Еретик.

18. Кайс

— Даже не пытайся, — усмехнулся Вершок, и с ухмылкой продолжил наблюдать за моими безрезультатными попытками проникнуть в личные покои императора. — Лучше расскажи, что же ты такого сделал, что тебе императорская семья мерещится. Да не просто так — нескладными обрывками, — а осмысленными видениями, которые приводят к нужному результату?

— Бес его знает, — отмахнулся я от него. — Лучше помоги. Ты же лучше меня в этой херне магической понимаешь. Ну, чего сидишь?

— Говорю же: бестолку это. Никто, кроме Кайса… — он осёкся, а по его лицу пробежала тень неуверенности в том, стоит ли заканчивать предложение.

— Почему это? Он что, особенный? Что я про него не знаю?

Зиган немного помялся, потёр кончик носа, почесал грязную копну волос, махнул рукой, и продолжил:

— Если он узнает, что я рассказал это, крысиная морда разозлится, ну, так и бес с ним — пусть злится. Он рассказывал тебе о том, что был в банде Олаза Многорукого?

— Ну, да…

— Это правда, но не совсем. Дело в том, что он не был обычным… разбойником в той банде, — мялся Вершок, как-то витиевато, словно не понимая, как правильно преподнести тайну Крысолова. — Он был её основателем.

— Это как так? Банду Олаза Многорукого создал не Олаз Многорукий? — удивился я сказанному, а секунду спустя до меня дошёл смысл слов Зигана. — Да, ладно… Не гони…

— В том-то и дело, что я, как ты выразился, "не гоню", — совершенно серьёзно произнес Вершок. — Наш знакомый Кайс Крысолов и есть тот самый Олаз Многорукий.

— Не-не-не. Ты какую-то херню несёшь, — отрицал я услышанное. — Этого не может быть. Вы же говорили, что Многорукий жил несколько сотен лет назад, а Кайсу на вид лет пятьдесят!

— Ты не ори, — осёк меня чародей, и взглянул вниз, на лестницу. — Нам тут гостей ещё не хватало… Если бы твоя крысиная нянька была до конца честна с тобой, то рассказала бы правду о том, что с ним было до того, как он стал разбойником, и после того, как он выбрался из этого проклятого Дома.

— Ну, так поведай мне его тайну.

— Не перебивай, а то не расскажу, — Вершок точно понимал, что этой историей зацепил меня, и теперь по полной пользовался положением. Теперь ему можно хамить, грубить и осекать меня, а я буду послушно всё это проглатывать. Хрен с тобой, пользуйся, пока есть возможность. — Эх, сейчас бы выпить, так и рассказ веселее пошел бы… ну, да ладно, слушай…

Три сотни лет назад, на вторую троицу божника, в семье землевладельца благородного происхождения, на чьих владениях располагались с полдюжины деревень, родился сын. Первенец, наследник! Вроде бы великая радость, в честь которой впору готовиться к пиру, отправлять слуг в погреб за бочками самого дорогого вина, засылать гонцов к соседям и родственникам… Но нет, не было ни радости, ни раздольного пиршества в благородном семействе. Дело в том, что младенец, долгожданный наследник, родился с лишней парой рук. Первым делом, после того, как шок покинул его, глава семьи — до неприличия верующий человек — обратился к настоятелю местного храма. Тот, в свою очередь, посоветовал новоиспечённому отцу не торопиться с умерщвлением уродливого отпрыска, и вызвался досконально изучить ситуацию. Перечитав несколько священных книг, коими Три бога регламентируют мирской уклад, настоятель не встретил никаких упоминаний о подобном. "Что ж, раз в писаниях Троих нет наказов про лишние руки, то и не нам судить чадо" — рассудил церковник. "Пусть живёт". Но, одновременно с этим, настоятель отправил весточку о случившемся в канцелярию Епископов.

Поначалу землевладелец не понимал, как относиться к уродливому малышу, но со временем смирился, постепенно привык к нему, а после, и вовсе, полюбил. Возможно, всё так бы и шло своим чередом: мальчик вырос бы, набрался опыта управления поместьем, а после сменил отца, но…

Лишь только выпал первый снег, в родовое поместье землевладельца нагрянули нежданные, но неимоверно важные гости. Сам Ахай — один из трёх Епископов Церкви Триединства, в сопровождении сотни опытных инквизиторов разных рангов. На две троицы поместье превратилось в место ужасающих своими зверствами пыток, коим подверглись все, кто проживал в округе. Досталось даже настоятелю местного храма, но к его счастью он страдал сердечной болезнью, которая и дала о себе знать во всей красе уже на второй день пыток… Всё закончилось тем, что Ахай нашёл в рождении мальчика намёки на его принадлежность к потомкам имперской династии. Но, будучи в этом не до конца уверенным, он решил забрать ребёнка в Дуумгард — главный храм Триединства, что расположен в пригороде столицы. Все те, кто смог выдержать многодневные пытки, с облегчением в плоти и радостью в сердце признали себя виновными во множестве грехов и связях с бесами. Всю челядь вздёрнули на ближайших деревьях, а знать вступила во всеочищающий огонь инквизиции…

Мальчик, которому к тому времени от роду было не более полугода, выдержал, а точнее вытерпел всё, чему подвергли его до извращения пытливые умы церковников. И вот, спустя троицу, пребывания маленького Олаза в Дуумгарде, Епископы представили королеве своё заключение: ребёнок, хоть его кровь сильно разбавлена, является потомком рода Цедриков. Так же, они рекомендовали Жанне незамедлительно избавиться от, появившегося самым странным образом, родственника.

— Хоть вы и утверждаете, но этот уродец совершенно не похож на младенцев моего рода, — брезгливо заявила королева, глядя на плачущего ребёнка. Пальчиками четырёх рук он цеплялся за края люльки, пытаясь выбраться из неё, но рука Хагнифа Огненного — сильнейшего Епископа Церкви — грубыми рывками пресекала все попытки мальчика. — Совершенно не развитые, почти атрофированные нижние руки, чёрные волосы, да и визжит он как никчёмный простолюдин… фи, мерзкое уродство.

Королева повелительно указала на ребёнка, и небрежно махнула кистью руки, чтобы орущее недоразумение унесли с её глаз.

— Но, я не могу не согласиться с вами в том, что в нём течёт кровь Цедриков, — улыбнулась Жанна, когда в переполненном изяществом и золотом тронном зале воцарилась тишина. — Она настоль разбавленная, что этот уродец не представляет никакой угрозы моей власти.

— Всё же, Церковь настоятельно рекомендует умертвить это существо… — вновь повторил Хагниф. — Само его существование может…

— Была бы ваша воля, вы бы умертвили весь Трагард. Тогда бы не осталось ни единой угрозы моей власти, — усмехнулась королева, тем самым заставив лбы Епископов покрыться крупными каплями холодного пота. — Это плачущее отродье будет жить. Оно будет жить как насмешка в адрес ненавистных мне предков, как живой пример того, что бывает с теми, кто бросил вызов богам. И, если вы посмеете противиться моей воли, боги покарают вас. Кстати, Ахай, — королева перевела взгляд на Епископа, облачённого в длинные, чёрные одеяния, обрамлённые золотом. От взгляда Жанны тело Ахая скрутило судорогами, а из его глаз потекли кровавые слёзы. — Вчера у меня на приёме был лорд Большой Воды. До этого он присылал мне много писем, но так и не получив ответов на интересующие его вопросы, попросил личной аудиенции. Так вот, Первый После Богов очень недоволен тем, что ты устроил полгода назад на его землях. Скажи мне, как получилось, что ты подверг пыткам и казнил больше четырёх сотен его подданных? Неужели, все они были столь ярыми почитателями бесов? Возможно, пока он тут, во дворце, мне стоит бросить его самого в темницу, ведь на его землях существовал столь огромный очаг вероотступничества?

— Прос… сти… те… — прохрипел Ахай, пуская пенную слюну изо рта.

— Сто тысяч золотых монет, что ты выплатишь лорду, сгладят это жестокое недоразумение, — постановила Жанна, вставая с трона. — И впредь, будьте сдержаннее в своих порывах угодить богам…

До пятнадцати лет Олаз рос в приюте при Южной заставе. Как складывалась его жизнь в том месте — догадаться не сложно. Имея лишнюю пару рук, он был объектом постоянных насмешек и унижений, которые Олаз вынес достойно, выйдя победителем из сотен драк и дуэлей. Со временем, он смог добиться уважения не только среди сверстников, но и среди персонала приюта, а так же офицеров заставы. Олаз оказался способным, даже талантливым учеником в ратном деле, и на втором десятке лет ни чем не уступал своим учителям.

Не будь он знатного рода, а королева оставила за Олазом отцовский титул, его жизнь, до последнего дня была бы связана со службой на заставе. А так, по достижению совершеннолетия, он смог выбирать: продолжить военную карьеру или пуститься в свободное странствие по Трагарду. Олаз выбрал второе. Но, перед тем как покинуть заставу, он принял участие в ежегодном турнире Южных Земель, где занял третье место среди мечников. Этих денег ему хватило, чтобы купить сносный доспех, добраться до столицы и снять небольшую комнату в пригороде.

Всё путешествие, и всё то время, пока он не стал известным мастером меча, ему приходилось скрывать свою особенность. Но, что не говори, а народ готов закрыть глаза на уродство своего героя. Так случилось и с Олазом… Собрав все свои деньги, он понял, что их слишком мало для того, чтобы внести плату за участие в ежегодном турнире Трёх богов, принять участие в котором могли, и могут до сих пор, лишь люди знатных кровей, коим на тот момент являлся Олаз. Сам турнир, тогда ещё, разделялся на несколько дисциплин, которые впоследствии соединились воедино. Одной из таких дисциплин были сражения мечников, и оплата взноса с участника составляла три дюжины золотых монет — нереальная сумма для героя нашего рассказа!

Но Олаз не спешил отказываться от своей мечты — стать самым известным поединщиком Трагарда, — и именно тогда он сделал первый шаг по кривой дорожке, что идёт вразрез с законом, и обычно приводит к виселице или плахе… Ему и до этого приходилось воровать, но то было совсем иное. В приюте, где отвратительно кормили, если то варево из солдатских объедков можно было назвать едой, постоянно хотелось есть. Чувство постоянного голода и заставляло мальчишек учиться воровать. Многие, в том числе и Олаз, были пойманы за этим занятием, но неоднократные прилюдные порки возымели совершенно иной результат. Вместо того чтобы отучить мальчишек от желания взять чужое, они заставляли их быть более изобретательными, постоянно совершенствоваться и действовать осторожнее… Первый кошель он срезал на рынке. Увесистый такой, с выжженным гербом одного из городов Свободных Земель. Кто был бывшим обладателем девяти дюжин серебра — Олаза интересовало в последнюю очередь, главное, что он стал на один шаг ближе к своей мечте…

До окончания приёма заявок оставалось два дня, а Олазу всё ещё не хватало десятка золотых, и, к тому же, последние дни он начал замечать за собой слежку…

Лишь только заветный и, казалось бы, последний кошель с монетами оказался в его руке, Олаз почувствовал сильную боль в затылке, после чего сознание покинуло его. Очнулся он в полумраке сырого подвала. Все четыре руки были надёжно прикованы цепями к стенам, а напротив, на удобном деревянном стуле, откинувшись на скрипучую спинку, сидел мужчина, лицо которого скрывал капюшон.

— Я Икас, но тебе, как я понимаю, это имя ничего не скажет, — произнёс скрипучий голос. — Если бы ты был местным, то знал бы меня, и никогда не стал бы обворовывать людей в моем городе. И не удивляйся так. Это действительно мой город. Всё, что происходит в нём незаконного, делается с моего дозволения. А вот такие, как ты, кидают тень на мою репутацию. За последнюю троицу ты "дёрнул" кошельки у трёх людей, что живут тут под моей защитой. Они заплатили мне за спокойствие, а ты… ты… да кто ты, утащи тебя бесы, такой?!

Выслушав рассказ Олаза, Икас молча встал и ушёл. Вернулся он через сутки. Его сопровождали несколько крепких парней, которые освободили Олаза от оков.

— Я дам тебе золото на взнос, — произнёс Икас. — С выигрыша от этого и всех последующих турниров ты будешь отдавать мне две трети призовых. Проиграешь — пожизненно работаешь на меня. Откажешься от этого предложения или попытаешься обмануть — лишишься рук… всех четырёх.

— Почему?..

— Я тут кое-что узнал, и ты, оказывается, очень интересный… эээ… человек, — своим ответом Икас прервал вопрос Олаза. — Мне будет любопытно взглянуть в глаза Епископов и королевы, когда они увидят тебя на арене.

Серый кардинал столицы Трагарда усмехнулся и, не сказав больше ни слова, исчез из жизни Олаза. Сам же герой этого рассказа, спустя несколько часов после этого вышел на арену. В полной тишине, ибо зрители не понимали, как им реагировать на четырёхрукого урода, Олаз одержал первую победу. Когда он дошёл до полуфинала, народ рукоплескал ему. А как же ещё, ведь какой-то неизвестный паренёк в простых солдатских доспехах с лёгкостью разделывает под орех титулованных, до неприличия напыщенных, графов и баронов Трагарда.

"Пусть он знатных кровей. Пусть, уродец, но он такой же босяк, как и мы!" — видимо, так думали те простолюдины, кто пришёл на турнир, и аплодировал Олазу перед полуфинальным сражением. Какого же было их разочарование, когда Яккуб Белая Мгла — старший сын графа Талки, властителя Злозимья — одержал быструю победу над любимчиком публики. Всё было кончено менее чем за минуту.

Заняв четвёртое, но, как оказалось призовое место, Олаз не расстроился. Он получил то, к чему стремился, хотя и не в том объёме, на который рассчитывал. И, если в любви публики он искупался сполна, то вот призовых ему едва хватило на погашение долга перед Икасом. Вроде бы всё хорошо — живи и радуйся, — но вот проблема: где брать деньги на жизнь, если всё, что ты умеешь — это махать мечом или воровать?

Олаз не пропускал ни единого турнира, что проводился в столице или окрестных Землях, управляемых вассалами Короны. В промежутках между таковыми, он, по доброй воле, работал на Икаса, срезая кошельки с тех, на кого указывали наводчики. Со временем Олаз так втянулся в свою двойную жизнь, что во время коротких путешествий к местам проведения турниров, начал участвовать в мелких грабежах торговцев. Всё это он делал до того аккуратно, что ни разу не был опознан. Хотя, остаться инкогнито в среде разбойников, имея при этом лишнюю пару рук, было крайне сложно.

Так, за пять лет он сыскал себе двойную славу. С одной, известной стороны — отличный поединщик, который выигрывает или занимает призовые места на большинстве турниров. С другой, тайной — неуловимый разбойник в одной из банд, работающей на Икаса. За пять лет Олаз скопил довольно приличное состояние, купил дом в пригороде столицы, но не спешил отказываться ни от одной, ни от другой жизни.

Возможно, всё это продолжалось бы ещё долго, если бы не очередной турнир Трёх богов. К тому времени у Олаза Многорукого, как его прозвал народ, появился достойный соперник. Уцкай Богопослушный — младший из сынов лорда Большой Воды, именуемого Первым После Богов. Он был схожего с Олазом возраста, но выступать на турнирах начал не так давно. Его старт был более удачным, нежели некогда у Многорукого, ведь в своём первом турнире Уцкай занял первое место. Конечно, это было не в столице, а в родовом замке своего отца, где противникам пришлось отдать победу, но это совершенно не умоляло фехтовальных умений Богопослушного. Он действительно был отличным мастером меча, что и доказал в последствии.

И вот, настало время финальной схватки турнира Трёх богов того злополучного года. Вы уже догадались, кто были теми людьми, что скрестили мечи, желая стать чемпионом… Именно сейчас и настал момент рассказать об одном из правил и интересном дополнении к турнирным боям тех времён. Боец обязан был сражаться в защитных доспехах, иметь в руках щит удобной ему формы, а так же прямой, обоюдоострый меч. Так же, по желанию поединщика, он мог отказаться от щита в пользу ещё одного меча. Дословно это дополнение гласило следующее: "…имеет право выйти на арену, держа в каждой руке по мечу, что не имеет регламентированных отклонений…" Теперь-то вы понимаете, что делало Олаза столь непобедимым? Да, бесспорно, его нижняя пара рук была не столь развита, как верхняя, но и этого ему хватало, чтобы иметь превосходство над соперниками.

Многорукий победил в том бою, но впоследствии эта победа вышла ему боком. Отец Уцкая воспротивился очевидному исходу поединка, хотя сам поверженный достойно воспринял проигрыш. Все доводы Первого После Богов сводились лишь к одному — правила написаны для обычных, двуруких людей, а не для уродов наподобие Олаза! Но, несмотря ни на что, королева осталась непреклонна в данном вопросе, хоть именно тогда и повелела переписать турнирные правила, и прописать точное количество мечей на одного бойца.

Не будь лорд Большой Воды самым могущественным феодалом Трагарда, если бы не нашёл иной способ поквитаться с Многоруким. И далось ему это просто, хоть и не дёшево. Он нашёл выход на Икаса, и тот за золото, за очень много золота, рассказал о тайной жизни Олаза. В подобной ситуации даже Жанна не смогла найти слов в защиту своей четырёхрукой игрушки. Но, каким-то непостижимым образом Многорукому удалось избежать ареста. Он сбежал и растворился на бескрайних землях Трагарда. Что с ним было дальше, Вершок не стал рассказывать в подробностях. Сказал лишь, что несколько лет тот скитался, грабил, убивал, и в итоге собрал довольно крупную банду. С ней он и совершил практически невозможное — ограбил Золотой обоз.

— Что было дальше, до того, как Кайс попал сюда впервые — ты знаешь, и об этом говорить не стоит, — подвёл промежуточный итог своему рассказу Зиган. — Интересно то, что с ним было после Дома Цедрика.

— И, что с ним было? — завороженный нереальной историей, спросил я рассказчика.

— Когда Кайс очнулся по ту сторону черты, ну, тогда, когда его вытолкнули восьмирукие монстры, — продолжил Вершок. — Он ничем не отличался от нас с тобой.

— В смысле? — недопонял я смысл его слов.

— Ты и правда тупой, — усмехнулся чародей, и неприятно посмотрел на меня. — Две руки у него исчезло. Куда они делись, как и когда — он не помнил, не помнит или не хочет помнить. Хотя, я думаю, что он просто брешет. Думаю, что Магистру он, всё-таки рассказал, что с ним было, а вот мне говорить об этом не считает нужным. Да и бес с ним.

— Ты не шутишь сейчас? — совершенно серьёзно спросил я Зигана. — Как-то это всё… странно. Сказочно как-то.

— Может и сказочно, — без тени улыбки на заросшем седой щетиной лице, произнёс Вершок. — Только я ещё не всё рассказал. Не знаю, насколько он удивился отсутствию двух лишних рук, но вот другая новость была для Кайса неожиданностью. Выяснилось, что он пробыл в Доме Цедрика триста лет, и все, ну, почти все те, кто желал его смерти, сами были сожраны червями… Вот такая история.

— Получается, что время здесь течёт иначе, — предположил я, и уставился на Зигана, надеясь увидеть его улыбку, и услышать его смех. Но он по-прежнему был серьёзным. — Если всё это правда, то и мы можем выйти отсюда спустя триста лет. И что тогда будет?

— Во-первых, нам ещё нужно исхитриться, как акробатам бродячего цирка, дотянуться немытыми мордами до собственных задниц, и выбраться отсюда. Во-вторых, нихера в Трагарде не изменится ни за триста, ни за пятьсот лет. Как была нищета, грязь, выродки церковники и шлюха Жанна, так всё и останется, — ответил маг, харкнув на нижние ступени лестницы. — Останется Магистр и Магистрат. Туда мы и направимся.

— Почему Кайса зовут Кайсом?

— Ну, про "Крысолова" ты уже знаешь, — Вершок поднялся на ноги, и снова подошёл к стене, за которой исчез император Лакс. — Так его начали называть ещё в столице, когда он помогал Икасу искать "крыс" среди своих, а вот Кайсом его назвал Магистр. Сделал он это как бы в насмешку. Вот только в чей адрес эта насмешка — непонятно. Это имя понравилось крысиной роже, и он стал так называться.

— Но, это опасно. Вдруг…

— Да, перестань ты, — перебил меня Зиган, сразу же поняв, о чём я говорю. — Думаешь, кто-нибудь помнит то, что двадцатилетнего сопляка Олаза называли Крысоловом? Не смеши меня, еретик, не смеши.

— А что значит "Кайс"?

Э-э-э-э… — начал было Вершок, но взглянув мне за спину, протянул одну букву, и замолчал.

— Зиган, болтливый ублюдок, ты верно сказал про насмешки. Я ходячая насмешка над самим собой, над богами и Церковью, над родом Цедриков и главное: само моё появление на свет, это плевок в сторону Жанны — мерзкой шлюхи… — Услышал я голос Крысолова за своей спиной. — Магистр назвал меня Кайзер, и тебе должно быть знакомо это слово, потому как оно из твоего Мира. На одном из ваших языков, оно означает "император". Но, имя "Кайзер" и даже "Кайз" тяжелы для произношения на трагардском, и поэтому я изменил последнюю букву на более приятную "с". Так и появился Кайс Крысолов.