял решение зажечь огонь на этом пьедестале и посмотреть, что произойдёт дальше.

Бездействие, безмолвие и отсутствие результатов начало уже угнетать. Пламень закта горел, но ничего не происходило. Кто-то из сенонцев предложил:

- Может, нужен пламень сопна?

Йимир отрицательно покачал головой, взирая на это пламя и пытаясь углядеть то, что скрыто от взгляда других. Его задумчивость была прервана словами Олии:

- Кажется, я знаю, что делать.

Девушка встала напротив возлюбленного и применила на себя раскол души. Закта для этого она извлекла из самой себя. После этого они обе задействовали высшие знания зенте, чтобы использовать красный поток эфира без его материализации. Они разделили воронку закта на две чести, так что её концы сейчас покоились в ладонях чародеек. Они обе взглянули на Йимира, и одна из них сказала:

- Почти получилось. Но нужно больше двойников. Попробуй ты с четырёх сторон.

Сказав это, она развоплотила магию, которая удерживала существование второй Олии, а после этого Йимир высвободил немного саткара, чтобы сила существа из Хора сделала магию кольера более могущественной, так что у него появилась возможность расколоть свою душу на четыре части. Окружив со всех сторон этот пьедестал, Йимироны, разделили воронку на четыре части. И Олия продолжила руководить этим процессом:

- А теперь вы все постепенно отходите назад.

Саткары послушались, так что воронка разрывалась на четыре части, но стремилась соединиться обратно в одну. Однако Йимироны продолжали отступать назад, разрывая эфирную спираль на четыре части. Их движения в точности повторяли друг друга. Их силы были поровну разделены между собой. Воронка уже почти была готова разорваться на части, как Олия вскрикнула:

- Йимир, срочно! Облик ветра-чародея!

Продолжая удерживать части закта, все четыре чародея-саткара извлекают из себя финта и делают так, как велит чародейка» И не напрасно. Спустя пару мгновений после того, как все четыре талами обратились ветрами, откуда ни возьмись, прибыли арту-аравы. Да, осматривая этот мир, талами не видели животных, а только растения. И аравов было невозможно отличить от всех остальных обычных растений. Пока чародеи не прикасались к эфиру, эти существа не обращали на них совершенно никакого внимания. Но, как только Олия начала манипулировать нематериализованными потоками, а Йимир потом продолжил это дело, живые растения пробудились и тут же метнулись со всех лиан к ним, чтобы по своей природе напасть на того, кто установил связь с эфиром. Кусачие орту-аравы налетали на ветряных Йимиронов, но не могли причинить им никакого ущерба. Все сопнары ужаснулись и бросились в рассыпную от них. Хоть эти ненавидящие чародеев растения ведут себя жестоко только лишь по отношению к тем, кто пользуется пространственным эфиром, саткаралы отстранились от них на всякий случай. И, как оказалось, это даже было не зря. Потому что вскоре воронка закта была разрушена. Весь скроакзированный эфир устремился в общий состав. От возникшего волнения в магическом пространстве на миг образовались пустоты и тут же скрылись, заполнившись красным сгустком. Однако этого хватило, чтобы оттуда выбрались три гарпии. Орту-аравы отстали от чародеев, а вот три ожившие эфирные пустоты, теперь начали угрожать жизням двоих талами: Олии, а также Симентория. Ведь они оказались в непосредственной близи к ним, так что эфирные потоки из их зерабадоров начали перетекать в гарпий. Но оба чародея среагировали моментально, используя закта и переместившись отсюда куда подальше. Йимир растерялся, ведь пока что ещё не практиковался сражаться с раздробленной душой, а потому я напустил на трёх порождений эфирной пустоты свою гарпию. Кхилиамин, облачив свои когти в силу зора, налетела на одну из них, свалила и начала попирать. Другие две естественные гарпии совершенно никакого внимания не обращали на то, что творится с третьей. Они обе впитали магию Олии, а потому смотрели в ту сторону, куда переместилась сенонка. Сопнары, которые стояли у них на пути, пришли в трепет от того, что две тёмно-серые твари глядят в их сторону. А, когда те медленно двинулись к ним, то сопнары стали призывать своих слуг, чтобы те противостояли им. Видя то, как сама Олия бежала от них, они подумали было, что этот противник будет сильным, а потому каждый призвал своего самого сильного саткара. Но на деле два ражгара, которые накинулись на порождений нематериализации, растерзали их на части, так что угрозы больше не стало. Оно и понятно. Саткары – не чародеи. Их жизнь не зависит ни от эфира в их телах, ни от связи с эфиром, разлитом в пространстве. А потому, как только тела этих существ были повреждены, чёрные сгустки нематериализации растворились между многочисленными разноцветными сплетениями эфира. И всё, процесс был завершён. Итогом всего этого было то, что пьедестал закта перестал существовать. Он просто разрушился, а весь красный поток эфира вернулся в пространство, уплотнившись сверх того.

Когда все собрались, то сразу же посыпались вопросы: «Что это было?», «Для чего все эти трудности?», «Какие благословения они с этого имеют?» и прочие в том же духе. Даже Йимир породил один вопрос, который обратил к своей супруге:

- Откуда ты поняла, что надо было делать?

Та ответила ему:

- Как это откуда? Я спросила саму себя, как бы на моём месте поступил Йимир? И ответ родился в тот же миг – посмотреть на всю эту ситуацию с помощью расширенного сознания. Ведь ты это всегда делал, когда мы с тобой путешествовали по второму материку. Только ты принимал облик саткара и прибегал к помощи Орха, но теперь, когда мы познали высшие грани окта, мы можем прибегать к расширению сознания, чтобы увидеть и понять намного больше. И вот, глядя на всё это через окта, я увидела суть.

- Это сложно объяснить, — говорила она, обращаясь ко всем сопнарам, — Но когда мы расширяем своё сознание, то как будто бы начинаем понимать, как должны функционировать различные законы. А, когда смотрим на изъяны, можем также понимать, как их исправить. И вот, глядя на то, как спирально скручивается закта, я поняла, что этот пьедестал – своего рода ловушка для красного сгустка, что он как будто бы удерживаемый тут, из-за чего эфир, разлитый в пространстве, неполноценен. Да, мы все чувствовали, насколько сильно он сконцентрирован над этим миром, но ведь эта концентрация была неполной. Теперь же закта, который мы будем творить в Элунее, будет гораздо сильнее, чем он был в Сеноне.

Йимир сделал заключение:

- Интересно получается. Чтобы освободить красный поток эфира из этой ловушки, нам понадобилось прибегнуть ко всем четырём высшим сферам, что мы познали на втором материке: и расширение сознания окта, и манипуляции с нематериализованным эфиром зенте, и расщепление души закта, и даже принятие высшего облика финта.

Сименторий ответил:

- Ну так, великое предназначение… Ясное дело, что Йор… ну или кто там из великих… устроил это испытание специально для того, чтобы мы перестроили Элунею под себя.

Олия и Йимир согласились с ним. Однако для всех остальных разговоры о великом предназначении были не больше, чем россказнями. А, слушая то, как кольер и его приближённые объясняют всё творящееся вокруг с помощью этого самого предназначения, они лишь предполагали, что те таким образом выражают свою радость. Да, для непосвящённых это было пустым. Но самое главное, чтобы оно не было таким же пустым для Йимира.

Владыка-саткар отварил портал-пентаграмму и перенёс всех сопнаров к следующему пьедесталу, который находился посреди небольшого озера. Саткаралы, а также их саткары расположились по берегу вокруг воды. Среди них были Олия, Сименторий, Зандр и Лэн. Теперь, когда Йимир понимал, что ему нужно было сделать, он ринулся справиться с этим сам. Однако синий эфир здесь был пленён немного по-другому. Он не был скручен спиралью. В этот раз пьедестал скроакзировал окта в большой ком, который опасно нависал над этим местом. Своим расширенным сознанием кольер понимал, что здесь как раз таки произведён тот самый метод бесконечного кроакзирования эфира, которое мечтал сотворить сопнар Дабос, когда был ещё обычным зактаром. А потому все чародеи, которые не обладали расширенным сознанием, видели только лишь опасную массу эфира. Если туда добавить ещё хотя бы половину частички синего сгустка эфира, то произойдёт такой выброс эфирной энергии, что его не выдержит всё это измерение. Никто даже не понимал, что нужно было делать в данной ситуации. Но расширение сознания позволяло Йимиру уразуметь, какими методами нужно было воздействовать на этот до пределов скроакзированный пузырь окта, чтобы не провоцировать никакой катастрофы и в то же самое время не оставлять всё, как есть. Раздробив свою душу, как и в прошлый раз, на четыре части, он двинулся к пьедесталу. Что в тот, что в этот разы, нужна была наивысшая точность движения и полнейшее единомыслие. И никто, даже двойник зенте не будет иметь такую неразрывную связь со своим творцом. Только если сам творец не разделится на части. Вот поэтому ничего, кроме разделения души тут не будет эффективно. Четыре Йимирона с четырёх сторон начали производить особые манипуляции над нематериализованным эфиром. Они выходили за границы понимания любого чародея, потому что высшие знания зенте расширяли спектр возможностей, которые открывались перед тем, кто научился манипулировать над невоплощённым эфиром. То, что сейчас делал Йимир, чем-то напоминало рерирование, дууляцию, только обратную, и процесс ситараци́рования. И четыре кольера были настолько сосредоточены на этом, что забыли о другой угрозе, о чём пришлось напоминать Олии. Голос девушки раздался из толпы:

- Орту-аравы!

Но саткар среагировал моментально, обратившись ветром, даже не прерывая процесс. Все с изумлением взирали на то, как эти растения прыгают, пытаясь кусать воздух, но никакого урона произвести не могли. В то же самое время скроакзированный до пределов эфир начал постепенно распускаться. Сначала медленно и осторожно, однако со временем всё быстрее и быстрее. А, когда осталось совсем чуть-чуть, эфир уже самостоятельно стремился вернуться восвояси. Но Йимир удерживал его, чтобы не создавалось волнение в эфирном пространстве, из-за которого образовались бы пустоты, и сюда вновь явились гарпии. Он сделал всё идеально. Почти идеально. Разве что под конец не сумел предвидеть, что и за хвостом окта нужно было бы проследить до самого конца, из-за чего в Элунею успела пролезть одна гарпия. Но один из ражгаров, призванных саткаралами, уничтожил её.

Очередной пьедестал-ловушка находился на противоположной стороне Элунеи. Стоял амак, и на вершине одной из гор в горной гряде одиноко располагался пьедестал, который воздействовал на зенте таким образом, что совсем останавливал его течение, что, опять-таки, было просто-напросто невозможно в чародейской практике. Как бы ни пытаться воздействовать на эфир, хотя бы уж на небольшой, совсем крошечный пучок, нельзя заставить его остановиться. Да, теоретически возможно такое, что чародей обнаружит закономерность движения частиц конкретного участка эфира и сумеет создать силу, противоположно направленную течению эфира, причём будет регулировать её так, чтобы подстраивать эту силу всегда так, чтобы она всегда имела противоположное направление и одинаковую скорость протекания. В таком случае можно остановить эфир. Однако стоит где-нибудь хоть чуточку сбиться, сделать что-то не то и что-то не так, как эфир снова потечёт своим чередом. А тут он замер на месте, как будто бы остановилось само время. Йимиру, Олии, а также Сименторию понадобилось потратить немного времени, разглядывая это явление, чтобы понять, как оно произошло и что нужно сделать для исправления. И наблюдения дали результаты, так что можно было смело заявлять о том, что они открыли ещё один приём, правда, исполняемый только лишь с нематериализованной магией. Я не смогу описать его тут. Скажу лишь так – при определённых манипуляциях над эфиром, пока он не воплощён, чародеи могут заморозить его, чтобы не дать противнику возможность его использовать. Правда, этот приём требовал долгой и кропотливой практики. Потому что даже попытки вернуть состояние эфира в первозданный вид потребовали очень много времени. Настолько много, что враг, наконец-то, явил себя.

Начинает заниматься рассвет. Причём настолько быстро, насколько не способна вращаться ни одна планета. Талами сразу же поняли, что это не начало нового хавора. Глянув туда, откуда приближался свет, они увидели, как на них надвигался некто огромный и светящийся.

- Что ж, - сказал Йимир своей возлюбленной и своему другу, - А вот и он, бог четырёх стихий. Кажется, нам пора отложить наши попытки разобраться с эфиром.

Все были согласны. Мы с Кхилиамин перенеслись к ним на вершину, и я заговорил:

- Это Гурзура́й.

- Кто?»- хором спросили все трое. Я повторил:

Гурзурай – господин стихийных катастроф и природных катаклизмов. Могущественное создание Йора, внутри которого вложен не менее могущественный артефакт. Может показаться, что он состоит из камня, однако это другой материал. С помощью власти над стихиями не получится его сокрушить. Вам нужно придумать, как его одолеть другим способом.

- Как Оргор?

- Да, как Оргор.

- А есть у него слабые места?

- Неизвестно.

- Может, ты тогда его своей силой смерти сожжёшь?

- А ты этого хочешь?

Чуть поглядев мне в глаза, кольер отвечал:

- Пожалуй, нет. Это моё предназначение. И его должен вершить я сам.

- Хороший ответ. Но не бойся делиться победой со всеми остальными.

Чародей хотел что-то сказать ещё, однако Гурзурай уже приближался, и становилось очевидно, что он не намеревается останавливаться. Все три талами растерялись и не успели придумать, что нужно делать, а потому стояли на месте, глядя на то, как исполинское творение бога магии надвигается на них, готовый ниспровергнуть всю мощь четырёх стихий. И вот, сила уже была направлена в нашу сторону, а Йимир, Олия и Сименторий только спохватились действовать. Пришлось мне их спасать. Накрыв наше место скорлупой, сотканной из зора, я поглотил весь урон, который несла с собой стая стихий. Когда все поняли, что произошло, Йимир лишь коротко произнёс: «Спасибо», после чего они начали действовать.

Талами закружили вокруг него, приняв облики высших финта, и разили всеми четырьмя видами нематериализованного эфира. Но видимых результатов это не давало. Гурзурай направлял на них то огонь, то ветер, то воду, то камни, однако всё это проходило сквозь их воздушные тела. И хоть исполин подавал вид ничего не понимающей марионетки, всё же он был творением великого. А все, кого создал Йор, обладали разумом. Так и это существо, не успевшее подпасть под влияние других существ, как тот же Оргор, в ком воплотился Этельван, обладало разумом, способным анализировать и делать выводы. Конечно, было понятно, что Йор не стремился породить на свет новый вид разумной жизни, однако даже так у него получилось сотворить разум, к чему даже не приблизились те, кто пытались сотворить полноценно мыслящее существо.

Итак, господин стихийных катастроф и природных катаклизмов начал делать кое-что новое, то, чего уже не могли увидеть, понять и как следует разглядеть сенонцы. Это было что-то за гранями понимания любого чародея. Он как будто бы брал одну стихию, расщеплял её на составные части, что-то отсеивал и выбрасывал, а что-то преобразовывал и направлял на своих противников. Первое же попадание какой-то энергетической субстанцией по Сименторию, Йимиру и Олии нанесло им повреждения. Никто из них даже не понял, что это было. Вроде бы он использовал камень – противоположность воздуха. Но сущность зентера не защитила его, а вот высший финта сдался под его натиском. Одно попадание сразу же развоплощало, а все последующие удары, нанесённые этой эссенцией зенте, сначала не ощущались совсем, а потом постепенно начала растекаться физическая боль. Сдерживать эту боль с каждым мигом становилось всё тяжелее и тяжелее. Но каменная стойкость Йимира и Олии, которые они впитали в себя с самого своего рождения в землях магов земли, помогала им снести страдания, чего нельзя было сказать о Симентории, чья врождённая стихия – это вода. Ему пришлось приземлиться, чтобы направить ресурсы своего тела на исцеление собственных ран. С его слов, эта боль была невыносимой. Терпеть её и так не было сил, но ведь она ещё и продолжала расти. Увидев, что один из талами выведен из строя, сопнары дрогнули. Однако, будучи обученными самим Санумом, они привыкли затмевать страх яростью, а потому взревев, что есть сил, они призвали саткаров и приготовили алое пламя Хора – пламя, которое, хоть и похоже на закта, но имеет иное происхождение, а потому у Гурзурая не было ни защиты от него, ни власти над ним. Пока он продолжал насылать на Йимира и Олию частицы своей силы, сопнары по указанию Кхилиамин, через которую говорил я, распределились подальше друг от друга, чтобы имелось место для манёвров. Сейчас я прибегал к помощи разума бессмертных. Воинским мастерством обладал Загрис. И у это зоралиста я сейчас брал различные боевые приёмы и хитрости. Катиара сначала воспротивилась тому, что я взял на себя роль полководца. Однако нашла в себе силу, чтобы смириться и сделать так, как я ей советовал. Когда всё было готово, я попросил немного выждать, дав Йимиру и Олии время для того, чтобы начать контратаку на врага. Они тем временем восстановились после того, как исполин нанёс им повреждения, и даже поняли, что сила, которую он направляет на них, чтобы поразить их тела, повинуется его мыслям. В общем, он способен направлять их так, чтобы эти частицы обязательно попали в цель, и ни одна из них не промахнулась, когда как другой частью своего разума он мог расщепить очередной элемент на составные части и направить за ними ещё череду эссенций. Они ещё не успели найти противовес или защиту от атак стихии земли, а он уже расщепляет воду. Но Олия дала хороший совет:

- Зачем тратить время на то, чтобы искать сопротивление, когда мы можем искать возможность сразить его? Облачимся снова в воздух и будем увиливать от его стихий, а заодно станем прощупывать его слабые стороны.

Йимир согласился. И вот, когда они применили высшие финта, я разрешил сопнарам напасть на него. Сотни пучков пламени устремились к нему и, попадая в его как будто бы каменное тело, причиняли ощутимый ущерб. Настолько ощутимый, что Гурзурай в тот же миг обратил внимание на множество букашек, которые копошатся у него под хвостом. Да, у Гурзурая было хвост, но не такой, как Оргора, а в виде вихря, в котором смешались все четыре стихии. Катиара потом сказала, что он похож на одного из саткаров, а именно ти́рфа.

Теперь, когда у кольера и его жены появилось время, они стали рассматривать его с помощью расширенных взоров, пытаясь увидеть о нём всё, что только можно. Со слов Йимира, то, что они там увидели, не поддавалось пониманию, не то, что бы описанию. Огромное количество связей и пересечение всевозможных сущностей. Огромный дух, но довольно маленькая зе́ра. И нити, просто бессчётное плетение нитей, целая паутина. Кажется, Гурзурай и Элунея были чем-то единым целым. Ну или он был тесно связан с ней. В общем, тут невозможно было изучить это чудовище. Скорее вечность пройдёт, нежели они окончательно поймут, что и как в нём делается. А потому было решено наносить ему удары всем, чем только можно, пока он отвлёкся на сопнаров.

Огни Хора тем временем стали врезаться в него всё реже, потому что, глядя на учеников Санума своими сияющими глазищами, он довлел над их сознаниями, из-за чего саткаралы ощущали усталость и желание опустить руки. На саткаров это не действовало. А потому они стояли, глядя прямиком в его глаза и лишь беспомощно топтались на месте, не понимая, как именно они могут причинить ему вред. И только лишь раждалоды, которых призвали более сильные ученики великого отступника, продолжали насылать алое пламя. И то, как признались потом эти саткары, их пламя было не такое сильное тут, в Элунее, в отличие от Сенона. Почему это так, пока что остаётся загадкой. И вот, когда каменному исполину почти что удалось погасить то пламя, которое причиняет ему ущерб, он снова уставился на Йимира, Олию и ещё Симентория, который за это время окончательно исцелился и готов был делать вклад в уничтожение противника. Они втроём методично практиковались в том, как можно с помощью нематериализованного эфира добиться того, как хотя бы уж причинить ему незначительный ущерб. Они дошли до того, что пытались, как и Гурзурай, брать предметы, относящиеся к какому-то элементу, и расщеплять их, чтобы добывать некую эссенцию, которую можно использовать как оружие. Понять, как это делает противник, пока не удаётся, но вот попытки самим сделать нечто подобное были более продуктивны. И если бы стихийный бог не обратил внимание на них, они бы, возможно, что-то и сумели придумать. А так пришлось опять по большей степени сосредоточиться на том, чтобы уходить от его ударов и пытаться уже где-то между делом расщеплять материю.

Ни Йимир, ни Олия, ни Сименторий никогда не пытались смотреть расширенным взором на такие менее сложные, но всё же творения великих, как звёзды. Но теперь у них выдалась такая возможность. Противостояние господину стихийных катастроф и природных катаклизмов длилось настолько долго, что начался рассвет. И, когда хавор показался из-за горизонта, Йимир взглянул на него. Да, как и в случае с разумным творением Йора, звезда была сложна. Но всё же кольер понимал, что изучить её проще, чем их противника. Попросив Олию и Симентория отвлекать Гурзурая как можно больше на себя, он немного отдалился от места их сражения, материализовался обратно в сенонца и стал молча смотреть на рассвет. Сименторий уловил момент между нападениями врага и сказал Олии:

- Шутка сама рождается в этот миг.

Ещё раз увильнув от стихийного натиска, он продолжил:

- Эй, Йимир, сейчас не время любоваться закатами.

Олия оценила чувство юмора, но отвечала:

- Он ищет. Быть может, найдёт.

Изучение светила потребовало определённого времени, однако Йимир нашёл. Солнечные лучи – огромный источник закта. Извлечь, сконцентрировать и направить на врага. Тут даже не требуется материализация и реконгеация – огонь уже будет готов к действию. Немного повозившись с этим явлением на грани возможного, он сумел-таки взять из него закта. И вот, собрав лучи хавора в свои ладони, он отражает их во врага, но на ходу они преобразуются в очень мощный и невозможно концентрированный луч закта. Гурзурай, до этого мгновения не сказавший ни единого слова, издал некий звук, отдалённо напоминающий крик боли. Йимир, почувствовав, наконец-то, преимущество над своим противником, подождал, пока он придёт в себя, а после позволил себе насмешливые слова:

- Ну что, кто здесь властелин четырёх стихий? Ты, который ими увешан, но не может победить нас? Или мы, кто вынуждены собирать их по крупице, но способные пошатнуть тебя?

Пока он это говорил, Гурзурай сделал невозможное – он ударил в ладоши, и весь мир изменился. Опустился сумрак, исчезла вся прекрасная природа, вся округа сделалась пустошью, и даже горы понизились, превратившись в холмы. И можно было бы подумать, что мы переместились в другой мир, но нет. Рядом со мной, как и прежде, стоял пьедестал, удерживающий зенте в неподвижном состоянии. Нет, мы остались на Элунеи, просто сама Элунея по желанию воли этого стихийного божества, а точнее, того артефакта, что был вложен в него, изменилась на то, что мы видим теперь.

Битва продолжилась. Талами не переставали подбирать мощные приёмы и комбинации приёмов среди тех, что касались нематериализованного эфира. Так как исполин продолжал создавать над этим миром нематериализацию, то использовать обычную магию они не могли. Да, высший зенте позволял манипулировать с эфиром, который невоплощён, и это давало множество преимуществ. Однако он сильно уступал в плане нанесения урона. Всё-таки обычная магия была в этом сильнее. И вот её как раз таки сейчас не откуда было взять. А потому бессмысленная битва продолжилась.

Считать хаворы уже было нельзя. Талами не уставали. А вот действие страха прошло. Но по нему не получится определить время. Кто знает, как сильно и каким именно проклятьем проклял Гурзурай сопнаров. Но, когда бессилие начало отступать, а сердца стали наполняться уверенностью в себе, они возобновили натиск. Снова огни сопна устремились к нему, причиняя вред его сущности. Это в очередной раз отвлекло врага. Катиара кричала, чтобы они не смотрели ему в глаза. Кто-то нашёл в себе силы отвернуться и сохранил тем самым свои силы. Но большинство попались на эту уловку повторно и опять поддались недугу. Как потом объяснили некоторые, возникло ощущение, будто бы моментально сгустилась сильная жара, настоящие пекло, всё тело покрылось испариной, стало тяжело двигаться и дышать. Не хотелось ничего делать. Наверное, это одно из проявлений закта – довлеющая жара. Во всяком случае, это лишало сил абсолютно всех, кто посмотрел ему в глаза. А тут не взглянуть на его сияющие зенки было просто невозможно. Если кто-то хотел прицелиться как следует, ему нужно было посмотреть на врага. Кто-то пытался швырять магию вслепую. Кто-то пытался немного посмотреть на него, но, как итог, вторая атака сопнаров опять захлебнулась, и он снова переключился на трёх стихийных чародеев, которые продолжали искать методы его устранения.

Проходит ещё какое-то время, морок, страх и неуверенность снова исчезают, и саткаралы-раждалоды были готовы попробовать снова, только теперь пытаясь не смотреть в глаза. И у них это получилось. Как бы Гурзурай ни пытался глядеть на них, шары алого пламени продолжали устремляться в него. Они швыряли свою магию навскидку. Однако чаще всего попадали. Господин стихийных катастроф и природных катаклизмов долго терпел это, надеясь на то, что они поднимут на него свои глаза. Но через какое-то время ему надоело, и он во второй раз хлопнул в ладоши, чтобы совершить другие изменения в этом измерении. Нет, обстановка не поменялась, как после хлопка. В этот момент пробудились все стихии, и начался целый каскад катаклизмов. Гурзурай оправдал своё звание. Сперва началось землетрясение, которое с каждым мигом стало возрастать. Задул ветер, постоянно ускоряясь и становясь непредсказуемым. Начала образовываться духота, которая усиливалась. Для саткаров она не представляла никакой угрозы. Да и для их хозяев тоже. Но каждый понимал, что это не конец. Издали раздался плеск воды, который стремительно превращался в шум водной стихии. Олия промчалась над сопнарами и велела им либо вспоминать свои стихийные корни, либо спасаться, с помощью пентаграмм перемещаясь в другие части этого мира или вовсе в другие миры, а потом, как Гурзурай будет побеждён и эфир свободен, они смогут вернуться. И, к удивлению трёх талами, сопнары выбрали первый вариант. Ведь кто-то был онтоханином своей стихии, а кто-то даже начал путь четырёх стихий. Каждый из них отозвал своих саткаров, чтобы полностью сосредоточиться на своей прежней сущности. И таким образом, на глазах Йимира, можно сказать, возрождались сенонцы, истинные сенонцы, а не даруры, адепты пятой стихии. Из зерабадоров извлекались сгустки эфиров различных цветов, сплеталась обычная стихийная магия, робко, но уверенно чары четырёх элементов начинали образовываться в этом мире.

Бедствие нагнетало постепенно, как и постепенно к нему привыкали сенонцы. Теперь, когда алое пламя вновь не обжигает сущность врага, он мог обратить внимание на Йимира, Олию и Симентория, которые продолжали летать над ним в поисках возможности создать материализованный эфир. Надо признать, всё это происходило уже на пределе возможного. Какой бы другой чародей давно бы уже перестал понимать, что тут происходит. Да и сами талами уже даже перестали делать предположения, а сосредоточились на результатах. Они экспериментировали и смотрели, к чему это всё приводит, а уж с результатами потом проводили дальнейшие манипуляции: послать их в бой или продолжать искать выход, отталкиваясь от этого. Но победы всё не было. Моя Кхилиамин начала кружить над сопнарами, которые пытались противостоять стихиям. Кто-то уже пожалел о том, что ввязался в эту авантюру, а кто-то, наоборот, чувствовал приближающуюся победу. Я с помощью её глаз смотрел за тем, как они справляются со своими старыми способностями, а заодно обучал её смотреть на других и видеть движение духа и магии в их телах. Пока что она была лишь наполовину разумным существом. А потому я всё равно направлял её и обучал.

Через какое-то время Гурзурай снова хлопнул в ладоши, и Элунея опять поменяла свой облик. Тьма сгустилась ещё больше, но жара налетела с новой силой. Ветра уже были не просто порывистыми, но буквально сбивающими с ног. А вода, которая разлилась на всю округу и глубиной была по щиколотку, делала землю сырой и скользкой. Волны подземных толчков нагнетали всё снова и снова. Пустошь стала совсем унылой. И те, кто уже буквально отсчитывал время до наступления полнейшей победы, начали сомневаться в том, что у них всё получится. Кхилиамин, побуждаемая моей волей, подлетала к некоторым и помогала подниматься. Талами никак не могли найти способ победить врага.

Снова Гурзурай хлопнул в ладоши, и все стихии стали ещё сильнее. Ветер резал плоть, вода накатывала волнами и вздымалась стенами. Из-за жарищи округа над водой была просто невыносима. Те, в ком не было закта, почти что теряли сознание. Земля трепетала настолько сильно, что даже начали образовываться проломы, в которые стала утекать вода. Пока что не было никаких потерь. Но, если всё так продолжится, кто-то может погибнуть. Катиара призвала Курула и взобралась ему на спину. Этого громилу никто и ничто не способно было сдвинуть. Она взывала к Йимиру, чтобы тот уже придумал хоть что-нибудь. Кольер слышал и всеми силами старался делать всё, на что был уже даже неспособен. Если до этого они хоть видели результаты и могли с ними что-то сделать, то теперь даже не понимали, а вообще был ли какой-то результат. В голове образовался такой сумбур, что мысли путались. Но он делал.

И вот, у нас начались первые потери. Вода вздыбилась и накрыла собой несколько сенонцев. Кому-то повезло, кто-то оказался октаром, а кого-то смыло прямиком в одну из расщелин. И это было только началом. Элунея трещала по швам. Землетрясение с каждым разом делало всё новые и новые провалы. Водная стихия просто так носилась над сенонцами. Кто-то уже потерял сознание от жары и захлебнулся в бушующем море. А талами всё никак не могли найти выход. И тут Кхилиамин принимает решение. Видя, как всё рушится, она устремляется вниз, в один из этих проломов. Её плоть разбивается о множество скал, торчащих в этих провалах, зора возвращается ко мне, а нематериализация зенте, которая наполняла её тело, расстилается там, внутри, гася любое проявление силы Гурзурая. Подземная стихия тут же останавливает своё движение. Да, она пожелала воспользоваться обретаемой свободой воли, чтобы свершить этот милосердный поступок. Мог ли я воспротивиться этому? Вполне. Но тогда зачем я создавал её? Однако эта жертва лишь отсрочила гибель сенонцев, ведь другие три стихии продолжали ещё бушевать.

Йимир, совсем потеряв голову от отчаянья, решает искать совета у Катиары. Но та, пребывая в потрясении, которое уже граничило с истерией, отвечала:

- А мне откуда знать? Я, кроме сопна, ничего не умею.

После этого он метнулся ко мне и в ответ услышал последние две строчки его пророчества:

- Но поверг его мечом и новым богом стал.

- Что? Какой меч? Ты о чём вообще? Лучше скажи, где мне отыскать такую стихию, чтобы уничтожить его раз и навсегда.

- Превратись в саткара, призови меч бога войны и срази чудовище.

Кольер какое-то время с ошарашенным видом смотрел на меня. Сумбур в голове мешал ему не то, чтобы мыслить здраво, но вообще связывать собственные воспоминания. А потому он сейчас прокручивал всё, что происходило раньше. Вторжение багряного воинства, насмешливые речи бога войны, битва с Дракалесом, потом вновь речи, а после этого Йимир вспоминает, как, обращаясь в саткара, вынимает из земли Орха и дивится его могуществу.

- Точно! – возликовал Йимир, - Орх! Он же торчит там, в Кольене!

Да, в его разуме смешалось всё. Полнейший хаос. Это последствия взаимодействия с высшими магическими силами. Даже тот, кто великим предназначением избран покорять высшие сферы магии, должен подойти к этому разумно. Поторопился ли Йимир? Возможно. Быть может, слишком рано он согласился с Санумом высвободить Кальдебарсона. Скорее всего, нужно было немного потренироваться со своими новыми знаниями, чтобы укрепить их, ещё лучше понять и довести до совершенства. Того и гляди, битва с Гурзураем прошла бы намного быстрее и проще. Виноват ли был Санум, что настоял на высвобождении Кальдебарсона? Вполне. Стремление как можно скорее выполнить поручение Йора и освободиться от воли великого подтолкнули его к этому отчаянному шагу. Но, так или иначе, сейчас было то, что есть.

После того, как я помог Йимиру восстановить последовательность событий его жизни, он тут же призвал саткара, всю его мощь. В руке в тот же миг объявился Орх, Прокладыватель смертного пути. Йимир вспомнил всё то величие, которое давала ему вторая сущность. И, держа наизготовку меч Дракалеса, он предрекал гибель этому Гурзураю. И вот, клинок низвергает всю свою мощь на каменного властелина стихий, но ничего не происходит. Враг не валится наземь. Йимир совершает повторный удар, но теперь внимательно смотрит за тем, что произойдёт. И снова клинок вроде бы достигает цели, но ничего не происходит. Просто стихии оберегают Гурзурая. Отдавая самих себя в жертву, они не позволяют клинку бога войны причинить вреда тому, ко ими владеет. Йимир не оставляет попыток налетать на противника. Удар, удар, ещё удар. Пепельная туча над полем битвы даже вздрагивает в такт ударам своего властелина. Но противника невозможно сокрушить. Немного отстранившись от битвы, он собирает крупицы своих мыслей, чтобы найти другой подход. К разуму сенонца подключается разум саткара, и кольер начинает прозревать, понимание постепенно приходит к нему. «Азду́н» - из его уст звучит новое слово. На древнем наречии оно означает «Нас много». Его взор тут же падает на сенонцев, которые по зову Олии оставили свои силы и вернулись к стихиям. Теперь уже Йимирон взывал к ним и просил совершить совсем иное – снова стать саткаралами и призвать для него всех обитателей Хора, каких только возможно. Однако они не могли ему ответить, потому что находились в крайне бедственном положении. Стихии окружили их, оплели и сдавили, так что не продохнуть. Сенонец не понимал, не видел, его разум до сих пор покоился где-то под завалами идей высших сфер магии. Но саткар понимал. А потому разум пламенного существа заметался в поисках ответа. Он взглянул на Олию и Симентория, но осознал, что те находятся уже на грани сумасшествия и ничем помочь не смогут. Он воззрился на Катиару и видел, что даже она продолжала бороться со стихиями, так что от неё не было никакого проку. Остался лишь последний вариант. Он взглянул на меня. Зандр и Лэн стояли рядом. Но его пламенные зрачки устремились мимо них. Могучий голос, прорываясь сквозь гвалт стихий, воззвал ко мне:

- Лезер, объятый силой Пустоты и осенённый могуществом смерти, я взываю к тебе, ведь ты сам говорил, чтобы я не боялся разделить свой триумф со своим народом. И вот, я прошу: спаси тех, кто мне сейчас нужен. Огради своей непроницаемой силой от стихий врага всех сопнаров, чтобы они могли послужить мне.

И пока я набрасывал зора на то место, где находились сенонцы, Йимирон обратился и к Лэн, чтобы она вспомнила ту способность, которая помогла им одолеть Оргора, прося сделать то же самое и сейчас. Пусть сила Гурзурая обратится против него же самого. Когда она приступила к этому делу, взор владыки пал на Зандра, но Йимирон не смог увидеть, как можно использовать его для того, чтобы приблизить миг своей победы. А потому он так и остался стоять рядом с пьедесталом зенте.

Купол смерти стал поглощать все стихии, которые обрушились на сопнаров, давая им возможность оклематься. Лэн начала производить манипуляции над силой господина стихийных катастроф и природных катаклизмов. Йимирон обратился к саткаралам и во второй раз попросил их призвать всех своих саткаров. Те принялись роптать на то, что сначала нужно отринуть сопна, а потом снова вспомнить о нём. Однако сделали так, как просил владыка. И вот, на Элунею пришли все, кто только мог, начиная самым ничтожным и уродливым мигом Владоука, заканчивая ловким зудом Катиары (архидуры не могли участвовать в создании аздунов, но могли вполне быть его ядром). И дальше случилось то, чего никто никогда не видел. Но Катиара узнала эту технику сопна. Йимирон призвал к себе всех пламенных отродий Хора, и они, сбегаясь к нему, запрыгивали на него и сплетались с ним. Сплетались не только своей силой, но и всем остальным: сущностью, разумом и даже плотью. Получался такой один большой, просто огромный саткар. Владыка формировал внешний облик, так что перед Гурзураем вырастал Йимирон побольше, только, само собой, сплетённый из множества тел саткаров и выглядящий немного тошнотворно. Вот что означает аздун – множество саткаров сплетаются в одного большого, отдавая для этого процесса все свои силы и вообще всё, что только можно. И вот, из глубин переплетения этой плоти наружу высовывается Орх. Аздун хватает его исполинской рукой, и клинок меняет размер, становясь этой громадине в самую пору. Аздун делает взмах и ниспровергает на противника всю свою мощь, мощь Йимирона и мощь клинка бога войны. Да, это зрелище было нелепым. Саткару-владыке нужно немного попрактиковаться в том, как управлять этим чудовищем, но самым главным тут было то, что результат, наконец-то, явлен. Этого удара было достаточно, чтобы нанести увечье Гурзураю, из-за чего тот даже отшатнулся и во второй раз издал что-то, напоминающее крик боли. Но Йимирон не останавливался и принялся наносить удар за ударом. Все сопнары, стоящие под защитой купола смерти, ликовали, глядя на то, как их слуги участвуют в этом заключительном этапе сражения. А сам аздун с каждым разом делал менее неуклюжие движения, так что это напоминало настоящие сражение. Стихийный бог пытался что-то делать, старался отбиваться и сопротивляться, но всё было тщетно. Могущество множество саткаров и клинок бога войны не позволяли ему собраться с силами.

И вот, наступает момент, когда остаётся один раз низринуть это оружие, после которого Гурзурай прекратит своё существование. Аздун замер, в последний раз глядя глазами мастера стихийной магии на это существо, чтобы убедиться, правильно ли он всё сделал. Когда сомнений не осталось, Орх ниспровергся на него, словно удар молнии. Элементы, которыми был окружён господин стихийных катастроф и природных катаклизмов, упали вниз, огонь погас. А чародейские камни, которые составляли его тело, просто сделались грудой. Катаклизмы, вызванные им, в один миг прекратились, так что я забрал свою силу обратно. Аздун отшагал несколько шагов назад и начал распадаться. Йимирон не стал удерживать свою силу, и все, кто раньше срослись с ним, теперь возвращались к своему прежнему облику и представали перед своим хозяевами. Когда последний саткар отлепился от владыки, сам владыка уступил место сенонцу. Обессиленный Йимир успокоился и сел на землю, чтобы немного отдохнуть. Но его окружили Олия и Сименторий. Будучи подверженными безумию, они стали расспрашивать, что это только сейчас было. Йимир готов был сквозь землю провалиться, лишь бы они умолкли. Но ничего делать не нужно было. Эти двое утомились от собственных слов и повалились наземь, так что вскоре их объял глубокий сон, который как раз таки восстановит правильное течение мыслей. Йимир, взглянув на них, тоже собирался прилечь рядом, однако я не позволил ему:

- Подожди, ты должен сделать ещё одно дело, пока не поздно.

- О чём ты, некромант? Мы победили. Какие ещё могу быть дела?

- Есть погибшие. И пока дух внутри их тел не угас, ты должен вернуть их обратно.

Ему было сложно принять решение. Однако он сделал правильный выбор. Всё тело ныло, в голове стоял такой шум, что собственных мыслей было не разобрать. Однако взор бессмертного, который был дарован мною, помогал ему видеть павших. Кто-то лежал бездыханным на поверхности, и достаточно было применения высшего окта, чтобы возродить его. Но некоторые провалились в бездну, так что пришлось использовать запасы силы земли, чтобы извлекать изувеченных сопнаров на поверхность, а после возвращать им жизнь. Сейчас Йимир был похож на некроманта. Из-за усталости его движения были минимальны, а выражение лица угрюмым. Глаза светились бледно-зелёным светом из-за того, что я подарил ему взор бессмертного. А после взмаха его руки те, кто были мертвы, оживали. Когда все сопнары были возвращены к жизни, он взглянул моим взором на последний след души и сказал:

- А вот этого бедолагу я не смогу воскресить. Его, наверное, размазало по всему оврагу.

- Ничего страшного, мой друг. Ты сделал всё, что мог, и даже больше. Иди отдыхай.

Я отнял у него взгляд нежити, и он ушёл, чтобы отдохнуть вместе с остальными. Ко мне подошла Катиара. Чуть помолчав, подбирая слова, она сказала:

- Знаю, тебе всё равно, ведь ты бессмертный, но… Мне очень жаль Кхилиамин.

- Ты вдвойне права. Её жаль. И, как бессмертный, я не чувствую ничего.

Сложно сказать, сколько времени прошло. Но по старым меркам где-то полтора-два хавора. Одни за другим пробудились талами и начали проверять друг друга, правильно ли они понят битву с Гурзураем. Но их прервали сопнары, которые, поняв, что кольер и его приближённые проснулись, пришли со словами благодарности. Ведь никто, в конце концов, не остался лежать безжизненным. Так что они преклонились перед Йимиром и сказали, что признают его своим повелителем. Однако сам Йимир не позволил им короновать себя. Он попросил их подняться, а после объяснил, что он – кольер, но никак не далод, повелитель или бог. Он готов возглавить Элунею, ведь он, и в самом деле, имеет опыт посредника, но вот именно, что посредника. Он возглавит Элунею, как кольер. Сенонцы были согласны.

После этого они все собрались там, где был повержен Гурзурай. Но на месте груды камней лежал только лишь посох, что был его сердцем и движущей силой. Пока талами спали, сюда явился разорад и забрал эти камни, как некогда они забрали останки Абстаи́ла и За́зума, побеждённых Дракалесом и Кселаем. Эти камни таят в себе силу великого, и будет лучше хранить их в некрополисе, куда не дотянется рука ни одного из существ, что обитают в пространствах. Но Йимира перестала интересовать судьба этих камней, когда он взял в руку артефакт, который заслужил. Это был изящный металлический шест золотого цвета, на вершине которого находилась большая белая сфера. А вокруг этой сферы располагались четыре сферы поменьше: красная, синяя, зелёная и жёлтая. Чтобы не гадать с тем, какой силой обладает артефакт, Йимир взглянул на него своим расширенным взором, и вновь его разум заполонила пелена. Связи, сплетения, силы. Он отстранился от своего артефакта, с недоумением глядя на него. А после из его уст вырвалось такое выражение:

- Эта штука сделает меня богом.

Но всё-таки одно он понял: посох этот связан с Элунеей, подобно тому, как Гурзурай был связан с этим миром.

И вот, стоят они все посреди пустоши, в которую это место превратил господин стихийных катастроф и природных катаклизмов, и недоумевают, как им быть. Совершенно очевидно, что за ту битву, которую они тут выдержали, им должны были достаться те райские условия, которые они застали, как только перешагнули порог этого мира. Йимир предположил, что всё вернётся, как было, когда они разберутся с оставшимися пьедесталами, которые удерживают эфир в плену. Что ж, это было как раз то, что нужно – цель, чтобы отвлечься от худого наследия, что им оставил Гурзурай. И все отправились за Йимиром, чтобы посмотреть на то, как он будет освобождать зенте из ловушки времени. Сименторий спросил его:

- Не думал, как назвать свой посох?

- А чего тут думать? У него вообще-то есть название?

Тот изумился, потому что уже подобрал звучные слова, как будет именовать этот артефакт:

- И какое?

- Гугзурзе́р или «Душа Гурзурая». Как тебе?

- Ну да, неплохо.

- А ты хотел предложить своё?

- Нет, конечно. Я просто думал, может, ты уже придумал ему название.

- Нет. Я взглянул на него, и понял, как он называется.