Гарпии визжат

Глава 20. Золото ягнят

Очнулась Оксоляна в Старых Могильниках. Или в Старых Некрополисах, если по-научному. В их отношении стоит использовать язык науки, поскольку в них ведутся очень важные археологические изыскания. А археология, в свою очередь, «главнейшая из некрократических наук, ибо позволяет извлекать новое знание непосредственно из старых могил»… Кажется, так Оксоляне объяснили.

— Поднимись, Лейла! — сказали ей, и Оксоляна послушно поднялась. Только с неудовольствием сказала возродившему её некроманту:

— Я не Лейла, я Оксоляна!

— Какая разница?

На взгляд Оксоляны, разница была.

У некромантов древности, современников угасших традиций стихийных магов, здесь, в Старых Могильниках, находилась крупнейшая из Академий. Так и называлась — Могилянская. Сейчас лучшие умы западной некрософии начинают её возрождать, но не договорились о названии. Одни считают, что лучше её назвать Новомогилянской, другие же — что Новой некрополитической. На взгляд Оксоляны, разницы никакой, но некромант Квиц, который её поднял, считает, что вторая версия звучит красивее.

Ну и пусть называет, как хочет, ему же в ней быть ректором.

— Нет, назовём лучше Новомогилянской, — изменил мнение Квиц.

Спорит он пока сам с собой, потому что другие некроманты в Академию ещё не съехались. Как-никак, Академия стоит на отшибе самой Отшибины. Это далеко от Приза, далеко от Цига, далеко от Абалона. Вернее, от места, где стоял Абалон, потому что Абалон провалился.

— Знаешь даже о том, что Абалон провалился? Это хорошо. Ты вообще неплохо себя помнишь, а, Лейла?

— Я не Лейла, я Оксоляна!

— Какая разница?

К Старым Некрополисам Ангелоликая и Лейла добрались пешком. Нашли там троих сподвижников дела Смерти — некроманта Квица, карлика Дранга и ещё Запра — рыцаря Ордена посланников…

— Ордена посланников Смерти больше нет, — не устаёт отвечать этот скромный рыцарь. Я теперь просто кукольник.

Ну, кукольник, и кукольник. Да только и царевна Оксоляна, да и Ангелоликая тоже хорошо знали этого Запра ещё по Цигу. Там он представлялся рыцарем Ордена посланников Смерти, и не стеснялся этого.

Видно с тех пор нелёгкая рыцарская лямка стала совсем уж невыгодной.

Ну, так вот, Ангелоликая и Лейла сюда добрались первыми, а глиночеловеческий брикет бросили в экипаже на пустой дороге, поскольку от изданного гарпиями пронзительного визга пали все лошади — и преследовательские, и свои.

Как добрались — попросили некроманта Квица, чтобы тот послал людей отогнать с дороги фургон. Людей у Квица всего-то и было, что кукольник да однорукий карлик, вот они вскочили на лошадей, да и доскакали до экипажа.

— Прибыли вскорости — недели не прошло. Нашли фургон на описанном месте — никому он не пригодился, ничего не унесли, только колёса сняли, — припоминает кукольник.

А что было ещё уносить встречным: наши тела?

— Это потому что дорога не наша, не отшибинская, — хихикнул о том однорукий Дранг, — у нас-то народ хозяйственный, мигом разберут всё до досточки и к себе утащат. А дохлых мертвечих — тех в огород поставят, ворон пугать! Авось хоть так пригодятся…

— Ну, это если разлепят! — зло бросила Оксоляна.

И есть от чего злиться. У мертвечих в брикете бальзамы пошли горлом, смешались с глиной, дополнительно зацементировали брикет. А спасители не торопились. Пока выслушали Ангелоликую, пока за лошадьми сходили, пока приехали, посмотрели, пока за новым фургоном съездили…

— Мы-то думали впрячь новых лошадей, да поехать. Но, раз колёс нет, впрягать лошадей без толку. Пришлось Дрангу вернуться за новым экипажем. Но тут оказалось — груз-то не перегрузить. Тела не разлепляются, хоть киркой долби!

Гарпии едины. Нас кайлом не расколешь. Все одиннадцать гекс — одно, подумала царевна. А вслух произнесла другое, исполненное не пафоса, но гордого упрёка:

— Мы блевали собственными бальзамами, пока вы там прохлаждались!

— Подумаешь, — ой, Дрангу весело, — вам всё равно повезло, что вы нас дождались, ведь Отшибина-то наша всё-таки рядом. А Великий народ — он не промах! Раздолбал бы брикет, как попало, да и пустил бы на удобрения! — карлик по-прежнему думает, это смешно.

— …вот и пришлось нам с нового экипажа на старый колёса переставить. Тогда-то уж и лошадей впрягли, да и доставили вас без приключений к нашим Старым Некрополисам.

— Ну да, без приключений! А наш-то — новый совсем экипаж увели тем временем черти саламинские! — Дранг наконец выдал причину своего злобствования. — А он, экипаж, был не чета той развалюхе, в которой мы вас доставили. Не говоря уже о том, что пришлось ещё топорами борта крушить, просто для того, чтобы вас оттуда вытащить. Одни убытки хозяйству Академии! Одни напрасные траты, — а хозяйством-то будущей Академии однорукий карлик и заведует.

А потом, когда борта фургона уже не мешали, Дранг и Запр поднатужились, раскачали брикет и свалили на серокаменное мощение двора. Тот ляпнулся с характерным хрустом от крушения костей, порядком уже высохших на жаре.

Вместе с другими кувыркнулась из фургона и Оксоляна. Никакой ведь отдельной траектории, один путь на всех — бабах… И кто оказался ниже, пострадал сильнее. Правда, никто из них ничего не почувствовал, кувырок-то происходил во сне, неотличимом от сна вечного.

Дальше, как Оксоляна поняла из рассказов, к выгруженному во дворе Академии брикету впервые поднялся из главного академического склепа и некромант Квиц. Походил вокруг, потрогал усохшие части тела, кое-где неловко торчавшие наружу.

Хотя большинство из таких обломилось при жёсткой выгрузке — и этот мусор однорукий Дранг благоразумно смёл в одну из ближних разрытых могил. Покойтесь с миром, кисти, ступни, да нижние челюсти. Авось хозяева вас уже не хватятся.

Квиц, кстати, тоже не любопытства ради конечности гарпий щупал. Выяснил, между прочим, что тела в плохом состоянии. Значит, их придётся заново поднимать. Некоторые же, особо пострадавшие — те и заново не поднимешь.

— А точно ли надо их поднимать? Может, просто закопаем? — спросил тогда некромант Квиц. — Ну, или не просто так, а, к примеру, с почестями?

Но уж тут-то Запр, даром что стал кукольником, повёл себя по-рыцарски. Это он напомнил Квицу, что Ангелоликая бдит, что она всё видит, даром, что они с Лейлой давно уже уехали. А значит, не поддержит назначение на пост ректора некроманта, который даже не попытался спасти её бедных девочек.

— Ну, попытаться-то недолго, — согласился ленивый некромант. — только тела в этой куче разлеплять по одному всё равно придётся. Значит, это задача для тебя, кукольник. Бери ведро, тряпку — ну и оттирай, как можешь. На каждой из них когда-то было индивидуальное платье. Потом уже тканевые основы насквозь пропитались глиной и бальзамами. И если теперь удастся хоть чьи-то тела отодрать от налипших платьев — на этом этапе и я смогу подключиться с соответствующим случаю ритуалом.

Делать нечего: взял рыцарь-кукольник ведро и тряпку, подсел к одному из углов брикета и начал его постепенно размывать — чтобы достать из глинобальзамночеловеческого концентрата первое тело.

Долго старался, но вот сумел отлепить тело первой женщины-гарпии. Вроде, и всем была хороша, только где-то потеряла нижнюю челюсть. Наверное, когда издавала визг, слишком сильно разевала рот.

Как увидел такую некромант Квиц, сказал затравленно:

— Может, эту не поднимать? А то поднимешь — начнут скулить: «Где моя нижняя челюсть?».

— Так без челюсти-то — небось, громко уже не покричит, — принялся уговаривать кукольник.

Зря, что ли, мокрой тряпкой орудовал?

Сперва дело продвигалось медленно. За день рыцарь-кукольник оттирал водой от глинисто-бальзамной основы не больше одного тела, которое некромант Квиц тут же поднимал — а чего ждать? К тому же, если не сразу поднять, того и гляди — перепутаешь «призрачные шкатулки» с душами от разных гарпий.

— Не «призрачные шкатулки», а киоромерхенные суэниты, — нудил Квиц, — и не души, а тени! — но суть-то от названий не сильно меняется.

Вот эти-то шкатулки, спрятанные в карманах бывших одежд учениц Ангелоликой, вопреки всему, сохранились идеально. Ну ещё бы: магические, как-никак, предметы, да ещё с мудрёным научным названием. Такие ни натёкшей жидкостью, ни механическим ударом — ничем не испортишь.

Размывать водой окаменелость — истинно археологическая задача. В ней археолог уподобляется земной стихии и приближается к ней по срокам работы. Земные воды, размывающие горные породы — вот с чем равняется тряпка рыцаря-кукольника.

Потом карлик Дранг сжалился над тяжело работающим Запром и дал ему пузырёк с растворителем для бальзамов — из тех, которые археологи применяли для размачивания тел древних мумий.

Последние археологи, которые тут работали, по его же словам, так хорошо размягчили тело одной древней мумии, что она встала на ноги и, прежде чем снова окоченеть, всех археологов и поела. Кстати, потому-то здесь, в особом известном Дрангу склепе, и сохранился целый бидон археологического растворителя — его просто некому было забрать.

— Целый бидон? — переспросил Запр.

— Да там оставалось на донышке! — стал выкручиваться карлик. — К тому же парни, с которыми я его нашёл, пытались его пить.

— И что?

— Растворились! Но каждый по глотку сделал.

— А ты?

— Перелил остатки в бутылочку. Не пропадать же.

Так вот. Если такого растворителя, да добавить в воду, она начнёт худо-бедно растворять не только глину, но и выблеванные мертвецкие бальзамы. То есть, зацементированное расцементируется, а глиночеловеческий параллелепипед наконец-то расползётся, потеряет строгую форму. Тогда-то дело пойдёт веселее.

И дело пошло веселее, и скоро первый десяток возрождённых Квицем мертвечих уже сидел во дворе, придурковато хлопая глазами.

— Ума я им пока не возвращаю, — говорил Квиц, — вот пришлют за ними от Ангелоликой — тогда. Сейчас же пусть побудут в усечённом посмертии. И им в ожидании не скучно, и нам спокойнее…

Оксоляны в том первом десятке возрождённых ещё не было. Её боевая гекса (полная септима минус Кси) находилась в глубине брикета, пока её раскопаешь — семь потов сойдёт. Внутренним слоям сильнее повезло в том плане, что конечности не так сильно пострадали при выгрузке. Зато они были сильнее прочих в брикет вцементированы — не только собственными бальзамами, но и всеми, натёкшими сверху. Такую концентрацию даже растворитель не брал. Пока извлечёшь такое тело — извинялся потом Запр — нет-нет, да и дёрнешь посильнее, чем надо. Глядишь — а в руках у тебя осталась одна голова. А то и принятая за неё ягодица.

А тут и от Ангелоликой прислали весть. Возрождённый народец ей, наконец, понадобился. Только не в Циге (да и сама Мад уехала вовсе не в Циг), а в нижнем мировом ярусе. Там она (ну надо же!) участвовала в честных некрократических выборах Владыки Смерти.

— Честные, — сказал Дранг, — это когда заранее не знаешь, кого выберут.

— А почему не знаешь? — простодушно спросила Оксоляна.

— Ну, потому что вовремя не договорились. Каждый хочет выбрать своего, вот тогда и решают, чтобы было честно.

— И кого же могут выбрать?

— Может, Владыку, а может, и Владычицу. Так-то. Раньше так не было, Владычицу выбирает впервые. Ангелоликая против Тпола. Тпол против Ангелоликой. Ну, кстати, её наверняка и выберут. Потому что Тполом многие недовольны. Многие важные-важные мертвецы. Чем недовольны? Ну, он их не спросил, сам залез на Мёртвый Престол, а надо было, оказывается, сначала спрашивать. С другой стороны, не он бы залез — так залез бы кто-то другой. Престол — он ведь всех приманивает. Но всё равно Тполом недовольны. Так что выберут Ангелоликую.

А Оксоляна-то и забыла, что пост Вдадыки Смерти — выборный. А то и думала, что Владыка вечен, словно Живой Император, укуси его пчела. А оказалось-то — у Владыки есть имя, и даже имена-то меняются.

— А есть какая-то разница, Тпол или Ангелоликая?

— Ну, разница-то большая. Если победит Ангелоликая, она сразу завоюет Эузу. Если выиграет Тпол, он тоже победит Эузу, но не сразу.

— Конечно же лучше сразу! — воскликнула Оксоляна.

— Вот и мы так считаем, Лейла, — сказал ректор Квиц, — потому-то мы все за Ангелоликую. И заранее рады ей помочь.

— Меня зовут Оксоляна, — сказала Оксоляна.

— Какая разница?

Накануне отправки первой партии питомиц Ангелоликой некромант по-быстрому повозвращал им ум. Осмысленнее их лица не стали, но прибавилась способность произносить членораздельные звуки.

— Трещали без умолку, — вспоминал Дранг, — что те сороки!

А кукольник Запр недовольно морщился и вздыхал с печалью:

— Скверная вышла работа. Засмеют Ангелоликую с такой свитой. Совсем они битые. Лучше бы свеженьких выписала из храма Вечнотраурной Смерти. Как-никак — представительские задачи требуют…

— Ну, за одну битую двух небитых дают, — возражал Дранг, — гарпии, знаешь, они такие: им шрамы к лицу. А уж коли лица нет, то к лицу и подавно. Кто ж будет бояться смазливых дурочек? А у гарпий…

В общем, за одну битую всучили бы и трёх небитых, но только полному ротозею в базарный день.

Свита будущей Владычицы Смерти в составе двенадцати особей, сохранившихся лучше других, поехала из Старых Некрополисов вовсе не на запад (к Порогу Смерти), а либо на север, к Глукщу, либо забрала восточнее, к Карамцу. Именно через эти пещерные города открываются ближние от Могильников проходы в нижний мировой ярус.

Новых гарпий Запр извлекал всё тяжелее; они рассыпались, а Дранг воровал отпавшие части и потихоньку прикапывал. Может, собирался их потом выгодно продать? Ну и себе попутно искал недостающую руку.

Говорят, в Отшибине, где ныне полно скверно набальзамированного люда, с некоторых пор процветает торговля органами. А что: разложилась твоя конечность — можешь купить новую. Правда, с размерами возникнут сложности, ну да карлики и так не слишком пропорциональны. Подумаешь, одна рука длиннее — зато такою намного веселей драться. Вот длинною ногою карличью не заменишь — это придётся весь век хромать. Зато приделать ногу вместо руки — этак драться будет ещё веселее. Оплеуха с ноги — это ж совсем ухихикаешься!

Из Оксоляниной гексы самой первой удалось отщепить от брикета и заново поднять карлицу Тупси. Вот этой повезло кроме шуток. Она же маленькая! То-то от неё не отвалилось ни одной части тела. В брикете она как-то хитро сгруппировалась, вот и не слиплась ни с чем другим, кроме себя самой. Ещё бы ей расцепить сплетённые в замок пальцы рук — и была бы вообще, как новенькая!

А вот Бацилле самую малость отломили голову. Собственно, оно и не страшно, ведь голову-то вернули на место, карлик Дранг не успел её прикопать в своих погребах-могилах. Но, когда вернули, немного, как водится, скособочили. Смотрелась такая голова, как с чужого плеча. Хорошо, нигде не было зеркала, а то Бац бы себе очень не понравилась.

Зато торговке Данее повредили самое ценное — ягодицы. Будто какая-то тварь приблудная их выела. Там, где раньше были гордые выпуклости, остались впуклости — сколько их не заливай новым бальзамом. А ведь у Данеи они составляли самую заметную часть тела. Бедняга ими так гордилась, так выпячивала при ходьбе, видать, и на рынках когда-то успешно ими толкалась. А, всё тлен! Да только, как задницу-то свою рассмотрит, крику не оберёшся.

Затем поднимали Рюх. Ну, да Рюх была, Рюх и осталась — уродец уродцем. Даже в Саламине на такую нашлось мало охотников. Но, наверное, Рюх даже где-то в чём-то повезло. Раньше про неё иначе ни не скажешь — корова безрукая. А теперь — однорукая. Однорукая Рюх! Это же как будто не потеряла, а новой рукой приросла…

А вот затем вычленяли и поднимали саму Оксоляну. Кажется, с ней рыцарь-кукольник и вовсе умаялся. Семь потов с него сошло — чай, не какую-то торговку выделяет из глинобальзамного субстрата — царевну! О самих трудностях и подробностях процесса старина Запр тактично умолчал. Но результат Оксоляна смогла ощупать собственными руками. Руки на месте, ноги на месте, ягодицы — на месте и тверды, как никогда. Может, что с головой? Нет, и голова на месте! И челюсть. Слава тебе, добрый рыцарь!

— Поднимись, Лейла! — провозгласил противный голос некроманта:

— Я не Лейла, я Оксоляна!

— Какая разница?

Вот кому не повезло, так не повезло — это Клементильде. Ни одного цельного органа от неё не осталось, от инфантильной дурочки. Руки отдельно, пальцы отдельно, из черепа выдернута не только нижняя челюсть, но даже верхняя, от живота — одна вмятина, да такая глубокая, что позвоночника там тоже нет. Вот что значит не иметь своего стержня!

— С этой-то что будем делать, а, магистр Квиц? — осторожно спросил рыцарь-кукольник, стеснительно кивая на извлечённую им кучку мусора.

— Части тела — пусть Дранг прикопает! — распорядился тот. — А тень её будем переселять. Стало быть, мастер Запр, тащи сюда свою куколку.

— О, у Запра такие куклы — закачаешься! — подмигнул Оксолене Дранг.

Пока рыцарь ходил за куклой для Клементильды, царевна имела случай как следует осмотреться. Двор Новой некрополитической академии, посреди которого Запр доразмывал остатки (а по сути, уже останки) глиночеловеческого брикета, располагался в очень красивом месте. И не где-нибудь, а в самом центре уютного городка-кладбища Старые Могильники, аккурат между двумя крупнейшими ступенчатыми гробницами.

Вперёд — гробница, назад — гробница. Слева — пяток разрытых могил, куда Дранг сметает невостребованные части тела, а между могилами — дорога, по которой, собственно, и проехал сюда экипаж, чтобы доставить ценный брикет. Ну а справа — ряд аккуратно вскрытых склепов, где вскоре разместятся аудиториумы будущей Академии. Центральный из этих склепов уже сейчас занял будущий ректор Квиц. В предбаннике склепа, соседнего с ректорским, ютятся рыцарь Запр и однорукий карлик. Там же у обоих кладовые и кукольная мастерская.

Кстати, зачем такая мастерская здесь, в Старых Могильниках? И зачем в ней работать Запру? Интересная судьба, подумала царевна. Рыцарь стал кукольником: что бы это значило? Надо будет поподробнее разузнать.

— Что-то долго не несёт! — занервничал Квиц.

— Просто у Запра нет подходящей куклы, — пояснил Дранг. — Прошлую-то он из Дракулоры переделал. Перекрасил в подходящий цвет — и готово. А кукла под эту самую Клементильду — тонкости требует. Так что он пока под неё только заготовку шлифует. И прилаживает всякие пружинки-проволочки.

— Что же сам он этого мне не сказал? — обиделся Квиц. — Ну, я пойду тогда расшифровывать могильные надписи. Когда вернётся, дашь мне знать!

И будущий ректор отправился к своему склепу, оставив у расчленённого брикета Дранга, Оксоляну (которую он упорно именовал Лейлой), да ещё восьмерых поднятых учениц Ангелоликой, среди которых четверо — Тупси, Бац, Рюх и Данея — принадлежали к одной, самой лучшей боевой гексе. К сожалению, из всех поднятых ум вернулся лишь к одной Оксоляне, подругам её повезло меньше: все восемь сидели на пятой точке и тупо упирались взглядами в одну точку прямо перед собой.

В общем, хоть они никакие не куклы, но вели себя очень похоже.

— А почему они — такие? — забеспокоилась Оксоляна, впервые заметив, что с верными подругами что-то не то.

— Квиц им частично отключил воплощение душевных способностей, — пояснил Дранг. — Чтобы они с ним не спорили: он этого не любит.

— Ой, а мне-то не отключил! А ничего, что я спорила? — перепугалась Оксоляна и стала оправдываться. — Я ведь не хотела. Он меня просто по ошибке назвал Лейлой…

— Наверное, не сумел отключить! — глубокомысленно выдал Дранг.

Ну, если не сумел — другое дело. Значит, наверное, и не сможет. Тут Оксоляна даже чуток приосанилась. Ей стало ясно, в чём причина неспособности Квица отключить её ум. Ведь она царевна, не какая-то там торговка. Она и в храме Вечнотраурной Смерти сидела в гостевой ложе «для принцесс». Эх, да нам, принцессам, и позволено намного больше…

Вернулся Запр. Как и предполагал карлик, в руках у него была не целая кукла, а набор деталей из дерева, металлических пружин, крепёжных болтов, шайб и гаек. Также кукольник из мастерской прихватил резец, коим и стал обстругивать некую болванку, внимательно поглядывая на обезображенный оригинал головы Клементильды. Болванке, по-видимому, предстояло заменять будущей кукле верхнюю часть лица.

— Очень похоже! — восхитилась Оксоляна.

Впрочем, было пока непохоже. Просто надо же ей завести беседу с работающим человеком.

— О, вашей подруге должно понравиться! Как её зовут?

— Клементильда.

— Отлично! Замечательное имя для куклы.

Пока Запр готовил для куклы лицевую деталь, Оксоляна о многом успела его расспросить.

Оказывается, в Старых Могильниках Запр появился далеко не вчера. Он сперва побывал здесь, а потом уже в Циге. И прежде, чем прибиться к Ангелоликой, этот самый Запр ходил в учениках у очень известного в Отшибине некроманта Гру. Так вот, этот самый Гру как раз титуловался Верховным магистром некрополей земли Нижняя Отшибина. То есть — магистром этих самых Старых Могильников. И это был очень гордый титул всем некромантам на зависть и на кусание локтей. Ибо Старые Могильники — важнейшее место для западной наземной некрократии.

Что тут, в Старых Могильниках? Ну, понятное дело, трупы. Далее, ясное дело, погребальные сооружения. Но между делом ещё попадаются ценные артефакты. Только не все из них можно отсюда унести. Многие трупы являются ценными артефактами — ну, этих-то можно лишить недвижимости. Но артефактами являются и сооружения, а их-то не перенесёшь. Стало быть, изучать их придётся прямо на месте. А место-то контролировал знаменитый некромант Гру.

Он такого форменного лузера, как бедняга Квиц, к этим древним комням бы даже не подпустил.

— О, магистр Гру выбирать учеников умел! — воодушевившись, воскликнул Запр. — И среди прошедших у него обучение — не только лишь некроманты да некрософы! Между прочим, среди них — аж трое посланников Смерти: Чичеро, Стузо и я. И все трое занимали не последние места в Ордене. Стузо — тот и до гроссмейстера дослужился. Чичеро — дрался на поединке с самим Живым Императором. Я — …ну, о себе не буду, как-то, знаете ли, неловко.

Но царевна постаралась его спровоцировать на разговор о себе. Пусть и не про ратные подвиги, но хоть бы про жизненный да посмертный путь. И на то, почему столь славный рыцарь — и вдруг выбрал ремесленную стезю…

Оказалось, и тут Оксоляна не всё правильно поняла. И из Ордена Запр не ушёл, он, быть может, последним остался в безвременно угасшем Ордене. И в кукольники Запр не переквалифицировался из рыцарей. Он с самого начала был в Отшибине кукольником, а рыцарем стал уже потом.

— Я был очень хорошим кукольником, вот и заработал себе сначала на посмертие, а потом и на рыцарство, — сообщил Запр.

И если по правде, то и имя Запр — не совсем его имя. Когда он родился, эвали его Газаприно, а сокращение «Запр» возникло не без влияния многомудрого магистра Гру.

— Запр — это ведь так по-отшибински, — застенчиво пояснил рыцарь, — а отшибинцы — самый Великий народ. Ибо с Отшибины-то всё и пошло…

Оказывается, предназначенные для карликов лекции магистра и не только карликам ловко внушали, что карличье место в мире — самое центральное, а карличья культура — всем культурам культура, что карличьи имена — сгустки глубокого смысла и не чета драконьим.

— Чичеро предал идеалы отшибинства, — сокрушённо вздыхал Запр, — Стузо, коли разобраться, был всегда себе на уме. Но я так не могу. Для меня лишь одна Отшибина — любовь навеки.

Для рыцаря он слишком сентиментален, заметила про себя царевна. Зато кукольник из него и впрямь неплохой. Как он ловко перенёс на цельнодеревянную болванку всю пустую бессмысленность клементильдиной мордочки!

А уже потом, когда куклу поднимал Квиц, он не смог отключить Клементильде ум, а вернее, в её случае — сознающую себя умом глупаость. Не смог, поскольку где же его отключишь, раз у куклы нет обычного человеческого тела, а вместо головы — цельная болванка, лишённая мозга с нужными некроманту естественными переключателями?

Клементильда как глянула на себя, как крутнула головой на шарнире вокруг своей оси — так и заверещала:

— Не хочу, не хочу быть куклой! — вот дурочка.

— Будешь много кричать — отвинчу голову! — остудил её карлик Дранг. И предостерегающе показал отвёртку.

Видимо, свита из вторично поднятых ректором Квицем инвалидных гарпий нагнала Ангелоликую в дороге, потому что от неё в Старые Некрополисы пришло сообщение. Мол, большое спасибо за посланных вниз учениц, но больше, пожалуйста, не надо.

Поскольку с действующим Владыкой Смерти Тполом намечается не то, чтобы прямо битва, а мирные некрократические выборы, то ни боевые навыки гарпий, ни особая выносливость, проявленная ими в ходе бегства из Саламина, востребованы не будут, а понадобится скорей очарование наивности да внешняя смазливость — то есть качества, которые упомянутые гарпии как раз безвременно утратили.

Сообщение принял некромант Квиц. Он, как и всякий некромант, был способен получать медитативные послания и лично от Владыки Смерти, но, как оказалось, и от будущей Владычицы Смерти — тоже.

— Зря мы их поднимали! — мрачно кивнул Квиц на ряд из полутора десятков мертвечих и десятка кукол тонкой работы рыцаря Запра. В этом ряду сидела и Оксоляна, одна из всех не бездумно хлопая глазами, а напряжённо обдумывая своё положение. Правда, без толку.

— Да? И зря разбирали брикет? — огорчился кукольник.

— Нет, ну вообще-то, не зря, — поправился некромант, — всё-таки за своими ученицами Ангелоликая кого-то пришлёт, ну, или передаст им новые указания. Но когда это будет?

А потом в Старые Некрополисы прибыл верный Личардо, мажордом замка Окс-в-Дроне, принадлежащего Ангелоликой.

— Оксоляна! — воскликнул он, первым долгом заметив царевну, — надо же, вы так изменились! Скажите, ради Смерти, как там дела у Клеопатрикс?

Что ж, несколькомесячная испаытательная миссия не могла не оставить следов на внешности. Уже работа в пиратском борделе на многих бы поставила несмываемое клеймо, а участие в глиночеловеческом брикете в период бегства из Саламина, а гибель и возрождение в Старых Могильниках? Естественно, Оксоляна не могла остаться прежней.

— Клеопатрикс поехала в нижний мировой ярус, — ответила царевна, — там, в Чёрном чертоге, ей предстоит состязаться с действующим Владыкой Смерти по имени Тпол за место на Мёртвом престоле!

— О-о! — воскликнул верный Личардо, — Если уж Клеопатрикс усадит на Мёртвый престол свой необъятный зад, никакому Тполу там больше не поместиться! — Личардо веселился, очень веселился и чувствовал себя для всех приятным и желанным гостем.

А ведь кроме царевны его здесь никто и не знал.

Так ли он прост, этот Личардо, подумалось Оксоляне, не играет ли он чужой прибедняющейся роли? Вот и начала у него выспрашивать, откуда он взял, что искать Ангелоликую нужно именно здесь.

— Наитие, — ответил хитрец, — как есть, наитие! — и, переведя разговор на другое, затеял рассказывать долгую историю.

Оксоляна бы мигом его прервала, да только история была — об Ангелоликой. Вернее, о прошлых днях госпожи Клеопатрикс. Царевна и повременила возвращать Личардо к своему вопросу. Что ж она, дурочка такое не дослушать?

Клеопатрикс — а Личардо, конечно же, уверен, что Ангелоликую звали так — выросла в замке Окс-в-Дроне, где с детства обнаруживала кроткий и робкий нрав. В ту пору её родители — добропорядочные помещики Дронской земли — по примеру многих поколений своих предков занимались сельским хозяйством. У них была полная деревня живых крестьян, которые разводили коз и овец и готовили лучший в той местности овечий сыр.

А в соседней деревне жили крестьяне мёртвые, как водится, гораздо более работящие, менее вороватые, основательней цивилизованные. Занимались они в основном огородничеством, вот и не удивительно, что живые животные живых крестьян повадились к ним в огороды. Но хозяева тех мёртвых крестьян издавна исповедовали культ гарпии, поэтому, узнав об очередном овечьем набеге на ботву корнеплодов, запросили помощи у самой королевы гарпий. Та обещала наказать обидчиков.

И вот как-то в ночи Клеопатрикс очнулась от странных звуков. Кто-то, хихикая, звучно чавкал, а несколько живых голосов, громко блея, казалось, умоляли её о помоши. Клеопатрикс подумала: какой-то хищник забрался в овчарню — надо скорей разбудить родителей! А о том не подумала, что овчарня от господского дома расположена довольно-таки далеко. Каков бы ни был овечий испуг — в её спальне при всём желании не услышишь!

Когда Клеопатрикс вошла в спальню родителей, те были уже мертвы. Лежали в мягкой постели посреди алой кровавой лужи, которая с них же и натекла. А ведь у неё были живые родители — ну, по крайней мере за день перед тем. Известное дело, живые уязвимы к зубам и когтям. Оба хотели, но никак не решались войти в посмертие, так как были друг другом увлечены, а ведь знали, что Смерть ощущения притупляет.

Но кто же блеял? Клеопатрикс зашла в спальню к своим маленьким сестрёнкам и застала у них королеву гарпий. Сестрёнки все вшестером кучно стояли в проходе между своими кроватями, не делая попытки к бегству и только тревожно блеяли. Королева же, чавкая, не спеша, пила кровь поочерёдно из каждой.

Клеопатрикс так и застыла на пороге, и гарпия ей сказала: «Не бойся, дитя моё! Я знаю, ты тверда в приверженности идеалам некрократии. Поэтому я тебя не трону. А теперь ложись спать, дорогая. Утро вечера мудренее, будет новый день, новые хлопоты». Клеопатрикс послушно легла спать, а наутро её ожидали приятные хлопоты: она ведь одна получила родительское наследство! И много золота, и замок Окс, и деревню.

Всё бы ничего, да с тех пор её сон по ночам стал беспокойным. Неведомо зачем и почему ей снились блеющие ягнята. Как избавиться от мрачного наваждения? И тогда Клеопатрик приняла посмертие и поехала на запад, за Порог Смерти, в город Циг.

В городе том она назвалась Мад Ольгерд. И под этим именем (кстати, оно мужское) отправилась учиться в университет Цига. Там она хотела побольше узнать о гарпиях. Необычные они существа, как-никак. Между прочим, интригуют своей избранностью.

Но во всей университетской библиотеке не нашла она о гарпиях ничего, кроме сборника фольклорных историй с устаревшими легендами о Кешле и прямым враньём комментаторов. А профессура — та от своих библиотек тоже недалеко ушла. В общем, не полюби Клеопатрикс утренними часами гулять по Цигу и не встреться ей улица, ведущая к храму — так и осталась бы девушка наедине с опасным для здоровья симптомом — блеянием глупых овец из раннего детства.

В храме же Вечнотраурной Смерти Клеопатрикс не приняли без суровых испытаний. Наказали разузнать, откуда в уже тогда запорожском городе Циге нет-нет, да и встречаются на улицах ошмётки живых тел. Через Порог Смерти никого из живых пропускать бы не должны Стражи.

Стала тогда Клеопатрикс искать, кто же подаст ей спасительную идею? И вспомнила: конечно же, лектор Харпер. В среде университетских преподавателей этот прославился тем, что иногда ел собственных студентов поедом в буквальном смысле слова.

И ведь ел! Даже жрал. Но только под предлогом наличия у них неотброшенных хвостов. За что-то ведь студента нужно ещё суметь ухватить — и если хвоста не будет, улов сорвётся!

Пришла Клементильда к лектору-каннибалу, а тот ей и говорит: замани ко мне парочку студиозусов из своей группы — тогда будет разговор. Ну, делать нечего — она и заманила.

Харпер же ей только и сказал, что два непонятных слова: «Гуго Франкенштыбз». Вместе похоже на какое-то дурацкое имя.

Кто-то другой на том бы и остановился, но Клеопатрикс не такова! Мигом разыскала этого самого Гуго да выслушала его историю. Впрочем, что скрывалось под именем Гуго — одной Ангелоликой ведомо.

Личардо же слышал примерно вот что.

Истинный Гуго Франкенштыбз — естествоиспытатель из города Цига, прославленный тем, что впервые оживил искусственное существо (гомункулуса) в обход привычных некромантских ритуалов. В дальнейшем его успешный опыт лёг в основу новой науки — биомантии, каковая процветает в Эузе.

Впрочем, об успешности опыта Гуго можно говорить лишь условно, поскольку оживлённое учёным существо его же и убило. Возможно, из мести да из обострённого чувства справедливости, но хочется надеяться, что из исследовательского интереса. Тому, кто впервые Личардо о том рассказывал, почему-то очень хотелось на это надеяться.

«А зачем нужны были живые тела?» — спросила Клеопатрикс у того, кто назвался именем Гуго. Тот ответил: «А затем, чтобы выстроить моё тело!». — «Но как же тогда живые тела оказались в Циге?». — «А способы нужно знать!» — ухмыльнулся собеседник.

Так вот, Клеопатрикс тогда сумела узнать у него способы. И пользуется ими по сей день — как тогда, помните, в замке Окс.

Но главное: дурацкое блеяние госпожу по ночам не тревожит. А всё почему? Потому что засыпает — удовлетворённая.

Личардо прибыл на козлах большого экипажа, запряжённого четвёркой крепких мёртвых коней. По его словам, он должен был отвезти в Циг всех мертвечих и кукол, оставшихся от разрушенных в Саламине септим.

— Наверное, всех, за вычетом тех двенадцати, кто отправлен в нижний мир на подмогу к Мад? — предположил Запр.

— Ну да, наверное, — Личардо был явно не в курсе.

Поскольку слова мажордома звучали странно, ректор Квиц медитативно связался с самой Ангелоликой. Та подтвердила, что передавала Личардо такие указания, однако, заметила: ситуация изменилась.

Грядёт серьёзное наступление на Эузу, поэтому в Циг никого возвращать не надо. Все гарпии — и мертвечихи, и куклы — понадобятся здесь, в Старых Могильниках. Как-никак, отсюда до границ Эузы гораздо ближе, чем из любого Запорожского города.

— Оно и разумно, — добавил Квиц от себя, — раз уж устраивать вторжение в Эузу, силы надо копить по эту сторону Порога Смерти, а не по ту. Как-никак, у Порога пропускная способность ограничена.

— А что ещё передала Ангелоликая? — с надеждой спросила царевна.

— Тебе, Лейла, Ангелоликая с Оксоляной шлют персональный привет, — ректор Квиц, надо же, опять ошибся. Можно подумать, Оксоляна и Лейла — чем то похожие имена.

— Вы перепутали, господин некромант, — поклонился Квицу Личардо, — перед нами находится царевна Оксоляна, а Лейла, по-видимому, уехала с госпожой…

— Ничего я не напутал! — обиделся Квиц, — как Ангелоликая сказала, так и передаю. Там, внизу, уже в текущем месяце должно всё решиться, и, они говорят, очень хорошо, что как раз успевают на свою инаугурацию. Ангелоликая воссядет на Мёртвый Престол как Владычица Смерти, Оксоляна же будет дежурить в Пентагональном чертоге — как Подруга Владычицы. А Тпол? Ну, над ним они будут просто весело смеяться.

Квиц, как всегда, отвечал только самому себе. Например, о Тполе его никто и не спрашивал. Что до упрямых слов, будто Лейла и есть Оксоляна — то, наверное, некроманту, который тебя поднял, можно простить это маленькое недоразумение…

Да и Лейла с Оксоляной, как-никак — не посторонние люди. Две гарпии из одного гнездав Циге, да ещё соотечественрицы по Уземфу.

В конце-то концов, ну какая разница?